Из-за отсутствия в Москве в течение всего 1706 года Я. В. Брюс не мог лично вмешиваться в деятельность Гражданской типографии. Однако, даже находясь в военном походе, он старался не только организовать ее производственный процесс, но и контролировать качество выпускаемой продукции.
1706 год. Повседневная жизнь начальника артиллерии
С приказной почтой получал Я. В. Брюс редкие весточки из дома от своей супруги Марфы Андреевны, которая не понаслышке знала тяготы походной жизни и старалась хоть как-то скрасить военные будни мужа.
Эта трогательная забота проявлялась прежде всего в мелочах. Так, например, через Е. Зыбина она послала Якову Вилимовичу "бутылию с воткою" в туеске и "ведерко с калачами".
4 января 1706 года А. Брылкин писал Брюсу в Гродно: "Государыня моя, Марфа Андреевна, в добром здравии и в доме твоем милостию Божией все сохранно. Известно тебе, государь, буди Государь изволил славить в доме твоем декабря в 29 день в первом часу дня. Зело изволил увеселиться, и убрано было кушанье, также и напиткам зело изрядно. Назавтрее изволил кушать царевич и забавлялись с великим веселием, танцевали и в лещотки играли до полуночи".
Марфа Андреевна достойно принимала гостей в отсутствие мужа и могла потрафить развеселой компании славильщиков во главе с самим государем. Даже суровый князь-кесарь Ф. Ю. Ромодановский отписал Брюсу: "В доме твоем славили и все, слава Богу, исправили добре".
В то время, когда в Москве праздновали Новый год артиллерийской стрельбой и гуляньями и "потеха была", Я. В. Брюс находился в Гродно. Тем не менее даже из осажденного гродненского лагеря Я. В. Брюс смог передать через курьеров князя Меншикова грамотку супруге Марфе Андреевне. Спустя некоторое время (18 марта) Брюс вновь просил князя: "Когда явится случай отписать бы к Москве, дабы домашним моим ведомо было, что еще в живущих обретается тот, который повсегда называется вашего сиятельства (т. е. сам Брюс. - Авт.)".
За весь год Я. В. Брюс ни разу не был дома и не видел свою супругу. Беспокоясь за нее, он приказал Н. П. Павлову сообщать в письмах о домашних делах. С 5 декабря 1706 года практически все письма дьяка содержат стандартные приписки: "А в Приказе… также и в доме милости твоей по нижеписанное хисло милостию Божиею все в добром сохранении".
Со своим братом Романом Я. В. Брюс обменивался письмами. Но, как правило, это в основном деловая корреспонденция относительно выполнения различных распоряжений, снабжения армии, перевозки боеприпасов и артиллерии и т. п.
Все лето и начало осени 1706 года Роман Вилимович был занят подготовкой похода на Выборг. Снабдить всем необходимым собираемые в Санкт-Петербурге войска было крайне трудно. В сентябре 1706 года драгунский полковник граф Шомбург пожаловался Меншикову на Р. В. Брюса, заявив, что драгуны "безоружейны, и безлошадны, и безодежны". Князь разгневался на петербургского коменданта, кроме того, масла в огонь подлили некие "доброхоты". Они обвиняли Романа Вилимовича в том, что он строит свои хоромы по деревням, "оставя хоромы губернаторские". Вероятно, это взбесило Меншикова, для которого строительство собственных палат в Санкт-Петербурге было важнее, пожалуй, строительства самой крепости.
Р. В. Брюс оправдывался перед братом: "Хотя бы я скота был глупее, я бы того не учинил". Он клялся под угрозой лишения чина и чести, что строит дом не для себя, а для губернатора князя Меншикова: "И тот дом не себе я строил, построен для приезду его сиятельства; мне не в вотчину Санкт Питербурх дан".
Зная расположение светлейшего князя к брату, Роман Вилимович просил его о заступничестве перед Меншиковым от "ненавистников и лживцев", а также заверял, что "все полки удовольствованы будут к походу".
Добрые отношения Брюса с князем Меншиковым к 1706 году переросли в приятельские. Этому способствовала походная жизнь, придающая общению между людьми одного круга большую ценность, а также обоюдное участие в гродненской эпопее. Оба военачальника были почти ровесниками и отличались живым общительным характером. Они не принадлежали к старомосковской знати, не кичились своей родовитостью и свое положение в обществе целиком связывали со своими личными заслугами и верным служением государю.
Обладая несомненным дипломатическим талантом и определенным политическим чутьем, Брюс отчетливо понимал, что А. Д. Меншиков становится одним из самых влиятельных людей в государстве.
Князь обменивался с Яковом Вилимовичем шутливыми письмами. "Зело удивлен, - писал А. Д. Меншиков, - что ваша милость к нам отпустил столько пороху, сколько к стрельбе против неприятеля надлежит. Или не может господин генерал разсудить, что иногда и мы не насухе лежим, и в то время чем про ваше здоровье стрелять. О сем прошу благого рассуждения". 20 июля 1706 года Брюс в тон Меншикову отвечал: "Желею, что малое число пороха послал, которым от неприятеля поборониться возможно, а для лутчего совс[ем] с Ивашкою Хмельницким ничего не отпустил. И в том есть совершенная вина моя. Только есть причина тому, что и вышеписаный порох займывал. А ныне, по получении своего пороха для лутчаго возбуждения дружбы с Бахусом послал я к вашему сиятельству 3 бочки пороха, в которых содержится по 80 выстрелов на всякую пушку, которые посланы к вашему сиятельству. А буде сим да невозможно будет Ивашку к союсу (союзу. - Авт.) привести, и мы впредь вашему сиятельству услужим же".
Днями спустя Александр Данилович благодарил Брюса за присылку пороху и в шутку жаловался, что все запасы выпивки для "исполнения Бахусова закона" кончаются, "а впредь взять негде". Остается только забавляться охотой на диких коз, которых убивали до 50 штук в день.
Следует заметить, что А. Д. Меншиков весело проводил июльские дни временного военного затишья. Для увеселения он даже выписал три хора музыкантов (21 человек). "Которым зело нужда ныне у нас быть", - писал он генерал-адмиралу Ф. А. Головину.
18 августа 1706 года в Киеве состоялась свадьба АД, Меншикова с Дарьей Михайловной Арсеньевой. Брюс в эти дни находился там же и не мог не присутствовать на бракосочетании. С этого времени Яков Вилимович состоял в самых дружеских отношениях с Дарьей Михайловной.
В сентябре Яков Вилимович, приехавший во Львов, выполнил ряд поручений князя. Он закупил для него отборного венгерского вина, парадную конскую упряжь, карету с шестеркой "вороно-пегих" лошадей.
Памятуя о том, что "маленькие подарки скрепляют большую дружбу", Я. В. Брюс не забывал сделать "презенты" нужным людям. Князю Ф. Ю. Ромодановскому он послал "терочку табашную". Н. И. Репнин получил соболей и часы, а также ведро водки. Столько же хмельного напитка было послано в подарок генералу князю М. М. Голицыну. Оба военачальника по достоинству оценили горячительный напиток и через А. Зыбина били челом Брюсу за подношение. Дьяк Н. П. Павлов получил в подарок от своего начальника серебряную уздечку. Благодаря дружеским связям с царским фаворитом и расположению государя, а также личным качествам влияние Я. В. Брюса росло. К нему стали обращаться с просьбами замолвить словечко перед Меншиковым или самим Петром. Иногда просто старались напомнить о себе добрым словом, спросить о здоровье, выказать дружеские чувства.
Заслуженный ветеран, престарелый и больной полковник H.H. Балк просил исходатайствовать себе назначение в какой-нибудь город в коменданты. "Приволокся я из Митавы к Москве… По се время мне пределу никакова нет, ни жалованья, ни отпуску к месту", - жаловался он. Первоначально Ф. А. Головин хотел отправить Балка на службу в Кольский острог. Однако Брюсу удалось замолвить о полковнике словечко. "О зимовье твоем и о болезни, которою твоя милость ныне одержим, говорил я губернатору Александру Даниловичу. И Александр Данилович изволил милость свою явить и сказал, чтоб освидетельствовал у господина Федора Алексеевича, нет ли каких <…> городех порозжего города. И по оной <…> Федор Алексеевич мне явил о Кольском остроге и <…> город зело учинился быть непотребен, понеже, что он в дальности. А после того, как [я улучил], видел Федора Алексеевича у Александра Даниловича, и по оному еще говорил. И в то время он изволил сказать, хотя и ныне выслать, милости твоей быть в Чернигове или Нежине комендантом". Брюс даже помог поселить жену и дочь Балка, выделив им двор.
За помощью к Я. В. Брюсу неоднократно обращался генерал Н. И. Репнин. Адмиралтеец и будущий генерал-адмирал Федор Матвеевич Апраксин писал Якову Вилимовичу: "Пожалуй, мой милостивый, во всяких приключающихся о мне случаях не остави меня во благодеянии милости своей, за что долженствую милости твоей служение мое отдавати". Обер-комиссар Ратуши и царский "прибыльщик" Алексей Курбатов просил Брюса исходатайствовать ему пожалованье "изменничьих деревень циклеровских и соковнинских".
В то же время Яков Вилимович был равноудален от всех придворных группировок и старался не ввязываться в конфликтные ситуации. В одном из писем он стал опрометчиво поучать князя-кесаря Ромодановского, как правильно заготавливать лес. Федор Юрьевич обиделся, и Брюс поспешил сгладить ситуацию: "И я тебе, государю, о оном (лесе. - Авт.) никогда с пенями не писывал, и помышления моего о том не было, чтобы мне тебя, государя, чем прогневить, кроме того, что всегда тебя, государя, прославляю".
Современная исследовательница заявляет, что Я. В. Брюс, занятый военными походами и "не имеющий постоянного места проживания" (хотя жительствовал он, как известно, в Москве, в Немецкой слободе), имел весьма малое представление о том, как велось его хозяйство, и даже не знал о количестве собственных лошадей.
Попробуем опровергнуть столь голословное утверждение. Многие письма Брюса содержат его распоряжения относительно содержания лошадей и ухода за ними. Так, например, только в Смоленске и Рославле стояло 50 лошадей, принадлежавших Брюсу. Из его личных средств была выделена сумма денег на покупку овса, лошади были "довольны кормом и сыты", а для профилактики болезней им выстригли уши и гривы. Чтобы спасти своих лошадей в Новгороде от падежа во время "конского мора", Брюс приказал управляющему перевести большинство из них в Москву.
Надо полагать, что Яков Вилимович вообще любил животных. Скучая в походе, Брюс просил прислать ему любимых собак. В письме А. Зыбина содержится информация об отправке начальнику артиллерии двух собак, одну из них звали Жучка.
Был Я. В. Брюс и в курсе дел в своих поместьях. Кроме полученных владений в Нарве (городской и загородный дом с землей) и дома в Немецкой слободе у Брюса за несколько лет его воеводства в Новгороде появилось домашнее хозяйство (дом, конюшни, сад и т. п.), которым также необходимо было управлять даже во время войны. Брюс вникал во все подробности этого; управления, хотя основное бремя забот по хозяйству легло на плечи Марфы Андреевны. Новгородский управляющий М. С. Желобовский писал Брюсу: "А сколько в тех деревнях дворов и крестьян отказано за милость твою, и тому послал я с отказных книг выпись за дьячею рукою к Марфе Андреевне".
Еще в 1705 году от князя М. И. Вадбольского Яков Вилимович узнал о выморочных поместьях Федора Пущина, Ивана Клементьева и Юрия Негоновского в новгородских землях (всего более 1100 четвертей земли). В начале января 1706 года Вадбольский советовал "побить о поместьях челом".
Вероятно, тогда же Брюс, получив точные сведения о землях и крепостных крестьянах на них по писцовым и переписным книгам, обратился с челобитной об отдаче этих поместий ему. Учитывая, что по некоторым поместьям были тяжбы с дальними родственниками прежних владельцев и с Иверским монастырем, дело тянулось, по крайней мере, до весны 1706 года.
Однако летом 1706 года новгородский управляющий М. С. Желобовский сообщал своему хозяину Я. В. Брюсу, что "в усадьбах у милости твоей по се число, дай Бог, здорово". Была засеяна яровая пашня даже больше, чем при прежних владельцах. Заканчивался посев ржи. Для домашнего обихода было заготовлено 1500 копен сена. Часть лугов была отдана под сенокос "на оброк". Жизнь крепостных крестьян в новгородских поместьях Брюса была, вероятно, лучше, чем у соседей. Так, бежавшие в Польшу крепостные помещика Ивана Нелединского, прислали к управляющему имениями Брюса крестьянина для переговоров. Они хотели поселиться на новгородских землях Якова Вилимовича ("семей с 20"). Скорее всего, в том же году Брюсу, по совету Желобовского, удалось отписать на себя и новгородский дом И. Клементьева.
Таким образом, даже находясь вдали от своих владений, Яков Вилимович находил время заботиться о них. В своих хозяйственных распоряжениях Я. В. Брюс предстает перед нами как рачительный и заботливый хозяин. В общении с "птенцами гнезда Петрова" Яков Вилимович - "политичный" человек, умеющий отстаивать как свои собственные интересы, так и интересы своего ведомства, используя при этом не столько грубый нажим, сколько пути дипломатического воздействия и рычаги влияния в ближайшем окружении Петра I.
Калишская баталия
Осенью 1706 года военные действия возобновились на территории юго-западной Польши, куда из Киева выдвинулись русские войска. 18 сентября 1706 года Меншиков извещал Я. В. Брюса о переходе неприятеля через Вислу и советовал ему "в доброй быть осторожности, а особливо… остерегаться с левой стороны".
Через несколько дней светлейший князь, как будто предчувствуя грядущее сражение, писал Брюсу: "Я обретаюсь с кавалерией во шти милях от Люблина в местечке Краснике, и завтра паки отсель в намерений путь к Висле пойдем. Того ради, изволь, ваша милость, со всеми при вас будучими людьми, идти за нами сим же путем как возможно… Також прошу, извольте лошадей гораздо кормить овсом и рожью, что где получить можно. И прикажи над драгунами прилежное осмотрение иметь, чтоб лошадей не поморили".
Меншиков понимал, что кавалерию, и прежде всего лошадей, следует поберечь, так как именно она в тот момент являлась ударной силой русских войск. Кроме того, из письма следует, что Я. В. Брюс если и не командовал частью кавалерии, то, по крайней мере, надзирал за ее состоянием во время марша к Калишу. 27 сентября 1706 года русско-польско-саксонская кавалерия, насчитывавшая в своих рядах до 22 тысяч всадников, переправилась у Сандомира через Вислу и подошла к Петеркову. "И намерение наше было, чтоб кончая с неприятелем баталию дать, и ради того поспешали опокидая многие обозы назади", - доносил А. Д. Меншиков царю.
В окрестностях Калиша на квартирах стояли шведские войска под командованием генерала A.A. Мардефельда. На них-то и намеревался напасть Меншиков, еще не зная, что Август II заключил перемирие с Карлом XII, согласился разорвать союз с Россией, отказаться от польской короны в пользу Станислава Лещинского и выплатить шведам огромную контрибуцию. Сепаратный мирный договор был заключен между Карлом и Августом в Альтранштадте 25 сентября 1706 года и содержался в глубочайшей тайне от русского государя.
Когда Меншиков сообщил Августу II о своем намерении атаковать шведов, положение последнего стало крайне щекотливым: с одной стороны, он боялся сразиться с Мардефельдом, зная, что прогневает Карла XII, чьи войска стояли в его собственной вотчине - Саксонии, с другой - опасался открыто объявить о своей измене Петру I. После долгих колебаний Август решился на последнее средство. Он дважды посылал к Мардефельду с извещением о заключении мира со шведами и советовал ему заблаговременно отступить. Шведский генерал, не имея никаких распоряжений от Карла XII, не поверил Августу, тем более, что русско-польско-саксонская конница теснила его со всех сторон. Тогда Август II, принуждаемый Меншиковым к решительным действиям, согласился атаковать шведов.
Известно, что Я. В. Брюс участвовал в Калишской баталии. Об этом он лично сообщает в росписи своих "служб": "Был на баталии в Польше под Калишем с генералом князем Меншиковым против шведских войск, которыя были под командою шведского генерала Марденфельта". Однако роль его в сражении до конца неясна. В официально опубликованной реляции о победе имя Брюса не упомянуто. В донесении Меншикова Петру I также ничего не говорится об участии Якова Вилимовича в битве.
Военный историк М. Д. Хмыров писал, что Брюс "в качестве неизвестно каком был свидетелем блистательной победы над шведами, одержанной 18 октября у Калиша князем Меншиковым". "Участвовал в выигранном сражении при Калише", - ограничивается одной строкой Д. Н. Бантыш-Каменский. Ему вторит П. М. Майков, сообщавший, что "Брюс находился в сражении при Калише". В новейшей биографии Я. В. Брюса факт его участия в Калишской баталии вообще обойден стороной.
Возникает вопрос: а был ли вообще Брюс при Калише? И если был, то что делал в сражении? Попробуем ответить на него.
За три дня до сражения при Калише князь А. Д. Меншиков вызвал к себе Я. В. Брюса: "Высокопочтенный господин генерал-лейтенант. По получении сего письма изволь, ваша милость, немедленно к нам ехать вкупе з господином генерал-майором Генскиным, х которому от меня о походе писано. Також пушки все б взяли сюды".
Сохранилось письмо Я. В. Брюса, датированное октябрем, об отправке 9 двухфунтовых пушек со всеми необходимыми припасами и людьми к А. Д. Меншикову.
Согласно отредактированной лично Петром Великим и помещенной в "Гисторию Свейской войны" официальной реляции о баталии "пополудни о двух часех зачалась пушечная стрельба, и потом вскоре оба фрунта зближались и в жестокой бой вступили".
Трудно представить, что Я. В. Брюс, находившийся на поле боя, не командовал лично артиллерией.
Исследователи полагают, что Я. В. Брюс участвовал в кавалерийской атаке, поскольку он просил дьяка Н. П. Павлова купить в Москве и прислать ему в поход ольстры - чехлы для пистолетов, крепившиеся к седлу. Во время кавалерийской схватки всадник легко мог достать пистолет из такой "кобуры" и произвести выстрел. Ольстры были отправлены Брюсу. Еще пару ольстров прислал в подарок А. Курбатов. Они могли быть использованы для запасной лошади.
В результате трехдневных маневров союзные войска под командованием Меншикова и Августа II окружили со всех сторон шведский корпус в районе Калиша. Силы неприятеля состояли из 6 батальонов пехоты и 23 эскадронов кавалерии (всего около 8 тысяч) и от 15 до 20 тысяч "станиславчиков" (сторонников нового польского короля Станислава Лещинского) под командованием киевского воеводы и коронного писаря Юзефа (Иосифа) Потоцкого и Троцкого (тракайского) воеводы Яна Казимира Сапеги.
Позиция русско-польско-саксонских войск выглядела следующим образом: правое крыло двухлинейного боевого порядка занимали драгуны А. Д. Меншикова (8,7 тысячи), а левое - саксонская кавалерия (4 тысячи). На флангах в уступном порядке располагались польские сторонники Августа II (около 15 тысяч): справа - хоругви вольного коронного гетмана Станислава-Матвея Ржевуского, слева - великого коронного гетмана Адама-Николая Сенявского.
В два часа дня 18 октября 1706 года с обеих сторон началась пушечная пальба. Вскоре после этого линии противников стали сближаться и вступили в сражение.
Первыми начали атаку союзники. Саксонская кавалерия смяла боевые порядки "станиславчиков", которые, отступая, укрылись в вагенбурге (обозе), стоявшем за позициями Мардефельда. Часть саксонцев вместе с поляками Ржевуского и Сенявского ударили по правофланговым эскадронам шведов. Однако ожесточенный ружейный огонь заставил кавалерию Августа отступить.