К пьяницам, убогим и даже подонкам преисполнен сочувствия и сострадания (ну, это понятно), но порой беспощаден к самому близкому человеку, даже жесток бывает… Обидчив, вспыльчив, неуравновешен и при всей тяге к вселенской справедливости, нет-нет, а проявляет чудовищную несправедливость, капризность и требовательность… Но так же и по отношению к собственной персоне.
Одет чаще неопрятно. Пальто ему мешает и тяготит, как латы. Такое впечатление, что все время хочет его сбросить. Холода на улице не боится вовсе, и может разгуливать на морозе и на ветру в легком костюме, без головного убора - и это никакое не пижонство, а просто чтоб не одеваться. Перчаток никогда не носит, даже в лютые морозы:
- Ненужная вещь. Я их сразу теряю.
В моменты озарений лицо становится величественным и даже несколько надменным. Он весь уходит в добывание сути высказываемого - факты, даты, фамилии, прозаические и поэтические цитаты, ссылки, парадоксальные и самые неожиданные умозаключения приходят как бы без усилий - суть и афористичность слагаются вроде бы сами собой или извлекаются в некоем свободном полете из пространства.
Домбровский о фильме Андрея Тарковского "ЗЕРКАЛО" (Знает, что тут вступает в конфликт с общепринятым мнением большинства):
- Это некая фибрилляция, когда каждая мышца бьется отдельно, не подчиняясь общим двигательным центрам… Для сложной (усложненной) формы должно быть сложное (ну ладно, усложненное, а не усредненное) содержание…
Про МУДРОСТЬ и ГЛУПОСТЬ сказал:
- Вы думаете, что если бы удалось создать правительство из мудрейших людей мира, это было бы мудрое правительство?.. Нет. Мудрость не складывается. Складывается человеческая глупость. О Художнике:
- Мораль и нравственность - единственное оружие современного художника. Они не перекрываются другими сферами человеческой деятельности.
- Настоящий писатель дышит чистым кислородом! Плохие писатели дышат как рыбы - связанным кислородом. Открытый кислород, кислород жизни им не доступен… А, в общем-то, и мы, и рыбы дышим кислородом.
Дом творчества кинематографистов - БОЛШЕВО - вроде бы март 1975 г. В этом коттеджике три комнаты: в одной мастер, в другой - я. Обещали больше никого не подселять… Немного позднее подселили - врач-нарколог, работает над докторской диссертацией по вопросам алкоголизма, связанным с автодорожным движением, "зав. спецлабораторией при Моссовете" - худенький, даже тщедушный, но вполне работоспособный еврей и, конечно, НЕ ПЬЕТ!.. Мастер пьет регулярно, я умею выпить, но не настаиваю на этом. За две три недели постоянного общения врач привязался к нам, вроде бы даже полюбил. Созерцая Ю.О. и профессионально изучая его, сам доктор и его диссертационная концепция нарколога изрядно перекосились, и он мне в этом тихо признался:
- Я же по работоспособности просто бездельник рядом с вами! И притом, что Ю.О. так регулярно и так упорно употребляет. Какое-то наваждение… Ему?.. Шестьдесят семь?!.. Ничего не понимаю… Я наблюдаю разрушительную деятельность алкоголя на организм - десятки примеров - полное распадение сознания и воли. А этот - каждый день. И, как птица Феникс, возрождается. А как мыслит… Как говорит!
В потрясении стал советоваться по своим личным проблемам и дошел до исповеди… Молодой врач, прямо там из кресла какого-то ряда партера, влюбился в актрису столичного театра. Не простым, сложным путем, познакомился. Вскоре сделал ей предложение. Согласилась!! Родилась дочка. Но еще раньше обнаружилось, что мамуля алкоголичка.
Ю.О. комментирует:
- Ну, доборолся! Всё понял про это дело?.. Жизнь это тебе не график, не схемочка, она такое завернуть может, что никакой диссертацией не расхлебаешь, - и вместо даже видимости сочувствия радостно посмеивается. - Любой фанатик получает своё. И фанатик алкоголик, и фанатик борьбы с этим явлением. Это же надо - у осатанелого врача-нарколога жена алкоголичка! И не в пошлом романчике, а на самом деле… В жизни.
Они, конечно, разошлись, а врач мучается - дочку очень сильно любит, говорит - хорошая девочка.
- Доктор, - призывает через стену Ю. О. - Вот мы сейчас кое-что тут выпьем и побеседуем, а вы пронаблюдайте.
Оказывается, не притрагиваясь к спиртному, нарколог пьянеет ничуть не меньше пьющих, от одного глубокого сопереживания.
- Доктор, я боюсь за вас. Как бы вам не спиться с нами, - сокрушается мастер.
А захмелевший врач пребывает в изумлении:
- Н-н-но я же н-н-не притрагивался?..
И снова о будущем сценарии:
- Есть расточительность безумная, а есть бандитская. Мы живем в эпоху второй - бандитской расточительности… Чувство истории - это не только наука, не только чувство судьбы, но и чувство свободы.
Шесть раз мы переписывали сценарий вместе - вдвоем. Наконец он сказал:
- Извините, больше не могу. Это всё - уже изрядно разбавленный Домбровский.
На такое многотерпение я и не надеялся, - ответил я. - Думал, выдержите три, от силы четыре раза. На четвертом могучие отваливают. А вы шесть выдержали! Титан.
Он пообещал не бросать меня одного на полпути:
- Читать буду. Но писать больше не могу. А то возненавижу не только сценарий, но и вас, и себя, да и всю жизнь, пожалуй… У нас "набережная туманов" получается, а не "Алмаатинский день, полный ясности"… Дозволенный коэффициент оппозиционности должен быть. Неведомый, плавающий коэффициент - явление слагаемое, маложелательное, но совершенно необходимое. Носители коэффициента не более опасны и должны быть не более преследуемы, чем его нарушители в сторону занижения. Или, не дай Бог, уничтожения.
На обложке школьной тетради каракулями, даже иероглифами, Ю.О. написано:
Что ж? Может, в старости и мне настанет срок
Пять-шесть произнести как бы
случайных строк,
Чтоб их в полубреду потом твердил влюбленный,
Рассеянно шептал на смерть приговоренный
И чтобы музыкой они прошли
По странам и морям пылающей земли.
… Мы долго молчали.
- Помните, у Камю "искусство живет в неволе"? - продолжил он. - Экзистенциализм Запада - это когда человек делает всё, что хочет (не только у Камю, да и у Сартра)… И вот ни один из них не оказался предателем. Ни один из них не стал коллаборационистом - вот что такое свобода. Люди активные работают, борются. И если что-либо они утеряли, так это в самом себе… Тут жизнь их учит… Мы можем принять кое-какие поправки в русле нашей заявки; видимо, кино - это компромисс?.. Но работать в этой обстановке (обстановке этого объединения) мы не можем - она аморальна. Что один раз застрелить, что два!.. Что бросить с семнадцатого этажа, что с семьдесят первого!.. Они все хотят, чтобы мы все время поднимали человека. А мы его НЕ РОНЯЛИ! Им обязательно нужно уронить в грязь (наверное, собственный опыт), чтобы потом долго вытаскивать его оттуда. Большие специалисты! Они всю эту белиберду ДДДРРРАМА-ТИЗАЦЦЦИЕЙ называют… У нас он, Человек, и сам себя не уронит. Они этого никогда не поймут… Вот оно - начало экзистенциализма…
6.10. 1976 г. Все разговоры о том, что в ФРГ хотят печатать его ВСЕГО; якобы Ю.О. пригласили в ВААП по поводу печати "ФАКУЛЬТЕТА…". Всё шатко, зыбко, вроде бы погибельно, но валить не на кого - я сам влез в эту упряжь и мне тащить воз.
Недавно пришел приятель с женой (это был Лен Карпинский с Люсей). Сидим, обедаем. Непривычное молчание, словно кто-то из близких в небытие канул… Он смотрел, смотрел на меня и говорит:
- Ты что и впрямь ничего не знаешь?
- А что? - говорю.
- Вот лопушина. Твой Домбровский передал рукопись романа Рою Медведеву… Я вижу, ты действительно ничего не знаешь…
Я цепенею. Если за границей опубликуют книгу, для партийной нашей цензуры заведомо крамольную, а фильм по Домбровскому еще не успеет выйти на экраны, его просто по-тихому зарежут. Как же так? Немыслимо, нет…
- Быть этого не может!
- Может. Десять дней кочевряжился и передал…
Приехал к Домбровскому. Тот клянется, что читать давал, а печатать не разрешал. Более того, предупредил, что если попробуют, то он в суд подаст!..
- Тогда зачем давали именно ему?.. Мы же с вами об этом…
Ю.О. кипятится, жену в свидетели призывает, и тут не все так, как произносится, но, якобы, "печатать не будут". Странная закрученность, - он плутует… Но я эту закрученность понимаю и даже сочувствую. Нелегкая задачка, прямо скажем - тяжелая. Роман-то написан, его бы построгать немного, особенно в конце… Финал… Убрать кое-какие фамилии, да и в тиск!.. "Нельзя же… Вот так помрешь, и нет романа", - лет на тридцать-сорок. У нас умеют и на больший срок.
Ю.О. месяц работал в Голицыне и показал три школьных тетрадки романа о Добролюбове - тетрадками размахивает, а читать не читает. Значит, пока не получается. Он ведь читать любит…
Сегодня 21 марта 1976 г. Среда. Премьера нашего фильма состоялась три дня назад, в кинотеатре "Патриот" на проспекте маршала Жукова - два подозрительных по качеству обозначения… Да и картина "Шествие золотых зверей" радости не дает - вся насквозь искалечена тройным рядом идиотских поправок. Но зато "Первая категория проката" и 2006 копий - рекорд. Как после забега на очень длинную дистанцию - победитель, а тошнит.
Осень 1976 г. Отрывочные воспоминания. По поводу ходячей фразы - "По разную сторону баррикад!" - Ю.О. замечает:
- Баррикады баррикадами, но с вашей стороны что-то много мягкой мебели натащено. А с нашей - "Руки назад!" - и, щелк! наручники…
О сценарной работе:
- Все разговоры в редакционном объединении - вкусовщина, не имеющая основания. Это - витающие духи, а с духами воевать нельзя. Здесь всё построено на так называемых неуправляемых эмоциях: "А мне нравится! Убей меня! Извините! Нравится!" - "А мне, извините, не нравится" - "А я три раза прочла, извините, и… ничего не поняла"… - Ведь никто не признается, вот так, запросто, что он 30 раз прочел таблицу умножения и не понял - ведь стыдно - скажут: кретин!.. А литературное произведение можно прочесть и заявить: "Не понял, извините" - и вроде бы виноват автор… Одни, как каторжники, работают, бьются, а другие - "Нра!" - "Не нра!" - и всё. Побежала в кассу, раскудахтались: "Духовность! Духовность!!" Да. Всё начинается с духовности - Гитлер тоже начинал с духовности. Муссолини начинал с духовности… Сначала идут мученики, а уж за ними топают палачи. Настоящая бездуховность начинается тогда, когда пошла армия. И то (в конце концов) побеждает моральный момент. Который "фактором" обзывают…
Что касается морали и нравственности, то в банде может существовать только бандитская нравственность и бандитская мораль.
23.01. 1977 г. Воскресенье.
Когда-то я подарил Ю.О. на день рождения работу Анатолия Зверева "Кошка Асеевой". Толя сказал: "Кошек не люблю. Но старуха просила - и написал. Увековечил…". Работа в широком золотистом багете. Ю.О. гордился, показывал гостям, сообщал, что мирового класса мастер, на каких выставках в Европе и Штатах он выставлялся - и всегда путал.
А тут я уломал самого Зверева, и мы покатили на Преображенку. Листы ватмана свернули в рулон, краски и соус он распихал по карманам… Зверь быстро расправился с мастером - три портрета в лист, где главное внимание было уделено шевелюре и очкам, но Ю.О., как мне показалось, не понравилось… Зверев на скорую руку сделал портрет Клары и потребовал, чтобы и я сел напротив - мой портрет был завершен в рекордно короткое время. Торопился не только художник, но и писатель - день был в самом разгаре, водка приготовлена и закуска тоже… Одному и другому было не до художеств… Запивая водку пивом, они чувствовали себя всё лучше и лучше и вскоре почувствовали бы себя совсем хорошо, если бы я не умудрился утащить Зверева (благо существовала строгая договоренность). Ю.О. отобрал два своих портрета из трех, портрет Клары, а две работы мы свернули в рулон и уволокли с собой (это был мой трофей).
Несмотря на то, что у Домбровских деньги были они не предложили Звереву ни нормального, ни малого гонорара - словно выпивкой и закуской расплатились. Я тихо заверил художника, что дома с ним расплачусь за всё скопом. Это чтобы он не стал прямо здесь, в гостях, материться. И уволок его. Ю.О. и Зверев наспех договорились ещё раз встретиться в ближайшее время. Но я знал, что этого "в ближайшее время", не произойдёт. Ю.О. не вспоминал и не спрашивал о Звереве, а Зверев довольно часто вспоминал о Домбровском и, хитро хихикая, повторял: "Ничего твой старик, надо бы его как-нибудь ещё раз увековечить. Поехали, а?.. Нормальный старик. Детуля, ты ему скажи: "Надо увековечить", - а то он плох. Мне не нравится. Ты ему скажи. Пусть поторопится. И деньжат подкопит…"
Вот так странно мы отметили тогда окончание работы над сценарием, ни словом не обмолвившись об этом предмете.
6.11. 1977 г. Алма-Ата. Весь вечер сидел у Варшавских - это приятели Домбровских, а дочь - Людмила Енисеева - подруга Клары. Мамаша Людмилы, Любовь Александровна - весьма колоритная дама. Потом пришла Тамара Мадзигон, закадычная подруга Клары, с трудом оторвавшаяся от своих детей. И Валя - маленькая, аккуратненькая - дирижер-хормейстер. Говорили, о чем придется, но все речения сливались в один поток - Юрий Домбровский.
Самое интересное, что Л.А. рассказала не без удовольствия, как бы невзначай, о кампании "борьбы с космополитизмом в Алма-Ате". Год, пожалуй, 1949-й. Бороться начали сразу и решительно: составили большие списки для арестов и последующих проработок (опыт-то громадный, память великолепная!). Первым взяли, конечно, Домбровского. В городе поднялся такой шум и переполох - не ожидали!.. Позабыли, что позади произошла такая война… Больше никого не взяли. Одного Ю.О…. Вся алмаатинская интеллигенция, всё общество разделилось на два лагеря: "за Домбра" и "Против"!
Сукам и стукачам не подавали руки, устраивали обструкции, держали Знамя элементарной порядочности, впервые консолидировались, кого-то бойкотировали - черте что!.. А вот когда Ю.О. вернулся, уже, кажется, в году 1954-м, он направился сразу и напрямик в отделение Союза писателей, к своему врагу номер один. Тот заложил его, и об этом знали все. Напряженно ждали развязки и обязательный большой мордобой с последствиями… Ю.О. выманил так называемого стукача на улицу. Шли молча. Дошли до угла… Говорят, виноватый внезапно остановился и уж неизвестно, в каком контексте сказал амнистированному:
- Ты притащился сюда бить мне морду. Весь город знает об этом. Краснобай и показушник! А я скажу тебе: "Бей сколько хочешь. Плевал я на тебя и твои высокие принципы!.. Эгоист проклятый. Ты всегда был один - тебе некого было защищать. Ты никого по-настоящему не любил. У тебя никогда не было ни жены, ни детей. Ты ничего не понимаешь в том, что может человек сотворить ради спасения своих близких. И ты мне не судья! Можешь сколько хочешь бить эту морду!.. Мне наплевать…
Мордобой не состоялся. Домбровский постоял-постоял, глаза на него потаращил-потаращил, и сказал:
- Пойдем… Посидим где-нибудь. Примем успокоительного… Деньги у меня есть. Как ни странно…
А через полчаса или немногим более того они уже сидели в шашлычной и пили по-настоящему. И разговаривали, и объяснялись - рассуждали, распахивались как могли… У всех на виду… Тем временем, самые верные и самые стойкие друзья и заступники Ю.О. собрались в группки, сообщества, накрыли столы и… ждали героя. Ждали, когда он благодарный и растроганный придет и обнимет их, радетелей справедливости и защитников угнетенных. Но тому был недосуг - он научился ценить время - он без продыха сидел в пивных и шашлычных, пил со своими стукачами, свидетелями обвинения, бывшими следователями и практикантами. Как говорят, почему-то не протягивал руки тем, кто все эти годы, якобы, отстаивал его сторону и честь… Мало того - скверненькая актрисуля, с которой у него были когда-то, до последней посадки, "отношения", и которая без колебаний заложила его со всеми потрохами (а порассказать о нем всегда было что)… и которую усилиями радетелей справедливости выперли из театра, - она к этому времени окончательно потеряла в городе все дивиденды, ее никуда не впускали - даже на порог… Вот тут она кинулась к Домбровскому и, вот представьте себе, он через друзей, и в частности, через вернувшегося из заключения режиссера Варпаховского, устроил эту неприкаянную во МХАТе. Во как.
Позднее я рассказал эту алма-атинскую версию самому Домбровскому и спросил:
- Правда ли всё это?
Он улыбнулся, махнул рукой и сказал:
- Уж не помню подробностей, но в основном, вроде, так и было… А как прикажете мне о всех этих… писать потом, если сведения черпал из уст следователей, из протоколов допросов - это же всё туфта, выдумки бездарей. А мне подавай, если уж не самое достоверное, то хоть не бездарное… Как я буду потом свой роман писать - про этих непорочных ангелов?.. Да без этих сволочей они все вовсе и не ангелы.
2.04. 1978 г. Кинокартина катится к завершению. Появилось немного свободного времени. Надо снова учиться читать. Перечитал "Смуглую леди"…
Вечером того же дня у Домбровского на Преображенке.
- … Нездоров, упадок сил… не было такого никогда!.. Аппетита нет вовсе… Иду в гости! Ура?.. Добрался, и уже устал… Еда, выпивка… А ничего не хочется - раньше никогда такого не было… Может, это от весны?.. (Без особой уверенности) Может, это пройдет?..
Уж коль вопрос задан, придется произнести наставительную тираду. Я не верю, что подействует, но пробую…
- Да нет! Мой организм уже привык к определенному - режиму и не надо его нарушать. Он определенно вырабатывает антитела и с ними надо как-то управляться - если по науке…
- Знаю я эту науку, - духовой оркестр играет: "Трррам-там-та-там…"
- Пожалуй… Знаете что?! Помогите мне купить приемник. Очень надо. А я не знаю какой, где, за сколько?.. Давайте в четверг? "ТО САМОЕ" радио надо слушать… Надо.
Еще бы: история с двумя Медведевыми - один в Лондоне, другой в Москве, один - Жорес, другой - Рой, и оба хотят заполучить его роман… таинственный удар в полупустом автобусе (!) железным прутом (!!)… Говорит, когда входил слева стояла небольшая компания молодых людей, он их не цеплял, они его не цепляли…
Удар был сзади он потерял сознание, упал.
- А почему вы решили, что железным прутом?
- Когда поднимали, он был где-то рядом…
- Вы были…?
- Да, но не очень… Домой ехал от метро.
Рука перебита выше кисти (левая), предплечье переломано тоже слева (пожалуй, ключица…). Гипс - рука и через всю грудь, - минимум на три месяца… Клара говорит, что пришел сам, а тут его друг лагерный сидит, ждет. Он ему еще свой диван уступил, а сам решил лечь на полу. Лег и только вот тут сказал, что больше не может - боль страшенная. Скорую… Ну и началось… О причинах и подробностях он говорить не хочет, уходит от этого разговора, прячется глухо.
… Только-только еле оклемался, да еще и не оклемался нисколько - гипс с груди сняли, а на левой руке неправильное сращивание, нагноение, плохое заживление, какие-то партачи и не те заклепки вставили, и не так…
- Работает и ладно, могли и совсем перешибить…