Созидательницы разрушения
Окидывая мысленным взором двадцатый век и подступы к нему, видишь немало фигур, вроде бы определивших поступь этого столетия: президенты и ученые, писатели и всех видов воздухоплаватели. Но они - всего лишь следствия. А кто причины?
Пусть немногие согласятся со мной. Пусть рискую я быть осмеянной - все же скажу: ищите женщину! Если вы не увидите во всех подвигах и подлостях человечества, где-то на грани сумрака и света, на границе чувства и ума, на перекрестке добра и зла женской тени, то вы не увидите и не поймете ничего о себе и своем времени.
Две женщины - каждая по-своему скромная, - стоя у изголовья новорожденного века, собственными руками подарили нам его таким, какой он сегодня есть, две славянки - Мария Владиславовна Склодовская и Надежда Константиновна Крупская.
Своими нежными ручками они выпустили из бутылок джиннов, которых вычислили их мужья. Не будь обе столь старательны, самозабвенны и преданны делу своих мужчин, история развилась бы иначе.
По воле судьбы? По таинственному ли знаку Космоса обе родились в России? Польша - место рождения Склодовской - еще входила в состав Российской империи.
Знаменательно сопоставление некоторых подробностей их биографий:
1867 - родилась Мария Склодовская.
1869 - родилась Надежда Крупская.
1883 - Склодовская окончила гимназию с золотой медалью.
1886 - Крупская окончила гимназию с золотой медалью.
1885–1901 - Склодовская обучала деревенских детей грамоте.
1891–1896 - Крупская обучала рабочих в вечерней воскресной школе.
1895 - Склодовская вышла замуж за Пьера Кюри.
1898 - Крупская вышла замуж за Владимира Ульянова-Ленина.
1897–1906 - Склодовская вместе с Кюри совершила открытия века: радиоактивность урана, новые минералы - полоний и радий. Путь к использованию энергии атома был открыт.
1903–1917 - Крупская вместе с Лениным создала и развивала новацию века: партию большевиков, чья политическая активность повернула русскую революцию по ленинскому пути.
1906–1931 - пик пройден. Склодовская после смерти мужа продолжала работу в благоприятных европейских условиях.
1924–1939 - пик пройден. Крупская продолжала свою работу в неблагоприятных сталинских условиях.
1934 - кончина Марии Склодовской.
1939 - кончина Надежды Крупской.
О чем говорят эти факты? Обе - современницы, обе - великие созидательницы, сотворившие силы разрушения. Вот картины их труда.
Говорит Склодовская, которая четыре года варила радиоактивную кашу, создавая свое чудовище Франкенштейна:
"Мы с головой ушли в новую область, которая раскрылась перед нами благодаря неожиданному открытию. Несмотря на трудные условия работы, мы были счастливы. Все дни мы проводили в лаборатории. В жалком сарае царил полный мир и тишина: бывало, что приходилось только следить за ходом той или другой операции… В нашем общем, едином увлечении мы жили как во сне.
В этом дрянном старом сарае протекли лучшие и счастливейшие годы жизни, всецело посвященные работе. Нередко я готовила какую-нибудь пищу тут же, чтобы не прерывать ход особо важной операции. Иногда весь день я перемешивала кипящую массу железным шкворнем длиной почти в мой рост. Вечером я валилась от усталости…
Мне приходилось обрабатывать в день до двадцати килограммов первичного материала - и в результате весь сарай был заставлен большими химическими сосудами с осадками и растворами; изнурительный труд - переносить мешки, сосуды, переливать растворы из одного сосуда в другой, по нескольку часов подряд мешать кипящую жидкость в чугунном тазу…"
Дочь Склодовской Ева дополняет этот рассказ своими подробностями:
"Мари обрабатывает килограмм за килограммом тонны урановой руды. Со страшным упорством в течение четырех лет она ежедневно перевоплощалась по очереди в ученого, квалифицированного работника, инженера и чернорабочего. Благодаря ее мозгу и энергии все более и более концентрированные продукты с большим и большим содержанием радия появлялись на ветхих столах сарая. В жалком, продуваемом со всех сторон сарае носится пыль с частицами железа и угля, которые примешиваются к старательно очищенным продуктам обработки, что приводит Мари в отчаянье… Пьеру так надоела эта бесконечная борьба, что он готов отказаться от нее. Он советует Мари сделать передышку. Но Пьер не учел характера своей жены. Мари хочет выделить радий и выделит…"
В 1902 году, спустя сорок месяцев с того дня, когда супруги Кюри заявили о вероятном существовании радия, Мария наконец одерживает победу.
Благодаря ее великим, бескорыстным и благородным стараниям мы имели Хиросиму, Нагасаки, Семипалатинск, Неваду и Чернобыль. Во всей красе.
Думала ли эта упрямая славянка, чем обернется для человечества ее одержимость? Сначала и думать не могла, пока не увидела, по каким рукам пошло ее открытие.
Стоило ли так стараться и умереть от лейкоза?
В то же самое время другая пара в Европе, попав из Шушенского в эмиграцию, и даже отчасти в том же Париже, где супруги Кюри выделяли радий, не зная отдыха, создаст механизм, машину огромной разрушительно-созидательной силы, способной управлять человечеством. Творит с самыми лучшими, как и Кюри, намерениями: во имя торжества человека, его будущего…
Говорит Крупская: "Ночи не спал Ильич, после каждого письма из России… Остались и у меня в памяти эти бессонные ночи, Владимир Ильич страстно мечтал о создании единой, сплоченной партии, в которой растворились бы все обособленные кружки со своими основывавшимися на личных симпатиях и антипатиях отношениями к партии, в которой не было бы никаких искусственных перегородок, в том числе и национальных…"
Удивительно близки процессы мертвой и мыслительной природы, лишь перевернуты: в первом случае из огромной массы выделяется малое, но ценное, во-втором - из малого создается огромное, но тоже ценное.
Годами, без сна и отдыха, Крупская, плохая домашняя хозяйка, замечательно работает на политической кухне: шаг за шагом, крупица за крупицей помогая Ленину собирать партию, трудится на износ.
Съезды сменяются конференциями, конференции - съездами. Она участвует в их организации во всех ипостасях: от механической работы до ораторской на трибунах, пишет свои собственные брошюры и книги, переписывает ленинские, секретарствует в ЦК РСДРП, делегатствует на самых важных собраниях, организует партийную школу в Лонжюмо, пишет статьи по вопросам педагогики, учит жить женщин - левых социалисток, в войну работает в комитете заграничных организаций среди пленных, разрабатывает проекты, составляет программы, участвует в выработках резолюций, заведует культурно-просветительной работой, сотрудничает в "Искре", "Пролетарии", "Рабочей газете", "Правде". Она многожильная. Не жалуется на усталость. Забывает себя в работе. Но никогда не забывает переживать Его усталость: "С самого начала съезда нервы Ильича были напряжены до крайности. Бельгийская работница, у которой мы поселились в Брюсселе, очень огорчалась, что Владимир Ильич не ест той чудесной редиски и голландского сыру, которые она подавала ему по утрам, а ему было и тогда уже не до еды. В Лондоне же он дошел до точки, совершенно перестал спать, волновался ужасно".
Он ценит жену и соратницу: "Ильич лестно отзывался о моих обследовательских способностях… я стала его усердным репортером. Обычно, когда мы жили в России, я могла много свободнее передвигаться, чем Владимир Ильич, говорить с гораздо большим количеством людей. По двум-трем поставленным им вопросам я уже знала, что ему хочется знать, и глядела вовсю", - писала Крупская спустя много лет после смерти Ленина, из скромности приоткрывая лишь часть своего самоотверженного служения всепожирающей идее, выраженной в его лице.
"Она стояла в центре всей организационной работы, принимала приезжавших товарищей, наставляла и отпускала отъезжавших, устанавливала связи, давала явки, писала письма, зашифровывала, расшифровывала. В ее комнате почти всегда стоял запах жженой бумаги от нагревания конспиративных писем", - вспоминает Крупскую Троцкий в книге "Моя жизнь".
Оглядываясь на минувший век, приходится признать, что без Крупской Ленин никогда не добился бы всех своих ошеломляющих успехов: взяв ВЛАСТЬ и не имея налаженной машины, он выпустил бы ее из рук.
Работа с человеческой рудой шла дольше и труднее, чем с радиоактивной. Но в обоих случаях уверенность в победе ученых и революционеров совпадала.
Крупская свидетельствовала: "У Владимира Ильича была глубочайшая вера в классовый инстинкт пролетариата, в его творческие силы, в его историческую миссию… Это была не слепая вера в неведомую силу, это была глубокая уверенность в силе пролетариата, в его громадной роли в деле освобождения трудящихся, уверенность, покоившаяся на глубоком знании дела, на добросовестнейшем изучении действительности".
Думала ли скромная учительница, какой кабалой может обернуться "дело освобождения трудящихся"?
В обоих случаях двадцатое столетие получило два отлично подготовленных подарка: РАДИЙ и РЕВОЛЮЦИЮ.
В обоих случаях за спинами глобально мыслящих мужчин стояли невероятно трудолюбивые женщины.
Древнейшая коллизия мира: мужчина дает идею, женщина вышивает рисунок по его схеме, не имея своей.
В обоих случаях сегодня человечество еще не определилось: благодарить ли за подарки две выдающиеся семейные пары столетия или проклинать их.
В обоих случаях вряд ли определится человечество, ибо случилось лишь то, что должно было случиться.
В сравнении Склодовской и Крупской, даже внешне отдаленно похожих, ощутим один и тот же масштаб разных личностей, определение которого вычерчивает фигуры огромной величины, независимо от конечного результата их работы и от симпатий или антипатий тех, кто смотрит на них, пытаясь разобраться, что же они такое.
Любовница Ленина?
- А что я знаю! - сказала мне подружка Аленка, оглядываясь по сторонам в маленькой комнатке, где, кроме ее и меня, никого не было. - Никому не скажешь?
- Клянусь!
- Честное пионерское? Под салютом всех вождей?
- Да!
- У Ленина есть любовница!
- Его самого давно нет.
- Ну, была, когда был.
- Врешь!
- Нет. Моя няня Настя дружит с Катькой. Она домработница у дочки любовницы Ленина. У нее еще до Ленина был муж. И много-много детей. Чуть не десять штук. Она их бросила и убежала с Лениным делать революцию.
- А Крупская как же?
- Не знаю…
Этот дурацкий разговор происходил в конце сороковых. Мы не были атомными детьми. Не знали про телевизор и плюрализм. Зато отлично знали, что в Америке голодают черные ребятишки, что за счастливое детство, какое бы оно ни было, нужно говорить спасибо товарищу Сталину и что дедушка Ленин, хоть и умер, но вечно живой и каждый день завещает нам учиться, учиться и еще раз учиться. Коротенькое "еще раз", мало понятное мне, делало всю фразу не слишком серьезной и смешило - как так - "еще раз"?
Если с именем Сталина всегда было связано нечто грозно-грандиозное, то с именем дедушки Ленина ничего особенно не связывалось. Он жил в нашем представлении как бы в двух лицах: хорошенький мальчик - белая статуя с кудрями - одна рука оперлась на тумбу, другая на ремне брюк; и лысенький с небольшой бородкой и прищуренными глазами - симпатичный старичок.
У него была любовница? А как же Крупская?
Она представлялась всегда одинаково скучной, седой, серо-синей глыбой, с вытаращенными глазами в очках.
Какая любовница, они были такие старые!
Лет через пять, совершенно забыв о сенсации Аленки, в подмосковной электричке, идущей из Пушкино, я услышала обрывок тихого разговора двух пожилых женщин:
- Арманд строил, потому и стоит. Были бы они сегодня, другая бы жизнь была.
- Какой человек! Инесса пятерых ему оставила. Всех воспитал.
- Стеша детей подняла. Ему ее Бог послал.
Они перешли на шепот, а в моей голове отпечатались два знакомых слова: Арманд, Инесса.
Инесса Арманд - соратница Ленина и Крупской.
Забыла и об этом разговоре. Советская средняя школа делала все, чтобы жизнь Ленина не вызывала к себе никакого любопытства. Общество должно было принять на веру мысль об идеальном Ильиче и не слишком задумываться над его жизнью.
Наконец летом 1953 года, на даче Ивана Федоровича Попова, в первые же дни моей жизни там, сидя за обедом рядом с бойким молодым режиссером, приехавшим к Попову по каким-то делам, я вдруг замерла от вопроса режиссера, обращенного к Попову:
- Иван Федорович, это правда, что вы были близко знакомы с Инессой Арманд?
Попов быстро переглянулся с женой.
- В какой-то степени. Нас обоих сослали в Мезень. Потом вместе работали за границей в Интернационале…
- Напишем сценарий "Любовь Ленина"?
Лицо Попова напряглось.
- В каком смысле - любовь?
- В прямом. Вы же сами все понимаете. Покажем, как люди преодолевали чувства ради революционного долга.
Лицо Попова смягчилось:
- Не помню, чтобы чувства кто-то преодолевал ради революционного долга. О какой любви вы говорите? Не знаю.
Режиссер уехал несолоно хлебавши. Между Поповыми разгорелся скандал:
- Откуда ты взяла этого провокатора? Зачем привезла его?
- Но, Жан, он пристал как банный лист. Он был такой милый. Я не могла отказать. Я не так воспитана. Ну, ничего, ты ведь его отшил.
Люди из поколения Попова - конспираторы. Они прошли школу жандармской слежки, ленинской подозрительности, сталинской нетерпимости. Школу большевистской опасливости и множества фигур умолчания.
В тот же вечер я связала одной ниткой рассказ Аленки о любовнице Ленина, разговор двух женщин в электричке и вопросы режиссера. Нужно спросить Ивана Федоровича про Инессу Арманд.
Как красиво звучит имя: Инесса Арманд! Загадочно! Привлекательно! Одновременно возникает нечто и воздушное и величественное.
За первым же нашим с Иваном Федоровичем "тайным" обедом он сказал:
- Инессу я знал более, чем кого бы то ни было из революционеров.
- Правда, она была любовницей Ленина?
Иван Федорович ничего не ответил. А в конце обеда назидательно, что редко делал, сказал:
- Запомни, жизнь значительно сложнее, чем может показаться, а слово - страшная сила. Неточное слово - смерть для писателя. И вообще, для человека. Опасно употреблять неточные слова. Инессу Арманд никак нельзя назвать любовницей Ленина. Это все гораздо, гораздо сложнее.
* * *
Попробую воспользоваться описанием Инессы Арманд, сделанным ее биографом, Павлом Подлящуком: "Длинные косы уложены в пышную прическу, открыты маленькие уши, чистый лоб, резко очерченный рот и зеленоватые, удивительные глаза: лучистые, внимательно-печальные, пристально глядящие вдаль".
Трудно представить.
Фотографии? Разочаровывают. На фотографиях она кажется мне похожей на хищную птицу - клювообразный нос, летящий профиль. В застылости фотоснимка лицо скорее отпугивающее, чем притягивающее к себе. Но, видимо, это лицо в движении, в разговоре, в улыбке, в сиянии глаз было неповторимо, неуловимо прекрасно, иначе не сходились бы в единодушном мнении все люди, хоть раз видевшие Инессу Арманд:
"Она была необыкновенно хороша".
"Это было какое-то чудо! Ее обаяния никто не выдерживал".
"Она своим очарованием, естественностью, манерой общаться выжигала пространство вокруг себя. Все переставало существовать, когда появлялась Инесса, начинала говорить, улыбаться. Даже хмуриться".
Пятнадцати лет от роду две девочки, осиротевшие дочери французских актеров Натали Вильд и Теодора Стефана, приехали в Россию к своей тете, которая давала уроки музыки и французского языка в богатой русской купеческой семье.
Еще и сегодня в подмосковных Пушкино, Ельдигино, Алешино помнят хозяев торгового дома "Евгений Арманд с сыновьями". Глава клана Евгений Евгеньевич Арманд был владельцем лесов, поместий, доходных домов в Москве, шерстоткацкой и красильно-отделочной фабрики в Пушкине на двадцать восьмой версте от Москвы. Братья, сыновья и племянники Евгения Арманда вели коммерческие дела в России и за границей. Были Арманды обрусевшие французы, что, возможно, объясняет их особое пристрастие к двум девочкам, Инессе и Рене Стефан, появившимся в семье вместе с их тетушкой-гувернанткой.
Эти девочки, прямо из Парижа, такие хорошенькие, умненькие, изящные, прекрасные музыкантши, как диковинные пташки влетели в семью Армандов, где их словно ждали юноши, готовые полюбить со всей страстью романтических сердец: трое сыновей Евгения Евгеньевича Арманда - Александр, Владимир, Борис. Разумеется, такие девочки, по законам тогдашней русской жизни, не годились в невесты братьям Арманд. Но, во-первых, братья были юношами очень прогрессивными, все их мысли, а позднее и поступки направлялись не на укрепление основ торгового дома "Евгений Арманд с сыновьями", а на расшатывание основ - особенно ярко выразили это всей своей жизнью Владимир и Александр; во-вторых, и, по-моему, в главных, французское происхождение девочек Стефан явилось тем самым первоначальным очаровывающим фактором, устоять против которого не было никакой возможности.
Россия всегда смотрела на все иностранное как на чудесное. Быть может, виной тому - железный занавес на окне, прорубленном в Европу Петром Первым? Во времена моей молодости, в 50–60-х годах XX века, для юноши из преуспевающей, скажем, московской писательской семьи было великим успехом и престижем жениться на молодой иностранке, работающей нянькой в аккредитованной в СССР посольской семье. Это давало запасные связи и открывало такому юноше тропинку на Запад или даже широкую дорогу, если юноша обладал каким-либо дарованием в области искусств общедоступного характера: балете, музыке, кино, живописи.
В дни же юности братьев Арманд, не нуждающихся в невестах "на выезд", образ юной француженки как бы намекал на искру от пламени Великой французской революции. Эдакая Марианна с баррикады. Инесса вполне могла напомнить ее.
Инесса вышла замуж за Александра Арманда, Рене - за Бориса.
Для того чтобы в какой-то степени понять обрусевшую и революционизированную Инессу, следует обратиться, мне кажется, к великой русской художественной литературе, во многом сформировавшей мировоззрение молодежи конца XIX - начала XX века. Инесса и сама признается, что на ее образ мысли наложили отпечаток взгляды Льва Толстого. Она пишет: "Некоторые его фразы и характеристики как-то запечатлеваются на всю жизнь, иногда даже дают ей направление. Например, в "Войне и мире" есть одна фраза, которую я прочитала, когда мне было 15 лет, и которая имела огромное влияние на меня. Он там говорит, что Наташа, выйдя замуж, стала самкой. Я помню, эта фраза показалась мне обидной, ужасно обидной, она била по мне, как хлыстом, и она выковала во мне твердое решение никогда не стать самкой - а остаться человеком".