Ольгерд оставил вместо себя на великом княжестве сына от Ульяны тверской. Кейстут согласился признать Ягайло в Вильне. Три года они совместно правили Княжеством. Все изменилось в 1380 году. В начале этого года Ягайло втайне от Кейстута заключил мирный договор с крестоносцами, направленный против великого князя Кейстута Гедиминовича. Подписанию договора предшествовало письмо великого командора Ордена Ягайло, в котором "бешеной собаке Кейстуту" приписывалось желание лишить нового великого князя Литовского престола. Властолюбивый Ягайло, окруженный недалекими любимцами-выскочками, начал готовить убийство Кейстута Гедиминовича. На охоте в Довидишках он подписал тайный договор с Орденом, по которому "мир не распространяется на Кейстута; а если Орден вторгнется во владения трокского князя, то Ягайло не должен вступать в бой с крестоносцами".
Ягайло, собрав десятитысячное войско, принял решение участвовать в совместном походе татарского великого Эмира Мамая на Московское государство. Он не участвовал в Куликовской битве 8 сентября 1380 года, только перебил раненых воинов, возвращавшихся с Дона домой. В это же время крестоносцы несколько раз нападали на земли Кейстута, разоряя их. Кто-то из руководителей Ордена предупредил Кейстута о тайном договоре Ягайло – перессорившиеся дядя и племянник давали возможность крестоносцам легко захватывать земли Великого княжества Литовского. В октябре 1380 года Кейстут со своими воинами взял Вильно и у возвратившегося Ягайло нашел договор с крестоносцами. Историк М. П. Смирнов писал в работе "Ягелло – Яков – Владислав":
"Кейстут внезапно напал на Вильну, захватил Ягайло со всем его двором и поступил с племянником с обычным его великодушием. Он не коснулся его частного имения, его скарбов. Мало того, он не велел сковать его по рукам и ногам и не бросил в мрачную тюрьму, что можно было ожидать, судя духу времени. Ягайло, напротив, остался почти на свободе, за ним только наблюдала небольшая стража, и прошло очень немного времени, когда он был вполне освобожден и получил все то, чем владел его отец, не будучи еще великим князем – Витебск и Крево".
Кейстут стал великим князем Литовским. Ягайло отправился в свой удел, присягнув дяде "что никогда против него не выступит и всегда в его воле будет". Современный белорусский историк П. Г. Чигринов писал:
"Став великим князем, Кейстут с необычайной энергией занялся внутренними и внешними делами государства. Укреплять единство, спасать его от распада на враждующие между собой уделы он начал с того, что резко изменил внешнюю политику государства. На смену враждебности к Московскому княжеству и сотрудничеству с крестоносцами пришли мирное сосуществование с московскими князьями и непримиримая борьба с крестоносцами. Разъяснить новую политику было поручено митрополиту Киприану, который в это время по приглашению Дмитрия Донского находился в Москве. Киприан внес большой личный вклад в примирение и сближение обоих государств на долгие десятилетия. Политика Кейстута устраивала Москву еще и потому, что она вела к разрыву установившихся при Ягайло дружественных отношений Великого княжества Литовского с Золотой Ордой.
Помирившись с Москвой, Кейстут мобилизовал воинов-ополченцев и в начале 1382 года начал поход на крестоносцев. Он нанес им один из самых тяжелых ударов за всю 150-летнюю борьбу Великого княжества Литовского с орденом. Рушились стены замков, горели города, местечки и деревни, на восток пошли пленные и обозы с добром. Кейстут наголову разбил и специальный отряд рыцарей, посланных в Великое княжество Литовское. Тогда крестоносцы употребили обещания, подкуп членов княжеской династии и влиятельных бояр. В результате некоторые потомки Ольгерда стали отказываться от подчинения Кейстуту. Первым заявил об этом князь новгород-северский Корибут-Дмитрий".
Летом 1382 года Кейстут отправился усмирять Корибута. Заговорщики во главе с Ягайло ворвались в полупустой Виленский замок, вырезав всех оставшихся соратников Кейстута. Ягайло, с помощью крестоносцев, объявил себя великим князем Литовским. Началась междоусобная резня. Два войска Кейстута и Ягайло встали друг против друга. Историк М. П. Смирнов писал о восьмидесятилетнем Кейстуте:
"Старый герой не слабел, поспешно собрал значительное войско и, соединившись у Ковно с сыном, пошел к Трокам. Не замедлил и Ягайло со своими и орденскими войсками прибыть на помощь к осажденному городу, но, не отваживаясь на решительный образ действий, он предпочел коварство и измену открытому и честному бою.
По старой дружбе обратился он к Витовту и пригласил его к себе, чтобы уладить ссору к общему удовольствию и предотвратить пролитие крови. По желанию Витовта, к нему должен был приехать Скиргайло и поручиться в его безопасности, после чего, не колеблясь, он отправился в лагерь Ягайло. Последний принял его с радостью, усиленно просил помирить его с Кейстутом и, так как для этого нужно было обсудить много важных вопросов, звал их обоих к себе, честным словом ручаясь в их неприкосновенности. Витовт и Кейстут удовольствовались прибытием Скиргайло и его торжественным ручательством, что они, закончив переговоры, могут свободно возвратиться к своим войскам.
Разочарование наступило слишком скоро: лишь только они показались в лагере Ягайло, их окружили, и Ягайло холодно заметил, что неудобно вести переговоры в поле. Тогда для них сделалось ясно, что они в плену и, действительно, как пленники, в сопровождении значительного отряда они были доставлены в Вильну. Их войско осталось без вождей и даже в неизвестности, что сделалось с князьями. Конечно, нетрудно было уверить воинов в чем бы то ни было: с одной стороны, пришла из Вильны весть, что Кейстут заключил мир с Ягайло, с другой – пронесся слух, что недовольные этим миром рыцари грозят ограбить Литву в вознаграждение своих издержек. Понятно, что при таких слухах войско разошлось, спеша защищать свои дома и семьи. Таким образом, Кейстут и Витовт были вполне во власти Ягайло.
Достигнув изменой торжества над дядей, Ягайло поступил с ним крайне жестоко, как видно, забыв кроткое обращение с ним Кейстута в то время, когда сам был в его руках. 80-летний старик, близкий родственник, посадивший Ягайло на виленском престоле, был закован в тяжелые цепи, отвезен в Кревский замок и там брошен в темное и смрадное подземелье. Четыре ночи провел он в Креве, а на пятую "удавили еко коморники великого князя Ягайло".
Убийцами Кейстута были приближенные Ягайло, и конечно нельзя думать, что они совершили преступление без его согласия. Так открывается новая черта в характере Ягайло, которая часто отличает людей слабых, без твердых убеждений, без определенных нравственных правил. Слабость и жестокость легко уживаются вместе; человек слабый, истощив, как ему кажется, все средства для достижения цели и не добившись ее, приходит в сильное раздражение и прибегает к столь отчаянным мерам, на которые нескоро бы решился бы характер более твердый. В последующей своей жизни Ягайло кажется нам более слабым, чем жестоким, но способность раздражаться и вследствие того поступать с крайней, всегда бесполезной жестокостью также засвидетельствована источниками. Эти соображения и согласное свидетельство источников не оставляют ни малейшего сомнения на счет виновности Ягайло в насильственной смерти дяди, тем более, что умерщвление Кейстута было только первым насилием, за которым последовали другие, совершенные по его приказанию. Многие знатные жмудины были колесованы, виновные только в том, что приходились сродни Кейстуту, даже только через жену Беруту".
Князь Витовт чудом бежал из заключения и ушел собирать силы для борьбы с Ягайло. В 1384 году он "помирился" с убийцей отца и возможно матери и получил в управление Гродно, Брест и Луцк. Вскоре Ягайло стал польским королем, между Польшей и Великим княжеством Литовским была подписана Кревская уния. Литовско-Русское государство постепенно стало превращаться в полувассала Польской Короны. Не согласен с этим был только один человек – Витовт.
Историк XIX века А. Барбашев писал:
"Эпоха литовской истории XIV и XV веков представляет большой интерес и для ученого специалиста, и для читателя. XIV и XV века – время высшего могущества Литовского государства. В это время произошел целый ряд событий, имевших влияние на последующую судьбу не только Литвы и Польши, но и соседних с ними государств, а именно: соединение Литвы с Польшей, введение католичества в Литве, битва на реке Ворскле, Грюнвальдская битва. Главные исторические деятели этой эпохи являются весьма интересными личностями и по своим качествам, и по своему, можно сказать, драматическому положению. Выдающаяся личность Витовта, который из незначительного князька-узника, обреченного на смерть, сумел сделаться могущественным государем. Недалекий Ягелло, соединивший в одно два государства и до конца жизни удерживавший их за собою. Ядвига, волею или неволею приносящая в жертву политическим интересам Польши свои личные симпатии. Магистр Прусского ордена загадочный Конрад Валленрод, неудачная политика которого, гибельная для Ордена, и трагическая смерть, в припадке сумасшествия, давали повод одним видеть в нем помешанного, а другим – литовского выходца, мстившего за свою родину, – все эти лица давно уже обращали на себя внимание историков. Но, несмотря на тщательные исследования и разыскания, в истории Литвы XIV и XV веков встречается еще масса темных и запутанных весьма важных вопросов.
Источники описываемой эпохи – акты, письма и летописи. Актов сохранилось довольно много и они, конечно, представляют самый важный и надежный материал. К сожалению, во-первых, самые акты не все хорошо сохранились, некоторые написаны неразборчивым почерком, а главное – во многих годы обозначены славянскими буквами и очень неясно. Мы уже не говорим о том, что некоторые из них дошли до нас в копиях, а иногда просто в выписках. Во-вторых, составители сборников, определяя дату документа, иногда невнимательно относились к историческим фактам, которые могли бы определить время, когда мог быть выдан тот или другой акт. Случалось даже небрежное отношение к передаче самого акта.
Первое место между сборниками актов и писем занимает "Codex epistolaris Vitoldi", собранный А. Прохазкой и изданный Краковской академией в 1882 году. Достоинства этого сборника – обилие нового материала, исправление известного, обстоятельное описание внешнего вида документов, интересные примечания, и, наконец, самый план – собрать все, относящееся к истории Витовта. Также важны изданные в России Акты Исторические, Акты Западной России, Русско-Ливонские акты.
Второй источник – летописи, которые разделяются на три группы: немецкие, русские, литовские и польские. Летописи немецкие и русские, более или менее современные событиям XIV и XV веков, отличаются безыскусственною и правдивою передачей фактов и заслуживают полного доверия. Нельзя упрекать ни тех, ни других летописцев в какой-нибудь постоянной тенденции: они по большей части ограничиваются передачей фактов, не вдаваясь в рассуждения. Исключение представляет хроника Быховца, которая не отличается ни хронологической точностью, ни верной передачей подробностей.
Совсем другое приходится сказать о польских летописях, уже принадлежавших позднейшему времени: постоянный риторизм (например, выдумывание речей действующих лиц), неуместное патриотическое тщеславие и религиозная нетерпимость, искажающие истину, – вдвойне заставляют сожалеть о большом их объеме. Мы этим вовсе не хотим сказать, чтобы эти летописи не заслуживали внимания. Без них обойтись нельзя: многие подробности в них и верны, и имеют значение, – но необходимо пользоваться ими с большой осторожностью и не слишком доверять. Первое место между польскими летописцами, по значению, принадлежит краковскому канонику и воспитателю детей короля Казимира – Длугошу (1415–1480), который, по своему положению, имел доступ к королевскому архиву. К его достоинствам надо отнести большое количество сведений, извлеченных как из устных рассказов, так и из русских летописей, а также прусских и польских, из которых некоторые не дошли до нас.
Из ученых сочинений, касающихся княжения Витовта, особенно выделяются труды Файгта, Каро, Ярошевича, Даниловича и Стадницкого.
В 1392 году Витовт сделался великим князем Литовским. Это событие вовсе не было простой переменой князя, оно было началом новой эпохи в ее истории: с Витовтом начинает Литва приобретать значение, при нем достигает высшей точки своего могущества и вместе с ним его теряет. Он уничтожает уделы, лишая удельных князей всякого значения, сажает в Смоленске своего наместника, распоряжается Киевским княжеством, смиряет своего соперника Свидригайло. Слабость Литвы обусловливалась не только ее раздроблением на уделы, но и разнородностью населявших ее племен, которые отличались друг от друга не только национальностью, но, что еще было важнее в то время, религией. Чтобы несколько сгладить это различие, чтобы удалить, по возможности, поводы к столкновению между католиками и православными, Витовт старался уравнять их дарованием тем и другим одинаковой свободы и льгот.
Стараясь таким образом упрочить внутренний порядок в Литовском княжестве, Витовт не менее энергично и успешно действовал и во внешних отношениях. Для Москвы, Новгорода и Пскова Витовт был постоянным грозным соседом, который не раз давал чувствовать свою силу. Татары видели его победителем у себя, среди степей, самое его имя пользовалось уважением в южных степях, татарские ханы искали у него защиты друг против друга, и даже победитель его Эдигей заискивал дружбы. Ягелло, собственно повелитель Витовта, не только не держит его в зависимости, но сам от него зависит. Сигизмунд, король венгерский и германский император, в своих грамотах к Витовту не знает, как выразить ему свое расположение и уважение. Прусские и ливонские рыцари с изумлением смотрят на могущество Витовта. Папские послы ставят Витовта выше всех германских государей.
Велико было могущество Витовта, обширны были и его планы: есть некоторые указания на то, что он хотел починить себе Псков, Новгород, даже Москву, иные приписывают ему намерение овладеть Польшей и Пруссией и образовать общеславянское государство.
Может быть, укажут на то, что эта слава, это могущество Литвы при Витовте не имеют особого значения в истории, так как были непрочны и исчезли со смертью Витовта. Но это исчезновение прежде всего еще больше подтверждает значение личности Витовта, а потом вовсе не лишает эпоху Витовта исторической важности. Витовт, создав, хотя и непрочное, могущество Литвы, тем не менее этим могуществом задержал на долгое время более тесное соединение Русско-Литовского княжества с Польшей. Будь Литва слабее, поляки, конечно, не преминули бы закрепить ее вполне за собой.
Польские летописцы все превозносят Витовта. Польские, русские и немецкие ученые единогласно признают важное значение его в истории Русско-Литовского княжества. Нельзя, конечно, согласиться с польскими летописцами и с польскими учеными, которые приписывают Витовту всевозможные добродетели: есть слишком достаточно доказательств его коварства, вероломства и жестокости. Для достижения цели он не затруднялся в выборе средств. Можно только прибавить, что не один он отличался этими качествами: их мы найдем и в Ягелло и в его родных братьях, и в прусских магистрах. Этим только, конечно и можно объяснить странное, теперь на наш взгляд, явление, что Витовт живет в дружбе с Ягелло, убийцей своего отца. Ягелло выказывает большое уважение и расположение к Витовту, убийце своего брата; рыцари, которых Витовт изменнически обманывал несколько раз и при этом вероломно избивал, всегда готовы заключить с ним союз вновь. Но, не признавая за Витовтом нравственных достоинств, нельзя на основании вышеприведенных фактов не признать его князем, вступление которого в управление страной есть новая эра для этой страны".
Часть II. Витовт Великий до Грюнвальдской битвы
Будущий великий князь Литовский Витовт родился в 1350 году в Трокском замке. Некоторые историки считают, что свое имя он получил в честь языческого бога Святавита, или его называли Вит, Витень, по-жемайтски "желанный", "господин". Возможно жемойтский вариант "Вит" и превратился в красивое имя – "Витовт". Историк В. Ф. Воеводский писал:
"Точный год рождения Витовта неизвестен. 1350 год считается лишь приблизительным, но общепринятым у большинства историков. В эпоху самой горячей борьбы Кейстута с Польшей и Русью, в Троках, в тамошнем княжеском замке, родился младенец, известный под именем Витовт. Младенцу этому суждено было в будущем приобрести большую славу и тем возвеличить свое имя.
Трудно предположить, каковы были религиозные убеждения Кейстута, достоверно известно лишь то, что сын его Витовт, рожденный от дочери боярина Видмунта, языческой вайделотки красавицы Бируты, воспитывался в языческой среде, впитывая в себя с детства освященные веками деспотические традиции. Шум вековых лесов, окружающих воды Трокского озера, шесть верст длиною и две шириною, меняющего четыре раза название: собственно Трокское, Гальве, Бражола и Скайсте, и языческая колыбельная песня, распеваемая у берегов этого озера, убаюкивали ко сну младенца, убаюкивали будущего богатыря Литвы, всосавшего с молоком матери своей безграничную любовь к своей древней родине и ее судьбам.
Тогдашняя литовская культура была на самой низкой степени развития и потому неудивительно, что мы так мало осведомлены о детских и юношеских годах жизни Витовта. Трокский главный замок, построенный на одном из островов, окруженный земляным валом и с трех сторон обмываемый волнами большого озера, врезавшегося в густой девственный лес, – вот краткий внешний абрис замка, а что касается его внутреннего убранства, то он, за исключением лишь главного зала, называемого судейским или посольским, и двух-трех лучших комнат, мало отличался от любой хижины зажиточного крестьянина. Все его украшения составляли немецкие трофеи: ружья и сабли, а также очень хорошей работы фрески. Некоторые из них в византийском стиле сохранились до начала ХХ века.
Несомненно также и то, что мать Витовта вайделотка Бирута, обманным образом увезенная Кейстутом – этим последним консерватором древней Литвы, из языческой кумирни в Полангене, не обращала на убранство замка особого внимания, а, наоборот, по призванию вайделотки, любя во всем простоту, применяла ее и в княжеской семье.
Молодые годы своей жизни Витовт провел в обществе пяти родных братьев и двенадцати двоюродных – сыновей Ольгерда, женатого на русской княжне, почему неудивительно, что и двор его в Вильне отличался сравнительно большой популярностью. Расстояние между Вильно и Троками не превышает двух часов езды, поэтому Витовт Кейстутович и Ягайло Ольгердович часто встречались и очень дружили.
Витовт, сын героя, наследовал после отца своего отвагу и храбрость – качества, не покидавшие его до конца жизни, на 24-м году которой Витовт женился. Мифические имена первой его жены Мария-Опрассия. Около 1377 года он сочетался браком с Анной, дочерью князя Святослава Ивановича Смоленского".