* * *
Станичный атаман уговорил моего отца за пять рублей слазить на купол церкви и укрепить крест. Это была очень трудная и опасная работа. Редкий человек взялся бы за нее. Но отец не побоялся, согласился.
В назначенный день площадь около церкви заполнилась народом. Устремив взоры на купол церкви, собравшиеся казаки и казачки оживленно обсуждали предстоящее событие. Я с ребятами шнырял в толпе и прислушивался к тому, о чем говорилось вокруг. Одни уверяли, что моему отцу ни за что не добраться до креста. Другие - что, быть может, он и доберется до него, но укрепить не сумеет. Лишь немногие верили в успех. А какой-то подвыпивший казак с серебряной серьгой в правом ухе, расхаживая от одной группы казаков к другой, доказывал:
- Разобьется, истинный господь, разобьется он… Будем ныне хоронить Илью Петровича… Хе-хе-хе!.. Помянем!.. Ей-богу, поминки устроим…
Я так возненавидел этого казака, что готов был наброситься на него с кулаками.
- Да шут с ним, - утешал меня Кодька. - Пусть болтает. Ведь он же пьяный… Смотри, зараз дядь Илья полезет, вот по той лестнице на крышу…
Гомон толпы оборвался. Все смотрели на церковную паперть, где, как герой дня, появился мой отец, сопровождаемый атаманом, его помощниками, священником, дьяконом и наиболее почетными стариками.
До чего ж мне хотелось сейчас подбежать к отцу и показать всем, что этот человек, на которого все взирают с таким любопытством, мой отец. Мой! Как я гордился им! Но, увы! Подойти к отцу я стеснялся, да меня бы и не пустили к нему полицейские, стоявшие у ворот церковной ограды. Они никого не пропускали в ворота…
Как порыв ветерка, из конца в конец по толпе пронеслось:.
- Полез!.. Полез!..
Все замерли, напряженно следя за тем, как уверенно и проворно взбирался мой отец по лестнице… Я тоже смотрел на него. Вот он взобрался на крышу и смело зашагал по ней. Железо гремело под его ногами.
Он подошел ко второй лестнице, заранее приставленной к куполу, попробовал, прочно ли она стоит, и уверенно и быстро стал взбираться наверх.
С земли отец казался маленьким, совсем крохотным.
Вдруг случилось что-то ужасное. Сердце мое оборвалось. Я пронзительно крикнул:
- Папа-а!
В толпе многие женщины завизжали в испуге.
А произошло вот что: добравшись по лестнице до купола, отец протянул руку, чтобы ухватиться за цепь, которой была обмотана шейка купола, лестница качнулась, и он чуть не полетел вниз, но успел ухватиться за конец цепи и удержался.
Толпа, как один человек, вздохнула облегченно.
- Разобьется, истинный господь, разобьется, - упрямо твердил пьяный казак. - Будем ныне поминки справлять по Петровичу…
- Да иди ты к дьяволу, дурачина! - закричали на него. - Что каркаешь-то зря…
Отец поднялся на купол. С минуту он отдыхал, рассматривая толпу. А затем стал подниматься к позолоченной главе, чтобы всунуть там покосившийся крест в основание и закрепить его проволокой, но снова не удержался и покатился вниз… Снова раздались крики ужаса. Я закрыл глаза…
Кодька весело проговорил:
- Да и молодец же твой отец, Сашурка!.. Ей-богу, молодец! Упал ведь он, покатился по крыше… Ну, думаем, все… Блин из него будет. Ан нет… Хвать за цепь - и удержался…
Я со страхом глянул на церковь. Отец укреплял крест.
Толпа оживленно переговаривалась.
- Ну, быть ему теперь долго в живых, - весело говорил высокий старик с большой седой веерообразной бородой. - Дважды вновь на свет возродился…
- Да вот еще как он будет слазить-то, - проронил кто-то.
- Слезет. Слезать проще…
Лишь один пьяный казак, расхаживая по толпе, бубнил одно и то же:
- Разобьется… Истинный господь, разобьется… Справим поминки…
Но на него никто не обращал внимания.
Спускаться вниз отцу было не менее трудно, но все обошлось благополучно. На земле казаки встретили отца веселыми возгласами. Под крики "ура" стали его качать, а потом повели в кабак и напоили допьяна…
Дня через три отец уехал к Юриным.
Наш корабль
Играя однажды во дворе, я наткнулся на груду бревен, наваленных у забора. Я задумался: а что если из них соорудить корабль? Такой же, например, на каком плавал дядя Иринарх по Азовскому морю или дядя Никодим - по Черному…
Бывая у нас, дядя Никодим рассказывал мне чудесные истории о разных морских приключениях и пленил ими мою душу.
Со дня на день мы ждали приезда дяди Никодима. Как хорошо было бы встретить его на капитанском мостике своего собственного корабля!
Решено: я приступаю к постройке.
Но когда я попытался вытащить из груды первое же бревно, чтобы начать свое строительство, то убедился, что сил моих даже для этого не хватает. Пришлось звать на помощь ребят.
Приятели с большой охотой встретили мое предложение. Тотчас же шумной оравой заполнили они наш двор, и работа закипела.
Я попытался руководить постройкой. Дядя Никодим раза два привозил мне игрушечные пароходики, и я имел кое-какое представление о них. Да я даже рисовать их умел… Но Кодька захватил власть в свои руки и распоряжался ребятами по своему усмотрению, не считаясь ни с чьими советами.
Обливаясь потом, ребята таскали тяжелые бревна на середину двора и складывали их одно на другое. Корабль рос. Вот уже и остов готов. Но что это за корабль?.. От обиды, что мой замысел принял такое уродливое исполнение, я заплакал.
Кодька озадаченно посмотрел на меня.
- Тю!.. Да ты что, Сашурка? - растерянно сказал он. - Что ты расслюзился, как баба?.. Ну разве ж это не корабль?.. Настоящий, прям, паром… Ну, как ты хочешь?.. Говори, зараз же переделаем.
Вытирая рукавом рубахи глаза и всхлипывая, я сказал:
- Мачту надо поставить.
- Мачху? - опешил Кодька. - А это что такое?
Вот тут уж я возликовал: оказывается, все-таки мои знания пригодились.
- Ну, мачту, - оживленно стал я объяснять. - Ну, значит, палку вот сюда надо воткнуть и… флаг…
- А-а, - понимающе протянул Кодька. - Это такую слегу, как у правления, на какой флаг болтается?..
- Ну да, - мотнул я головой.
- Ладно, - согласился Кодька. - Сделаем!.. Андрюшка! - крикнул он бледнолицему мальчишке лет восьми-девяти, сыну недавно умершего сапожника Полякова. - А ну неси сюда вот ту слегу, потоньше. Зараз мачху установим…
- Не мачху, а мачту, - поправил я.
- Да это все едино, - отмахнулся Кодька. - Тащи, Андрей!
Андрюша притащил длинную жердь.
- Вот мужик-то сиволапый! - разозлился Кодька, замахиваясь на него кулаком. - Так вот и дам в морду!.. Вот ту слегу неси, а ты принес какую?..
Испуганно моргая, мальчуган послушно отнес жердь на место, а принес взамен другую.
- Вот! - одобрительно произнес Кодька. - Это подходящая.
Он укрепил мачту на носу корабля и неуверенно спросил у меня:
- Так или нет?
- Так, - поспешно ответил я, довольный тем, что хоть на этот раз мое указание было принято своенравным мальчишкой. - Только вот… флаг надо…
- Флаг? - переспросил Кодька. - Ну что ж, повесим и флаг.
Он задумался, смотря на мачту.
- Только какой флаг-то повесить?..
- Синий!.. - посыпались со всех сторон предложения, - Зеленый!.. Белый!..
Я вспомнил, как отец рассказывал о том, что революционеры ходят по улицам с красными знаменами.
- Ребята, - сказал я им, - давайте повесим на мачту красный флаг. Вот красота-то будет!
- А у вас, Сашурка, есть красная тряпка? - спросил у меня Кодька.
- Нету, - грустно сказал я.
- А у кого есть, а? - властно оглядел ребят Кодька.
Мальчишки молчали.
- Конешное дело, - глубокомысленно вслух размышлял Кодька, - можно бы лампасину от отцовских штанов отпороть, да какой же это флаг?.. Узкая она…
- У мамки нашей есть платок, - несмело заявил Коля Самойлов, застенчивый мальчик лет девяти, сын бедного, забитого нуждой казака.
- Брешешь, должно, - недоверчиво покосился на него Кодька.
- Вот, истинный бог, не брешу! - для убедительности крестясь, поклялся Коля. - Шелковый платок… Красный… В сундуке лежит… Мать по праздникам одевает.
- А можешь его утащить? - прямо поставил вопрос Кодька.
- С-могу, - нерешительно сказал Коля. Ему давно хотелось чем-нибудь отличиться перед Кодькой, снискать его расположение. Глаза его заискрились.
- Как только мамка пойдет на огород, - заговорил Коля, - так я сразу же в сундук… Он у нас не запирается… Цап - и под рубаху…
- Правильно! - одобрил Кодька. - Зараз могешь принести, а?.. Ежели б зараз притащил, мы б его и повесили… Иди, Колька, может, мать уже ушла из хаты…
Подтянув спускающиеся с живота старенькие штанишки с линялыми лампасами, Коля помчался.
Пока он бегал за платком, мы придали своему кораблю надлежащий вид: установили трубу из толстого чурбака, устроили капитанский мостик, расставили по бортам чурбаны потоньше, они должны были изображать пушки.
Я подсказал Кодьке, что мачты на кораблях не бывают без веревок. Кодька и на этот раз послушался меня. Появились веревки, и мы ими, как паутиной, опутали мачту.
Прибежал запыхавшийся Коля, радостный, возбужденный.
- Во! - вытащил он из-под рубахи алый платок.
Никодим развернул его, стал рассматривать. Ах, какой расчудесный был этот платок! Весь он блестел, ярко переливался на солнце серебряными узорами. Вероятно, этот платок был самой ценной вещью бедной женщины. Немало, видимо, радости он доставлял ей, когда она его надевала.
- Махры ни к чему, - закончив осмотр платка, сказал Кодька. - Флаги с махрами не бывают… Срезать надо… Неси ножницы, Сашка!
- Не надо срезать! - воспротивился Коля. - Мать изругает…
- Фьють! - пренебрежительно свистнул Кодька. - Боялись мы ее… Раз принес, то теперь все. Неси ножницы!
Из глаз Коли хлынули слезы.
- Не дам срезать!.. Я поиграть принес…
- Тю! - вытаращил на него свои наглые серые глаза Кодька. - Сказился, что ль?.. Дурак!.. Не реви, а то в морду дам… Неси, Сашка, ножницы.
Я стоял в нерешительности. Мне было жаль Колю, а в то же время я был согласен с Кодькой: ведь действительно же флагов с махрами не бывает.
- Давай, Кодя, так, с махрами, пока попробуем, - пошел я на хитрость. - А срезать мы всегда успеем.
Кодька подумал.
- Ну, нехай пока так повисит, - согласился он.
Мы прицепили платок к мачте, Он заплескался на ветру, ярко отсвечивая на солнце. Это было прекрасное зрелище. Корабль наш сразу же принял величественный вид.
- Ура-а! - закричали мы. - Ура-а-а!..
Отойдя в сторону, Кодька с минуту любовался великолепным видом корабля.
- А с махрами-то, пожалуй, еще лучше, - сказал он.
Потом Кодька стал распределять обязанности. Как я и предполагал, себя он назначил командиром корабля; меня, по-видимому, из снисхождения к тому, что я был хозяином бревен и двора, своим помощником. Остальные ребята были зачислены на корабль простыми матросами.
На темнеющем небе вспыхивали первые звезды. Пора было расходиться по домам.
- Сашка, - сказал мне на прощание Кодька, - ты сними на ночь флаг… А то еще кто-нибудь украдет.
- Я его домой возьму, - захныкал Коля.
- А вот этого не хотел? - показал ему кулак Кодька.
- Я его поиграть приносил…
- Ну, и поиграем дней пяток, - примирительно сказал Кодька, - а потом отдадим…
В тот день наша увлекательная игра на этом и закончилась.
По морям, по волнам
С утра следующего дня наш корабль отправился в путь. Его алый флаг гордо реял на всех морях и океанах мира. В каких только странах мы не побывали, каких только грозных бурь и штормов не пережили! Нам довелось сражаться с морскими пиратами, со злыми разбойниками, и всюду мы выходили победителями.
Капитан наш был просто чудо. Это был испытанный морской волк. А команда как на подбор: храбрая, отважная, закаленная в борьбе со стихией и многочисленными врагами…
Сколько чудесных, волнующих мгновений пережили мы на своем великолепном корабле!..
Перевоплотившись в суровых моряков, мы так увлеклись игрой, что ничего на свете не замечали. Не заметили даже, как с глухим ревом подкралась черная грозовая туча. Хлынул ливень. С визгом и смехом мы рассыпались во все стороны кто куда успел - кто под сарай, кто на сеновал, а кто в сени нашего дома…
Несмотря на осеннюю пору, разразилась сильная гроза. Темную, набухшую тучу беспрестанно разрывали на части мертвенно-зеленые молнии.
От грозы, от урагана и дождя небо и наша железная крыша грохотали, как безумные!..
Дрожа от страха, мы - я, Кодька и Коля - стояли в дверях коридора и смотрели, как вокруг нас все бурлило и клокотало, точно в огромном коловороте.
При каждом оглушительном ударе грома мы испуганно крестились.
- Господи помилуй и упаси!.. Господи помилуй! - шептали мы.
Я всегда боялся грозы. Как только раздавались первые удары грома, я забирался на кровать, накрывался с головой одеялом и притихал. И сейчас меня подмывало убежать от друзей и спрятаться на кровати. Но я пересилил свой страх. Ведь тогда б Кодька всю жизнь меня презирал, как последнего трусишку…
Но что это?.. Я даже не поверил себе. Взглянув на Кодьку, я изумился: он ли это?.. Куда девалась его самоуверенность? Передо мной стоял взъерошенный, побледневший, невзрачный мальчишка, который каждый раз при взрыве грома вздрагивал всем телом и неистово крестился… Его жалкий вид поколебал во мне веру в него как в неустрашимого, волевого нашего вожака.
- А флаг-то! - в ужасе вскрикнул Коля, указывая на мачту нашего корабля.
Второпях никто из нас не догадался снять с мачты платок, и теперь он, потемневший, вымокший, как тряпка, висел на палке.
Коля заплакал.
- Ну, заревел, - закричал Кодька. - Замолкни, мокрая курица!.. А то могу двинуть так, что с ног ковырнешься. Что, боишься матери, что ли?..
- Н-нет, - сквозь рыдания выдавил Коля. - Я… не боюсь… Мне мамку жалко…
- Дурак! - пробасил Кодька. - Надо было раньше думать… А теперь уже поздно… Да что с твоим платком сделается?.. Ну?.. Дождик обмоет его, как новенький будет…
Коля успокоился. Может, правду говорит Кодька: от дождя платок еще лучше будет.
- Ведь дождь-то чистый, - начал было - пояснять свою мысль Кодька, но в это мгновение грохнул такой невероятной силы гром, что, казалось, весь мир провалился в тартарары. Все мы трое, как подкошенные, повалились на пол.
- Господи спаси! - бормотал Кодька, не вставая. - Господи спаси!.. Закрывайте двери!.. Закрывайте скорей!..
Но никто из нас не пошевельнулся. Все мы лежали с закрытыми глазами.
- Сашка, закрывай!
Я приподнялся, чтобы захлопнуть дверь, но, выглянув во двор, радостно вскрикнул;
- Ура-а!.. Дождик перестал!..
Туча с глухим рокотом мчалась куда-то на запад. Сквозь провалы ее свисали снопы солнечных лучей. Дождь затихал. Лишь редкие крупные капли, срываясь с крыши, падали во вспененные лужи…
Засучив штанишки до колен, мальчишки с радостными криками бегали по лужам…
Мы снова собрались у своего боевого корабля.
Засветило чисто вымытое дождем солнце. Ярко вспыхнули на ветвях капли. Пенясь и пузырясь, сбегали к воротам ручьи…
Кодька, уже забыв о своих недавних страхах, лихо вспрыгнув на капитанский мостик, властно скомандовал:
- По местам!
Но его на этот раз никто не послушал. Играть в моряков уже не хотелось: лучше было побегать по лужам. Лишь один Коля взобрался на корабль и печально рассматривал намокший материн платок. С платка, как кровь, стекали красные капли. Мальчик хотел снять его с мачты, но Кодька сказал:
- Нехай висит. Подсохнет, тогда возьмешь.
Коля вздохнул и отошел.
Вечером нам из правления принесли телеграмму. Дядя Никодим извещал нас о том, что завтра приезжает.
Людмила заставила Машу в ночь перемыть полы в комнатах, а сама заквасила тесто для пирожков и сдобных булочек…
Я лег спать взволнованный. Долго не мог заснуть, все раздумывал над тем, как лучше встретить дядю: выйти ли с ребятами за станицу, и там, выстроившись в шеренгу, ждать его появления или, может быть, привести в порядок корабль и, как только дядя покажется в воротах, с криками "ура" салютовать из всех пушек…
Приезд дяди
Птичья болтовня, ворвавшаяся в распахнутое окно, разбудила меня. Я открыл глаза и осмотрелся. Было уже довольно поздно. Я вскочил с постели и, торопливо одевшись и умывшись, выбежал во двор, намереваясь быстрее собрать своих друзей, чтобы встретить дядю Никодима. Но сделать этого не успел: на улице послышался стук колес.
- Вот у этих ворот остановись, - услышал я голос дяди.
Я растерялся, не зная, что же делать. Планы встречи ломались. Я побежал к своему кораблю, взобрался на капитанский мостик, схватил палку и старое ведро, которое мы использовали для пушечной стрельбы, и замер в ожидании.
Вот в воротах показалась статная фигура дяди. Я загремел палкой по ведру: "бух-бах!.."
- Ура-а!.. Ура-а!..
Дядя недоумевающе взглянул на меня, а потом сразу же догадался, в чем дело.
- А-а, - весело рассмеялся он. - Это ты меня, малыш, встречаешь пушечной пальбой?.. Молодец! - Спасибо!.. За это ты от меня получишь соответствующую награду…
Я с еще большим усердием забарабанил по ведру.
- Ура-а!.. - кричал я. - Ура-а!..
Дядя, смеясь, поставил у крыльца объемистый чемодан, направился ко мне.
- Отставить, капитан! - сказал он. - Спасибо за службу!.. Иди ко мне.
Бросив палку и ведро, я кинулся к нему.
- Дядечка, милый!
Дядя Никодим сгреб меня в объятия и расцеловал.
- Это что же у тебя, дредноут? - кивнул он на мой корабль.
Я не успел ответить. Во двор вошел сам станичный атаман. Я намеревался было удрать, но так испугался его, что ноги мне не повиновались.
- С приездом, Никодим Дмитриевич! - ощерившись в улыбке, приветствовал атаман дядю.
- Здравствуйте, Павлин Алексеевич, - сердечно пожал ему руку дядя. - Как ваше самочувствие?
- Да не буду бога гневить, - самодовольно погладил свою бороду атаман. - Самочувствие неплохое… Не могу пожаловаться… Надолго к нам, Никодим Дмитриевич?..
- Недельки две, вероятно, побуду у вас. А если понравится и не будете прогонять, то поживу и побольше.
- Ну, что вы, - ухмыльнулся атаман. - Зачем же нам вас прогонять?.. Живите себе на здоровье… Вот хозяина-то не застали, уехал…
Минуты две еще атаман проговорил с дядей, а потом собрался уходить.
- Это я шел мимо, - сказал он, - да увидел вас. Дай, думаю, поздравлю с приездом.
- Спасибо! - поблагодарил дядя.
Вдруг взгляд атамана остановился на алом флаге нашего корабля.
- Что это? - спросил он, багровея.
- Это мой племянник устроил себе корабль, - пояснил дядя. - И вот на нем он меня встречал сегодня.
- Нет, вот это! - показал пальцем атаман на платок.
- Это, очевидно, флаг, - засмеялся дядя.
- Тут, Никодим Дмитриевич, ничего нет смешного, - обрезал его атаман. - Наоборот, все это печально…
Он взобрался на корабль и попытался сорвать злополучный платок с мачты. Но Кодька прикрепил его довольно прочно. Атаман с яростью начал рвать платок, раздирая его на клочья. Дядя насмешливо смотрел на него и молчал.