Келли поступил в университет в 1971 году, так что время его учебы пришлось на самый разгар потрясений, вызванных войной во Вьетнаме. Келли вспоминал, что некоторые из его однокашников "всерьез сочувствовали" Вьетконгу и хотели, чтобы он победил. "Они завидовали революции", - пояснил он. Келли был связан со студенческой группой, которая помешала захвату здания университета радикально настроенными студентами, но дальше этого его политическая активность в годы учебы не распространилась. Он ездил в Бостон на пару ежегодных выступлений Рэнд в лектории "Ford Hall Forum", но ни разу не говорил с нею, хотя она дала ему автограф, подписав издание "Источника".
После аспирантуры в Принстонском университете, с 1975 года, Келли начал преподавать в колледже Вассара и свел знакомство с некоторыми людьми, знавшими Рэнд лично. Несколько раз он встречался с нею на общих собраниях, которые проводились у нее на Тридцать четвертой улице. Собрания были "не особенно формальные", сказал Келли. Рэнд произвела на него впечатление "приветливой и гостеприимной хозяйки, интересующейся идеями гостей. Она проявляла к ним искренний интерес. Если она говорила с человеком, собеседник чувствовал, что она говорит именно с ним и полностью сосредоточена на разговоре". Однако Келли подчеркнул, что ни в коем случае не входил в круг приближенных.
Впрочем, судя по важности той роли, которую Келли играл на похоронах и самой Рэнд, и ее мужа Фрэнка О’Коннора, можно прийти к совершенно иному выводу. В 1979 году, на похоронах Фрэнка, Келли читал вслух Киплинга. Правда, он сделал это по просьбе своего друга и наставника Леонарда Пейкоффа, а не из желания продемонстрировать какую-то особую приближенность к Рэнд. "Леонард чувствовал, что не сможет сам, поэтому попросил меня", - пояснил Келли. На похоронах Рэнд в 1982 году он прочел стихотворение "в знак признательности тому человеку", которым он "восхищался и у которого столькому научился". И на сей раз его снова попросил об этом Пейкофф, который позже отлучил его от объективизма. Но в тот момент Келли был членом небольшого братства приближенных к Рэнд, сплотившегося с ее смертью.
Келли работал вместе с Пейкоффом над его огнедышащей книгой "Зловещие параллели", и они начали вместе готовить сборник Айн Рэнд. Но потом все рухнуло, потому что книга Барбары Бранден удостоилась хвалебного отзыва в каком-то непонятном информационном бюллетене под названием "On Principle". Проблема состояла в том, что Келли входил в редакционную коллегию этого бюллетеня. Пейкофф был готов спалить брошюру, а Келли считал, что "книжка и некоторые из представленных в ней откровений уже несколько запоздали, и об этом было необходимо сказать вслух". Он отказался покидать редколлегию, несмотря на давление со стороны Пейкоффа. Тогда его обвинили в посещении обеда и лекции либертарианцев, и началась бесконечная склока, какие часто случаются в итальянских семьях, коллегиальных органах, клубах садоводов и второстепенных политических движениях.
Сейчас все это кажется пустяками, но в то время это был настоящий катаклизм в среде объективистов. Еще более пустячным это событие представляется оттого, что теперь Институт Айн Рэнд активно заключает союзы с либертарианцами. "Под управлением Ярона Брука они за последние пять лет совершенно изменились, - сказал Келли. - Они делают совместные проекты со многими организациями, с Американским институтом предпринимательства, с Фондом Атланта по экономическим исследованиям
- нет, он никак не связан с "Обществом Атланта". Да, какая ирония, что они так изменили свою позицию".
Если уж говорить об изменении позиций: а последователи Рэнд из института изменили свое мнение о Келли и его группе? Может быть, они стремятся к объединению? Меня заинтриговало то, что я прочитал в Интернете о встрече Келли с Бруком, состоявшейся совсем недавно.
Келли рассказал мне об этом - правда, нехотя. Оказалось, что встреча состоялась еще в 2007 году - первая после грандиозного раскола. "Мы встретились, чтобы подвести итоги, понять, на чем мы остановились, - пояснил Келли. - Можно сказать, встреча была вполне теплая, но границы по-прежнему были очерчены четко - не столько относительно либертарианства (в целом они теперь принимают нашу политику), сколько относительно нашего более открытого понимания объективизма". Келли выяснил, что Брук не особенно широко открывает двери Института Айн Рэнд
- "особенно в том, что касается ключевых для объективизма понятий и представлений". Таким, как все еще существующее "Общество Атланта".
"Когда мы встретились, он очень многословно объяснил, как ему хочется, чтобы мы переломили ситуацию. Он хотел, чтобы Институт Айн Рэнд стал единственным спикером от объективизма. А это точно не способствует налаживанию отношений", - сообщил мне Келли без всяких эмоций, как это и свойственно объективистам.
Да уж, не способствует. Кроме того, подобная позиция представляется мне совершенно не американской. В конце концов, разве не разнообразие мнений - конек Америки? Впрочем, если речь не идет о религии. Брук никому не угрожал грубой силой, сказал Келли, однако была "предпринята попытка убедить наших членов правления переметнуться на другую сторону и уничтожить нас, сократив фонды".
Брук, по словам Келли, связался с некоторыми членами правления "Общества Атланта", пытаясь убедить их уйти, в том числе и Джона Аглиалоро, который присутствовал на встрече. Аглиалоро был директором "Cybex International" - компании, производящей спортивное оборудование, и он несколько лет занимался созданием сценария к фильму "Атлант расправил плечи", который был наконец выставлен на всеобщее посмешище в апреле 2011 года.
Поскольку члены правления являются также основными спонсорами "Общества Атланта", атака Брука на группу Келли, на мой взгляд, стала именно применением "грубой силы".
Я попросил Келли назвать тех, кто был на встрече. В числе прочих там присутствовали Келли и Брук, заместитель Келли, Эд Хаджинс, и Аглиалоро. Келли ровным голосом перечислял имена участников, когда меня вдруг словно хлестнуло одно из них. Очень похожее на… он что, сказал "Джон Эллисон"?
Да, сказал. Я был ошарашен. Мой Джон Эллисон? Мой консультант? Банкир из Северной Калифорнии? "Они с Яроном договаривались о сделке", - добавил Келли. Помня разговор с Эллисоном, я с трудом представлял себе, что этот интеллигентный управленец пытался грубо уничтожить целую организацию. Но, по словам Келли, выходило, что пытался, и так, чтобы все дело казалось не столько зловещим, сколько смехотворным, однако у него ничего не получилось.
Итак, моя фантазия о возможном слиянии Института Айн Рэнд и "Общества Атланта" благополучно умерла. Для объективистов, либертарианцев и сторонников нерегулируемого капитализма это плохая новость. Она означает, что разобщенность в лагере Рэнд сохранится. Зато для противников объективизма в этом нет ничего плохого. Существование двух групп - ортодоксов и реформаторов - означает, что для привлечения неофитов есть два разных пути, две группы, стоящие на одной и той же позиции радикального капитализма. Полагаю, это вполне "взаимоневыгодная" ситуация.
Что касается свойственного объективизму отрицания религии, которое на протяжении многих лет сильно беспокоит людей с правыми взглядами, то противоборствующие группы не обращают на это внимания. Келли признал, что активисты "Чаепития" выражали свое недовольство атеистической позицией объективизма, да и другие правые сторонятся его по этой самой причине. Но это не имеет значения. Атеизм объединяет всех истинных объективистов, будь они сторонники жесткого курса, разделяющие позицию института, или открытые новым идеям члены "Общества Атланта", или лоялисты из кофейни на Манхэттене. Приходилось ли им преодолевать себя ради этого или нет, в итоге все они сделались атеистами. Иначе они не смогли бы называть себя последователями известной дамы со стрижкой каре.
"Для неофитов объективизма атеизм - серьезное испытание, - признал Келли. - Это одно из самых трудных препятствий на пути к нему и камень преткновения для многих последователей Рэнд".
Конечно, можно принимать объективизм без атеизма. Но это все равно что пить по утрам кофе без кофеина и надеяться на прилив бодрости. Да, богобоязненных объективистов не затаскивают в темные переулки и не бьют, но они никогда не станут полноправными участниками движения. "Мы не то чтобы против религии или Бога, - объяснил мне Келли. - Мы за рассудок, следовательно - против веры". По его словам, объективисты - противники не религиозной доктрины, а только того, как она воплощается в жизнь. Или, говоря словами Ярона Брука и Тары Смит, их не устраивает религиозный "образ мыслей".
По сравнению с этой общностью все различия между фракциями объективизма, будь то открытыми, закрытыми или приоткрытыми - не имеет значения. "Неважно, на какой позиции мы стоим, - заявил Келли. - В любом случае мы - атеисты". И это правда. Никаких "если", никаких "но".
Аминь.
7. Умеренный объективист
К этому моменту я уже понимал, почему объективизм многими воспринимается как религия или культ, основными догматами которого являются воинствующий атеизм, гипериндивидуализм, преклонение перед капитализмом и отрицание иудейско-христианской морали. Причиной тому стали единоличность и нетерпимость, совершенная непреклонность и привычка поносить оппонентов. Хотя "Общество Атланта" немного уступчивее Института Айн Рэнд, по сравнению с ним, непреклонным и догматичным, оно слишком маленькое и слабое.
Благодаря "Движению чаепития" с идеями Айн Рэнд знакомы миллионы американцев, которые иначе были бы безразличны или даже враждебны к ее философии. Однако идеологические противники Рэнд, особенно из числа левых, по-прежнему не принимают ее всерьез. Классы болтунов видят в ней всего лишь досадную помеху. В 2010 году политический блог Wonkette выпустил серию мультфильмов под названием "Приключения Айн Рэнд в Стране чудес" - сатиру, в которой Рэнд изображена в современной Америке, как гадкая расистка. Вся критика Рэнд, доступная простым гражданам за пределами консервативных и либертарианских кругов, сводится к этим мультикам и к нападкам в либертарианских блогах.
Если эти насмешки - единственное, что американское большинство способно противопоставить Рэнд, этого явно мало. Рэнд победит в идеологической борьбе. Где же стремление обсуждать идеологическую основу капитализма - нерегулируемого, не подчиняющегося правительству, бессовестного, лишенного традиционной этики и не ведающего милосердия?
Лучик надежды забрезжил для меня на обеде в "St. Regis", где проводился сбор средств. Один из выступавших, топ-менеджер Барри Колвин, говорил о создании нью-йоркского филиала Института Айн Рэнд. Я приободрился, узнав о мероприятии, назначенном на ближайшее будущее: речь шла о серии дебатов с живыми, настоящими необъективистами. С либералами! Первые дебаты были запланированы на 15 февраля 2011 года, сразу после Дня святого Валентина.
На протяжении многих лет Ярон Брук принимал участие в дебатах на разные темы, от иммиграции ("за") и до помощи иностранным государствам ("против"). Но те дебаты были не особенно жаркими, Брук выступал на них против каких-то фашистов, противников иммиграции. С самых золотых денечков Института Натаниэля Брандена ни один лидер объективистов не дискутировал ни с одним видным представителем политического мейнстрима.
Дебаты Брандена состоялись в мае 1967 года, за год до его великого разрыва с Рэнд. Местом их проведения был выбран шикарный бальный зал в гостинице "New Yorker", в ее чудесном здании в стиле ар-деко, опять же на Тридцать четвертой улице. Перед возбужденной аудиторией в 1100 человек сошлись в битве Бранден и доктор Альберт Эллис. Предполагалось, что дебаты будут посвящены достоинствам рационально-эмотивной поведенческой терапии Эллиса и критике философии объективизма. Эллис прежде находил некоторую пользу в объективизме: он считал, что воспетый в "Источнике" индивидуализм "в какой-то степени повлиял" на него, когда он "разрабатывал свой метод" психотерапии. Рэнд отказалась участвовать в дебатах с ним, а Бранден согласился.
Дебаты превратились во всеобщую свару и настолько огорчили Эллиса, что он в 1968 году написал книгу "Разве объективизм религия?", которая была доработана и переиздана вскоре после его смерти. "Несмотря на строгие условия дебатов, - писал Эллис, - присутствовавшие объективисты, в частности Бранден, распалились, озлобились, несколько раз обвиняли меня в надувательстве". А спровоцировал он Брандена и его сотоварищей рэндианцев (из которых, по словам Эллиса, состояла почти вся аудитория) тем, что осмелился критиковать объективизм!
Цитируя письмо, отправленное ему Бранденом после дебатов, Эллис вспоминал в своей книге, что протеже Рэнд обвинил его в "злобной, неуместной и беспричинной критике вымышленных героев Айн Рэнд за их недостоверность", кажущуюся лично ему. По словам Брандена, "это сильно оскорбило мисс Рэнд", которая была в тот вечер у него в гостях, и "она не намерена возражать или отвечать" Эллису. Письмо было целиком опубликовано в декабрьском номере бюллетеня "The Objectivist" за 1967 год.
По словам Эллиса, Бранден и Рэнд разъярились из-за того, что он раскритиковал образы Говарда Рорка и Джона Галта как "невозможных людей, или, точнее, сверхлюдей". Едва ли это можно счесть особенно оскорбительным обвинением или нападками лично на Рэнд, однако она, ее любовник и последователи были вне себя от гнева.
"Примерно в середине моего выступления, - вспоминал Эллис, - Айн Рэнд, сидевшая в первом ряду, ужасно разволновалась и вскочила, выкрикнув: "Я не собираюсь слушать эти дебаты!"". После чего попыталась покинуть заполненный народом зал, а Бранден "тоже в ярости вскочил с места и прокричал в микрофон", что со стороны Эллиса "неэтично и нечестно нападать на того, кто, по правилам дебатов, не может отвечать сам". Обвиняя Эллиса в "недостойном поведении", Бранден отказался обнародовать аудиозапись дебатов, а для этого требовалось разрешение обеих сторон.
Эллис, уже с точки зрения психотерапевта, предполагает в своей книге, что если бы "Айн Рэнд действительно была умственно здоровой (а тем более
"героической", какими мнят себя многие объективисты)", она, конечно, не восприняла бы его обвинения всерьез, "а просто сказала бы себе, спокойно и сдержанно, что ее герои все-таки не "совершенно невозможные люди", с улыбкой признала бы" оппонента "слегка тупоумным и невозмутимо выслушала бы другие обвинения" с его стороны. Один из присутствовавших объективистов, Роберт Фланцер, сказал мне, что аудиторию рассердило замечание Эллиса, будто даже Гитлер не был безоговорочно плохим человеком. Бранден ухватился за эту ремарку и с радостью использовал ее против Эллиса. Фланцер, стоматолог и давний последователь Рэнд, больше ничего не смог припомнить о тех дебатах: только этот момент и то, как Рэнд пыталась уйти. Он согласился, все вели себя довольно прямолинейно.
Меня поразил квазирелигиозный характер той враждебности, которую выказали к Келли объективисты во время и после дебатов. Когда Рэнд вскочила с места, отказываясь слушать оппонента, она повела себя не как лидер философского течения, а, скорее, как аятолла, троцкистский вождь или ультраортодоксальный раввин, чью веру поставили под сомнение. Такая история создает не лучшие предпосылки для любых дебатов, какие объективисты решат провести спустя сорок четыре года.
У меня не было возможности побеседовать с Барри Колвином во время обеда в "St. Regis", но я связался с ним спустя несколько недель. Ему было немного за сорок, он был строен, хотя и не высок, с редкой светлой бородкой. Вообще-то, он немного напоминал Курта Крамера из Института Айн Рэнд за тем исключением, что охотно отвечал на мои звонки. Мы договорились о встрече в Йельском клубе на Вадербильт-авеню, как раз напротив Центрального вокзала (терминала "Taggart Transcontinental").
Когда мы уселись в удобные кожаные кресла в холле, он пояснил, что хотя и не является членом Йельского клуба, часто назначает здесь встречи, поскольку никаких удостоверений обычно не спрашивают. Раньше он был членом Клуба офицеров в Вашингтоне, хотя никогда не служил, и тот клуб был гораздо дешевле Йельского, зато войти туда было гораздо сложнее.
Мой собеседник был человеком умным, но в его поведении присутствовала какая-то неуместная шаловливость. Я тут же поймал себя на мысли, что он мне нравится - так всегда было при знакомстве с объективистами. Симпатию вызывало и его непредвзятое отношение к объективизму, выразившееся в готовности организовать дебаты.
В программке благотворительного обеда Колвин был вполне банально обозначен как вице-председатель некоей управляющей компании под названием "Balyasny Asset Management". Фирма с капиталом в 2,5 миллиарда долларов являлась составной частью Уолл-стрит, за годы превратившейся в прибежище нерегулируемого капитализма - максимально близкое подобие Ущелья Галта, какое только может существовать в современном мире.
"Balyasny" управляет хедж-фондами. Это частные компании, нацеленные на стяжание богатств, и во время финансового кризиса они умудрялись предвидеть развитие событий и извлекать выгоду из грядущего обвала ипотечного рынка. Это вызывало критику, особенно когда выяснилось, что менеджер хедж-фонда Джон Полсон сотрудничал с компанией "Goldman Sachs", выискивая тот сектор, где надувается пузырь, и выбирая некачественные ипотечные кредиты, проданные инвесторам. Полсон начал "шортить" - продавать взятые в кредит активы, играя против ипотечных бумаг. Когда об этом стало известно, поднялась большая шумиха, и Комиссия по ценным бумагам и биржам предъявила иск банку "Goldman Sachs", который, чтобы снять с себя обвинения, выплатил штраф в размере 550 миллионов долларов. (Как это обычно бывает, "Goldman" не признал, но и не стал отрицать своего участия в спекуляции.) Полсон же в этой ситуации не был связан никакими правовыми обязательствами, поэтому штрафа не заплатил. В начале 2009 года я брал у Полсона интервью для журнала "Portfolio". О Рэнд мы не говорили, однако своим упертым, пронесенным через всю жизнь стремлением "делать деньги" он явно согрел бы ей душу - или, может быть, она ему.