Сначала король возненавидел Мюнхен и даже хотел перенести столицу Баварии в Нюрнберг. Но очень скоро он понял, что и это не выход. Чтобы обрести душевный покой, нужно построить себе убежище (а может, и не одно) вдали от любых столиц и скрыться в нем. Что это - начало душевной болезни? Или трагедия личности, в которой, перефразируя Ф. Ницше, "слишком человеческое начало" возобладало над "слишком королевским"!
Таким образом, Людвиг II Баварский не только самая загадочная, но, пожалуй, и самая трагическая фигура XIX века. В противовес его кумиру Людовику XIV, которого называли "Король-Солнце", Людвиг II стал, с легкой руки Гийома Аполлинера, "Королем-Луной". И это закономерно: Людовик XIV - расцвет абсолютизма, Людвиг II - даже не закат, не "сумерки богов", а уже, можно сказать, "ночь монархии". Людовик XIV стал тем недостижимым идеалом, к которому Людвиг II стремился всю жизнь. И чем с большей настойчивостью и страстью старался приблизиться к нему, тем больше отдалялся…
Интересно отметить, что еще одна весьма своеобразная реабилитация Людвига II была предпринята в 1972 году опять же не историком, а деятелем искусств - великим итальянским режиссером Лукино Висконти. Его фильм "Людвиг" - это попытка если не оправдать короля, то, по крайней мере, показать степень трагичности его личности, заставить силой кинематографа сопереживать ему, а не просто огульно осуждать поступки человека, якобы ввергнутого в бездну безумия. (Справедливости ради отметим сразу, что образ Людвига II, созданный на экране великолепным актером Хельмутом Бергером, не всегда безукоризненно правдив с исторической точки зрения; но искусству это простительно.) О герое своего фильма сам Висконти писал: "Людвиг - это величайшее поражение. Я люблю рассказывать истории поражений, описывать одинокие души, судьбы, разрушенные реальностью". "Судьба, разрушенная реальностью" - это, пожалуй, самый точный диагноз, который можно поставить несчастному монарху.
История, как известно, развивается по спирали. Интересно отметить, что пример Людвига II в качестве "разрушенной реальностью судьбы" не единичен. Можно сказать, что во многом он повторил биографию "безумного монарха" XVI столетия, императора Священной Римской империи германской нации Рудольфа II Габсбурга. Любители мистики могут даже усмотреть некий "знак свыше" в том, что, кроме совпадения "порядкового номера", даже их отцов звали одинаково: Максимилиан II.
Существуют историко-медицинские работы, детально разбирающие симптомы душевных недугов и Рудольфа, и Людвига. Мы же постараемся лишь кратко нарисовать небольшой психоаналитический портрет - с указанием схожих черт - двух властителей, которые, будучи разделенными почти тремя столетиями, тем не менее оказались столь похожими и судьбами, и своим внутренним миром.
Трагедия таких личностей, как Рудольф II и Людвиг II Баварский, в первую очередь в том, что они оказались, как говорится, "не в том месте и не в то время". Теперь о других совпадениях, вернее, сходствах.
Итак, сходство № 1. Всепоглощающей страстью Рудольфа II была наука во всех ее проявлениях, в том числе и в том, что принято называть оккультизмом. Единственное же, что по-настоящему интересовало Людвига II и являлось смыслом его жизни, было искусство. Ради своих Idee fix и император, и король практически отказались от своего главного предназначения - реального управления страной. Правда, справедливости ради надо отметить, что в случае Людвига это утверждение верно лишь отчасти: он стал тяготиться государственными делами только в последний период своего царствования.
Сходство № 2. По свидетельствам современников, Рудольф обладал глубоким интеллектом и отменным художественным вкусом. Он всячески покровительствовал различным искусствам и наукам, не жалея на это никаких средств. Так, например, мало кому известно, что одной из первых в Европе кунсткамер - музей самых разнообразных необычных предметов - была вовсе не кунсткамера Петра I, а кунсткамера Рудольфа II (самая первая европейская кунсткамера принадлежала Альбрехту V Виттельсбаху, о котором речь пойдет в первой главе настоящего издания). Кроме того, всю свою жизнь Рудольф собирал произведения искусства: знаменитая "Рудольфова галерея", находившаяся в свое время в среднем крыле Пражского Града, отличалась великолепным собранием живописи и скульптуры. Выдающийся датский ученый Тихо Браге выполнял для императора астрологические расчеты, а его знаменитый ученик Иоганн Кеплер рассчитал на основе наблюдений своего учителя планетные таблицы, изданные в 1627 году и названные в честь венценосного покровителя Рудольфинскими (лат. Tabulae Rudolphinae); эти таблицы долгое время служили астрологам и астрономам для вычисления положений планет. Что же касается Людвига II, то еще его дед Людвиг I мечтал превратить Мюнхен в "культурную столицу" Европы. Архитекторы, скульпторы и художники были самыми желанными гостями при баварском дворе. Так было во времена Людвига I; так продолжалось и в царствование Людвига II. Не говоря уже о том, что, начиная строить собственные замки, король непосредственно привлек к их созданию многих выдающихся мастеров.
Сходство № 3. Говоря о признании магии и оккультизма на государственном уровне, двор Рудольфа II являл собой, пожалуй, самый хрестоматийный пример: во время правления Рудольфа Прага стала центром оккультных наук. Император не только оказывал покровительство алхимикам, астрологам, магам, каббалистам, но и сам был не чужд этих занятий. Да, большинство тех, кто пользовался благами Рудольфа, были шарлатанами, которые просто злоупотребляли доверием императора, фактически грабя его казну. Но для того, чтобы "грабить казну" доверчивого монарха, вовсе не обязательно жить в XVI веке и быть непременно магом или алхимиком. Можно, например, являться выдающимися художником или гениальным композитором. Главное - "попасть в струю", понять, так сказать, душу августейшего покровителя и умело воспользоваться этим. Людвиг II, к примеру, не занимался алхимическими опытами, был далек от тайн каббалы и магии. Больше всего на свете, как мы уже упоминали, он любил архитектуру, музыку, литературу и театр. А стало быть, и при дворе его "кормились" архитекторы, декораторы, актеры и музыканты.
Чаще всего - пожалуй, в первую очередь - в эту когорту записывают Рихарда Вагнера. Насколько это справедливо, мы подробно разберем в соответствующей главе настоящего издания. Сейчас лишь обратим внимание на то, что в течение недолгого времени в ближайшем окружении молодого короля все же находился человек, которому тот безоговорочно доверял, у которого спрашивал совета (кстати, вопреки распространенному мнению, политические вопросы Людвиг с Вагнером никогда не обсуждал; их беседы всегда касались исключительно области искусства). Рядом с которым, наконец, король не чувствовал себя одиноким!
Наличие доверенного лица, отвечающего чаяниям и устремлениям монарха, пожалуй, одно из немногих (конечно, исключительно в психологическом плане) различий между Людвигом II Баварским и императором Рудольфом II. Венценосные особы априори лишены такого счастья, доступного простым смертным, как дружба. Людвигу выпало это исключительное счастье: он смог найти человека, которого называл другом. Правда, и этой поддержки Людвиг вскоре был лишен и оставлен в полной изоляции. Рудольфу же вообще не удалось выделить из своего окружения кого-то одного, кого бы он в полной мере считал своим духовным пастырем. Именно поэтому вокруг его трона было столько "соискателей" на эту должность, но ни один из них не стал для Рудольфа тем, кем был в свое время для Людвига II Вагнер.
Мы подошли к сходству № 4. Духовное одиночество приводит к полному физическому одиночеству. И Рудольф, и Людвиг не создают семьи, замыкаются в себе; их все более тяготит общество, которое их не понимает (соответственно, отвергает); они становятся полностью самодостаточными - их устраивает "общество" самих себя. Только наедине с собой они способны ощутить душевный комфорт; любое вмешательство в их личную жизнь воспринимается ими как посягательство на их монаршую власть, которая, как это ни парадоксально, является первой и главной причиной развивающегося душевного недуга. И вот почему.
Бремя монаршей власти для Рудольфа и Людвига стало тем камнем преткновения, который должен был бы оказаться непреодолимой преградой на пути их ухода от действительности, но на самом деле подтолкнул уйти наиболее далеко. С одной стороны, царственное положение ставило и императора, и короля как бы над законом и критикой, делало их непогрешимыми перед подданными. Ведь кто бы посмел возразить своему государю? Остается лишь благоговейно подчиняться, иначе уличат в бунте; можно и головы лишиться. Это справедливо даже в отношении Людвига (конечно, исключая "голову"), правление которого, как мы уже отмечали, вообще пришлось на самый закат эпохи подлинной монархии. С другой стороны, эта же "вседозволенность" возлагает на монарха огромную ответственность и связывает цепями условностей дворцового этикета и международной политики. Публичная личность всегда лишается права на неприкосновенность личной жизни, а монарх - особенно. Правило "что можно Юпитеру, того нельзя быку" начинает работать в обратном направлении: "что позволительно простому смертному, совершенно недозволенно монарху". Таким образом, та свобода личности, к которой так стремились и Рудольф, и Людвиг, теоретически была для них совершенно недостижима именно вследствие того, что они были монархами, оказавшимися в этом плане гораздо менее свободными, чем самый последний нищий, их подданный.
Но этот непреложный закон как раз и "не работает" в отношении как Рудольфа II, так и Людвига II! Они поставили себя над законом: монаршее служение государству они понимали как служение самому монарху. И отсюда сходство № 5: именно царственное положение обоих дало им возможность воплотить в реальном материальном мире мир их фантазий и грез - так называемый внутренний мир.
Это очень упрощенное и избитое понятие. Ведь, как писал в своей работе "Джон Ди и конец магического мира" философ-традиционалист Е. В. Головин, "для нас есть внутренний мир и внешний мир. Мы плохо можем объяснить, что мы понимаем под нашим внутренним миром. Скорее всего, под нашим внутренним миром мы понимаем ту самую закрытую железной дверью квартиру или еще что-нибудь, где хранится пустота или какие-то пустяки". Наверное, как это ни грустно, придется признать справедливость этих слов для большинства из нас. Кстати, будь эти слова справедливы и для наших героев, их царствования были бы значительно более благополучными, а их страны во многом избежали потрясений, вызванных последствиями деяний этих властителей. Однако, к сожалению, их внутренний мир был настолько богат, что не только "железная дверь", а и "суперсовременный сейф со сложной системой сигнализации" был бы не в состоянии охранить эти богатства, и в первую очередь от самих их владельцев.
Каждому из нас свойственно прятаться от окружающей действительности, которая часто бывает жестока и несправедлива к нам, в мир, созданный воображением. Такой - скажем виртуальный и будем в дальнейшем так его называть - мир является для любого человека своеобразным щитом, защитной реакцией, помогающей справиться с неизбежными неприятностями, подстерегающими в реальности. Виртуальный мир так же индивидуален и неповторим, как и каждая человеческая личность. Редко кого мы пускаем в этот мир, он принадлежит только нам, в нем властвуем только мы, в нем воплощаются любые самые смелые наши фантазии, и он не доступен никому постороннему, если, конечно, мы не писатели, не художники, не актеры, не музыканты. При этом необходимо помнить, что любая творческая личность выносит на суд публики лишь часть своего виртуального мира, к тому же сильно измененную и, так сказать, переработанную и интерпретированную, поэтому подобные примеры не имеют с рассматриваемыми нами случаями ничего общего.
Именно благодаря последнему обстоятельству - недоступности для окружающих нашего внутреннего мира - большинство из нас и считаются нормальными. А вот если бы кто-то смог проникнуть в наше подсознание… Наше счастье в том, что мы не только не хотим, но и не можем, даже если бы и захотели, перенести собственный виртуальный мир в мир материальный; возможности не те. Когда же редким индивидуумам такое удавалось, их тут же безоговорочно объявляли сумасшедшими. Вспомните известный фильм Марка Захарова "Формула любви": "Барин наш бывший заставлял всех мужиков латынь изучать; желаю, говорит, думать, будто я в Древнем Риме". Вот классический пример попытки переноса виртуального мира в реальность!
И император, и король имели слишком большие возможности воплощать в реальности свои мечты: власть и исключительное материальное положение делали свое дело. Причем не только имели, но и воспользовались ими. Им, как никому другому, была необходима психологическая разрядка - более "нервной работы", чем монарх, представить себе трудно. Кроме того, напомним, что управление страной, как таковое, полностью дисгармонировало с внутренним миром обоих. Кстати, необходимо обратить внимание на одно важное психологическое отличие монарха XVI века от монарха второй половины XIX века: Людвиг всячески стремился вернуть себе абсолютную "средневековую" власть, но лишь для того, чтобы никому не давать отчета в своих действиях; а Рудольф, облеченный этой самой абсолютной властью, тяготился ею, но лишь тогда, когда от него требовались какие-либо решительные действия в интересах страны.
Но, как ни парадоксально, именно эта отличительная черта подводит нас к сходству № 6: оба монарха четко разделяли свои интересы и интересы государства; более того, в их случаях эти понятия вообще входили в противоречие друг с другом. Монарх "от Бога" сумел бы либо примирить в себе эти противоречия, либо полностью подчинить собственные желания благу страны. Ни Рудольф, ни Людвиг были к такому монаршему подвигу неспособны - они, как мы уже отмечали, подчинили интересы страны своим интересам.
Но по-другому и быть не могло: они жили в своем виртуальном мире и пытались заставить жить в нем окружающих. Если простой человек вдруг объявляет себя во всеуслышание Наполеоном и начинает вести себя соответствующе своим фантазиям, его помещают в психиатрическую клинику. Но если он, считая себя в душе Наполеоном, никому об этом не говорит, откликается на свое обычное имя, спокойно работает и дает волю фантазиям, лишь оставаясь в одиночестве, такого человека никто даже и не заподозрит в каких-либо психических отклонениях. Отсюда проистекает, пожалуй, главное и основное сходство № 7: и Рудольф, и Людвиг "объявили себя Наполеонами" в масштабах целого государства.
При таком положении вещей царствование и того, и другого не могло не закончиться трагически, и опять же прослеживается удивительное сходство в том, как это произошло: Рудольф на семейном совете был объявлен недееспособным и должен был передать бразды правления в руки брата Маттиаса, в пользу которого он и отрекся от престола; Людвиг был также объявлен недееспособным и душевнобольным, а регентом стал его дядя, младший брат отца Луитпольд.
Конечно, необходимо учитывать, что к печальному финалу обоих привел целый ряд объективных предпосылок. Рудольфа и Людвига окружала среда, абсолютно чуждая им, если не сказать враждебная. Рудольф - убежденный католик в стране протестантов, ученый-затворник, обремененный светской властью, покровитель изящных искусств, вынужденный общаться с солдатами-наемниками… Людвиг - средневековый рыцарь в царстве циничной корысти, тонко чувствующий романтик в сетях приземленного материализма, абсолютный монарх Средневековья на троне маленькой Баварии второй половины XIX века…
Они - не герои своего времени. Можно было бы назвать их антигероями, если бы это слово не носило столь явного негативного оттенка, а ведь злодеями, как таковыми, оба эти монарха ни в коем случае не являлись.
Скажем больше. Они вообще не принадлежат ни к какому времени! Их не понимали современники, но точно так же они оказались бы в изоляции и среди своих предков, не говоря уже о потомках. Ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем для таких личностей, как Рудольф II и Людвиг II, нет места. Их вечный удел - одиночество. Их истинная родина - собственный внутренний виртуальный мир.
Как бы мы сейчас ни восхищались баварскими "сказочными замками" Людвига II или мрачной мистической красотой Праги - вотчиной Рудольфа II, - окажись среди нас фигуры, подобные "императору-алхимику" или "последнему королю-романтику", и мы в ужасе отвернулись бы от них, объявив их опасными сумасшедшими. Что, собственно, и сделали их современники. Но для нас это сумасшествие было бы еще более заметным. Наш век гораздо приземленнее, циничнее и аморальнее, чем мистический XVI и даже материалистический и нигилистический XIX век. Наивная вера в чудо или любые идеальные и возвышенные мечтания навсегда изгнаны из мировоззрения человека XXI века и вряд ли когда-нибудь вернутся в наши сердца. Но вот неосознанная, загнанная глубоко в подсознание своеобразная ностальгия по этим понятиям у нас осталась. Именно поэтому "чудаки-неудачники" столь привлекательны и для простого читателя, и для историка-исследователя. Нам очень не хватает в жизни волшебства, красоты и рыцарской веры в то, что "красота спасет мир"…