Хранителя не было пять минут, потом еще десять. Через четверть часа за ним ринулась стража и притащила к ногам Кромвеля. Хранитель заливался слезами. Оказывается, по фатальному недоразумению рубин Черного принца все-таки попал на распродажу. И его купили. "Кто?" – заорал взбешенный Кромвель. "Не могу знать! – в отчаянии ответил хранитель. – Это был какой-то незнакомец, а имени его мы не записали!" – "Как же так?!" – взорвался лорд-протектор. "Понимаете, мы записывали только крупные суммы, а этот камень пошел всего-то за четыре фунта!" – попытался оправдаться сэр Берк, но его голос охрип, как только два стража подхватили его под руки и потащили вон из зала. Через несколько часов беднягу хранителя казнили в том же Тауэре, где он проработал 40 лет.
Лондон впал в панику. По приказу Кромвеля солдаты обыскивали все дома сочувствующих роялистам. В служебном рвении они отбирали все камни разнообразных красных оттенков, и скоро на столе лорда-протектора выросла целая груда яшмы, граната, янтаря и даже коричнево-красных булыжников. Разъяренный Кромвель спихнул всю эту кучу на пол и приказал под страхом смерти никогда более не упоминать о рубине Черного принца.
Но уже через неделю весть о пропаже камня просочилась на континент – первый министр Франции кардинал Мазарини получил секретное донесение от своего тайного агента. Старый лис давно уже интересовался загадочным рубином. Выходец из Сицилии, Мазарини свято верил во множество поверий и примет, распространенных на его далекой родине. Судьба забросила его во Францию, сделала всесильным министром и главой французской церкви, но тяга к магическому осталась. Кардинал верил, что рубин Черного принца имеет мистическую силу, и потому поручил своим агентам во что бы то ни стало найти камень – выкупить или выкрасть, но доставить в Париж. И вот волшебный рубин пропал. Он ушел от Кромвеля – это хорошо. Значит, власть лорда-протектора пошатнется. Но теперь камень не достанется и законному наследнику английского престола Карлу II. Лишиться камня Власти – это плохо…
Мазарини вспомнил рассказ несчастной вдовы казненного Карла I – королевы Генриетты-Марии: "Даже ступив на французскую землю, я боялась шпионов Кромвеля и ехала тайно – называла себя вдовой де Пасси. На постоялом дворе ко мне вошла сгорбленная старуха служанка и внесла две свечи. Я перекрестилась: две свечи – не к добру. И вдруг старуха прошептала мне: "Верните Черного принца. И ваш сын станет тем, кем должен!" Откуда она могла узнать, кто мой сын, милорд? И какого принца нам нужно вернуть?.." И бедная королева Генриетта зарыдала. Тогда Мазарини ничего не стал объяснять ей, но сам прекрасно понял, о чем речь. Выходит, не он один связывал воцарение Карла II с алым камнем Власти…
Кардинал вздохнул, замкнул потайной ящичек своего секретера на несколько ключей и отправился из личных покоев на официальную половину Лувра. В галерее Нимф он столкнулся со стайкой недавно прибывших ко двору фрейлин. Девицы прекратили свое щебетание и испуганно присели в реверансе, будто под алой мантией прятался злобный черт, а не слуга церкви. И тут из боковой двери неожиданно вышла любимая племянница Мазарини – 15-летняя красавица Гортензия Манчини, которую он недавно удачно выдал замуж за племянника бывшего кардинала Ришелье. Отличное родство! Недаром Мазарини гордился этим браком, дал молодым свою фамилию, купил герцогский титул и отписал наследство. Но что Гортензия делает в Лувре? Ведь ее муж уехал в Руан, и она собиралась следом. Неужели правы дворцовые сплетники – и у его племянницы роман с приехавшим в Париж любвеобильным Карлом II? Кардинал вздохнул и постарался улыбнуться послаще. Но, видно, красавица почувствовала его недовольство, потому что ахнула и тоже сделала реверанс, пытаясь наклонить голову как можно ниже. Подмечавший каждую мелочь, Мазарини и сам наклонился. На бархатном шнурке, обвивавшем прелестную шейку племянницы, он увидел… рубин Черного принца.
Лицо кардинала перекосилось. Юные фрейлины в ужасе ринулись врассыпную. Гортензия покраснела и набожно осенила себя крестным знамением, загораживаясь от гнева любимого дяди. "Откуда ЭТО?" – хрипло прокаркал Мазарини. "Это – подарок мужа!" – попыталась выкрутиться племянница. Кардинал оттеснил ее к одной из ширм: "Не ври! Кто дал? Я все равно узнаю!" Гортензия потупилась: "Карл Английский…" Кардинал властно протянул руку: "Отдай! Ты не можешь носить ЭТО!"
Племянница сверкнула глазами, но все-таки сняла рубин, вложила его в руку дяди и выбежала вон. Мазарини взвесил камень на ладони: действительно, самый большой рубин на свете! И до чего же доходит молодежь в безалаберности своих любовных интрижек – отдать символ королевской власти красотке, пусть и знатной!.. А может, это промысел Божий – привести рубин прямо к Мазарини? Надо поскорее его спрятать! Кардинал влетел в спальню, дрожащими руками отпер потайной ящичек секретера. Там уже лежало множество сокровищ – 40 самых громадных в мире жемчужин-"мазариниад" и 18 знаменитейших бриллиантов мира. Среди них – "Санси", "Зеркало Португалии", "Роза Англии". Кардинал без зазрения совести скупал их у монархов, попавших в трудное положение, и у отпрысков обедневших старинных родов. Но рубин Черного принца не покидал Англию. И вот он в Париже!
Кардинал любовно взглянул на волшебный камень, но тот вдруг засветился злобным кровавым отсветом. И тут Мазарини вспомнил о старинном поверье: тот, кто завладеет рубином неправедно, пожнет несчастье. А можно ли считать праведным то, что он собирается оставить камень себе? Может, лучше не рисковать – вернуть рубин законному владельцу? Пусть сам разбирается со всей этой мистикой!
Впрочем, законного хозяина – 28-летнего красавца наследника английского престола – вся эта история, казалось, вовсе не интересовала. Он умиротворенно полулежал на кушетке в отведенных ему покоях Лувра и преспокойно полировал ногти. Как будто не было никакой революции и казни его отца. Будто и сам он не рисковал жизнью, не раз тайно пробираясь в Англию. Говорят, однажды, прячась от солдат кровожадного Кромвеля, Карл целый день просидел на ветвях огромного дуба. И что? Вернулся в Нидерланды к своей сестре и заявил: "Стану королем – прикажу везде посадить дубы!" Неунывающий, веселый и компанейский, Карл умел устраиваться при любом дворе Европы. Во Франции он подружился со своим кузеном – 20-летним королем Людовиком XIV. И теперь они вместе волочились за дворцовыми красотками, ездили на охоту и танцевали до утра на балах и маскарадах. И вместе насмешничали в адрес кардинала – и зануда он, и интриган, и скупердяй.
А вот и сам Мазарини – легок на помине. Карл поднял глаза на неожиданного визитера. Что, собственно, надо этому старому лису?
"Я взял на себя смелость вернуть вам вашу собственность, милорд!" – на ладони кардинала сверкнул рубин Черного принца. Карл усмехнулся: "Камень уже не мой. Я подарил его одной из ваших прелестных племянниц". – "Вы не можете раздаривать драгоценности короны!" – мягко пожурил его кардинал. "Других даров у меня нет, – попытался отшутиться Карл. – Я, знаете ли, стеснен в средствах. Этот рубин – случайная удача. Приехал какой-то незнакомец в черно-белом балахоне и наплел что-то странное: "Это дар друидов страны, которая скоро снова станет вашей!" Протянул рубин и словно испарился". – "И вы отдали камень женщине? – возмутился Мазарини. – Разве вы не понимаете, что это – символ власти? Люди, которые выкупили его для вас, а потом доставили сюда, рисковали жизнью. Они знали, что рубин Черного принца Эдуарда должен быть у законного короля!" Карл лениво улыбнулся: "Если я законный король, разве они не обязаны были рисковать ради меня? А в старинные россказни про могущество этого рубина я не верю".
На кардинала вдруг накатил гнев. Он, Мазарини, смирил свою страсть к драгоценностям ради этого неблагодарного щенка! Принес знаменитый волшебный камень глупцу, который, видите ли, не верит старинным легендам! Да лучше бы оставить сокровище себе!
Стиснув кулаки в карманах своей алой мантии, кардинал принужденно улыбнулся: "Пусть вы не верите, но все же никому не отдавайте этот рубин. Он ваш!"
Мазарини вышел, а Карл лениво оглянулся на камень, лежащий на краешке его кушетки. Протянул руку, взял рубин, сжал в кулаке и долго не смог разжать пальцы – столь крепко магический камень прильнул к своему хозяину.
А через несколько дней Мазарини получил срочное донесение из Лондона: "3 сентября 1658 года скоропостижно скончался Кромвель". Кардинал зажег свечу, спалил бумагу на медленном огне и только потом отправился в покои Карла. Теперь можно не сомневаться – путь на престол законному наследнику открыт.
В день своего рождения – 29 мая 1660 года – 30-летний Карл II торжественно въехал в Лондон под бурное ликование народа. Первым делом новый король приказал вставить в центр короны свое личное сокровище – рубин Черного принца. Отверстие, которое столь неосторожно просверлил когда-то на камне его покойный отец, Карл II повелел закрыть маленьким рубином, дабы большой камень вновь обрел цельность и никогда более не обижался на своих королевских владельцев.
С тех пор больше 300 лет рубин Черного принца бережет английскую монархию. В XIX веке по приказу королевы Виктории его перенесли на вновь сделанную государственную имперскую корону. Старинный рубин занял самое почетное место в центре ее переднего креста. Свое законное место он сохранил и в 1953 году, когда для церемонии коронации Елизаветы II было решено обновить главный символ Британской империи. Ныне корона является важнейшим экспонатом сокровищницы Тауэра. И лишь в самых торжественных случаях Елизавета II появляется в ней перед своими подданными.
Впрочем, в XX веке обнаружилось, что главная историческая достопримечательность британской короны – рубин Черного принца – вовсе не рубин, а красная шпинель. Сделавшие это открытие ученые-геммологи сами были шокированы и даже назвали уникальный камень "вековой ошибкой". Впрочем, на его ценность это уже не никак отразилось, тем более что шпинель – также драгоценный камень. Но, выходит, в чем-то и был прав имам Гранады, утверждавший за шесть веков до этого: "Это – камень-оборотень".
Королевский сапфир
Чувства были столь сильны, что Мария едва не задохнулась от восхищения. Неужели этот высокий, статный юный красавец Генри Дарнлей и вправду стал ее мужем? Однако все, что она может ему предложить, – это тайный брак. У нее даже нет подходящего подарка для своего избранника. Хотя… Мария встрепенулась – у нее есть драгоценность, достойная дара любви, – знаменитый сапфир Стюартов, доставшийся ей от предков.
Решено! Она подарит его Генри. Легенда гласит, что этот сапфир – камень соединения. Несколько лет назад, когда настоятель Эдинбургского монастыря показал Марии королевский сапфир, то поведал: "Этот синий камень – дар Неба. Существует пророчество, моя королева: когда этот главный камень Шотландии соединится с главным камнем Англии, наши земли обретут мир и истинное могущество!"
Мария тогда подумала: "Может, подарить его "сестрице-сопернице" – Елизавете Английской? Вдруг и вправду две страны перестанут враждовать?" Но эту мысль Мария быстро отринула. Вряд ли даже самый драгоценный камень поможет забыть вековую вражду Шотландии и Англии. Да и к чему отдавать сапфир проклятой "сестрице"? Она же не лигитимная правительница Англии. Даже отец Елизаветы, покойный король Генрих VIII, считал девчонку незаконной, ведь в ее жилах течет поганая кровь ведьмы Анны Болейн, казненной за измену. А у нее, Марии Стюарт, кровь наичистейшая. По всем законам именно она должна править ныне в благословенном Лондоне, а не прозябать в полуразрушенном Эдинбурге, где осыпаются крепостные стены старого замка и где дует изо всех щелей.
Говорят, в Лондоне проклятая Елизавета меняет по десять платьев на дню. Иначе как ей понравиться мужчинам? Ведь она дурна лицом, плоска грудью, тоща и рыжеволоса – не то что статная и темноволосая красавица Мария. Зато на Елизавете навешано всегда столько драгоценностей, что она даже не может подняться без посторонней помощи. Рассказывают, что она горстями швыряет алмазы своим фаворитам. А бедняжка Мария должна ломать голову, где взять деньги на ремонт замка.
Впрочем, не стоит гневить Бога – ей ли жаловаться, когда 19-летний красавец Дарнлей смотрит на нее с такой любовью? Это вам не первый, неудавшийся брак Марии – с болезненным и тщедушным французским королем Франциском II, за которого ее выдали 7 лет назад, в 1558 году. Ей тогда было 16 лет, а Франциску вообще всего 14. Да этот прыщавый юнец и обнять-то жену не умел по-настоящему. Впрочем, он вообще ничего не умел, всем заправляла его ужасная мамаша – королева Екатерина Медичи. Весь двор дрожал перед ней, все шептались, что Медичи весьма сведуща в ядах. Счастье, что болезненный Франциск через год после венчания умер, и Марии удалось вернуться домой в Шотландию, откупившись от свекрови огромной, в рост человека, ниткой белоснежного крупного жемчуга. Жемчуг остался в Париже как подарок королеве-свекрови, зато сама Мария уцелела. С тех пор она все никак не может забыть хищные глазки Медичи. До чего же все они жадны, эти королевы!
Но она не будет такой! Она ничего не пожалеет для любимого, тем более какого-то там королевского сапфира. Если он камень соединения, то пусть она, Мария, соединится со своим возлюбленным!
Наедине с ним Мария теряла голову, да и Дарнлей был полон страсти. Слова не нужны. Королева Шотландии действительно красива и горяча, как ему и рассказывали советчики в далеком Лондоне. Говорили, что она не станет выяснять факты его биографии, а влюбится тотчас – ведь в ее 23 года мужчина необходим, как воздух. Но никто бы не смог предсказать Дарнлею, сколь желанной станет для него эта женщина!..
Генри зарылся лицом в водопад ее струящихся волос и вдруг подумал: "А вот Елизавета носит парики. Говорят, у нее голова лысая…" Он одернул себя: не стоит в первую брачную ночь думать об ЭТОМ. Но как забыть, если завораживающий, змеиный голос Елизаветы постоянно звучит у него в ушах: "Если ты не сможешь погубить Марию Стюарт, то распрощаешься со своей семьей, юный Дарнлей! Твоя мать и сестры остаются у меня в заложниках!" Генри вспомнил золотоволосую малютку Мейбл, свою младшую сестренку, и застонал. "Что такое?" – не поняла Мария. "Я боюсь не справиться!" – чистосердечно признался Генри. Не объяснять же бедной Марии, что это значит…
Мария, поняв по-своему, кротко вздохнула: бедный ягненочек, как он любит ее! Рывком она сняла с шеи сапфир, висящий на серебряной цепочке: "Этот волшебный камень не даст нашей любви угаснуть. Он всегда будет напоминать о страсти, которая сжигает наши тела!" Генри поднес камень к пламени свечи, и рука его дрогнула. "Скорее он напоминает окоченевший и посиневший на морозе труп…" Мария только засмеялась: "Какие странности ты говоришь!" Ей не хотелось слушать ни о чем, кроме своей любви.
А зря… Очень скоро ей все-таки пришлось прислушаться к некоторым словам своего юного мужа. И слова эти действительно были такими же странными, как и его друзья, приезжавшие к нему под покровом ночи. Ну а после того, как, получив от папы римского разрешение на брак, Мария официально короновала своего молодого супруга, тот и вовсе повел себя вызывающе: у него появились собственные "королевские интересы", которые он обсуждал с приятелями, а не с женой. Дальше – больше: Мария носит под сердцем их дитя, а ревнивый Дарнлей устраивает ей безобразные сцены, обвиняя ее в измене. И с кем! С секретарем-итальянцем, который к тому же (и это известно всему двору) предпочитает совсем не дам, а юных пажей.
Сначала Мария изумилась, потом возмутилась, но, поразмыслив, поняла: дело не в ее "изменах". Просто Генри всеми силами стремится опорочить ее как законную правительницу в глазах подданных. Впрочем, к тому времени королева уже не была влюбленной простушкой: она наводнила окружение мужа собственными соглядатаями. И вскоре те донесли: Дарнлей возглавил заговор – хочет стать единоличным правителем, а затем и вовсе отдать Шотландию под власть англичан.
Пришлось принимать меры. Верные Марии люди схватили заговорщиков и недолго думая отправили на плаху. Всех, кроме Дарнлея. Ночью после казни взволнованная Мария пожаловала в комнату, где под охраной содержался ее вероломный супруг. Королева была бледна, губы подрагивали, но в руках она несла два кубка, полные вина.
"Решено отослать вас от двора, супруг мой. Вряд ли мы еще увидимся, – проговорила Мария. – Я пришла проститься!" И королева протянула Дарнлею один из кубков. Генри медленно поднялся. Каждое движение давалось ему с трудом – стража Марии два дня избивала изменника. Но Дарнлей взял кубок и поднял его, приветствуя королеву. Полы его рубахи, рваной на груди, разошлись, и в неясном мерцании свечи Мария увидела мертвенно-синий свет, идущий от сапфира, который Генри носил на груди. Мария ахнула – муж все-таки не расстался с символом их любви…
Рука ее дрогнула – или это дрогнуло ее сердце?.. Локоть королевы неуклюже ударил по руке мужа. Кубок полетел на пол. Вино растеклось. Дарнлей так и не понял, что оно было отравлено. Но и Мария не поняла, что подвигло ее передумать в последний момент – все еще жившая в сердце любовь к красавцу мужу, отцу своего еще не рожденного ребенка, или волшебные чары сапфира – камня любви, согласия и надежды?..
Она простила Дарнлея. Началась новая жизнь. Но уже через пару месяцев вновь пошли доносы соглядатаев – вероломный Генри снова замышляет очередной переворот.
9 февраля 1567 года должен был состояться большой королевский праздник в честь свадьбы двух наивернейших вассалов. Дарнлей сказался больным и остался в своем доме Керк-о’Филд неподалеку от королевского замка Холируд.
Стоя на огромной ярко освещенной галерее замка, королева Мария Стюарт приветствовала прибывавших гостей. Но взор ее то и дело обращался в сторону Керк-о’Филда. Через каждые четверть часа слуги тайно докладывали повелительнице: к дому Дарнлея подъехала очередная группа заговорщиков, ведь именно на день праздника, когда никто не сможет им помешать, они и назначили свой главный совет. Когда веселье в Холируде достигло апогея, Мария перекрестилась. Сейчас, сейчас…
Шум веселья прервался оглушительным грохотом. Веселящимся людям он показался адским взрывом, от которого содрогнулась земля. Собственно, так и было – Керк-о’Филд вместе с Генри Дарнлеем и приехавшими к нему друзьями-заговорщиками взлетел на воздух.
Наутро Мария пожелала сама взглянуть на рухнувшие стены. На тело Дарнлея она наткнулась в саду. Вероятно, взрывная волна выбросила его туда. Рядом с телом валялся сапфир. Мария подняла его, и вдруг в голову ей пришла невероятная мысль: может, Генри не по собственной воле хотел отдать Шотландию под власть Англии, может, именно проклятый сапфир стремился к соединению властей?..
После смерти Генри Дарнлея королем Шотландии был объявлен сын его и Марии, годовалый малютка Яков. Ему и достался родовой сапфир. Дальнейшая судьба необузданной и несчастной Марии Стюарт известна всем: потеряв шотландский трон, она бежала в Англию, но была брошена в тюрьму и, наконец, казнена по приказу Елизаветы Английской. Но судьба переменчива. Елизавета не имела детей и потому, умирая, была вынуждена назвать своим преемником ближайшего родственника – Якова Шотландского. Так сын Марии Стюарт и Генри Дарнлея в 1603 году стал королем Англии и Шотландии.