* * *
Марк писал в своей неформальной "Автобиографии": "Я буквально выжимал информацию из Виталия Андреевича. Он ее и сам давал, не жадничал, но мне было мало. Идем, допустим, с тренировки до метро "Курская", по улице Казакова, я его провожаю. И всю дорогу: "Виталий Андреевич, а вот это как, а вот это почему?" А он мне не просто отвечает, а предлагает встречный план".
Перескажу в общих чертах мой разговор с Марком, в котором он пояснил мне, что имел в виду под "встречным планом".
Они ушли с тренировки позже всех, шли медленно. Обоим нравился этот усталый неспешный путь по Казакова до метро "Курская".
– Виталий Андреевич, можно задать вам неприличный вопрос?
– Очень неприличный?
– Да!
– Задай.
– Не могли бы вы рассказать мне обо мне? Обо мне – мне. Прояснить, так сказать…
– Интересная тема, – улыбнулся Аркадьев. – А ты исполняешь закон Янте?
– Какой закон?
– Закон Янте, – сказал Виталий Андреевич, – это правила отношения человека к себе и к другим. Сформулировал правила в тридцатых годах двадцатого века Сандемусе – норвежский мыслитель. Он написал роман, который одновременно является своего рода философским трактатом. Называется "Беглец пересекает свой след". Действие происходит в городе, который называется Янте. Там приняты правила человеческого общежития. Их десять. Я тебе их сейчас назову.
Марк не прерывал Виталия Андреевича, так как по опыту знал, что Аркадьев из самой, кажется, дальней дали обязательно выйдет к реальной проблеме. Причем вырулит на нестандартное ее решение.
– Забыть эти установки трудней, чем их запомнить. Первое – не думай, что ты особенный. – Аркадьев в упор взглянул на Марка. – Второе – не думай, что ты в том же положении, что и мы. Третье – не думай, что ты умнее нас. Четвертое – не хвались тем, что ты лучше нас. Пятое – не думай, что ты знаешь больше нас. Шестое – не думай, что ты важнее нас. Седьмое – не думай, что ты хорошо что-то умеешь делать. Восьмое – не смейся над нами. Девятое – не думай, что нам есть до тебя дело. И десятое – не думай, что ты можешь нас чему-то научить.
Оба шли молча.
– Ну, и что? – спросил Марк.
– А то, – ответил Аркадьев, – что, хотя в этих законах есть доля юмора и правила Янте несколько пародийны, удивительная их особенность в том, что они являются в наши дни в Норвегии и Швеции вполне практическими и очень распространенными установками на общение людей друг с другом и на отношение человека к себе самому. Сквозь эти шутки и самоиронию просвечивают реальные правила поведения. Теперь вернемся к тебе. Ты, Марк, прямо нарушаешь первую заповедь, седьмую и восьмую. Тебе объясняют, что не надо думать о себе, будто ты особенный, но ты именно так о себе и думаешь. Вопреки правилу номер семь ты уверен, что умеешь хорошо фехтовать, хотя прошел только часть пути до права на такую самооценку, до зрелого чемпиона еще далеко. А восьмая статья закона Янте? Как ты над людьми иронизируешь! Смеешься над многими коллегами. Особенно часто над теми, кто младше тебя. Извини. Вместо сочинения на тему "Марк Мидлер" я коснулся некоторых черт твоего характера.
Марк подавленно молчал.
– А теперь оставлю в покое критику и скажу другое. Ты и есть особенный. Правильно ты о себе думаешь. Ты истинно хорошо фехтуешь. Я бы даже сказал, отлично фехтуешь. И отлично, что ты иронизируешь над младшими. Ты вызываешь у них всплеск адреналина, а это ценно для бойца. Так действовал Македонский, когда отбирал воинов на битву. Воины входили в его палатку по сигналу по одному, и каждый получал от Александра внезапную пощечину. Если испытуемый краснел от боли, неожиданности, возмущения, унижения, ярости, хозяин палатки подавал знак – этого отправить на битву. Когда испытуемый бледнел от пощечины, его, как не готового к сражению, слуги царя отправляли в обоз… Мораль: словесную пощечину используй и впредь – как инструмент активизации человека к бою. Только, Марк, уравновесь иронию самоиронией… Без этого нельзя, Марк. А вот и метро.
Глава четвертая. Сложный человек
Когда однажды я заговорил о Марке с первым его тренером Раисой Ивановной Чернышевой, она припомнила, что Марк с первых дней обучения вел себя нетипично. Обыкновенно начинают заниматься фехтованием те, кто увлечен мушкетерской романтикой. Интеллектуальное удовольствие от поединка новичок начинает понимать только после нескольких десятков тренировок.
"Но тут, – сказала Раиса Ивановна, – я с первого занятия заметила на лице двенадцатилетнего человека, кроме привычного для новичков любопытства и азарта, редкую для подростков, не по возрасту серьезную, пронзительную сосредоточенность. Марк как бы сразу нырнул и по самую макушку погрузился в глубину фехтования".
Заслуженный тренер СССР Владимир Гансон, ныне член Совета старейшин Российской федерации фехтования, воевавший на фронте, тоже подчеркивал удивительную взрослость Марка и добавил: "Марк при этом считал, что он лучше всех смыслит в фехтовании. И надо сказать, что в определенной мере он был прав".
Со своей стороны могу добавить, что ни разу в жизни я не видел, чтобы Марк в чем-либо когда-нибудь сомневался. Наверняка в реальности и ему были свойственны какие-то колебания. Но внешне – никогда!
* * *
Таких людей, как Марк, называют перфекционистами. Перфекционист – это тот, кто стремится к совершенству. Перфекционизм (от фр. perfection) – убежденность в том, что совершенствование самого себя и других людей – высшая цель человеческой жизни.
Избранный в сентябре 2013 года президент Международного Олимпийского Комитета Томас Бах – безусловно, перфекционист. Он стал в молодости юристом – высококлассным профессионалом. Он поднялся до уровня чемпиона Олимпийских игр и чемпиона мира по рапире. Он оказался первым в истории Германии человеком, кто достиг звания (должности, поста) президента МОК. Неужели случайно то, что новый лидер мировой элиты спортивных деятелей – чемпион Олимпиады по фехтованию?
Неужели случайно президентом Международной Федерации фехтования стал мастер спорта по фехтованию на сабле, выпускник МГИМО и Финансовой академии Алишер Усманов, один из самых сегодня состоятельных и влиятельных людей в России?
Перфекционисты-универсалы в принципе и в идеальном варианте стремятся к победе во всех сферах, к которым имеют отношение. Перфекционисты – узкие специалисты – претендуют на то, чтобы быть главным образом лучшими в области, где считают себя профессионалами. Это – схема. В реальности в великом множестве людей есть стремление к совершенству, универсальное и – профессиональное.
С некоторой натяжкой можно сказать, что едва ли не все мы в чем-то перфекционисты. Или почти во всем, или во многом, или часто, или иногда.
Я встречал людей, любой ценой стремящихся стать лучшими в выращивании особых кактусов, в приготовлении пирожных по собственному рецепту, в лечении кошек без обращения к ветеринару, в учебе. В школе их называют "ботаниками", "ботанами". Это круглые отличники, для которых получить четверку – катастрофа.
Но главным в характере человека и его жизни перфекционизм становится у сравнительно немногих.
Наиболее бесспорным примером такого человека – в спортивном мире – был, конечно, Кубертен. Сами по себе Олимпийские игры в их новейшем варианте были придуманы Кубертеном как путь человека к абсолютному совершенству. За что бы ни взялся человек, все у него должно быть лучше, чем у всех, и в мире материальном, и в мире интеллектуальном, и в мире духовном. При этом подобные Кубертену немногие в своем масштабе и с поправками на свою индивидуальность совершенствуют и делают состоятельными – во всех смыслах – не только самих себя, но и тех, с кем входят во взаимоотношения.
Марк в определенном понимании был перфекционистом. И в, что называется, "плохом", и в, что называется, "хорошем".
Он пренебрегал средними результатами, к чему бы они ни относились. Учился в Институте физкультуры и спорта абсолютно по всем предметам только на высший балл. Или на низший. Хорошие оценки не признавал. Или "отлично", или "два". Никаких промежуточных вариантов. Да – должно быть да. Нет – должно быть нет. Удовлетворительную оценку презирал, как "вежливую двойку", о чем впоследствии, когда я получал в школе тройку, говорил с оттенком брезгливости: "Тройка – это как не мыть руки после туалета".
Стремление к абсолютному, если хотите, чистому совершенству Марк перенес в фехтовальный зал.
Слава Ситников, бывший фехтовальщик, а затем тренер того же клуба ЦСКА, в котором много лет тренировался Марк, сказал:
"Марк воспринимал любой неуспех, как личное поражение, непростительное ни себе, ни победителю. На баскетбольной разминке он с видимым усилием сдерживался от кулачной драки из-за того, кого считать правым в схватке за мяч. В футбол разминаемся – он не может позволить себе проиграть – только выиграть. То же при игре в теннис…
Спор – словесная драка – его стихия не потому, что он любил процесс драки или ее результат в виде поверженного противника. Его не трогал и вообще не волновал чужой неуспех. Он совершенно не переносил собственный проигрыш – ни в чем.
У меня такое чувство, что Марк в окружающей жизни видел, прежде всего, препятствия, которые он должен преодолеть. Кому должен? Самому себе! Зачем? Чтобы утвердить себя? Где? В деле, которое он выбрал как дело своей жизни".
Стремление привести все окружающее к совершенству в пространстве и во времени имело у Марка прямо-таки педантичный характер. Его сын, Саша, рассказывал, что, будучи ребенком, он зачастую по рассеянности ставил после чая чашку на край стола и Марк каждый раз отодвигал чашку от края.
– Не думаю, что отец делал это из опасения, что посуда соскользнет и разобьется. У него было другое – какое-то особенное – стремление к превращению хаоса в гармонию. Он очень любил всяческий порядок и красоту. "Все должно быть правильно, – говорил он и пояснял: – Правильность, безошибочность, порядок и красота – это одно и то же. Порядок на столе – порядок в голове, запомни". Поэтому он, хоть и очень любил русские романсы, всегда замечал, когда ему приходилось слушать романс "Только раз бывают в жизни встречи": почему "встречи"? Если "раз", то "бывает" и "встреча". А если "встречи" и – "бывают", то при чем здесь "только раз"?
Словом, Марк – педантичный перфекционист.
…Сидим в столовой Государственной Думы, где я (в Думе, разумеется) работал аналитиком. Марк говорит:
– Ты что, нормально есть не можешь? Ты с ума сошел, допивать сок от салата из тарелки! Нож надо держать в правой, нет, нет, в правой. Я же тебе сказал, не в левой, а в правой руке. Вилку – в левой. И ножом подгребать на вилку и поддерживать на ней еду… А слабо есть бесшумно? И рот так не разевай. Хлеб надо отщипывать по небольшому кусочку. Не засовывай куском, аналитик. Суп – ложка за ложкой, принимать не спеши! Здесь не отнимут. Делай остановки.
Сам он ел исключительно красиво.
…Неожиданно я вспомнил самого себя в четыре года, когда двенадцатилетний Марк, приходя с тренировки, нырял с головой в габаритную трехлитровую кастрюлю с компотом, что по мере сил делал за ним и я.
Невольно возникли в памяти стихи петербургского обериута Олега Григорьева, согласно утверждениям литературных критиков, великолепного детского поэта, спившегося и потому рано ушедшего:
– Как вы думаете, где лучше тонуть?
В пруду или в болоте?
– Я думаю, что если тонуть,
Так лучше в компоте.
Хоть это и грустно,
Но, по крайней мере, вкусно.
В компоте нам с братом "тонуть" было весело. Теперь он учит меня перед всей чавкающей Государственной Думой красиво есть!
О времена! О нравы!
* * *
В октябре 1991 года Марк обратился ко мне с просьбой помочь ему в доведении до властей его программы реорганизации сельского хозяйства страны.
– Тебе до кого нужно добраться? – поддержал я игру. – До президента?
– Я не шучу! – сказал Марк. – Ты работаешь в Верховном Совете России – организуй мне встречу с депутатом…
Я действительно работал в это время специалистом в Комитете по международным делам и внешнеэкономическим связям Верховного Совета РФ и мог устроить встречу с кем-нибудь из членов Комитета, кто причастен к аграрной политике. Мой выбор остановился на Александре Сергеевиче Солдатове. Во-первых, он – член Верховного Совета России, имеет больший политический вес, чем рядовой депутат. Во-вторых, Александр Сергеевич работал инженером-механиком совхоза в Московской области, а потом – директором опытно-производственного хозяйства республики. Награжден правительственной наградой "За преобразование Нечерноземной зоны РСФСР". Я нашел в печати биографию Солдатова и теперь знал, что осенью 1993 года он выступил против Указа Президента Ельцина о роспуске Съезда народных депутатов и Верховного Совета РФ и находился в Доме Советов России вплоть до его обстрела и штурма 4 октября. Это был смелый, государственного ума, знающий наши законы, четко мыслящий, имеющий на все свое обоснованное мнение, искренний, порядочный человек.
…Солдатов и Марк разговаривали в кабинете, из вежливости депутат пригласил меня поучаствовать в беседе, но я решил, что тактичнее и полезнее для брата будет оставить их вдвоем. (Тем более что я в сельском хозяйстве ничего не понимаю).
Ожидая у двери в депутатском предбаннике, я слышал их голоса – сначала Марка и шорох бумаги, которую он передал Солдатову, потом, после длинной паузы, когда депутат, наверное, читал записку брата, – голос Александра Сергеевича:
– Марк Петрович, честно скажу вам, за долгую депутатскую практику впервые встретил несельскохозяйственного человека, так блестяще разобравшегося в нашем аграрном секторе.
Голос Марка (укоризненно):
– Шутите, Александр Сергеевич!
– Ни в коем случае! Анализ сектора и ваши рекомендации совершенно замечательны. Скажу больше – главное то, что эти предложения могут быть практически реализованы. И еще: ваши соображения и мои не только совпадают, но – дополняют друг друга… Я пытался провести подобную законодательную инициативу. Не хочу морочить вас подробностями, но, несмотря на поддержку множества депутатов, правительство не поддержало.
Возникла долгая пауза. Наконец Солдатов устало сказал:
– Мы с вами хотим, чтобы в страну вернулось собственное сельское хозяйство, а что хотят они, я могу только догадываться.
– Догадываюсь! – сказал Марк и вышел из кабинета.
* * *
Однажды я застал брата за чтением романа "Контрапункт" Олдоса Хаксли. Марк оторвался от книги:
– Смотри, что написано: "Мое желание больше твоего нежелания". Это чувство, которое надо испытывать, когда ты выходишь против сильного фехтовальщика. Чувство, что твое желание победить больше, чем его нежелание твоей победы.
* * *
В 1961 году во время первенства мира по фехтованию в Турине Марк "стрелялся" со знаменитым шпажистом Г. К. на пневматических водяных пистолетах в отеле, стоя на подоконнике очень высокого этажа.
Марк попал Г. К. в ногу – весьма рискованное было озорство. Так безрассуден брат или расчетлив?
Противоречия в характере брата дополняли друг друга.
– Марк, ты – профессионал и, одновременно, любитель?
Он ответил так:
– Любитель – это тот, кто любит то, что ему приятно, а профессионал любит то, что ему необходимо для победы, то, что он должен любить, чтобы подняться на вершину мастерства. Когда замечательные по своим данным фехтовальщики выступают ради развлечения – а такое бывает, – мне это удивительно. Как можно на турнире высокого уровня фехтовать против серьезного противника, играя! Не путай профессиональный спорт с Эркюлем Савиньеном Сирано де Бержераком. Бержерак мог позволить себе быть профессионалом и, вместе с тем, любителем. Он фехтовал, по крайней мере в пьесе у Ростана, не за Родину и не за зарплату. (Я уж не говорю о том, что противник у Сирано был слабый). Так или иначе, быть любителем в том смысле, что ты любишь все, что связано с фехтованием, и быть одновременно профессионалом сейчас в нашей стране трудней, может быть, чем во времена Сирано. Разве любителю могут нравиться по три тренировки в день, как это полагается на сборах к крупным соревнованиям? Разве любителю так уж будут по душе двадцать поединков в одни сутки, когда соревнования длятся двенадцать часов? Ты любитель, любишь приятное. Я делаю и приятное, и неприятное. Вот в чем разница.
Когда вышла из печати книга Марка в соавторстве с Тышлером "Психологическая подготовка фехтовальщика", я спросил брата:
– Вот ты пишешь, что "бой с каждым из партнеров должен носить игровой, психологически "легкий" характер без споров за укол", а сам не только на соревнованиях, но и на тренировках часто оспариваешь свое поражение. Многие уважающие тебя люди считают, что ты глотничаешь на дорожке, выскандаливаешь победу! (Разговор происходил до введения в фехтование электроаппаратуры, заменившей боковых судей. – А. М.). Получается, что ты противоречишь сам себе.
Он ответил:
– Я учу противника, а иногда и судью, правильному пониманию того, кто и почему прав по фехтовальной фразе. Это – во-первых. А во-вторых, я сознательно обостряю ситуацию, подначивая партнера, судью и самого себя. Подначка – это основа профессионального спорта; она не дает мозгу превратиться в студень, а нам надо все время быть психологически в отличной форме.
Казалось бы, почти все, кого я спрашивал о Марке, – олимпийские чемпионы и чемпионы мира, ученики Марка, его сыновья, наконец, его противники – говорили: "Умный, собранный, надежный, волевой, великолепный фехтовальщик, выдающийся психолог, тактик с острейшим чувством боя". И без исключения все мои собеседники сходились на том, что Марк Мидлер – человек "очень сложный".
– А кто простой? – спрашивал я.
– Нет, ты не понял. Твой брат, – собеседник подчеркивал, – о-о-о-ч-чень не простой.
– В чем?
Вместо того чтобы объяснить, мне рассказывали какие-нибудь истории, связанные с Марком. Одни о том, какой Марк Мидлер безукоризненный и замечательный, другие о том, какая он сволочь, как он провоцировал людей, издевался, смеялся над человеком, использовал человека в своих целях, мучил, обижал, оскорблял, унижал.
Известный шпажист Валентин Вдовиченко рассказал: из Мельбурна с Олимпийских игр в Москву возвращались через Евразию поездом. В купе сидели Вдовиченко и его друг по команде призер чемпионата мира Арнольд Чернушевич. Тоскливо глядели в окно. Настроение хуже некуда – у обоих на Олимпиаде были проигрыши. В купе заглянул улыбающийся Марк:
– Ну, что, фраера, может, хотя бы на следующей Олимпиаде результат покажете?
Арнольд в сердцах и ярости с силой захлопнул дверь. Марка спасла от увечья молниеносная реакция. Он отошел от двери, терпеливо подождал, когда она в конце концов откроется, ворвался в купе – и началась драка.