"На самом деле персонажи "Атланта" нравятся мне больше, чем персонажи "Источника". Мне кажется, что они лучше проработаны", - заявил Эллисон. Как генеральный директор банка он хотел бы, чтобы работники думали самостоятельно, однако командная работа все еще не утратила своего значения. "В контексте организации мы все - в одной упряжке, и нам приходится работать в команде".
"Групповое мышление возникает там, где командная работа понимается неправильно", - сказал он.
Однако Рорк не был командным игроком, с групповым мышлением или без него. Основная мысль книги к этому и сводится: индивидуальность выше коллектива. А что есть команда, как не коллектив? Командный игрок не отказался бы от возможности поработать в команде великих архитекторов. Командный игрок, если на то пошло, не взорвал бы Кортланд. Был бы доволен Рорк, если бы кто-нибудь из городской администрации явился к нему и сказал: "Мы в одной упряжке"?
И в этом мне видится источник вечных трудностей для последователей Айн Рэнд: им приходится искусно обходить те аспекты ее учения, которые представляются им неразумными или кажутся разумными на первый взгляд, но стоит присмотреться к ним повнимательнее - тут же рассыпаются в прах. Какое бы сильное недовольство ни вызывали комитеты, они необходимы для функционирования крупных организаций. Однако Рэнд в "Источнике" решительно выступила против любых коллективных решений.
Эллисон продолжал расписывать мне, как в "BB&T" проводятся собрания и какие меры предусмотрены, чтобы процесс обсуждения не выродился в борьбу самолюбий, но мотивировал сотрудников к продуктивной работе. Звучало все просто отлично, и в самом деле: пока Эллисон сотрудничал в "BB&T", банк управлялся прекрасно и избежал многих опасностей, с которыми сталкивались на протяжении последнего десятилетия остальные. Однако мне пришлось сильно постараться, чтобы сообразить, какое отношение имеет к этому Рэнд или как это согласуется с экстремальным индивидуализмом, воспетым в "Источнике". На самом деле вполне вероятно, что применение принципа Рэнд: "личность выше коллектива" - способно вывести компанию из бизнеса, в особенности если в игру вступает корыстолюбие.
Эллисон предположил, что я лишь бегло ознакомился с "Атлантом", "произведением более зрелым". Но это не снимало противоречий, поскольку "Атлант" ориентирован в совершенно ином идеологическом направлении - не на индивидуализм, а на капитализм, который почти не упоминается в "Источнике". Там даже ругательные слова отличаются: вместо трусливых "конформистов" из "Источника", в "Атланте" Рэнд все время толкует о "грабителях".
Эллисон позже прислал мне брошюру, которая распространяется среди служащих банка для внедрения корпоративной философии "BB&T". Она насквозь пропитана объективизмом, хотя имя Рэнд не упоминается ни разу. "Качества выдающегося сотрудника "BB&T"" определены как целеустремленность, рациональность и чувство собственного достоинства. Разумеется, весьма трудно возражать против подобных черт. Разве какому-нибудь руководителю захочется, чтобы у него сидели по кабинетам инертные, нерациональные, не уважающие себя сотрудники? Лишь одно замечание в самом начале брошюры представляется неуместным. Там, как лозунг, заявлена цель "улучшить жизнь людей в городах, в которых мы работаем". Это явная уступка банальному местечковому альтруизму. Но поскольку речь идет о банке, я уверен, что это пустая риторика и не стоит придавать значение этому заявлению.
Хороший корпоративный менеджер - это человек, способный находить компромисс, примирять стороны, вести переговоры, и Эллисон явно обладает соответствующими навыками. Возможны ли компромисс и примирение между объективизмом и свидетелями Иеговы? По мере того, как в глазах американских "правых" значимость Рэнд возрастает, атеизм все очевиднее делается камнем преткновения для весьма значимого христианского крыла Республиканской партии и "Движения чаепития". Этих богобоязненных людей нельзя оскорблять, поскольку они действуют по принципам Рэнд. Как заметил Пол Белл несколькими неделями раньше, на собрании группы объективистов, "люди, которые верят в Бога", необходимы, чтобы остановить чуму коллективизма, захлестнувшую нацию.
Эллисон сообщил мне, что есть люди, называющие себя "христианскими объективистами". Лично мне это кажется оксюмороном, как и название этих надоедливых "иудо-христиан", раздающих повсюду свои брошюры. Эллисону нередко приходилось слышать от разных людей, что они согласны с Рэнд во всем, кроме ее взглядов на религию. Но по объективистским канонам рационализм не совместим с верой. Из хлеба и рыбы можно сделать сэндвичи с сардинами, но нельзя накормить толпу пятью хлебами.
Эллисону уже пришлось пройти этот путь. Он сказал мне, что получил "очень религиозное воспитание". И что же? Он отыскал самый безобидный способ заявить о своем атеизме. "Теперь я считаю себя прежде всего апологетом здравого смысла. Я не столько антирелигиозен, сколько нерелигиозен". Формирование этих взглядов "потребовало значительного времени".
Я слышу шиканье и неодобрительный гул на собраниях "Чаепития". Банкир-безбожник от правых из Северной Каролины? Многочисленные стереотипы бьют вдребезги об пол прямо у меня на глазах, прямо здесь, в чудесном отеле на Лексингтон-авеню.
Я признался Эллисону, что моя вера была несколько подорвана чтением Рэнд. Зачем ходить в синагогу в Дни трепета? Зачем молиться? В чем смысл?
Он отнесся ко мне с сочувствием. Я ощутил, что между нами возникает некая связь. "Об этом и говорила Рэнд. Это очень мощные аргументы, - сказал Эллисон, теперь выступая в качестве моего духовного наставника, а заодно и психолога. - Она с самого начала говорила, что каждый, кто признает существование Бога, должен его доказать. Еще она говорила, что религиозные люди стараются избегать этого всеми силами, хотя не потерпели бы бездоказательности в других областях своей жизни. "Докажите существование Бога, и я поверю в него", - так она повторяла. Разумеется, никто его не доказал. Поэтому она отказывалась от веры как средства познания".
"И делала это по весьма веской причине, как мне кажется, - продолжал Эллисон. - Она говорила, что стоит взять хотя бы войны: если моя вера отлична от твоей веры, и никто из нас не в силах привести доказательства, и мы оба говорим, что получили свою веру свыше, то спор нельзя разрешить, не вступая в войну. Она говорила, что вера крайне опасна, поскольку недоказуема".
Было трудно спорить с Эллисоном по этому вопросу. На самом деле он меня победил. Спустя два дня, в Йом-Киппур, я проснулся поздно и плотно позавтракал. Я испытал облегчение. И мне это не понравилось.
5. Отступники
Джон Эллисон высказал убедительный довод, когда упомянул, что вера опасна, поскольку недоказуема. Это касается любой религии или культа. Вообще говоря, то же самое можно сказать и относительно объективизма. У политических и философских движений не бывает горячих сторонников или ненавистных отступников. Оппонентов там не поносят как грешников. Не изгоняют инакомыслящих. Не обливают грязью тех, у кого возникли личные трения с лидером движения. А в объективизме все это есть.
Самые известные вероотступники - это Натаниэль и Барбара Брандены, самые выдающиеся помощники Рэнд. Оба они живы, оба говорили со мной - Барбара заметно дольше, чем Натаниэль, который долгие годы был вторым лицом в иерархии объективистов.
Натаниэль (настоящее имя Натан Блюменталь) родился в Онтарио и был студентом Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, когда написал восторженное письмо Рэнд и получил приглашение посетить ее на ранчо в долине Сан-Фернандо. Невеста Брандена, Барбара (урожденная Вайдман), тоже из Канады, вслед за Натаниэлем вошла в число приближенных Рэнд. Когда в начале 1950-х годов они переехали в Нью-Йорк ради учебы в Нью-Йоркском университете, Рэнд тоже переехала в этот город. Вокруг них сформировался так называемый "Коллектив", который в первые годы состоял в основном из родственников и друзей Барбары, приехавших из Канады. Среди них был и ее кузен Леонард Пейкофф, и подруга Барбары, которая только что вышла замуж за неотесанного парня, экономиста по имени Алан Гринспен.
Нет смысла снова в подробностях пересказывать, что произошло в дальнейшем, как бы любопытно это ни было. В наши дни это называется "сексуальные отношения ненадлежащего характера". Связь Рэнд с Бранденом началась в 1955 году, после того как они получили вымученное "согласие" своих супругов. Расстались они в 1968 году, когда Бранден увлекся молодой женщиной, на которой тоже не был женат. Барбара Бранден рассказала эту печальную историю целиком в 1986 году, в книге "Страсть Айн Рэнд". В 1999 году по книге сняли фильм с Хелен Миррен в роли Рэнд и Джули Делпи в роли Барбары. Натаниэля сыграл Эрик Штольц, а Фрэнка О’Коннора - Питер Фонда. Хелен Миррен в роли Рэнд, увлеченной сексуальными отношениями, стала, должно быть, одним из самых больших открытий в истории телевизионных фильмов, и отзывы на картину были очень противоречивыми. В обзоре "The New York Times" сказано, что "даже достойная восхищения Хелен Миррен не смогла убедительно воплотить образ главной героини, безумной старухи Айн Рэнд". Какими бы достоинствами ни обладал фильм, он, как и книга, весьма способствовал окончательному уничтожению репутации Рэнд.
В начале 1960-х годов, когда Айрис Белл вошла в кружок приближенных Айн Рэнд, "отлучения" уже стали в объективизме обычным делом. После разрыва с Бранденами Рэнд начала превращаться в настоящую психопатку. Приверженцы бежали один за другим, возмущенные ее оскорбительным поведением: например, травлей членов "Коллектива" из-за их взглядов на искусство, - или изгонялись с глаз долой за малейшее появление неуважения. Из сильно сократившегося "Коллектива", из тех немногочисленных его членов, которые сохранили верность своей наставнице и не были ею изгнаны, наиболее заметными фигурами являются Пейкофф и Алан Гринспен.
Изгнания и чистки продолжались и спустя долгое время после смерти Рэнд. Самое последнее кровопускание случилось в конце 2010 года и затронуло члена попечительского совета Института Айн Рэнд, Джона Маккаски. Как и в случае прежних скандалов, грязное белье Маккаски полоскали только в рэндианских кругах. Даже когда у Рэнд случился разрыв с Бранденом, это событие почти не упоминалось в прессе. Маккаски, университетский преподаватель и объективист из попечительского совета Института, раскритиковал в узком кругу книгу, предисловие для которой написал Пейкофф. Пейкофф отправил электронное письмо юрисконсульту "Goldman Sachs", который был также сопредседателем совета директоров Института Айн Рэнд. В этом письме говорилось: "Когда отличную книгу, спонсированную институтом и опубликованную под моим именем (надеюсь, вы еще помните, кто я и каков мой интеллектуальный статус в объективизме), осуждает член совета директоров института, который яжеи основал, кто-то должен уйти, и уйдет. И кто именно - решать вам". Пейкоффа никогда нельзя было упрекнуть в излишней скромности.
Хотя Маккаски доставал для Института Айн Рэнд деньги, это не имело значения. Он оскорбил Леонарда Пейкоффа. Далее в электронном письме говорилось: "Как сказала бы Айн, в адской иерархии он поднялся на следующую ступень, но объективизм от этого не стал прагматизмом". Маккаски тут же ушел, назвав высказывания Пейкоффа "оскорбительно несправедливыми".
Очень похже на семейную ссору. Впрочем, это она и есть. Как часто бывает в сектах, окружение духовного лидера превращается в многочисленную, закрытую, неблагополучную семью. На фотографиях оттенка сепии, сделанных в 1950-1960-е годы, внутренний круг Рэнд представлен молодыми людьми, собравшимися послушать представителей старшего поколения, поговорить с ними. Эти снимки напоминают мне семейные фотографии той эпохи, только без детей. Когда я поделился своим наблюдением с Барбарой Бранден, она согласилась: "Нас объединяли общие ценности, всем нам было как-то одиноко во враждебной вселенной, - сказала она. - Иу нас действительно было ощущение, что мы в семье. Мы заботились друг о друге, нам было приятно проводить время вместе".
Это была семья, в ней случались крупные ссоры и охлаждения отношений, как бывает в настоящих семьях, когда родственники прекращают общение на долгие годы. Барбара не разговаривала со своим кузеном Леонардом Пейкоффом с 1968 года. В документальном фильме о Пейкоффе, который распространяется на DVD в узких кругах и называется "Леонард Пейкофф. Своими словами", главный герой упоминает, что с Рэнд его познакомила кузина. Он не уточняет, что этой кузиной была Барбара Бранден. Ни Барбара, ни Натаниэль не упоминаются в этом фильме, в этом поразительном образчике самолюбования. Все потому, что, порвав с Рэнд, для Леонарда они перестали быть личностями.
В секте Рэнд 1950-1960-х годов любой изгнанный из семьи считался воплощением зла. "Словом "зло" объективисты разбрасывались направо и налево", - сказала Барбара. Изгнанника все осуждали, иногда публично. Его избегали. Он попросту переставал быть личностью.
Изгнание Бранденов, или "Разрыв", как называют это событие объективисты, было самым значительным расколом в рэндианских кругах при жизни Рэнд, настоящая "охота на ведьм". Барбаре теперь уже за восемьдесят, и когда-то она была близка с Рэнд, как дочь бывает близка с матерью - правда, в данном случае мать спала с мужем дочери. Мне не удалось подвести Барбару к разговору о том давнем скандале, но фильм мы обсудили. Ей вовсе не нравилось, что в фильме сделан такой акцент на сексе, но ее мнения никто не спросил. Она сказала, что Питер Фонда, изображая добросердечного рогоносца Фрэнка О’Коннора, злополучного мужа Рэнд, играл очень трогательно. Ему прекрасно удался образ человека с истерзанной душой, имевшего несчастье жениться на Айн Рэнд.
Экранизация "Страсти Айн Рэнд" - это, конечно, не "Гражданин Кейн", но все-таки она гораздо лучше потрепанного критиками фильма "Атлант расправил плечи", вышедшего в апреле 2011 года. Более того, книга Барбары выдержала испытание временем. Пейкофф сперва заявил, что все в ней описанное - полная выдумка (утверждая при этом, что книги не читал). Однако позже, в документальном фильме Института Айн Рэнд "Смысл жизни", даже он вынужден был признать, что главное откровение книги - существование интимных отношений между Рэнд и ее молодым помощником, Натаниэлем Бранденом - правда. Началось все по взаимному согласию, но со временем выродилось в домогательства. Когда Бранден захотел прекратить сексуальные отношения, Рэнд не потерпела отказа. Она не просто порвала с ним, она попыталась его уничтожить. Она писала гадости об обоих Бранденах, в особенности о Натаниэле, во всех объективистских журналах. Однако все, кто удосужился всерьез задуматься над этой ситуацией, за исключением разве что самых упертых объективистов, приняли сторону Бранденов.
У меня состоялся короткий телефонный разговор с Натаниэлем Бранденом, которому теперь за восемьдесят, и он говорит едва слышным голосом. В отличие от бывшей жены, которая с радостью шла на общение, брать у него интервью было все равно что тянуть зуб. Он взмолился о пощаде минут через пятнадцать. Не знаю, устал ли он, или ему просто не понравились мои вопросы. Подозреваю, что имели место обе причины.
Несмотря на проклятие, которое Рэнд наложила на Натаниэля, словно старая цыганка в дешевом кинофильме, он неплохо устроился в пострэндианскую эпоху. После разрыва с Рэнд он сделал карьеру уже не в объективизме, а в популярной психологии, написал много книг о повышении самооценки и весьма откровенные воспоминания "Мои годы с Айн Рэнд". В целом он не претендовал на высокое положение в объективистской иерархии, хотя время от времени и мелькал на общих фотографиях. "У меня большие проблемы со здоровьем. Я, можно сказать, удалился от мира", - пояснил он. По-видимому, политическая борьба не особенно интересовала Натаниэля, но свое мнение по поводу "Движения чаепития" он имел, причем не особенно лестное. "В целом их взгляды не слишком разумны, - сказал он. - У меня нет разногласий с "Чаепитием", но я не понимаю, чего они хотят добиться в долгосрочной перспективе".