Игру начали, как обычно, первые звенья. Прохаживаясь вдоль бортика, Тихонов наставлял своих хоккеистов:
- Ребята, эти двадцать минут могут быть самыми важными в вашей жизни. Проживите их так, чтобы потом не было стыдно.
Однако похожие слова говорили своим игрокам и чехословацкие тренеры. И они стали лейтмотивом к игре сборной ЧССР в третьем периоде. Чехи стали наращивать темп. Но во время одной из их атак ошибся судья - дал положение вне игры, когда чехи собирались войти в нашу зону. Недовольный защитник Каберле выговаривал арбитру:
- Протри глаза!
Вскоре вбрасывание было назначено в советской зоне. Его выиграли наши и шайба попала к Жлуктову, стоявшему чуть позади. И он через все поле точно послал шайбу за центральный круг, где дежурил Балдерис (это была их наигранная комбинация). Но там же находились и двое защитников сборной ЧССР (Каберле и Заичек), один из которых клюшкой зацепил советского нападающего. Но чуть раньше этого нарушения судья зафиксировал у Балдериса офсайд.
И все-таки советские хоккеисты сумели прорвать оборону соперника. Шла 46-я минута матча, когда Владимир Голиков из третьего звена после передачи от своего брата Александра забросил третью шайбу в ворота Холечека. Братья сыграли на загляденье. Александр сделал замах клюшкой, имитируя бросок, защитник чехов присел на колено, готовясь отразить этот удар, но Александр вместо этого выдал точный пас своему брату. Так счет стал 3:0.
Советские болельщики в едином порыве вскочили на ноги и стали дружно скандировать: "Мо-лод-цы!" На лицам наших хоккеистов засверкали улыбки, а некоторые даже смеялись. Им показалось, что дело сделано. Тихонов это заметил и тут же пошел вдоль бортика:
- Отставить радость, ребята! Рано нам еще радоваться, рано. Соберитесь, впереди еще больше десяти минут игрового времени.
Тренер оказался прав. Чехи ринулись в атаку и едва не забили гол. Аугуста выкатился слева на ворота Третьяка, но наш защитник Цыганков, чтобы предотвратить гол, вынужден был зацепить его клюшкой. Гола не последовало, но нашего защитника судья удалил на две минуты. Стены Дворца спорта снова содрогнулись от яростных призывов чехословацких болельщиков, которые стали призывать своих кумиров реализовать, наконец, численное большинство. Ведь до этого судья шесть раз наказывал советских игроков, но чехи, которые на этом чемпионате лучше всех играли в большинстве, никак не могли использовать эти шансы. Неужели и в этот раз их постигнет неудача? В тот самый момент, когда чехам так нужна была хотя бы одна забитая шайба.
Вбрасывание было в советской зоне. Но наши игроки, выиграв его, стали намеренно тянуть время - прижимать шайбу к борту. Трибуны взорвались негодованием.
- Русские, здесь вам не дома! - вскочил со своего места один из болельщиков.
- Союз, кончай тянуть резину! - вторил ему сосед справа.
Но спустя несколько секунд уже Петров сел на шайбу и судья снова вынужден был дать свисток. Возгласы возмущения стали еще интенсивнее. Слушая их, Тихонов позвал к себе Петров. Когда тот подъехал, сказал ему:
- Володя, все делаем правильно. Не нервничаем!
Два раза чехи входили в советскую зону, но оба раза неудачно - наши игроки выбивали шайбу к чехословацким воротам. Советские болельщики стали громко скандировать "Мо-лод-цы!", стараясь поддержать свою команду. Чехословацкая часть аудитории, гораздо более многочисленная, ответила на это громогласным топотом и свистом. Под этот шум чехи снова пошли в атаку. У них на льду было лучшее звено - первое с Иваном Глинкой во главе. У нас Тихонов решил выпустить второе звено, скомбинированное с третьим, динамовским. В нападении в нем играли Балдерис и Жлуктов, а в защите Васильев и Первухин. И они свой микро-матч проиграли.
Глинка выиграл у Жлуктова вбрасывание в нашей зоне, шайба попала к Бубле и он адресовал ее Новы, занявшему позицию справа. Тот сделал ложный замах, на который "купился" наш защитник Первухин - он опустился на колено. А Новы не стал бросать сам, а отдал шайбу выкатившемуся на "пятачок" Глинке. И тот, абсолютно никем не прикрытый (Жлуктов почему-то на "пятак" не поехал) забросил шайбу в правый верхний угол советских ворот. 3:1.
Хорак-старший в эти самые мгновения смотрел в бинокль и направил его как раз на тот сектор, где сидел Прохазка. Он внимательно скользил взглядом по лицам болельщиков и ему оставалось всего несколько секунд, чтобы дойти до нужного ему лица. Как вдруг Глинка забил свой гол и почти весь стадион вскочил на ноги, а стены Дворца спорта буквально задрожали от радостного рева, который извергли из себя более 13 тысяч глоток. Даже Гавлик подпрыгнул на месте и так хлопнул Хорака рукой по плечу, что тот едва не выронил бинокль. И мгновенно забыл о том, куда он только что смотрел.
Вернер Хорст после гола Глинки вскочил на ноги и заключил в объятия свою спутницу. Девушка явно не ожидала такого демарша, но поскольку тоже болела за сборную ЧССР, поддержала немца в этом порыве. Но в следующую секунду от ее внимания не укрылось, что Хорст, секунду назад такой радостный, внезапно напрягся. Она посмотрела в ту же сторону, что и он, и увидела мужчину, который, стоя на площадке у выхода с трибуны смотрел в бинокль, направленный в сторону зрительских рядов, расположенных на другой половине дворца. Хорсту было от чего напрячься - он узнал не только Хорака, но и полковника Гавлика. Связав воедино это соседство, немец почувствовал неладное. Он сел в свое кресло и стал мучительно размышлять над тем, как ему поступить - остаться досматривать матч, интрига в котором достигла небывалого накала, или уносить отсюда ноги. В итоге победило последнее желание. Но как быть со спутницей? В эти мгновения Хорст впервые пожалел, что познакомился с этой красоткой.
- Эва, я очень извиняюсь, но мне надо на несколько минут отойти, - обратился он к девушке.
- В чем дело? - удивилась Эва.
- На радостях так прихватило, что успеть бы добежать до туалета.
И Хорст, встав с кресла, стал пробираться к выходу. Причем шел он в сторону, противоположную той, где находились опознанные им знакомые.
Спустя минуту немец был уже в подтрибунном помещении и поспешил к выходу из дворца. Как вдруг сзади его окликнули. Он обернулся и увидел… Эву.
- Вы же собирались в туалетную комнату? - напомнила девушка немцу его же собственные слова.
- Что вам от меня надо? - не скрывая своего раздражения, спросил Хорст.
- Вы забыли дать мне свой телефон для продолжения нашего знакомства, - улыбнулась Эва.
- У меня нет времени раздавать телефоны, - ответил немец и повернулся, чтобы уйти.
В следующее мгновение девушка схватила его за фалды пиджака и рванула их вверх, накрыв ими голову немца. После чего ловкой подножкой она опрокинула его на пол и так вывернула ему правую руку, что он закричал от боли. Спустя несколько секунд на этот крик сбежались сразу несколько сотрудников госбезопасности, которые помогли девушке поднять немца на ноги и отвести его в директорский кабинет - в штаб по поимке террористов.
Тем временем матч продолжался. После забитой Иваном Глинкой шайбы на трибунах вновь стали громко скандировать "Шайбу! Шайбу! До-то-го!", причем этот клич не смолкал достаточно долго. Часы на электронном табло показывали, что до конца матча остается еще 11 минут. Для хоккея это очень много - можно забить не одну, а сразу несколько шайб. А чехословацкой сборной нужна была всего лишь одна шайба, чтобы стать чемпионами. Всего лишь одна шайба! Тем более, что по всем хоккейным приметам, если удалось распечатать "сухие" ворота, то дело за последующими шайбами стоять уже не должно.
Чехословацкие тренеры Карел Гут и Ян Старши разошлись в разные стороны, чтобы было легче управлять ходом игры и подстегивать хоккеистов. Все члены Президиума ЦК КПЧ плотнее придвинули свои кресла к трибунной стойке и буквально нависли над ней, чтобы не пропустить ни одного интересного момента этой решающей десятиминутки.
Чтобы взвинтить темп, чехи стали чаще менять свои звенья. И теперь против нашего первого звена у них играло третье с братьями Штястны, а против третьего - первое с Глинкой. Все это было тактической задумкой чехословацких тренеров, которые знали, что ряд игроков сборной СССР либо травмированы, либо не могут выходить на лед с той же частотой, как в начале игры. Еще во втором периоде был травмирован Мальцев (ему повредили ногу, вместо него теперь играл Юрий Лебедев), Капустин устал и уже не мог играть в полную силу (его подменял Сергей Макаров), а тут еще за сердце схватился Валерий Васильев. Заметив это, к нему подскочил один из наших врачей: "Валера, в чем дело?" "Мотор прихватило", - ответил защитник, потирая рукой грудь. "Играть сможешь?" - вновь спросил врач. "У меня есть выбор?" - вопросом на вопрос ответил Васильев и перемахнул через бортик, отправляясь на очередную смену.
Во время очередной атаки мужественно повел себя наш защитник Владимир Лутченко, смело бросившись под бросок. Шайба ударилась о его клюшку, подскочила и угодила… точно в глаз Владимиру. Адская боль пронзила хоккеиста и он рухнул на лед. Когда друзья подхватили его под руки и привезли к скамейке запасных, врач сделал жест руками в сторону Тихонова - это означало, что и этот игрок выбыл из строя. Ситуация складывалась поистине трагическая. Советская сборная недосчитывалась ведущего защитника и двух нападающих. Причем двое игроков были из второго звена (Лутченко и Капустин), а один из третьего (Мальцев). А у чехословаков как будто открылось второе дыхание.
- Виктор Васильевич, наши могут не выдержать такого темпа, - обратился к старшему тренеру Юрзинов. - Надо его сбивать.
- Хорошо, скажи ребятам, - согласился Тихонов.
Наши стали тянуть время, чем еще больше разозлили соперника. Да и трибуны начали негодующе свистеть и топать ногами.
В один из моментов едва снова не отличился Глинка. Он так мощно бросил от синей линии, что шайба, пролетев в нескольких сантиметрах от штанги, ударилась о бортик и вернулась на советский "пятачок", где тот же Глинка едва не переправил ее в ворота. Но на пути у шайбы встал Третьяк, отбивший ее щитком. В другом эпизоде мог отличиться Мариан Штястны, который получил шайбу на нашем "пятачке", но Третьяк и в этом случае сыграл надежно. Без сомнения, это был его лучший матч на этом чемпионате.
После этого эпизода наш вратарь попросил Васильева завязать ему одну из лямок на щитке. Пока защитник, припав на колено, это делал, стадион разразился свистом и топотом.
- Опять русские время тянут! - раздались крики со всех сторон.
- Что же ему нельзя лямку застегнуть? - удивленно спросил Франек у дядьки, который кричал над его ухом оскорбительные реплики по адресу Третьяка.
- А ты за кого болеешь, хлопец? - недоуменно уставился на мальчишку дядька.
- За наших, но зачем русских оскорблять? - ответил Франек и демонстративно отвернулся от своего соседа сверху.
Тем временем советское третье звено закрыло чехов в их зоне и несколько раз опасно атаковало их ворота. Активнее всех в углу площадки действовал Лебедев, который выцарапал шайбу у чеха, послал ее одному из братьев Голиковых и тот мощно бросил. Но Холечек оказался на месте.
Сидевший в советском секторе Прохазка то и дело бросал взгляд на электронное табло, выжидая удобного момента, чтобы сорваться со своего места. Пока его соседи были увлечены игрой, он осторожно достал из кармана ветровки бомбу, находившуюся в сигарной коробке и завернутую в полиэтиленовый пакет, и засунул ее под свое сиденье. Теперь надо было отойти на безопасное расстояние и переключить тумблер специального устройства, которое было спрятано у него в брючном кармане. Однако времени для того, чтобы чехословацким хоккеистам забить всего одну шайбу и уйти от поражение, еще было предостаточно, поэтому Прохазка не торопился уходить. Вместо этого он снял с себя ветровку и положил ее рядом с собой на ручку кресла. Даже вывернутая наизнанку она была для него опасна.
Чехословацкие хоккеисты, поймав второе дыхание, не собирались сбавлять темп игры. У них на льду было первое звено, где два игрока чередовались через смену - то играл Новы, то Рихтер. У нас Тихонов пошел на тот же ход, но только в защитных линиях - на лед выходил то Цыганков, то Билялетдинов. При этом Тихонов постоянно напоминал своим игрокам, выходящим на лед:
- Сбивайте темп, ребята, сбивайте!
И игроки сбивали: то Васильев прижимал шайбу к бортику, то Билялетдинов. Трибуны негодовали, но наши игроки слушали не их, а установку своего тренера. Да и сами они прекрасно понимали, что сейчас главное выдержать этот сумасшедший натиск, а сделать это можно было, сбивая темп игры, который чехи всячески старались взвинтить.
Электронные часы показывали, что до конца матча остается чуть больше четырех минут. На льду было первое советское звено и третье чехословацкое (с братьями Штястны). Подхватив шайбу в середине поля, Харламов по правому флангу сделал попытку прорваться в зону соперника. Но защитник Дворжак применил силовой прием против нашего форварда, буквально впечатав его в бортик. Атака захлебнулась. После этого чехи перехватили шайбу и вошли в нашу зону. Их нападающий Черник ушел в угол площадки, где его атаковал Цыганков. Завязалась позиционная борьба, которая привела к очередному прижатию шайбы к бортику. И снова эта пауза была выгодна советской сборной.
Когда до конца матча оставалось чуть больше двух минут, шайба попала к Петрову и он вновь стал тянуть время - закружил возле бортика в средней зоне. Сразу двое чехословацких игроков бросились к нему.
- Молодец, Володя! - что есть мочи закричал Антон, вскочив со своего места.
Вздрогнув от этого крика, Прохазка взглянул на табло и потрогал под креслом пакет со взрывчаткой - тот был на месте. После чего Винсенк поднялся на ноги и начал пробираться к выходу. Антон, который во все глаза следил за игрой, даже не заметил этого демарша своего соседа. Но это увидели два других человека - полковник Гавлик, который вместе с Хораком уже успел перейти на эту половину Дворца спорта, и Ковалевский, стоявший у того самого выхода с трибун, куда направлялся Прохазка. При этом Ковалевский подумал: "Так это же тот самый парень с косичкой, которого я видел перед началом игры. Только тогда он был в голубой ветровке, а теперь ее на нем нет".
Не успела эта мысль прийти к нему в голову, как он заметил следующее: некий парень из советского сектора (это был Антон), из того же ряда, по которому пробирался Прохазка, стал размахивать той самой голубой ветровкой, видимо, забытой парнем с косичкой. Причем голубой цвет у ветровки чередовался с зеленым. И тут Ковалевского осенило: "Да это же двухцветная куртка - последний писк европейской моды!" И ему все сразу стало понятно: и про парня с косичкой, и про его ветровку, и про то, для чего он за две минуты до конца матча сорвался со своего места.
Когда Прохазка уже добрался до последних мест в ряду и собирался выбраться на площадку перед выходом, он заметил Ковалевского. И по его глазам сразу догадался, что тот ждет именно его, причем явно с недобрыми намерениями. И тогда террорист решил действовать в открытую. Он достал из кармана брюк дистанционный пульт и, сняв колпачок с тумблера, положил на него палец. Ковалевский тут же отпрянул назад, прихватив с собой и двух милиционеров, стоявших у него за спиной. Расчистив себе таким образом путь, Прохазка бросил последний взгляд на ледовое поле. Там в это время возникла пауза - судья готовился произвести очередное вбрасывание в зоне советской команды. Значит, у сборной ЧССР еще был шанс отыграться. Но времени для того, чтобы дождаться этого, у террориста не было - ему надо было успеть сбежать с места взрыва. Поэтому, продолжая держать палец на тумблере и не выпуская из поля зрения своих преследователей, Прохазка стал спиной пятиться к выходу. А затем бросился бежать в подтрибунный коридор.
Ковалевский хотел было последовать за ним, как это сделали двое милиционеров, но внезапно услышал чьи-то настойчивые крики. Он повернулся на шум и увидел все того же парня, который за минуту до этого размахивал курткой террориста. Он пробирался вдоль своего ряда и держал в руках не только куртку, но и полиэтиленовый пакет Прохазки. Ковалевский сразу понял, кому именно принадлежат эти вещи и что находится в пакете. Видимо, обнаружив их рядом с собой, этот парень (а это был Антон) теперь гнался за своим соседом, чтобы вернуть ему забытое. Ему и в голову не могло прийти, какова на самом деле зловещая составляющая у этих вещей и особенно - у полиэтиленового пакета. Но об этом знал Ковалевский.
Выхватив пакет из рук молодого человека, он бросился в коридор, рассчитывая успеть унести бомбу подальше от людей. Краем уха он слышал, как с правой стороны коридора раздаются чьи-то громкие голоса, которые он сразу связал с террористом. И не ошибся - это полковник Гавлик и его люди, загнав Прохазку в угол коридора, пытались уговорить его не совершать массового убийства. Понимая, что показываться им на глаза ему не стоит, Ковалевский бросился к левой лестнице, где был еще один выход из дворца. При этом в одной руке он держал полиэтиленовый пакет с бомбой, а в другой раскрытое удостоверение работника советской дипмиссии. Это помогло ему беспрепятственно проскочить на выходе кордон из сотрудников милиции и КНБ и выскочить на улицу.
Между тем события на льду разворачивались не менее драматичные. Когда до финальной сирены оставалась одна минута и двадцать секунд, чехословацкие тренеры взяли короткий тайм-аут. Им надо было подстегнуть своих подопечных на последний штурм, раздать им последние напутствия. Впрочем, что-либо объяснять игрокам сборной ЧССР было не нужно - они сами все прекрасно понимали. Сил они уже отдали игре много, но ради последней минуты собрать их остаток хозяева площадки были еще в состоянии. Трибуны, которые не умолкали ни на секунду в последние десять минут, превратились в настоящий клокочущий Везувий. Это было самое решающее мгновение в ходе этого матча. Как говорится, пан или пропал.
Чехи выпустили на лед комбинированное звено с лучшими нападающими - Глинкой и Мартинецом. Остальные его партнеры встали у бортика на скамейке запасных и замерли на своих местах, следя за игрой стоя. На трибунах сразу нескольким болельщикам стало плохо. К ним бросились врачи, с помощью ватки с нашатырем привели их в чувство. Затем вывели под руки с арены. Один из уводимых внезапно вырвался из рук врачей и вернулся под своды Дворца, чтобы собственными глазами увидеть то, чем же закончится этот поистине шекспировский поединок.
Хозяевам поля надо было перевести шайбу в зону соперника и прижать ее к борту. Тогда можно было бы заменить вратаря шестым полевым игроком. Но это понимали и советские хоккеисты, которые не собирались в эти секунды сбавлять темп и позволить сопернику получить численное преимущество. У сборной СССР на льду играло третье звено - из братьев Голиковых, Лебедева и Васильева с Первухиным. В один из моментов Холечек отбил дальний бросок, но затем неловко распорядился шайбой и она едва не попала на клюшку подлетевшего на "пятачок" Александра Голикова. Только чудо спасло чехов от неминуемого гола, который мог поставить окончательную точку в этом поединке. Но шайба пролетела выше ворот.
- Подумай о том, что, взорвав эту бомбу, ты убьешь не только советских болельщиков - погибнут десятки твоих соотечественников, - пытался воззвать к совести Прохазки полковник Гавлик.