Общаться с Богом. Просить у Него прощения за то, что сомневался в Его существовании, и тем самым положить конец этим мукам. Он потащил Жизу в ванную, включил душ, а сам скорчился на полу рядом с нею. Смрад, туман и грохот не исчезали. Пауло принялся громко читать молитвы, все, какие только знал: "Отче наш", и "Верую", и "Богородице, Дево…", пока Жиза не начала вторить ему. Потом они так и не смогли вспомнить, сколько времени провели на полу душевой кабины, под ледяными струями воды, от которой у них посинели и онемели кончики пальцев, но наконец Пауло вскочил, опрометью бросился в гостиную и схватил с полки Библию. Вернувшись к Жизе, он открыл священную книгу где пришлось, - а пришлось на 24-й стих 9-й главы Евангелия от Марка - и вместе с Жизой принялся твердить, как мантру:
Верую, Господи, помоги моему неверию…
Верую, Господи, помоги моему неверию…
Верую, Господи, помоги моему неверию…
Эти пять слов они повторяли сотни, если не тысячи раз. При этом Пауло - так же громко - отрекался от всяких связей с О.Т.О., Кроули и всеми демонами, которые в ту субботу, судя по всему, вырвались из преисподней, чтобы мучить его. Когда же наконец пришло умиротворение, за окнами уже вечерело, а Пауло пребывал в совершеннейшем изнеможении - физическом и моральном.
После всего пережитого они побоялись оставаться на ночь у себя дома, хотя там не было ни следа от бушевавшего совсем недавно землетрясения, все оставалось по-прежнему - и книги на полках, и мебель, и утварь. Решив не рисковать, они провели остаток уикенда в квартире Педро и Лижии, в квартале Гавеа. После того как Жиза сблизилась с Пауло, она часто бывала у его родителей, а те - Лижия в особенности - радушно ее принимали, были с ней ласковы и заботливы. В глазах родителей главным недостатком Жизы был ее политический радикализм. На воскресных семейных обедах, когда за столом собирались родители, дяди-тети и бабушки-дедушки Пауло, Жиза не упускала случая лишний раз продемонстрировать свои убеждения, хоть и знала, что аудитория состоит из пламенных сторонников Салазара, Франко и, разумеется, твердолобых апологетов нынешнего бразильского режима. Мало-помалу Жиза отходила от активной работы в студенческом движении, но взглядам своим оставалась верна.
…Когда во втором часу дня Пауло и Жиза покидали родительскую квартиру, дона Лижия напомнила, что вечером ждет их на ужин, который устраивала в честь своей сестры Элоизы. Пауло в ту пору еще не водил машину, и они на такси вернулись к себе. Не было ни зловония, ни миазмов, ни битого стекла - ничто не напоминало о том, что всего двое суток назад, по их убеждению, здесь развернулась битва Добра со злом. Приняв душ, Пауло выбирал одежду и решил больше не быть рабом предрассудков. Вытащил из шкафа голубую рубаху с короткими рукавами и цветными аппликациями на карманах, подаренную матерью три года назад и ни разу не надеванную. Не надевал он ее потому, что она была куплена родителями в Асунсьоне, столице соседнего Парагвая, а Пауло после своего тюремного заключения в Понта-Гросса не мог ни слышать, ни произносить это название. Облачаясь в нее, он первым делом хотел проверить, избавился ли от своей эзотерической чуши. Они с Жизой пообедали, а в два часа Пауло отправился к Раулю, чтобы сопровождать друга в ДОПС.
Им потребовалось более получаса, чтобы по забитым машинами улицам проехать 15 километров от Жардин-де-Ала до штаб-квартиры ДОПС в самом центре города; они потратили это время на обсуждение предстоящих дел и прежде всего - раскрутки нового диска. Год назад, выпустив альбом "Криг-Ха, Бандоло!", оба прошли во главе шествия по самому центру старого Рио - идея принадлежала Пауло и оказалась очень удачной. Хеппенинг, к которому еще не успели привыкнуть, удостоился нескольких поистине бесценных минут в выпусках новостей, не говоря уж об интервью в газетах и журналах. Для "Гиты" они хотели устроить что-нибудь более экстравагантное. Спокойствие, в котором пребывали оба друга, направлявшиеся в политическую полицию военной диктатуры - причем одни, без адвоката или представителя фирмы-производителя, - объяснялось вовсе не легкомыслием. Оба они - Рауль уж точно - были довольно известны в музыкальном мире, а кроме того, не прятали никаких "скелетов в шкафу". Если не считать отсидки Пауло в Понта-Гросса в 1969-м да кое-каких трений с цензурой, ни того, ни другого нельзя было записать в противники режима. Режим так или иначе давно ликвидировал всех, кто с оружием в руках ему противостоял. Полгода назад, в конце 1973-го, армейские части буквально утопили в крови последние очаги сопротивления в Арагуайе, на юге штата Пара, убавив численность бразильской компартии на 69 активистов. Режим был и еще долго будет повинен в жестоких расправах и казнях, но в тот майский понедельник 1974 года не было никаких оснований опасаться ДОПС - уже хотя бы потому, что было известно: в пытках и тайных убийствах замешаны главным образом органы контрразведки сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил.
И когда такси доставило соавторов на улицу Раласан к столетнему трехэтажному зданию, находящемуся в двух кварталах от офиса "Филипс", на часах было ровно три. Пауло присел в коридоре на скамью и развернул газету, а Рауль просунул свои документы в окошечко, после чего отправился куда-то, а через полчаса вернулся. Но вместо того чтобы подойти к Пауло - приблизился к висевшему на стене телефону-автомату и, сделав вид, будто набирает номер, пропел по-английски:
My dear partner, the men want to talk with you, not with me…
Пауло, кажется, не понял смысл этого трюка, призванного предупредить его об опасности. А Рауль продолжал барабанить пальцами по телефону и повторять как припев:
They want to talk with you, not with me…
They want to talk with you, not with me…
Пауло все еще ничего не понимал. Он поднялся, шагнул к нему и спросил с улыбкой:
- Что ты удумал, Рауль? Что это ты распелся?
Когда он был уже у самого выхода, полицейский взял его за плечо:
- Нет, ты как раз постой. Придется задержаться и кое-что объяснить.
Ошеломленный Пауло, едва успев пробормотать Раулю: "Дай знать отцу", отправился с полицейским по лабиринту полутемных коридоров, а потом через внутренний двор - в галерею с камерами-клетками по обеим сторонам: большая часть камер была пуста, и всюду стоял сильнейший запах мочи и дезинфицирующих средств. Провожатый остановился перед камерой, где сидели двое чернокожих парней, открыл дверь, втолкнул Пауло внутрь и повернул ключ в замке. Не говоря ни слова "старожилам", наш герой опустился на пол в состоянии, близком к панике, закурил и принялся соображать, почему вдруг оказался за решеткой и что стоит за этим арестом. Размышления, в которые он погрузился, прервал один из новых соседей - тот, что помоложе:
- Ты не Пауло Коэльо случайно? - спросил он.
- Ну да, он самый. А что? - машинально отвечал Пауло.
- Мы - "Божьи дети". Я муж Талиты, с которой ты познакомился в Амстердаме.
Да, действительно. Он вспомнил, как в Голландии к нему прицепилась бразильская девчонка, распознала земляка по национальному флагу, украшавшему спину его джинсовой куртки. Двое парней, как и Пауло, не знали, за что их задержали. Возникшая несколько лет назад в Калифорнии секта "Божьи дети" обрела в Бразилии сотни адептов, за что и поплатилась серьезными обвинениями - в поощрении педофилии, например, и кровосмесительном растлении малолетних. Сам факт, что эти трое сидели сейчас в камере ДОПС, как нельзя лучше характеризовал вектор политических репрессий в стране. Грозная и беспощадная машина, предназначенная для борьбы с вооруженными геррильеро, обрушивала теперь удары на хиппи, наркоманов и членов различных сект. Лишь около шести вечера полицейский в штатском - но с кобурой на поясе и картонной папкой в руках открыл зарешеченную дверь и осведомился:
- Кто тут Пауло Коэльо де Соуза?
Пауло встал, и его препроводили на второй этаж, в кабинет, где не было ничего, кроме письменного стола и двух стульев. На один сел полицейский, а на другой он велел сесть Пауло. Из папки полицейский извлек и разложил на столе четырехстраничный комикс, выпущенный вместе с ДЦ "Криг-Ха, Бандоло!", и завел с арестованным сюрреалистический разговор:
- Что это за дерьмо?
- Комикс, сопровождающий альбом, который записали мы с Раулем Сейшасом.
- А что означает "Криг-Ха, Бандоло!"?
- Означает "Берегись! Враги!"
- "Враг"? Какой враг? Правительство? На каком это языке?
- Против правительства мы ничего не имеем. Враги - это африканские львы, а написано это на языке, который в ходу в королевстве Пал-у-Дон.
Удостоверившись, что патлатый заморыш его дурачит, полицейский потребовал, чтобы ему все подробно объяснили. Пришлось объяснять, что все это - литературный вымысел, вдохновленный персонажами комиксов про Тарзана, который жил в воображаемой стране под названием Пал-у-Дон. Однако полицейского эти объяснения не убедили:
- А кто все это сочинил?
- Я. А моя жена - она архитектор - проиллюстрировала.
- Как зовут вашу жену? Где она сейчас? Интересно послушать, что она скажет.
Пауло перепугался - неужели по его вине весь этот кошмар ожидает и Жизу? - однако сообразил, что в такой ситуации лучше говорить правду, тем более что нет никаких оснований врать: ни он, ни она ни в чем не повинны. Он взглянул на часы - было почти восемь вечера.
- Зовут ее Адалжиза Риос. Мои родители сегодня пригласили нас на ужин. Сейчас она должна быть уже там.
Полицейский собрал разложенные по столу бумаги, сигареты и зажигалку, поднялся и велел окончательно павшему духом Пауло:
- Следуй за мной. Поедем за твоей хозяйкой.
…Садясь в черно-белый "воронок" с эмблемой Управления безопасности Рио-де-Жанейро, Пауло на миг испытал облегчение: это означало, что он арестован официально и, стало быть, формально находится под защитой государства. Несравненно хуже было бы попасться в руки людей в штатском, разъезжавших в автомобилях без номерных знаков, хватавших людей без ордера и постановления. Это означало бы пытки и перспективу разделить участь 117 бесследно сгинувших политиков. Родители Пауло глазам своим не поверили, когда из фургона вылез сын в окружении четверых вооруженных конвоиров. Сказали, что Жизы пока нет, стали спрашивать, что случилось. Пауло попытался их успокоить - дело пустяковое, небольшая проблема с диском, она вскорости решится, и они с Жизой успеют к ужину. Один из сопровождающих, обращаясь к родителям, подтвердил его слова:
- Это точно. Скоро оба будут дома.
И вот, опять оказавшись на заднем сиденье автомобиля - двое полицейских по бокам, двое впереди, - Пауло покатил назад, в управление ДОПС. По дороге он спросил, нельзя ли остановиться у телефона-автомата - дескать, надо сообщить в "Филипс" о неприятностях, которые вызвал выпущенный компанией диск. "Нельзя", - ответил один из спутников и успокоил Пауло, мол, волноваться нечего, скоро отпустят и его, и жену. Уловка не удалась: на самом деле Пауло хотел позвонить домой и предупредить Жизу, чтобы та выбросила марихуану, лежавшую на видном месте в гостиной. Будто оледенев, он не произнес ни слова, пока не добрались до подъезда дома на Волунгариос. Один полицейский остался внизу, трое других погрузились вместе с Пауло в тесную кабину медленного лифта - казалось, на четвертый этаж он поднимал их целый час. Они вошли в квартиру в тот миг, когда Жиза в ярком индийском сари до пят гасила свет, собираясь уходить.
- Милая, это люди из ДОПС, они хотят кое-что выяснить насчет нашего диска и того комикса, что мы с тобой смастерили для "Филипс".
Жиза, хоть и испугалась, сумела взять себя в руки и с деланным спокойствием произнесла:
- Да, пожалуйста, я готова отвечать на любые вопросы. Что вас интересует, господа?
- Не здесь, - возразил один из полицейских. - Дознание мы проводим в управлении. Вам придется проехать с нами.
- Мы что же, арестованы? - не поняла Жиза.
- Нет, - учтиво ответил тот. - Вы задержаны до выяснения обстоятельств, и скоро мы вас обоих отпустим. Но сначала мы должны бегло осмотреть квартиру. С вашего позволения…
Сердце Пауло заколотилось, он даже испугался, что его хватит инфаркт: вот сейчас они обнаружат "дурь". Застыв посреди комнаты, положив руку на плечо Жизы, он молча следил за действиями агентов. Один разворошил стопку экземпляров - штук сто - комикса, другой рылся в ящиках и шкафах, третий - по всей видимости, старший - осматривал книжные полки и стеллаж с пластинками. Заметив лакированную деревянную китайскую шкатулку размером с конфетную коробку, он взял ее в руки, открыл крышку и убедился, что внутри - марихуана. Понюхал содержимое с таким видом, словно вдыхал аромат духов, и поставил шкатулку на место. Тут Пауло окончательно убедился, что дело дрянь, много хуже, чем он предполагал: если уж полицейский не заинтересовался "травкой", значит Пауло подозревают в чем-то гораздо более серьезном. Дал себя знать "синдром Понта-Гросса": неужели его опять приняли за террориста, грабящего банки?
Оказавшись в управлении, они с Жизой окончательно убедились в том, что в отчем доме им ужинать не придется. Сразу при входе их разлучили, затем заставили сменить одежду на желтые комбинезоны с надписью "ЗАКЛЮЧЕННЫЙ" выше нагрудного кармана. На рассвете Пауло и Жизу сфотографировали, заставили "сыграть на рояле" - оставить отпечатки пальцев в заведенных на них обоих досье-формулярах с анкетными данными и описанием внешности вкупе с особыми приметами. Пауло зарегистрировали под номером 13 720, Жизу - 13 721. Их допрашивали порознь в течение нескольких часов сколько именно, они не знали: часы у них отобрали вместе с прочим личным имуществом, а при таких обстоятельствах, в кабинетах с наглухо зашторенными окнами, представление о времени исчезает. Не применяя средств физического воздействия, дознаватели интересовались прежде всего психоделическим комиксом, сопровождавшим ДД "Криг-Ха, Бандоло!" и смыслом понятия "Альтернативное общество". Разумеется, после того как арестованные в мельчайших подробностях излагали протоколистам все, чем когда-либо занимались в жизни от рождения до задержания. Стоило Пауло упомянуть, что в мае 1970 года вместе с Верой Рихтер он был в Сантьяго, как его стали весьма настойчиво выспрашивать обо всех бразильцах, живущих в чилийской столице, однако толку не добились по той простой причине, что он не был знаком ни с кем из соотечественников, бежавших в эту или какую-либо другую страну. Жизе в свою очередь стоило немалого труда убедить полицейских, что название "Криг-Ха, Бандоло!" родилось во время "мозгового штурма" в "Филипс", когда Пауло, забравшись на стол, выкрикивал эти три слова.
Пауло задержан армейской спецслужбой, облачен в арестантскую робу и квалифицирован как "подрывной элемент"
Подписанные ими протоколы допросов; после проявленной Пауло трусости она станет "женщиной без имени"
А в квартале Гавеа родители всю ночь не находили себе места. С помощью приятельницы, служившей секретаршей у губернатора штата Гуанабара, журналиста и импресарио Антонио де Падуа Шагаса Фрейтаса, удалось наконец выяснить, что Пауло действительно задержан ДОПС и сидит на улице Реласан. Арест по всей форме давал - до известной степени, конечно - гарантии того, что человек не исчезнет бесследно. Поскольку само понятие "неприкосновенности личности" (пресловутый "хабеас-корпус") было исключено из бразильского законодательства того времени, ничего не оставалось, как искать по родственникам и знакомым влиятельных людей, связанных с государственной безопасностью. Маркос, тогдашний шурин Пауло, предложил обратиться к некоему полковнику Имбассахи, имевшему знакомства в этой сфере, однако дон Педро решил поначалу действовать законными методами, сколь бы ненадежными они ни казались. Тетушка Элоиза назвала имя адвоката Антонио Клаудио Виейры, 55 лет, работавшего в бюро "дяди Кандиньо", как называли в семействе Коэльо бывшего генерального прокурора республики Кандидо де Оливейра Нетто, к тому времени уже год как покойного. Пустив в ход все свои связи, в пять часов вечера родители уже стояли у дверей красивого, но мрачного здания. Узнав, что впустить разрешается лишь адвоката, доктор Педро Коэльо выложил козырную карту, назвав имя одного из столпов режима:
- Мы - друзья полковника Жарбаса Пассариньо.
Он имел в виду бывшего губернатора штата Пара, входившего в состав трех военных правительств, а ныне только что переизбранного в сенат от партии Арена, которая оказывала диктатуре всяческую поддержку. Но услышал в ответ:
- Вы, сеньор, находитесь не где-нибудь, а в ДОПС, и здесь никакие птички не чирикают. Даже породы "жарбас".
Покуда адвокат пытался что-либо выведать о Пауло у дежурного, Педро, Лижия, Соня и ее муж Маркос ожидали на тротуаре, под дождем, начавшимся так некстати. Через несколько минут Виейра принес отрадные новости:
- Пауло здесь и будет освобожден сегодня же. Дежурный звонит по начальству, чтобы узнать, смогу ли я увидеться с клиентом хоть ненадолго.
Тут адвоката окликнули и провели на свидание с арестованным. Виейру потрясло то, в каком виде предстал перед ним Пауло: хотя к нему не применяли физического насилия, он был мертвенно бледен, под глазами черные синяки, а взгляд блуждал, как у зомби. Адвокат попытался было его успокоить, сообщив, что комиссар обещал через несколько часов отпустить его. На том свидание и кончилось. Дона Лижия требовала, чтобы они остались дожидаться Пауло у дверей, но адвокат, хоть и с трудом, сумел убедить ее, что этого делать не стоит.