В Лион поддержать свою команду приехали почти двадцать тысяч испанских болельщиков. Истошный гвалт, песни, пестрые испанские флаги, трубы, барабаны, трещотки. Все так и было, как предвидел Лобановский, который еще на установке призывал своих подопечных: "Не обращать внимания на зрителей! Их гвалт вас не должен смущать. Надо игрой привлечь трибуны на свою сторону. Своей игрой!"
Так оно и случилось в действительности.
- Когда приехали на стадион, думал, будет тяжко: крики, шум, треск, барабанная дробь,- рассказывал о финале Василий Рац. Но начался матч, и я сразу понял, что публика футбол понимает. Фрагментами мы показывали отличную игру, и на трибунах нас поддержали. К концу второго тайма мы уже чувствовали себя как дома.
Рац, на высокой скорости обыграв на правом фланге двух защитников, выполнил острую прострельную передачу. На нее первым среагировал Игорь Беланов, сумевший из неудобного положения нанести сильный удар по воротам Филлома. Удар был настолько силен, что вратарь "Атлетико" сумел лишь парировать мяч. На добивание уже спешил Александр Заваров. Удар головой - гол! Шла 6-я минута матча.
С каждым последующим отрезком времени преимущество динамовцев становилось очевидным. И нервы испанцев не выдержали. Они начали играть жестко, а порой и жестоко. Минут за шесть-семь до конца первого тайма в разных участках поля на траву "уложили" сразу двоих: Балтачу и Беланова. Доктор Берковский несколько мгновений пребывал в растерянности: к кому раньше мчаться? Выбрал Балтачу. Динамовский врач хорошо знал, что у Сергея было только одно уязвимое место - "ахилл". Так спортсмены называют самое сильное в нашем теле сухожилие. И на 39-й минуте игры сухожилие не выдержало напряжения.
- Перед отъездом команды я говорил Лобановскому, что с Балтачей будет, пожалуй, даже больше проблем, чем с Блохиным,- сказал мне доктор Малюта, наблюдавший за финалом Кубка дома по телевизору, когда я позвонил ему в перерыве между таймами. Так оно и случилось. Теперь, думаю, речь будет идти не просто о воспалении, а о надрыве волокон. Значит, мы теряем игрока очень надолго. Но все равно Сережа достойно, ценой сверхусилий свое дело сделал. Отработал почти весь первый тайм и, считаю, здорово помог команде.
- А как Блохин, доктор? Как думаете, до конца продержится? - спросил я Малюту.
- Думаю, да.
Наш легендарный форвард не только "продержался". В этой игре, как, впрочем, и одиннадцать лет назад в своем первом финале Кубка кубков, Олег был просто великолепен. А за шесть минут до финального свистка он мастерским ударом опередил выбегавшего из ворот голкипера - 2:0! Еще немного спустя Вадим Евтушенко (он на 70-й минуте заменил Заварова) головой технично перебросил мяч через отчаянно бросившегося навстречу вратаря "Атлетико" - 3:0. Блестящая и убедительная победа!
Каковы же были первые ощущения победителей? О чем думали они в те счастливые для команды мгновения?
Александр Заваров:
- Хотя до этого я в финале ни разу не играл, но твердо знал, что он требует полной самоотдачи. Предполагал, что победит тот, кто на поле будет спокойнее и умнее: финал есть финал! Этим все сказано. Ночами не спишь, все думаешь, как игра сложится. И во время матча с "Атлетико", честно признаюсь, думал только об одном: "Как бы победить!"
Перед нами была высокая цель, и мы ее достигли. Мне хочется от всей души сказать спасибо команде - коллективу! - за эту нашу победу.
Бесспорно, это была подлинно коллективная победа, поделенная на всех. И все-таки даже в таком слаженном футбольном ансамбле, каким выглядело в тот вечер киевское "Динамо", Блохин по праву занимал особое место. И не только потому, что это для него - единственного советского футболиста! - был второй миг обладания европейским Кубком. На поле он являл собой пример мужества, воли и мастерства. И, думая в ту майскую ночь о Блохине, я благодарно отдавал в душе дань высокопрофессиональной работе динамовских медиков. Впрочем, не мне одному приходили такие мысли. Их разделяли все, кто знал положение в команде накануне финала. Буквально через неделю после лионской встречи я прочел и выписал такие строки заслуженного мастера спорта Никиты Симоняна:
Сложно выделять по такой игре кого-либо из футболистов: все играли ярко и здорово. Но особо хотелось бы сказать о Блохиие. Думается, если бы он был здоров, ему бы ничего не стоило использовать еще два-три момента, которые он имел, особенно в первом тайме. Надо отдать должное медицине, сумевшей за такой короткий отрезок времени практически поставить Блохина на ноги. Надо отдать должное и мужеству Олега, игравшего без оглядки на травму и все сделавшего для того, чтобы вместе с командой завоевать в своей футбольной жизни второй Кубок обладателей кубков. Надо отдать должное Лобановскому, который понимал, что одно лишь присутствие Блохина на поле партнерам прибавит уверенности, а соперникам - нервозности.
Забегая вперед, скажем, что труд динамовских медиков в том памятном для команды 1986-м был отмечен Указом Президиума Верховного Совета Украинской ССР "О присвоении врачам футбольной команды "Динамо", г. Киев, почетного звания заслуженного врача Украинской ССР".
Этого Виктор Иванович Берковский и Владимир Игоревич Малюта удостоились, как говорилось в Указе, "за заслуги в развитии здравоохранения, значительный вклад в медицинское обеспечение футбольной команды "Динамо"".
Вот как Олег Блохин рассказывает в нашей совместной документальной повести "Футбол на всю жизнь" о первых счастливых для киевского "Динамо" минутах в Лионе:
Победа! Мне на всю жизнь запомнится миг этой славной победы, когда, положив руки на плечи друг друга, крепко обнявшись, мы уходили с поля всей командой: коллективом!
В нашей раздевалке были в те минуты рукопожатия, объятия, поцелуи, смех и слезы (разумеется, радости!). Я долго неподвижно сидел в кресле и только теперь, после матча, стал ощущать пульсирующую боль под фиксирующей повязкой на левой ноге: травма давала о себе знать. Смотрел на моих радостно возбужденных партнеров. Они ликовали, а я в тот момент подумал: "Неужели и я был так же безмерно счастлив тогда, в семьдесят пятом?" Не стану кривить душой: радость и на этот раз была. Но она все же чуть-чуть притупилась.
Впрочем, все правильно. Так, наверное, и должно быть. И первая радость всегда сильнее, первое чувство - острее. Добавьте к этому, что к нашей радости, которая пришла к команде в Лионе, я лично шел через боль, нервное напряжение и неизвестность. Неделю командных тренировок мне заменили "индивидуальные" процедуры и томительное ожидание их результата. А он был, как говорится, налицо: удалось все-таки выдержать 90 минут такой Игры! Еще, помню, в раздевалке лионского стадиона "Жерлап", когда красавец-приз стоял уже на столе, подумал: "Какая же все-таки неизведанная машина - человек, и как мало мы еще знаем о резервах собственного организма".
Да, мы еще очень мало об этом знаем - о резервах Человека, которого в наш суровый век жизнь то и дело проверяет на прочность. И проверяет порой не в игре, похожей на сражение, а в подлинном страшном бою. В те самые часы майского вечера, когда миллионы советских людей прильнули к экранам своих телевизоров и динамовцы Киева дарили нам радость, на четвертом энергоблоке Чернобыльской АЭС люди вели отчаянную борьбу с вышедшей из-под контроля ядерной стихией, сражались за нашу с вами жизнь.
На послематчевой пресс-конференции западные журналисты среди множества вопросов, заданных Лобановскому, не преминули спросить:
- Ваши футболисты выглядели сегодня очень спокойными. Их что, не волнуют судьбы их детей, жен, матерей, которые сейчас в Киеве, где очень опасная радиационная обстановка?
- Наши футболисты уже из Лиона позвонили в Киев,- спокойно сказал Лобановский. Они поговорили с родными и поняли, что здесь, на Западе, слухи об опасности для жизни в нашем городе сильно преувеличены.
Во время той пресс-конференции тренер, как и мы все, еще ничего не знал об уже брошенном жителями городе энергетиков Припяти, о тридцатикилометровой зоне, и об эвакуации из нее почти стотысячного населения, и о многом другом. Его спокойствие не было наигранным.
После победного финала в Лионе Лобановский стал единственным советским тренером, команда которого дважды выигрывала Кубок кубков. Но, судя по рассказам очевидцев, в тот счастливый час повторной победы он не был похож на ликующего человека, празднующего осуществление своей высокой мечты. Вероятно, все дело в том, что ему, как никому другому, было понятно, какой ценой достигнута эта победа, каких духовных и физических сил, каких нервных затрат и, наконец, упорства она стоила. А может, такой сдержанной и должна быть реакция человека, который шел к своей цели, преодолевая сплошные препятствия и трудности? Ведь подобный путь (лишающий сна при одном лишь воспоминании о нем!) нередко опустошает. Физически и духовно. И тогда уже не остается больше сил на праздник души. В первом же интервью после победы киевского "Динамо" в Лионе в словах тренера не было излишней эмоциональности и восторженных оценок. Лобановский оставался самим собой. Суховатым, немногословным, четко формулирующим свои мысли.
- Победа всегда приятна,- сказал Валерий Васильевич. Хорошо, что выиграли один из почетных европейских призов, но самое главное, что хотелось бы подчеркнуть сейчас,- не сам факт нашей победы в финале. Главное в любом процессе - это идея, направление поиска. И то, что нам удалось подтвердить правильность нашей методики подготовки, принципы организации игры, наверное, это и есть самое главное. Мы очень признательны нашим ребятам, которые в самую трудную минуту поддержали руководство команды, пошли за ним. Но не следует забывать, что основное событие нынешнего года - чемпионат мира в Мексике. И нам очень хотелось бы, чтобы наши ребята, динамовцы, внесли бы в выступление сборной команды Советского Союза такую же лепту, какую они внесли в играх за свой клуб. И мы надеемся, что сборная страны достойно будет представлять советский футбол на чемпионате мира в Мексике.
Когда старший тренер киевского "Динамо" говорил эти слова, он, вероятно, даже не предполагал, какие разительные перемены ожидают сборную страны. Наверняка не думал, что уже через неделю после этого интервью вся ответственность за выступление сборной СССР на XII чемпионате мира ляжет на его, Лобановского, плечи.
Глава 12. Срочная замена
Чем меньше дней оставалось до начала чемпионата мира 1986 года в Мексике, тем хуже становилось настроение игроков сборной СССР (не говоря уже о зарождении мрачных прогнозов в недрах многомиллионной армии ее болельщиков и в среде самих специалистов футбола). Шутка ли, наша "главная команда страны", готовясь к мексиканским баталиям, потерпела поражения в товарищеских матчах от сборных Испании, Мексики, Англии, Румынии и, наконец (за две недели до отъезда на чемпионат мира), сыграла в Лужниках со сборной Финляндии вничью - 0:0. После этого статистики подсчитали, что:
Начиная с 12 сентября 1984 года сборная СССР провела восемь отборочных и пять товарищеских игр (здесь учитываются товарищеские матчи только 1986 года): 4 победы, 3 ничьи, 6 проигрышей, соотношение мячей - 14:14. За это время в сборной выступали 30 футболистов из восьми клубов.
Находясь в то время в тесном общении с Олегом Блохиным, с которым мы работали над книгой "Футбол на всю жизнь", я был удостоен прочесть некоторые его дневниковые записи, сделанные во время тренировочного "мексиканского цикла". Блохин на одной из страниц пометил для себя: "Настроения нет, хорошей игры - тоже. Ужасно хочется домой. Может быть, бросить это дело? Не было бы хуже, чем в Испании".
- Что же все-таки происходит со сборной, Олег? - спросил я своего соавтора, когда до отъезда нашей команды на чемпионат мира в Мексику оставалось чуть меньше месяца.
- Честно говоря, оптимизма никакого,- ответил он довольно грустным голосом. Я, в принципе, не паникер, но реально смотрю на сложившуюся ситуацию.
- Неужели положение не лучше, чем перед отъездом в Испанию, на чемпионат мира восемьдесят второго года?
- Хуже! Тогда хоть некоторые были травмированы, но ребята играли и готовы были биться за победу. Главное - было в той сборной взаимопонимание. Сейчас можно сказать, что в сборной просто есть группа хороших игроков. Но их надо объединить! А если нет в коллективе нормального психологического микроклимата, как это сделать? Многое ведь зависит от старшего тренера...
Напомню, что в ту пору сборную Советского Союза возглавлял Э. В. Малофеев. Забегая несколько вперед, приведу выдержку из интервью Вячеслава Колоскова журналу "Сельская молодежь" уже после чемпионата мира в Мексике.
Эдуард Васильевич Малофеев прекрасно проявил себя, когда работал в минском "Динамо", - сказал глава Управления. Он создал сплоченный, очень интересный коллектив и вывел его в лидеры нашего футбола. Поэтому молодому тренеру доверили возглавить сперва олимпийскую, а затем и национальную сборную страны. Кстати, замечу: это назначение тогда горячо приветствовали и наши футбольные обозреватели - те самые, которые теперь столь же горячо критикуют Управление футбола за "очередное непродуманное решение"... Мы сознавали, что идем на определенный риск. Однако верили, что Малофеев с его энтузиазмом и при поддержке опытных помощников сумеет сделать новый важный шаг в своем профессиональном становлении. А потому не торопились, как бывало прежде, с категорическими выводами. Увы, минувшей весной стало ясно: наши надежды не оправдались.
- А вы, как ветеран сборной, не пытались откровенно поговорить с Малофеевым о наболевшем? - спросил я Блохина в том же разговоре, который был только что прерван цитатой.
- Это, думаю, бесполезно. К тому же чувствую, что он меня недолюбливает и не пойдет на контакт. Какой же смысл в откровенном разговоре, если эта откровенность может потом обернуться только против меня?!
- Вы ведь один из ведущих игроков команды, Олег! Тренеру, вероятно, интересно узнать вашу позицию, ваши взгляды.
- Увы! По-моему, Малофеев на меня вообще не рассчитывает... Благоволит к своим минчанам. Потренировался, к примеру, после травмы Алейников - и слышим от тренера:
"Давайте ему похлопаем!" Но ведь в сборной так нельзя: это коллектив, и людей надо объединять, а не разобщать.
- А как, на ваш взгляд, все ли футболисты по своему уровню игры соответствуют сборной страны?
- Я считаю, не все. На днях, например, тренеры каждому из нас предложили записать фамилии 22 человек, которые должны поехать на чемпионат мира. Я в свой список внес весь основной состав киевского "Динамо" и двенадцатым еще добавил Вадика Евтушенко, который пока у нас в клубе выходит часто на замену. А из других клубов в "свою" сборную включил Чивадзе, Сулаквелидзе, Бубнова, Морозова, Родионова, Литовченко, Протасова.
- И "ваша" команда, думаете, будет способна показать другую игру?
- Только при одном условии: если поменять старшего тренера. С нынешним многие ребята не хотят работать.
- И вы, как игрок сборной, готовы об этом открыто сказать руководителям Госкомспорта СССР?
- Не только как игрок, но и как коммунист...
Да, накануне мексиканского чемпионата, как любят говорить футболисты, кажется, даже ежику было понятно, что нет у нашей сборной полноценного тренера. Да и была ли сама боеспособная сборная? Во всяком случае, той команды, которую замыслил Малофеев и о которой широковещательно налево и направо заявлял, что она едет в Мексику занимать первое - и только первое! - место, фактически не существовало. Мне казалось, что, формируя главную команду страны, Эдуард Васильевич набрал в ее состав, в основном, только тех людей, которыми мог управлять. Разумеется, это (для Малофеева) имело смысл и было вполне логично. Но было ли этого достаточно? Очень уж средние игроки в малофеевской команде составляли большинство. Для успеха в противоборстве клубов на чемпионате страны их усердия и сыгранности порой вполне хватало, но на международной арене...
Но виноват ли в таком подборе только лишь Малофеев? На мой взгляд, здесь обнаружилась скорее не вина его, а беда. А основными виновниками были те, кто его на этот пост поставил. Кто же это сделал? Их имена всегда оставались неизвестны. "Анонимы". Им было невдомек, что хороший клубный тренер, каким показал себя Малофеев в Минске,- это еще не руководитель сборной. При всей внешней похожести установок, тренировок внутренняя суть обязанностей и сама повседневная работа тут совершенно иные. Постепенно Малофеев стал просто тренером при сборной, которой руководили из-за кулис "анонимы". Однако же и определенная доля вины Малофеева, коль скоро он с назначением на роль старшего тренера согласился, безусловно, была.
Весной 86-го на фоне блистательной игры киевского "Динамо" на международной арене выступления сборной Советского Союза выглядели особенно блекло. Правда, наша пресса, как правило, об этом контрасте умалчивала. А за рубежом не стеснялись. После убедительной победы киевлян над пражской "Дуклой" газета "Млада фронта", к примеру, одарила чемпионов Советского Союза таким комплиментом: "Киевское "Динамо" под руководством опытного и бескомпромиссного тренера Лобановского является командой, превосходящей по стилю и силе игры сборную СССР".
О необходимости замены тренера сборной думали и говорили между собой не только болельщики, раздраженные ее бездарной игрой, но и сами футболисты и специалисты. Пресса молчала (разговоры велись ведь "не для печати"). Правда, мне рассказывали, что московские ветераны отечественного футбола, озабоченные тревожным положением дел в сборной СССР, написали в очень высокую инстанцию коллективное письмо, в котором прямо-таки требовали замены Малофеева Лобановским.
Многие игроки сборной, с которыми мне довелось в ту пору беседовать, считали, что игру их команды в какой-то степени могут исправить только два человека: Бесков или Лобановский. Личности, по мнению самих игроков, полярные. У каждого свои методы, но главное, каждый из них способен повести к одной большой цели. В конце апреля, когда в Киеве динамовцы встречались со "Спартаком", я рассказал об этих суждениях футболистов сборной Николаю Петровичу Старостину. Он тоже высказался о необходимости замены тренера. Правда, кандидатуру Бескова "отвел" по той причине, что в спартаковском коллективе происходила очередная смена поколений и игра команды явно оставляла желать лучшего. Побеседовал и с Бесковым. Поведал ему, между прочим, что даже сами игроки видят только в нем или в Лобановском тех людей, которые еще способны исправить положение дел.
- Я думаю, что сейчас ближе к этой цели Лобановский,- сказал Бесков. Команда у него в полном порядке еще с прошлого года.
- Уступаете ему приоритет?