Готфрид Бенн (1886–1956), проявляющий явные черты ботаника, напротив, действительно был доктором. "Насколько чутким мог он быть в своих стихах, настолько же отрешенным и предсказуемым он был в жизни", – сожалеет филолог Тобиас Хирл. Не зря Бенн упоминается в ряду с Арно Шмидтом (1914–1979), Эрнестом Хемингуэем (1899–1961) и Бертольдом Брехтом (1898–1956) как главный персонаж в книге с громким названием "Гений и дурак", изданной Манфредом Чоботом.
Среди художников и скульпторов ботаниками были Джек Батлер Йейтс (1871–1957), Сальвадор Дали (1904–1989) и Микеланджело (1475–1564). Биограф Джорджо Вазари так описал этого итальянского художника и скульптора:
Уже в юности он почти все свое время посвящал работе. Ему ничего больше не нужно было для жизни – лишь немного хлеба и вина. Так он жил до самой старости. Для сна ему было достаточно нескольких часов. Не желая останавливаться, он часто вставал посреди ночи и брался за долото.
Если вместо хлеба и вина представить современную альтернативу – чипсы и колу, а вместо долота – компьютер – перед вами современный ботаник. К тому же современники Микеланджело описывали его как нелюдимого, сварливого и тяжелого человека. Нередко он воспринимал конкурентов как смертельных врагов. Многие известные психиатры изучали личность Микеланджело. Среди них Зигмунд Фрейд и Роберт Либерт. В молодые годы творца из-за его склонности к аутизму считали больным синдромом Аспергера.
Эдвард Манч (1863–1944) и Винсент Ван Гог (1853–1890) имели многие черты ботаника, а кроме того серьезные проблемы со здоровьем: норвежский художник мучился маниакальной депрессией. У Ван Гога, который преподнес проститутке в Арлесе кусок своего левого уха, имелось более дюжины заболеваний – от болезни Меньера и сифилиса, депрессий и эпилепсии до порфирии, которая, как заболевание, вызванное нарушением обмена веществ, могла объяснить не только неврологические нарушения художника. Болезнь влияла на его восприятие света, поэтому в его работах столь необычные цветовые комбинации.
Вольфганга Амадея Моцарта (1756–1791) и Людвига ван Бетховена (1770–1827) представляют в фильмах людьми совершенно разных типов, причем Амадею приписывается роль восприимчивого ребенка-бунтаря, а его коллеге – роль недовольного мизантропа. Дело вот в чем: оба были настоящими ботаниками, у которых, вероятно, проявлялись (и такова тенденция в психиатрии, во всяком случае когда речь идет о деятелях искусств) ярко выраженные симптомы синдрома Аспергера. Майкл Фицджеральд, специалист по случаям аутизма, писал о Моцарте: "Хотя он осознавал свою уникальность и значение как композитора, он был слишком наивным, чтобы понять, что в этом ему необходимо убедить весь мир". Моцарт всегда относился к другим людям неправильно: он постоянно думал, что все на его стороне, а если нет, то бесконечно разочаровывался в людях. У Бетховена так же явно была выражена неспособность к социальному взаимодействию, но он был заметно агрессивнее. Например, музыковед Мейнард Соломон рассказывал: "Кроме музыки для него ничего не существовало. Он вообще не понимал, что такое социальная жизнь. В обществе других людей он постоянно находился в дурном настроении. Он не знал, как с ними общаться". Однако когда речь заходила о музыке или любой теме, не касающейся повседневной жизни, например о философии или медицине, Бетховен расцветал. Зачастую он даже не давал вставить другим слова – собеседники в итоге начинали скучать, выслушивая нескончаемые доклады ботаника.
К другим ботаникам из мира серьезной музыки относятся Эрик Сати (1866–1925), Бела Барток (1881–1945), Гленн Гульд (1932–1982) и Дерек Паравичини (родился в 1979 году). В истории рок-музыки это Дж. Дж. Кейл (родился в 1939 году), Марти Балин (родился в 1942 году), Том Уэйтс (родился в 1949 году), Майк Олдфилд (родился в 1953 году), Гэри Ньюман (родился в 1958 году) и Дэниэл Джонстон (родился в 1961 году).
Современную музыку ботанизм тоже не обошел вниманием. Появилось новое направление – нердкор, или "кретинский рэп". Это направление в хип-хоп-музыке характеризуется темами и содержанием песен, интересными для ботаников (нердов): о компьютерах, науке, научной фантастике и нездоровом питании. Оно уже утвердилось как самостоятельный жанр. В последнее время появились музыканты, которые выпускают целые альбомы из 8-битовой музыки старых компьютерных игр.
Однако самым креативным, странным и удивительным ботаником в истории современной музыки остается Фрэнк Заппа. Он однажды сказал: "Без отклонения от нормы никакой прогресс невозможен". Вряд ли найдется лучшее объяснение, почему нельзя недооценивать влияние ботаников на историю культуры.
Фрэнк Заппа: сексуальные игры в Кукамонге
Всем известно: ковыряние в носу омерзительно. Когда мы вспоминаем какого-нибудь буквоеда, ковыряющегося в носу, из школьных времен, это наверняка будет зубрила, неудачник или бездельник – то есть ботаник. Как, например, Ронни и Дуайт.
Оба парня выросли в начале 1960-х годов в калифорнийском городе Онтарио. Ронни бросил школу. Его родители постоянно работали, поэтому он был предоставлен самому себе. Каждый день к нему домой приходил Дуайт, и они играли в покер или занимались музыкой. Ронни играл на гитаре, а его приятель на саксофоне. Вскоре появился еще один сумасшедший гитарист, ударник и композитор – Фрэнк Заппа. Однако он только что женился и в течение дня должен был работать, чтобы обеспечить семью. Он делал эскизы к почтовым и поздравительным открыткам. Поэтому часто парни сидели вдвоем без него в комнате Ронни, где, невзирая ни на что, продолжали играть в азартные игры, музицировать и… ковыряться в носу. Юным хулиганам как-то пришла в голову мысль намазывать свое сокровище из носа на оконное стекло – так они делали в течение нескольких месяцев. Дуайт назвал это проектом "зеленое окно". Однажды в комнату вошла мать Ронни. Легко представить шок, который она испытала. Она заставила все убрать, в противном случае он бы вылетел из дома.
Парни принялись чистить окно. Сначала процесс шел с трудом, затем им в голову пришла идея взять чистящее средство и шпатель, и у них все получилось. Как потом вспоминал Заппа, "проклятые козявки наконец-то удалось убрать". Про эту историю он сочинил песню "Пусть вода станет черной". Кроме оргии с засохшими соплями у них родилась идея мочиться в керамические горшки. Они не хотели отрываться от творческого процесса и предпочитали справлять нужду в комнате, вместо того чтобы пройти пару метров до туалета. Зимой проблемы не было, потому что моча замерзала, а вот когда приходила весна, повсюду распространялось ужасное зловоние.
Песня "Пусть вода станет черной" довольно странная – но это было только начало. Заппа захотел обогатить историю рока дадаизмом. В отличие от многих других великих музыкантов, желавших быть необычными и инновационными, то, что он делал, было на самом деле революцией. Заппа на самом деле не имел тормозов. Он смешивал разные музыкальные направления, несовместимые, казалось бы, инструменты и разных музыкантов. Для него неважна была материальная сторона его творения – даже если оно имело невероятный коммерческий успех.
Естественный вопрос: что способствовало такому успеху его творческих достижений? Когда речь заходит о музыкантах, на ум сразу приходят наркотики. Однако Заппа ничего не хотел о них слышать. Он курил и пил много кофе, но никаких средств, изменяющих сознание, ему не требовалось. Долгое время он не мог отличить гашиш от героина, а к движению того времени "Власть цветов" [8] он относился как и ко всему подобному – иронично. Как-то после концерта кто-то сунул ему пакетик с гашишем. Заппа растерянно посмотрел на него и спросил удивленного хиппи: "Что это?"
Вдохновение Заппа черпал не из состояния потери контроля над реальностью и над собой, а из желания всегда и все контролировать. Этим он отличался от других гениев рок-музыки, например Джона Леннона или Джими Хендрикса. Не идеи двигали Заппой, это он развивал их дальше, наблюдал за возникновением и созреванием, как чересчур заботливая мама наблюдает за своими детьми, – от озарения до продаж готового диска.
Другие гении склонны растрачивать силы понапрасну. Такая опасность Заппе не грозила никогда.
Что же им двигало? Современники единодушно называют алкоголь. Ничто и никто не мог его отвлечь от работы. Даже женщины и любовь, хотя он дважды был женат, бичевал чопорность католичества и сочинял песни о величине пениса и групповом сексе. Все-таки Муза всегда была для него важнее Эроса. Однажды он описал секс как голое механическое освобождение энергии и соков организма – как "гормональное развлечение". Его вторая жена Гейл сказала: "Фрэнк никогда не любил… и наши отношения продлились лишь потому, что Фрэнк и я пытались как можно меньше говорить друг с другом".
Музыкант предпочитал сосредоточиваться на своей работе. Он имел так называемое туннельное видение, и не только в переносном значении: на концертах во время своего соло на гитаре он устремлял отсутствующий взор в никуда. Впрочем, у него и так был странный взгляд безумного человека, который многих людей заставлял нервничать. Однако Заппа не был сумасшедшим. Он был ботаником среди великих в рок-музыке.
Такая судьба была ему предначертана. Кажется, уже при рождении мир не хотел его принимать. Он шел неправильно, ягодицами вперед. Врач за тот день уже принял 9 родов и не имел никакого желания заниматься еще одними, поэтому дал его матери лекарство, приостанавливающее родовые схватки. Лишь после 36 часов мучений и боли Фрэнк наконец появился на свет. Это случилось 21 декабря 1940 года. У него вокруг шеи была обвита пуповина, а кожа выглядела дряблой и темной.
Фрэнк выжил. Впрочем, он все равно отличался от других детей. В три года он носил матросский костюмчик, а на его шее висела деревянная дудочка. Он постоянно в нее дул, чем нервировал всех вокруг. Однако скорее у Фрэнка были проблемы с окружающим миром, чем у окружения с ним. Его отец работал на американское министерство обороны, и ему все время приходилось переезжать. К тому времени, как Фрэнку пришло время получить аттестат зрелости (в 1958 году), его семья из шести человек уже восемь раз поменяла место жительства. Второй проблемой было его хрупкое здоровье: мальчик страдал астмой и постоянными заболеваниями дыхательных путей. Переезды и частые болезни привели к тому, что Фрэнк не имел постоянных друзей. Он все время оставался один и пытался завоевать любовь сверстников клоунским поведением. "Он был приятным мальчиком, но всегда немного странным", – вспомнила его одноклассница.
Фрэнк избегал шумных мероприятий. Вместо этого он закрывался дома среди книг или шил одежду для кукол – не совсем типичное для мальчика поведение. Однако когда Заппа станет взрослым, это принесет свою пользу – он сможет самостоятельно чинить свою сценическую одежду. Еще он любил экспериментировать со взрывчатыми веществами. "Мой отец хотел, чтобы я занимался наукой, – рассказал Заппа в одном интервью, – и мне была интересна химия, но мои родители не пожелали обеспечить меня нужным оборудованием, потому что меня интересовало лишь то, что подлетает в воздух". Поэтому Фрэнк экспериментировал с тем, что находил вокруг себя, например с пулями, которые крал из соседского гаража. Он превращал их в маленькие желто-оранжевые огненные шары. В другой раз он смастерил из остатков фейерверка бомбу, которая взорвалась прямо у него между ног и, как он потом любил рассказывать, "чуть не отбила все яйца". В 15 лет он смешал цинк и серу с порохом химической бомбы в картонном стаканчике из школьного буфета и поджег его перед родительским собранием. От зловонной смеси кое-что осталось. Заппа спрятал ее в своем шкафчике, но руководство школы нашло остатки. Его не исключили из школы только потому, что мать убедила директора, что семья скоро снова переезжает и забирает своего сына – любителя пиротехники с собой.
Свой первый опыт музыканта Заппа приобрел, играя ударником в школьной группе. Ему было тогда 11 лет. Мальчик не обладал особым талантом ударника, но уже в 12 сочинил свое первое произведение: соло для малого барабана, которое назвал "Мыши". Вначале он подражал музыкантам, работающим в стиле ритм-н-блюз, что, без сомнения, отражало интересы большинства детей его времени. Другим его вдохновителем стал Эдгар Варез, представитель "новой музыки", в которой сознательно ломаются классические приемы. Такие вещи, как гармония, мелодия и ритм, в ней не играют роли. Для неопытных слушателей это кажется крайне необычным, большинство людей не понимают подобную музыку. Не зря Варез писал о своем произведении "Ионизация": "Ничего кроме ударников – диссонирующая и ужасная, самая ужасная музыка в мире". С такой музыкой, конечно, не подняться на верхушки чартов – имя Вареза до сих пор известно лишь посвященным. Однако молодой Заппа увлекся им. Когда он представил родителям "Ионизацию" – произведение для 13 ударников и 37 ударных инструментов, хватило нескольких минут, чтобы его мама прекратила "концерт" и категорически запретила когда-либо включать эту пластинку. Сын яростно запротестовал, но она сказала: "Хорошо, тогда иди в свою комнату с проигрывателем". С тех пор она редко видела Фрэнка, а проигрыватель навсегда исчез из ее жизни.
Сын с произведениями Вареза удалился в свою комнату. Он отметил самые лучшие места на пластинке мелом, чтобы снова и снова их прослушивать. Затем он ставил пластинки Хаулина Вулфа, Мадди Уотерса и Лайтнина Слима. Он колебался между двумя совершенно разными мирами: простым, мелодичным и страстным чикаго-блюзом и сложным, многострадальным Варезом. Это примерно так, как если бы целый вечер вы мешали эксклюзивные коктейли и бутылочное пиво. Обычные люди так не делают, но для ботаника это настоящее наслаждение.
В результате влияния, которое оказала музыка на Заппу в юности, он все больше увлекался сочинительством. "Мне просто нравится, как выглядят на бумаге ноты, – сказал он. – Меня очаровывает осознание того, что это – именно те ноты, и тот, кто их понимает, смотрит на них, и тогда они превращаются в музыку. Для меня это чудо". Он купил тонкие перья для письма, пузырек с чернилами – и дело пошло.
Карьера ударника приостановилась. Когда он играл в группе ар-н-би, ему сказали, что он стал плохо играть на барабанах. Никакого такта, драйва, при этом он слишком часто бил по тарелке. Заппа предполагал, что он не был особо музыкально одаренным: "Меня никто больше не хотел брать ударником – под мою игру просто никто не мог танцевать".
Он начал заниматься режиссурой. Фрэнк прикрепил 8-миллиметровую камеру отца на бельевую веревку и вертел ее до тех пор, пока не заканчивалось время съемки. Затем еще и еще раз, пока не получился фильм, который он назвал "Движение". Произведение, конечно, странное. Вскоре музыкант вернулся в мир звуков. Он увлекся тибетской и арабской музыкой и снова взялся за ударные – в упомянутой группе ар-н-би. Она, с одной стороны, состояла из музыкантов, которые были достаточными профессионалами, чтобы завуалировать не совсем хорошую игру Фрэнка. С другой стороны, музыканты были слишком черными, что не могло понравиться его отцу. Фрэнсис Заппа ничего не хотел слышать о "кричащей негритянской музыке" своего сына. В семье заметно нарастало напряжение.
Некоторое время Фрэнк экспериментировал с тяжелой, но приемлемой додекафонической музыкой, при создании которой больше полагаются на арифметику, чем на гармонию. В 16 лет он перешел на инструмент, с которым стал легендой – он взял в руки гитару. Его первая модель имела очень высокий подъем струн, из-за чего на ней можно было играть лишь соло, но никак не аккорды. Но сначала ему это не мешало, так как он не собирался петь песни у костра. Он хотел экспериментировать со своей музыкой. К тому же Заппа не мог одновременно петь и играть на гитаре. Музыкант был гениальным лишь в одной, а не в разных областях.
Школа теперь отошла на задний план. Если Фрэнк и появлялся на школьном дворе, то картина выглядела так: он без конца курил и произносил непристойности. На нем были огромные солнечные очки и спортивная куртка с капюшоном на голове. Он отрастил себе дьявольские усы и козлиную бородку, которые впоследствии стали его маркой.
Несмотря на все это, были люди, которые его уважали. Среди них, например, Эрнест Тосси, заместитель директора школы в Калифорнии. Он увидел результаты теста Фрэнка на определение IQ и понял, что мальчик имеет задатки гения. Они стали друзьями. Заппа даже приглашал педагога к себе домой – исключительный случай. Его учитель музыки Уильям Баллард также увидел необычные способности строптивого мальчика и дал ему возможность посещать курс гармонии. Позднее Заппа выражал благодарность обоим мужчинам в своих альбомах, потому что прекрасно понимал: без этих двух педагогов и других покровителей его талант бы пропал.
13 июня 1958 года для Заппы прозвенел последний звонок, но ему не хватало 20 баллов, чтобы получить аттестат зрелости. Он сказал: "Они не захотели мне дать еще один год, но и мне не хотелось оставаться здесь дольше". В конце года семья переехала еще раз, теперь в Онтарио в Калифорнии. Отношения между Фрэнком и отцом стали настолько невыносимыми, что сын уехал из дома.
Фрэнк хотел заработать денег, сочиняя музыку к фильмам, но что-то не сложилось. Тогда он начал делать то, что делают многие ботаники: он стал безобразно питаться. Заппа ел исключительно перец чили из консервных банок и хот-доги, которые жарил над пламенем у газовой плиты. У него были постоянные проблемы с кишечником.
В начале 1960-х годов ему диагностировали опухоль двенадцатиперстной кишки. Его осенило: он написал музыкальную пьесу под названием "Дуоденум" [9] .
Весной 1960 года Заппа поступил в музыкальный колледж в Альта Лома. Он впечатлил учителей, которые считали его "чрезвычайно умным", и не в последнюю очередь потому, что юноша уже владел материалом отдельных лекций, порой достаточно сложным. Однако Заппа отучился в колледже лишь один семестр. Он получил то, чего хотел: понял основы музыки, а еще познакомился с девушкой по имени Катрин, на которой позднее женился.
Они попытались жить обычной жизнью: она работала секретарем в банке, он – дизайнером почтовых открыток. Однако на его визитке все же было написано: Ф. В. Заппа: композитор, гитарист – мастер блюза. Музыка больше не отпускала его. В конце 1963 года брак с Катрин практически распался. Конечно, он выразил это в своем творчестве. На обложке к альбому "Пуститься во все тяжкие" (Freak Out!) он написал: "Женился, когда мне было 20… на отличной девушке – и почти разрушил ее жизнь".
Заппа основал в калифорнийском провинциальном городке Кукамонга студию звукозаписи "Студия Z". Вместе с другими музыкантами он работал днем и ночью, но большой успех все не приходил. Они питались картофельным пюре, которое можно было получить в некоторых пунктах сдачи крови. Когда появлялось немного денег, парни покупали хлеб и арахисовое масло. Заппа чувствовал, как его пищеварительный тракт периодически судорожно сжимался.
Стены студии он украсил памятными вещами из своей неудавшейся части жизни: свидетельством о расторжении брака, письмами с отказами издавать его пластинки и уведомлением дорожной инспекции о намерении лишить его водительского удостоверения.