В традиционных политических, философских или социальных движениях закаленные бойцы вроде Бранденов считались бы ценным ресурсом, а их разрыв с Рэнд никто бы не принимал во внимание за давностью лет. Однако объективизм можно назвать каким угодно движением, только не традиционным. Институт Айн Рэнд, где по-прежнему все решает Пейкофф, продолжает относиться к Бранденам как к чудовищным предателям, хотя обвинения Рэнд против них были сплошной клеветой, и оба они остаются ярыми защитниками объективизма и трудов Рэнд. "Ему известно лишь то, что Айн порвала со мной. И это все, что ему следует знать. Я - воплощение зла. Или даже сам дьявол во плоти", - лаконично заявила Барбара. В пропагандистском фильме "Смысл жизни", выпущенном с одобрения Института Айн Рэнд, о Бранденах упоминается лишь мимоходом и весьма пренебрежительно. Об их участии в общей истории было решено умолчать. И это не случайность. Создатели фильма были допущены к архивам института на том условии, что они не станут брать интервью у Бранденов и постараются не упоминать о них в фильме. Ни у одного из супругов не взяли интервью и для "Ста голосов" - устной истории, опубликованной Институтом Айн Рэнд в конце 2010 года. В нее вошли отредактированные расшифровки бесед со всеми, кто хоть как-то соприкасался с Рэнд, начиная с ее сестры, живущей в России, и заканчивая актером Робертом Стэком, чьи выступления на телевидении нравились Рэнд. И не было сказано ни слова от имени двух людей, сыгравших важнейшую роль в объективистской истории.
В самом деле, невероятно, что такой богатый источник сведений о Рэнд полностью игнорируется руководителями Института Айн Рэнд. По-моему, это отличный козырь для противников объективизма. Брандены занимают положение, доступное очень не многим из ныне живущих: они участвовали в движении объективизма с самых его истоков. До разрыва с Рэнд Натаниэль и Барбара Брандены были ее главными помощниками, а за ними уже следовали Пейкофф и Гринспен, занимавшие в рэндианской иерархии примерно одну и ту же ступень. Именно Барбаре и Натаниэлю Рэнд доверила в 1962 году составление хвалебной книги "Кто такая Айн Рэнд?". Как главный лектор Института Айн Рэнд Натаниэль Бранден стал эдаким Элмером Гантри от объективизма. И Натаниэль, и Барбара вместе с Рэнд выпускали объективистскую литературу. Натаниэль принимал участие в антологиях Рэнд, много писал для ее бюллетеня, а значит, являлся вторым по значимости автором рэндианской доктрины - после самой Рэнд.
Учитывая историю Барбары Бранден, мне не терпелось услышать ее мнение о возрождении интереса к Рэнд. Стороннему наблюдателю может показаться, что Рэнд никогда не была настолько популярна, как сейчас, - даже в те времена, когда достигла вершины славы, - после выхода "Атланта", в конце 1950-х - начале 1960-х годов. Барбара со мной согласилась. В те времена, заметила она, многие объективизма чуждались: "То был период, когда идеи Айн были в новинку, их все осуждали - действительно все". Но теперь ситуация изменилась кардинально. "То, что происходит сейчас, весьма примечательно.
Айн приобретает все большее влияние, особенно в политике. Ничего подобного до сих пор не было. Ее влияние громадно. И оно повсюду", - сказала Барбара. И что, по ее словам, особенно примечательно, "долгие годы Рэнд игнорировали настолько, насколько возможно. Теперь все иначе. Ее невозможно игнорировать".
В первые двадцать лет их знакомства, когда Барбара входила в ближайшее окружение Рэнд, та была едва ли не парией. "Знаете, - сказала Барбара, - когда вышел "Атлант", Айн была очень расстроена. Да, продажи оказались высокими и продолжали расти, а письма поклонников приходили пачками, но ни один из видных общественных деятелей не высказался в ее поддержку. Она переживала это очень болезненно. А сегодня видные деятели из самых разных областей говорят о ней повсеместно". И Барбара, эта изгнанная королева радикального капитализма, перечислила мне имена комментаторов канала "Fox", которые постоянно упоминают Рэнд, - с таким восторгом, словно принадлежала к числу новообращенных, а не отверженных.
Для Барбары причина воскрешения Рэнд очевидна: нация находится в плачевном положении. Люди ищут выхода из сложившейся ситуации, и видят в Айн Рэнд реальную альтернативу. В эпоху послевоенного благоденствия, когда "Атлант" только вышел из печати, ситуация существенно отличалась от нынешней. Профсоюзы были гораздо сильнее, и даже в правление Эйзенхауэра сохранялось куда больше уважения к традициям, либерализму, ценностям "Нового курса", чем сегодня, когда радикально настроенные "правые" критикуют все священные символы прогресса - от публичного радио до регулирования рождаемости и программы Medicare.
Рэнд была "страшно изолирована" на всем протяжении 1950-х годов, сказала Барбара, "и так продолжалось многие годы. Теперь ситуация иная". Барбара приветствовала наступление новой эры и была согласна с мнением многих последователей Рэнд, что та, пусть будучи не идеальным человеком, создала в высшей степени рациональную философию.
Возрастание интереса к Рэнд Барбара начала замечать во времена администрации Джорджа Буша. "Мне кажется, в то время люди окончательно лишились политических иллюзий, - сказала Барбара, - и осознали, что страна движется совершенно не в том направлении. Поэтому они начали выступать против либерализма, понимая, что пользы от него никакой". Затем избрание Барака Обамы, "страшнейшее бедствие для нашей страны", помогло Рэнд подняться еще выше. "Тогда-то, я думаю, катастрофичность либерализма и проявилась как никогда раньше".
Можно не согласиться с ее отрицательным взглядом на либерализм, однако в одном ее оценка чрезвычайно точна. Обама действительно открыто признавался в своем прогрессивизме, что, насколько я понимаю, должно было спровоцировать ответную реакцию. И спровоцировало. Имя ей было "Рэнд". Обама стал хозяином Белого дома в период самого страшного экономического упадка со времен Великой депрессии, и в этом упадке обвиняли его, пусть даже он много раз справедливо замечал, что все началось раньше. И хотя Обама убедительно выказывал себя вестником перемен, после 20 января 2009 года он восстановил статус-кво. И Барбара сказала мне: "Люди не могут не замечать, что с этим статусом-кво что-то не в порядке. Сильно не в порядке".
Уверен, Барбара говорила словами своей давней наставницы, утверждая, что в 2008 году финансовый кризис показал "людям, что нужно искать альтернативу сложившемуся положению вещей. Именно оно привело нас к депрессии, и мы не выйдем из нее, делая ровно то же самое, что делали до сих пор". Пока в прессе и в исследованиях кризиса, в том числе проводимых комиссией по расследованию его причин, в центре внимания остаются действия банкиров и промахи регулирующих органов, объективизм выигрывает и вырывается вперед благодаря ревизионистской истории кризиса, где вся вина возлагается непосредственно на правительство. Когда я осторожно высказал Барбаре стандартную точку зрения, что кризис, возможно, стал результатом неконтролируемого капитализма, она ответила, как ответила бы сама Рэнд: "Мы не видели неконтролируемого капитализма уже лет сто пятьдесят".
Да, это мнение, наверное, близко к типичному праволибертарианскому взгляду на кризис, однако его высказывает вовсе не типичная представительница правого крыла либертарианцев. Его высказывает пионерка объективизма, женщина, присутствовавшая при создании "кредо", которое столь многое обещает после событий 2008 года. Более того, эта самая женщина убедила Алана Гринспена в далеких 1950-х годах, что правительство не должно заниматься выдачей лицензий на ведение банковских операций. Об этом бегло упоминается в мемуарах Натаниэля Брандена, однако совершенно обойдено вниманием в "Страсти Айн Рэнд".
"Это было на вечеринке, если я ничего не путаю. И каким-то образом - не помню, как именно, - всплыла эта тема. Мы просто разговаривали с ним и как-то заговорили и об этом, и я высказала свою точку зрения. По-видимому, для него это было важно, - вспоминала Барбара. - Я ужасно собой гордилась, но я не экономист". Зато Гринспен был экономистом, консультантом по экономике, влияние которого среди некоторых ведущих производственных компаний Америки было очень велико. "Я, наверное, не смогла бы сказать по этой теме ни слова сверх того, что сказала" Гринспену, признавалась она, считая свои познания в банковском деле крайне скудными.
В увесистых мемуарах Гринспена 2007 года под заглавием "Эпоха потрясений" нет ни слова о том разговоре. Есть лишь беглое упоминание о дружбе с Бранденами. Гринспен изображает свое увлечение философией Рэнд как юношескую страсть, как подростковое увлечение музыкой группы "Deep Purple". В послесловии к изданию в мягкой обложке, опубликованному в разгар финансового кризиса, Гринспен излагает свою версию разразившегося кошмара. Гринспен там в своем репертуаре: многословный, выражающийся витиевато, но неуклонно ведущий свою главную линию параллельно линии Рэнд. Никаких новых законов регулирования финансовых рынков не нужно. "Если наша цель материальное благополучие, - пишет он, - яне вижу альтернативы глобальному рыночному капитализму".
Барбара, кажется, как и прежде, верна философии Рэнд, однако весьма критично настроена по отношению к нынешним лидерам объективизма. Она назвала Институт Айн Рэнд рассадником "фундаменталистов от объективизма", подозревая, что их бескомпромиссный взгляд на объективизм лишь вредит делу. По ее словам, "они делают кое-что хорошее, распространяют книги Рэнд, но, кажется, приносят больше вреда, чем пользы своим фанатизмом и догматизмом".
Закономерно возник вопрос, ответ на который мне хотелось найти: всегда ли объективизм бывает фанатичным и догматичным? Существует ли такое явление, как "умеренный объективизм", способный подстраиваться под требования времени и несколько смягчать свои взгляды?
В иудаизме есть реформаторская ветвь. У христиан есть унитарная церковь. Возможно ли нечто подобное для последователей гранд-дамы радикального капитализма?
Нашлось ли на земле место для Первой реформаторской церкви Рэнд?
6. Раскольник
Из череды многочисленных скандалов, изгнаний и исходов, неприятных событий, случавшихся в разное время в движении Айн Рэнд, начиная с Брандена и заканчивая недавним скандалом с Маккаски, один случай выделяется особо, и его отголоски ощущаются до сих пор, хотя прошло почти двадцать лет. Этот раскол в рядах рэндианцев оказался таким же важным и бесповоротным, как разрыв с Бранденом, но о нем можно рассказывать детям до шестнадцати.
Большинство внутриобъективистских склок никак не тревожили окружающих. Но эта склока особенно примечательна, потому что затрагивает взаимоотношения между рэндианцами и большой группой их пасынков-либертарианцев. Если конфликт разрешился бы, объективизм стал бы сильнее, а его противники не ощущали бы той уверенности, какую ощущают сегодня.
Для всего мира либертарианцы и объективисты - примерно одно и тоже. На самом же деле это не просто отдельные движения, но и жестокие конкуренты, и особенно жестоко проявляют себя объективисты. Если хотите подразнить ортодоксального объективиста, назовите его либертарианцем. Именно это сделал в своих мемуарах Гринспен, когда сказал: "Рэнд написала "Источник", чтобы проиллюстрировать философию, к которой пришла, - философию, которая особенно выделяет рассудок, индивидуализм и осознанный эгоизм. Позже она назвала это объективизмом, сегодня ее назвали бы либертарианкой". Возможно, и так. Но это было бы неверно, и как ветеран объективистов Гринспен отлично это знал. Гринспен откровенно попытался скрыть экстремистский характер радикальной, антиправительственной, атеистической и, для огромного количества людей, ошеломляюще аморальной системы верований Рэнд.
У либертарианцев и объективистов много общего, но либертарианцы с самого начала чертовски раздражали Рэнд. На заре либертарианского движения, в начале 1970-х годов, они многим казались каким-то странноватым правым крылом Новых левых, унаследовавшим их анархический, антигосударственный дух. Рэнд же попросту отмахнулась от них. "Я не одобряю их, я не согласна и никак не связана с этой новейшей вариацией каких-то консерваторов, так называемых "правых хиппи", которые переманивают на свою сторону самых юных или самых невнимательных моих читателей, заявляя, будто следуют моей философии, и в то же время оправдывая анархизм", - писала Рэнд в своей брошюре 1971 года.
Ее подвели недостаток воображения, тотальная политическая слепота и непредусмотрительность, потому что за последующие годы либертарианство заматерело и превратилось в то влиятельное политическое движение, каким является сегодня. Я сильно сомневаюсь, что Рэнд стала бы переживать по поводу потери товарищей или утраты влияния. Не в ее характере было заботиться о тех, кого она считала нестоящими. В наши дни Институт Айн Рэнд по-прежнему разделяет неприязнь Рэнд к либертарианцам, и на главной странице его сайта размещены выдержки из лекций Рэнд, в которых она поносит либертарианство. Среди прочих приведена и цитата 1972 года, где она говорит: "Я скорее проголосую за Боба Хоупа, братьев Маркс или Джерри Льюиса". Есть еще высказывание 1973 года, в котором Рэнд называет Либертарианскую партию "дешевой попыткой рекламы", которая не достигла цели, и заявляет, что либертарианцы ее "враги" и "крадут" ее идеи.
Подобного рода выражения были обычны для Рэнд. Она, не колеблясь, обрушивалась на своих собратьев из правых, постоянно выражая свое презрение, например, к неинтеллектуальности республиканцев и консерваторов. В статье из бюллетеня 1974 года Рэнд негодует по поводу предложения навязать прессе государственный контроль, уверяя, что от этого предложения "разит консервативным стилем: затхлым запахом мстительного, лишенного интеллектуальности железобетонного упрямства, неверного мрака, изворотливости, политики умиротворения, компромисса - и в конечном итоге ничем, кроме гнилой враждебности".
Рэнд, решительно стремившаяся к идеологической чистоте, ни за что не примирилась бы с либертарианцами. И такое отношение сохранялось еще долго после ее смерти. В 1989 году Питер Шварц, редактор "Интеллектуального активиста", брошюры Института Айн Рэнд, настаивал на том, что либертарианство "греховно", и высказывался против "незаконного сближения с либертарианцами". Гнев Шварца, был вызван тем, что Дэвид Келли, активист от объективистов и друг Пейкоффа, попытался открыть диалог с либертарианцами и имел несчастье негативно высказаться о фильме "Страсть Айн Рэнд". Шварц охарактеризовал либертарианство, как "движение, которое привечает растлителей малолетних, проповедников одностороннего разоружения США, Новых левых, любителей ЛСД, бомбометателей, партизан-коммунистов из Южной Америки и детоубийц из числа последователей Ясира Арафата. Все это приемлемо под пологом либертарианства (и становится приемлемым для каждого, кто называет себя либертарианцем)".
За свой проступок Келли был с криками и улюлюканьем изгнан из движения объективистов. Колледжи получили предостережение от Института Айн Рэнд, что этого человека не стоит приглашать читать лекции. "Так себя ведут религиозные фанатики", - писал позже Келли. Но в отличие от прежних скандалов в среде объективистов, когда отступников сливали потихоньку, Келли опубликовал свои возражения и основал альтернативную группу, которую назвал Институтом объективистских исследований. Позже этот институт трансформировался в Объективистский центр, ныне известный под названием "Общество Атланта".
Если объективизм - религия, то изгнание Келли представляется вполне естественным этапом эволюции вероучения. Во всех основных религиях всегда случались расколы. Принципиальное разногласие Келли с Институтом Айн Рэнд состоит в том, что он верит в объективизм как в открытую систему, способную эволюционировать и воспринимать новые идеи, тогда как Институт Айн Рэнд считает объективизм закрытой системой, всеобъемлющим верованием, которое было получено цельным и неделимым из рук Рэнд, а Мюррей-Хилл послужил объективистам чем-то вроде горы Синай. Словно Моисей, спустившийся с горы, чтобы даровать закон неблагодарным детям Израилевым, Рэнд спустилась в лифте дома номер 36 по Восточной тридцать шестой улице (позже она переехала на Тридцать четвертую), чтобы даровать закон объективизма никчемным и презренным народам мира.
Либертарианцы, которым близок принцип "живи и дай жить другому", кажется, не страдают от того, что Рэнд считала их грязной прибрежной пеной, что Келли был изгнан за общение с ними и что Рэнд яростно протестовала, когда они принимали ее точку зрения. Ее обожествляют как отвергающую, но безгрешную мать объективизма, и она остается главной родительницей идеологии либертарианства.