Моя Катя так хорошо высказала и свои и мои мысли, что мне нечего больше прибавить ко всему сказанному, уважаемый Александр Владимирович. Когда пожелаете утешить нас письмом, напишите между прочим: можно ли будет надеяться видеть вас этот год у нас в деревне, в этот маленький промежуток вашего отдыха?! Или я уже слишком много от вас требую, жду и надеюсь…
Душевно уважающая Вас
В. Пельская
Вильно, 6 Июня 1887 г.
Многоуважаемая Екатерина Константиновна!
Пишу на бивуаках, а потому за чернила и бумагу не взыщите, не могу никак добыть и то, и другое хорошего качества! Очень рад, что посылкой моей угодил Вам, хотя мне кажется, что перчатки на 4 пуговицы вместо 3 Вам не годятся?!. Клеопатра Александровна получила от Вас мои стихи и наговорила мне кучу комплиментов по их адресу; но в в "Прощании с Карльсбергом" я нашел две неточности и смею предположить с Вашей стороны пропуск при переписке и моем неразборчивом почерке. В одном месте надо читать "<2 слова нрзб>", а не "трепет". В другом: "горит в нем светочем…", а не просто "горит светочем…". Клеопатра Александровна списывает мне оба эти стихотворения, и мне самому было приятно их перечесть – как будто и не я их писал! Что касается до разрешения читать мои скромные стихи Вашим друзьям, то этим, кроме удовольствия, Вы мне ничего иного не доставите!.. Я перестал скрываться и таить свой талант от людей и повторю теперь то, что уже раз говорил Вам лично: "Буду счастлив, если достигну моей цели, чтобы стихи мои хоть на миг развлекли кого-нибудь, заставили отвлечься от окружающей ежедневной прозы и ее невзгод!" Вполне уверен, что стихи мои будут Вами читаться тем лицам, которым и сам бы я их прочел, да, кроме того, мне еще приятнее доверить Вам мою музу в знак того, как я ценю Вашу любовь ко всему честному, изящному и хорошему. Итак, раз и навсегда вверяю Вам "подругу дней моих суровых"! Помогите мне достичь заветной цели, чтобы хорошие сердца в моих стихах находили хоть крупицу священного огня поэзии, которой в наш век один способ примирить человека с жизнью, Богом и самим собою!.. Кончаю мою философию (скверная привычка на письме высказывать свои мысли и чувства!). Перейду к действительности. Я решил не ехать на Юг к родным в этом году, а приехать еще раз, перед отъездом в Карльсберг, чтобы набраться в нем и сил, и песен на скучный предстоящий год Петербургского прозябания. Родные по крови – хорошая вещь в жизни; родные по сердцу – еще лучше, и последних я всегда предпочитаю первым… Моих родных по крови я буду видеть целый год в столице, а с Вашей семьей не увижусь до окончания Академии – вот мотивы, которые убедили меня ехать к Вам, где мне так хорошо жилось и мечталось. Приеду в четверг на этой неделе с тем же поездом, как и прежде, но умоляю Андрея Константиновича не конфузить меня и не выезжать навстречу; я его обниму так же тепло в Карльсберге, как на вокзале!.. Итак, обстоятельства желают, чтобы я написал не "прощание" с Карльсбергом, а новые стихи под заглавием "до свиданья" с ним! Еще раз благодарю за Ваше письмо и прошу кланяться Вашему брату! Преданный Вам, уважающий
Александр Жиркевич
Многоуважаемая Екатерина Константиновна! Только что получил Ваше письмо и Варвары Ивановны. Меня тронуло то, что Вы не забыли меня и так мило напомнили своей весточкой о днях моего счастливого пребывания в Карльсберге, когда я вполне отдыхал и телом, и душою. Правда, уже и теперь занятия отняли у меня ясность духа и мысли; но все же сил еще довольно, хватит, и этим я обязан и Карльсбергскому благодатному воздуху и вниманию Вашей семьи!.. Если бы не моя болезнь, такая непрошеная и неожиданная, я мог бы сказать, что жизнь в Карльсберге мелькнула безоблачно… Я, конечно, и не думал обидеться Вашей приписке, тем более что <4 слова нрзб>. В ней Вы невольно оказались сами поэтом, в чем я Вас подозревал, хотя Вы тщательно скрываете и свои хорошие стороны и недостатки! Ваше прелестное описание восхода солнца тронуло меня, как поэта, до глубины души, и если минута вдохновенья найдет, то я, может быть, и пришлю Вам перевод на стихи Вашей поэтической прозы. Теперь я понимаю, отчего Вас так трогает все прекрасное, и больше всего поэзия, этот дар Неба, данный человеку, чтобы в часы невзгод и сомнений отрешаться на миг от земного в мир чистых идеалов, где вечный свет, вечная правда, вечный Бог! Не знаю, что было бы со мной, если бы не минуты творчества и не способность уноситься на несколько минут в день туда от сутолоки!.. Как прекрасно охарактеризовал поэзию Жуковский: "Поэзия есть Бог в святых мечтах Земли!.."
Надо же кого или что-нибудь любить в жизни!.. Любите поэзию, и в награду за эту любовь она Вам даст такие минуты наслажденья, какие ни люди, ни блага земные дать не могут! Поэзию оттого еще стоит любить, что и религия, и Евангелие – та же чистая поэзия, та же вечная область идеалов, тот же неотразимый призыв от преходящего к вечному, неизмеримому, доступному только вере! Скажу Вам откровенно, что ежели я не утратил веры, то обязан опять-таки поэзии, не позволявшей житейской грязи засосать меня в свои тиски!.. <…> Но, простите мои фантазии: рука расходилась, а сердце диктует и диктует!!. Как важно в жизни уметь сказать вовремя: "довольно!" Итак, довольно на сегодня! (Помните Тургеневский эскиз на эту тему?!) Прошу Вас передать мой поклон Варваре Ивановне и Андрею Константиновичу. Писать Варваре Ивановне буду немного погодя, пусть простит меня за это, а рисунок домика, какой он есть, умоляю, выслать в холодный, неприютный Питер: мне дороги воспоминанья, связанные с рисунком, а не его детали. Закончу письмо вопросом: согласны ли Вы с моей параллелью – религии и поэзии или нет? Кстати, что теперь читаете и когда собираетесь ехать в Вильну? Хочу писать Екатерине Антоновне Плотниковой, я уехал с нею <не> простившись. От Клеопатры Александровны получил письмо, как будто и веселое. Но по себе знаю, что не всегда содержание писем бывает отражением всей души. На бумаге всего не передать, что высказал бы на словах. Не забывайте же меня, бедного поэта, которого жизнь пригвоздила к скучным книгам!..
Преданный и уважающий Вас Ал. Жиркевич
С. Петербург, <12> Окт. 1887
Многоуважаемая Екатерина Константиновна! Отвечаю на Ваше письмо довольно скоро; но ответил бы еще скорее, если бы не масса литературной работы и новых литературных знакомств, отнимающих у меня много времени.
Очень рад, что пребывание Ваше в Риге было для Вас приятно, и благодарю, что, вернувшись из приятного путешествия, не забыли меня, столь далекого теперь от Вильны и ее интересов!!. Прилагаю некоторые последние стихотворения, более оконченные, и желал бы знать Ваше мнение, мнение беспристрастного судьи – читателя, а здешним собратам-поэтам я не верю.
Из новых поэтов, с которыми я познакомился, назову знаменитого Фофанова, который теперь обращает своим талантом общее внимание, и вполне заслуженное. Вчера я провел у него вечер в обществе нескольких юных поэтов и своим стихотворением "глыбой", Вам известным, произвел фурор. В эту субботу Фофанов будет у меня. Это – личность замечательная, как человек и как поэт, и им занят теперь весь литературный Петербург, а мне очень приятно, что с первых же шагов мы с ним сошлись. Не знаю, буду ли в этом году что-либо печатать, так как нет времени работать усидчиво, а выпускать в свет неоконченные вещи не стоит! Но меня уговаривают сильно отдать что-либо напечатать, и вот теперь я колеблюсь, не зная, слушать ли себя или тех, с которыми приходится встречаться.
От Марк я получил любезное приглашение на свадьбу их дочери и, конечно, поблагодарил за внимание письмом. Меня тронуло, что и в этой семье я не забыт!! Какова была свадьба и что за личность г. Скачков?
На днях был у Саши Лунского. Он говорит, что Володя строит церковь на кладбище; разве в ней принято венчаться? Подозревали мы с ним, что Володя и тут прихвастнул, так что Вы напрасно его похвалили!..
Ожидаю с нетерпением начала картинных выставок, где всегда много прекрасных вещей. Были на "Фаусте" с знаменитым Фигнером в роли самого Фауста, недели две тому назад, и действительно восхищался его голосом и приличными манерами на сцене.
О себе ничего сообщить не могу, кроме того что живу в мире идеалов, форм и звуков, куда неприятным диссонансом врываются вопросы дня, неинтересная работа и разные житейские сюрпризы. Но все это – неотвратимо, а потому и примиряешься с обстановкой!!. Надеюсь, что время от времени дадите о себе весточку хоть парой слов; а пока желаю Вам всего хорошего, а главное беречь себя и не простуживать горло. Неизменно преданный Вам
Александр Жиркевич
Многоуважаемая Екатерина Константиновна!
С большим удовольствием посылаю Вам стихи, посвященные мною Тимановой, хотя мне почему-то кажется, что Вам они не понравятся. Но прочтите их и скажите свое мнение?! Я теперь погружен в литературу и приобрел много новых литературных знакомств, кроме знакомств с разными художниками. Между прочим, знаменитый художник Сверчков посвятил мне одну картину не масляными красками, а пером, где изображена тройка, в ответ на мое стихотворение, где я аллегорически изобразил его несущимся на русской тройке к Храму Славы. Жаль, что стихотворение слишком велико, а времени у меня мало, а то я бы Вам его прислал, так как оно теперь здесь в ходу, и недавно у Сверчкова был ужин, где присутствовали Зичи, Каразин и другие художники; Каразин прочел мое стихотворение с энтузиазмом и при последних словах все чокнулись за здоровье "русского художника", которого я и изобразил в стихах. Вероятно, скоро появятся мои произведения в "Живописном Обозрении" и в "Наблюдателе", тогда сообщу Вам. Недавно я получил мой первый гонорар и употребил его на доброе дело, чтобы память о первом заработке на поприще словесности осталась подольше в душе. Но довольно о своей жизни, где я теперь мало принадлежу себе и живу целыми днями.
Очень рад, что Володя Лунской сказал правду; вот что значит лгать так долго: теперь все невольно думаешь – не врет ли? Получила ли Варвара Ивановна мои письма? Я не нахожу слов благодарности за ее ласку и внимание ко мне. Как здоровье Клеопатры Александровны? Жива ли она? Все какие-то предчувствия тревожат меня!
В Вильне все женятся и выходят замуж. Что ж, так и следует! Для девушки настоящая жизнь и свобода только и начинаются с минуты вступления в брак, конечно, если выбор ее упадет на порядочного, образованного человека! Тип старой девы, озлобленной на всех, черствой и подозрительной, мне крайне несимпатичен, так как у меня в родне есть один такой экземпляр, и я его изучил достаточно; да и прежде встречался неоднократно с такими же изломанными особами. Но, однако, пора и честь знать, т. е. закончить мою философию и наблюдения опыта! Желаю вам всего хорошего, а главное веселиться и беречь свое здоровье. Варваре Ивановне целую ручки. Всегда готовый к услугам, уважающий Вас
Ал. Жиркевич
21 Ноября 1887 г., С. Петербург
Многоуважаемая Екатерина Константиновна!
Спешу поздравить Вас с днем Вашего Ангела и пожелать Вам всевозможного счастья и благополучия в жизни. На этих днях буду писать Вам, Варваре Ивановне и Клеопатре Александровне, а пока прошу Вас передать им мой сердечный привет. Работы масса, и академической, и литературной, так что и скучать некогда. Итак до скорого свидания в следующем письме, где, быть может, приложу что-либо из новых своих произведений.
Неожиданная помощь изменила к лучшему мою обстановку, и материально я вздохнул легче, а это не могло не отразиться и на душевном состоянии. Я, кажется, писал Вам уже, что от знаменитого художника Сверчкова получил в подарок (за стихи) картину "Тройка", с посвящением ее мне. Как жаль, что не могу показать ее Вам, чтобы и Вы полюбовались этой талантливой вещицей! Примите уверение в неизменном уважении и преданности.
Ал. Жиркевич
12 Декабря 1887 г., С. Петербург
Многоуважаемая Екатерина Константиновна!
Ваше последнее письмо так живо заинтересовало меня, что я решил лучше отложить немного ответ на него и ответить подробнее, как я смотрю на вещи!.. Ну, что ж, будем спорить!
1) Начну с того, что меня удивило, отчего Вам показалось, что затерявшееся письмо Ваше должно нас было "немного поссорить"?! Я всегда уважал чужие мнения, в Вас я заметил то же; что ж могло нас поссорить, если бы мы решились обменяться честными и открытыми мнениями? Кроме того, разве секрет только то, что неприятно выслушивать, и разве Вы не предполагаете во мне столько гражданского мужества, чтобы смело взглянуть судьбе в глаза и собственноручно отказаться от несбыточных надежд, даже если бы от них зависело счастье моей жизни. Ради Бога, не со мной с одним, а со всеми поступайте прямо, открыто и не щадите чужого сердца, поверьте, если оно благородно, то пощада только возмутит его, а честный удар заставит, правда, облиться кровью, но от таких ударов люди редко умирают!..
2) Не читайте никому моих стихов: я их переписывал для Вас, видя в Вас чувствующее и мыслящее существо; слава поэта меня не манит, а толпа и масса, в которой всегда большая половина ходячих кукол, пугала меня и заставляла уходить в себя! Если несколько человек забудутся хоть минутку над моими стихотворениями, то это – высшая для меня награда, а таких минут я уже испытал довольно в жизни, поэзию не брошу и считаю, что поэзия всегда "современна" <2 строчки нрзб>. Да и что такое значит "современно"?! Кто определит это слово, и, право, лучше писать стихи, но писать искренно, как Бог на душу положит, чем говорить обо всем слегка, ничего основательно не зная, жить интересами минуты и лгать, с сознанием, что "лжешь", – а таких господ, считающих себя современными, теперь на Руси масса, и здесь, в столице, я их довольно встречаю в разных слоях общества. Не верьте этим фарисеям и лжепророкам, поступайте так, чтобы не являлась тут же мысль: "а ведь я солгал? Зачем я это сделал?!"
Говорю это к тому, что нет занятия, труда, таланта "несовременного": все современно, так как все от Бога. Только та и разница, что одна современность пуста и лжива, а другая – великая и святая, так как идет от чистого сердца, из честной души, а в них Бог, который не ошибается, но дает "счастье, радость, жизнь!" Моя же Муза принадлежит к последней категории, так как в ней нет лжи и ее можно обвинить разве в бесцветности, в безыдейности. Я Вам буду, если хотите, посылать свои стихи, но никому не показывайте их, особенно тем людям, которые находят писание стихов пустым времяпрепровождением, утопией; поверьте, многие из них и Христово учение назовут утопией. Так как поэзия и Евангельские истины имеют один источник – душу человеческую, как частицу души Божией. И, ради Бога, не слушайте этих людей, а то не заметите, как окаменеет Ваше хорошее, отзывчивое на все прекрасное сердце и к Богу, в день Суда, Вы принесете не чистое, неуловимое и вечное существо души, а камень, бесчувственный и мертвый, неспособный слиться с Божеством, как с своим прообразом! Я много думал об этом и всегда боролся с этими врагами человечества, которые, разрушая идеалы, религию, чувство прекрасного, делают нас неспособными на истинное счастье, заключающееся в том, чтобы быть в состоянии посредством молитв, поэзии, музыки, уноситься от дрязг земли в область идеала, где вечный Бог!!