Он отзывается о ней с неизменным почтением, а его нападки на церкви, в защиту социальной справедливости вполне могли быть вдохновлены рэндианскими идеями. Но о вчерашнем событии никто не заговаривал.
Члены группы словно хотели продемонстрировать этим, что они - ораторы, интеллектуалы и у них тут не митинг какой-нибудь. Председательствовал Бенни Поллак - уроженец Чили, ныне - сотрудник банка на Уолл-стрит, член-основатель "Скептиков Нью-Йорка" - группы, участники которой не спускают внимательного взгляда с лжеученых, шарлатанов от медицины и прочей подобной публики. Движение скептицизма давно меня привлекало, однако мне и в голову не приходило, что между скептицизмом и объективизмом может быть связь. Простой народ испытывает отвращение к мистицизму, который Рэнд упоминала частенько - в своей обычной презрительной манере.
Я сидел между Фредом и Доном Гауптманом, жизнерадостным господином с каштановой бородой. Дон время от времени публиковал в объективистском бюллетене "The New Individualist" статьи на темы, связанные с Айн Рэнд, а однажды потратил на аукционе Christie’s 50 тысяч долларов на подлинные гранки интервью, которое Рэнд дала в 1964 году журналу "Playboy". "Я неплохо обеспечен", - пояснил он мне. Напротив меня сидел Сэнди, молодой помощник юриста из фирмы, работавшей в сфере миграционного права: парень только что перечел "Атланта" и "не нашел в этом романе ничего, с чем был бы не согласен". Через несколько человек от меня сидела Айрис Белл - графический дизайнер. Когда-то она работала на Рэнд: интервью с нею вошло в состав "Устной истории", которую вот-вот должен был опубликовать Институт Айн Рэнд. Айрис и ее муж Пол, который впервые узнал об объективизме в 1960 году, из радиовыступления Натаниэля Брандена, были на этом собрании самыми пожилыми объективистами. Их взгляды, устоявшиеся за многие годы, несколько отличались от взглядов остальных присутствующих.
Если бы почти все участники собрания не были так зациклены на Рэнд, они ничем не отличались бы от самых обычных посетителей любого манхэттенского кафе, хотя в целом атмосфера в помещении царила серьезная. Похожим образом, как мне кажется, проходили и встречи "Коллектива", с той лишь разницей, что заправляла всем лично Рэнд. Многие члены "Коллектива" были друзьями и родственниками Барбары Бранден, и многие были канадцы, как и Брандены. Леонард Пейкофф, уроженец Виннипега, приходился Барбаре кузеном. Лучшая подруга Барбары, Джоан Митчелл, когда-то была замужем за Гринспеном: именно она приобщила будущего председателя Совета управляющих Федеральной резервной системы к философии Рэнд. Что касается расовой и национальной принадлежности участников, то среди них - и тогда, и теперь - было больше всего представителей белой расы, главным образом евреев. (Двое объективистов, присутствовавших на собрании в кофейне, когда-то даже едва не ударились в ортодоксальный иудаизм, но объективизм спас их.) Сильнее всего участники прежних и нынешних собраний различались по возрасту: "Коллектив" нынешний был старше тех, двадцатипятилетних, которые собирались некогда вокруг Рэнд.
Было совершенно очевидно, что сюда пришли нормальные, хорошо устроенные в жизни люди, с интеллектом несколько выше среднего, и им приятно и уютно в их объективистском мире. Примкнув к объективизму, они обрели четко сформулированную идеологию и цель. Ежемесячные встречи стали для них спасением от современной американской жизни, полной ужасов коллективизма, эпизоды которой они изредка пересказывали друг другу во всех омерзительных подробностях (например, один из присутствующих рассказал о том, как у него произошла неприятная стычка в метро c*censored*raHaMH из профсоюза).
Представление завсегдатаев новичкам плавно перешло в беседы на самые разные темы. Среди прочих выступил Энди Джордж - музыкант, которого с идеями Рэнд познакомили члены рок-группы "Rush", ее преданные поклонники. Энди привлек внимание собравшихся к "потрясающей экологической программе" под названием "Человек не вредящий". Он узнал о ней благодаря кабельному телеканалу "Planet Green", где был показан документальный фильм о нью-йоркской семье, целый год не употреблявшей продуктов, наносящих вред окружающей среде. Энди поместил в Интернете заметку, в которой резко раскритиковал этот безобидный эксперимент, ибо тот являл собой пример злостного альтруизма. Больше всего музыканта удручил тот момент, когда одному из героев фильма пришлось "выслушать нотацию от зажравшегося любителя органического земледелия из Гринвич-Виллидж, которого он обожает. Героя обвиняют в недостатке альтруизма, и все происходит, как в сцене между Эллсвортом Тухи и Питером Китингом", двумя презренными персонажами из романа Айн Рэнд "Источник".
В целом собрание было настроено очень оптимистично: великое будущее объективизма не вызывало у них ни малейших сомнений. Пол Белл сообщил, что был приятно поражен, узнав, что Даг Макинтайр, ведущий ночного эфира на "Red Eye Radio", прочитал все книги Рэнд и при ее жизни подписывался на информационный бюллетень объективистов.
Некто Бенни, признавая, что Рэнд - вездесуща, задался вопросом: действительно ли людей интересует ее философия, или же они видят в этой женщине лишь "знаменосца капитализма"? Хороший вопрос. Многие цитировали Рэнд, нахваливали ее или порицали, однако многие ли были действительно знакомы с ее взглядами?
Фред согласился, что трудно вовлечь людей в обсуждение тех аспектов ее доктрины, которые не связаны напрямую с экономикой. "Например, мало кто готов говорить о ее эпистемологии", - заметил он. Это и беспокоило Бенни, потому что в национальном диалоге о капитализме и роли правительства в жизни общества "никогда не поднимается вопрос о том, что правильно. Морально ли это?" Взять хотя бы проблему налогообложения. "Налоги - аморальны". Вот мнение Бенни: национальный диалог по вопросу о налогах и расходах редко перерастает в обсуждение вопроса о том, что нравственно, а что нет. Правильно ли облагать богатых более высокими налогами, чем бедных? И так ли уж неправильно поступать иначе?
Послышался неодобрительный ропот. Кто-то заметил, что в наши дни многие ведут себя, как Гейл Винанд из "Источника" - "человек практического склада, который совершенно не вдается в абстрактные аспекты того, что делает", тем самым позволяя манипулировать собой демоническому Эллсворту Тухи. (Тухи в этом романе - влиятельный архитектурный критик. Работая в газете Винанда, он поносит в своей колонке Говарда Рорка, а сам создает почву для процветания грехов альтруизма и коллективизма. В конце романа он обращает всю свою злобу на Винанда и уничтожает его газету.)
Спустя некоторое время разговор зашел о старинных иммигрантских обществах самопомощи и о компании "Underwriters Laboratories" (UL) - сертифицированной частной организации, проверяющей безопасность различной продукции. Такие структуры своей деятельностью наглядно демонстрируют, что государству не обязательно брать на себя заботу о здоровье и безопасности граждан. Участникам собрания представлялось, что это - совершенно очевидное решение многих проблем. "Почему бы не учредить такие лаборатории для проверки качества косметики?" - предложил один из присутствующих.
Я мало что знаю о UL, зато прекрасно осведомлен о деятельности Независимой бухарестской ассоциации помощи больным, в которую когда-то входили мои родственники со стороны отца. Ассоциация была основана в начале XX века евреями, приехавшими из Румынии. Она обеспечивала своим членам элементарную медицинскую помощь и похоронные услуги - ине ради политической выгоды, а просто потому, что многим беднякам была недоступна платная медицина. Богатым не нужны подобные организации, потому что у них есть деньги на врачей и на похороны. К 1970 году ассоциация занималась уже только предоставлением ритуальных услуг, задолго до того прикупив для своих стареющих членов участки на кладбищах Квинса и Лонг-Айленда. Что касается помощи больным, то эту часть ее деятельности давно взяли на себя страховые компании и программа Medicare. Если бы в те времена я высказал предположение, что "общество", как называли ассоциацию ее члены, поможет разрешить проблему кризиса национального здравоохранения, меня объявили бы ненормальным.
Такова правда о старинных иммигрантских обществах самопомощи. Их создание было мерой вынужденной, ибо в Америке не было службы социальной помощи для бедных и престарелых, но в конце концов правительство сумело обеспечить пожилых граждан медицинской помощью, и подобные организации вымерли за ненадобностью. Однако последователи Рэнд с жаром уцепились за мысль об их возрождении. "Правительство не заинтересовано в том, чтобы люди сознавали, что без него можно обойтись, и в школах об этом не рассказывают", - саркастически заметил Фред. Кто-то добавил, что был на экскурсии в Нижнем Ист-Сайде, которую проводит музей Тенемент, и эта экскурсия была насквозь политизирована. В ней доказывалось, что своим развитием общество обязано только "законодателям и правительству, а не инвесторам и промышленникам".
Постепенно участники собрания подошли к обсуждению выступления Гленна Бека на митинге. Я ожидал, что они проявят сочувствие к нему и выкажут свою поддержку, но ничего подобного не случилось. А о том, что Бек обожает Рэнд, никто даже не упомянул.
Собрание забеспокоилось. Проблема была фундаментальная и, кажется, явилась настоящим камнем преткновения. "Гленн Бек то и дело ударяется в религию и мистицизм", - заявил кто-то. "Никто не желает задумываться об исходных положениях", - твердила Джуди, технический менеджер проектов с Уолл-стрит и актриса любительской труппы. Ларри, прораб с Лонг-Айленда, заметил, что Бек однажды заявил, будто людям необходимо "не следовать разуму, а обратиться к Богу". Разрушительная идея!
Ларри ссылался на одно из главных положений объективизма, отличающее его от прочих философий с правым уклоном. Объективизм агрессивно атеистичен, он отвергает все религии без исключений, всех целителей, мистиков и колдунов вуду, со всеми их куклами и булавками. Рэнд интуитивно понимала, что вера - антитезис рассудка. Она попросту не могла переварить альтруистические доктрины мировых религий, в особенности христианства.
Очевидно, что склонность Бека к религии поставила последователей Айн Рэнд перед серьезной дилеммой. Благодаря поддержке этого человека книги Рэнд продавались, а ее имя постоянно звучало, чего не смог бы обеспечить в подобном масштабе никто другой. В начале 2010 года Бек даже посвятил роману "Атлант расправил плечи" целую программу, где главным гостем стал Ярон Брук, президент Института Айн Рэнд. Все рекламные мероприятия института и даже экранизация "Атланта" вряд ли бы осуществились, если бы Бек не преклонялся перед Рэнд.
Я слышал, как участники собрания выражают обеспокоенность в связи с действиями Бека в таких словах, какие звучат только на политических собраниях. Джуди вопрошала, действительно ли Бек "подталкивает народ к рационализму или же, напротив, к страху, неуверенности, сомнениям, чтобы сказать потом: "Идите за мной, я поведу вас""? Рационализм - одна из важнейших составляющих в системе верований Рэнд (иррациональной, как может показаться непосвященным).
"Гленн Бек меня пугает, - заявила пожилая дама, давняя сторонница объективизма. - Если он дорвется до власти, то превратится в демагога".
Я чувствовал, что присутствующие возмущены, категорически с чем-то не согласны. И мои ощущения подтвердились, когда Ларри рассказал, как в начале 2009 года основал на Лонг-Айленде группу в поддержку "Чаепития". Это движение тогда только еще зарождалось. Для этого ему пришлось на время оставить в стороне свою объективистскую идеологию. "Мне было не с кем ее обсуждать, - объяснил он. - Я не знал, что сказать собравшимся". Он обнаружил, что рядовые участники "Чаепития" недовольны Обамой - и только. Их недовольство не имело никакой философской подоплеки. "Я совершенно не понимал, действительно ли они ратуют за права и свободу личности или просто хотят возродить Республиканскую партию?" Чем дольше Ларри общался с участниками "Чаепития", тем сильнее становились его сомнения.
"Люди религиозные - ая допускаю, что в глубине души многие из них объективисты, - по-прежнему тяготеют к лагерю республиканцев", - заметил Бенни.
Пол Белл поднялся, чтобы высказаться. "Рэнд говорит, что перемены приходят между выборами, а не во время выборов, и сейчас именно такой момент - между выборами, - заявил он. - Вчера я потратил три часа на то, чтобы увидеть этот митинг "Восстановления чести". Я наблюдал весь процесс, от начала и до конца, потому что хотел понять, что происходит". Пол сказал, что еще год или два назад подобное событие его напугало бы, но только не теперь. "Мне Гленн Бек даже понравился. В нем многое неприятно, особенно его недавнее обращение к Богу. Зато он умеет достучаться до людей".
Пол с восхищением говорил о Саре Пейлин. Ему понравилось ее выступление на митинге. "Вот кого стоит принимать всерьез". Нравится она вам или нет, "но именно от нее можно ждать помощи в борьбе с тотальным коллективизмом, к которому склоняется наша страна".
- Но разве она не показалась вам в высшей степени антиинтеллектуальной? - спросила Джуди.
- Нет, - твердо ответил Пол.
- Необразованной?
- Нет, - сказал Пол. - Кто она, по-вашему? Главная интеллектуалка на всем белом свете или авторитетная фигура на политической арене? Ответ очевиден. И разве она не сильная личность, которая ничего не боится?
Оценивая этот митинг, Пол высказал мнение, что Бек "знает верный диагноз, но вряд ли понимает, каким должно быть правильное лечение". Проблема состоит в том, "что слишком многим сегодня нужна религия". И обусловлено это, на его взгляд, "нарастающим ощущением, что в культуре царит безнравственность".
- Почему вчерашние события меня не пугают? Слушайте все! - возгласил Пол. Разговоры и звон тарелок стихли. - Подобные люди теперь - наша единственная надежда. Только они могут спасти нашу страну. К тому же их больше, чем нас.
- Какие люди? О ком вы? - спросил кто-то.
- Люди, которые верят в Бога.
Это заявление всех ошеломило. С тем же успехом можно было сказать хасидам в Вильямсбурге, что единственные достойные спасения люди - баптисты из соседней церкви.
Пол продолжал:
- Пробуждение религиозности сродни философской морали. - Послышались одобрительные возгласы. - И сейчас самое главное - избавиться от кретинов в обеих политических партиях. От кретинов, которые с дьявольским упорством уничтожают страну.
- Страну? - вмешалась пожилая дама. - Весь мир!
2. Объективист дообъективистской эпохи
Из присутствовавших на собрании объективистов Айрис Белл знала Рэнд лучше всех, поэтому я с нетерпением предвкушал знакомство с нею. Она не была участницей "Коллектива", как Гринспен, однако на протяжении пяти с лишним десятилетий Рэнд была для нее как свет в окошке. К тому же у меня сложилось впечатление, что эта дама мыслит очень независимо, а значит, сможет обрисовать мне полную картину происходящего.
Айрис хотела (по крайней мере, не отказывалась) дать мне интервью, однако все время переносила встречу. У нее было много дел. Среди прочего, она организовывала ежемесячные собрания "Junto" - группы либертарианцев и объективистов, которую основал и финансировал Виктор Нидерхоффер, дилер по опционам и писатель. У меня уже был похожий опыт с Яроном Бруком, чей секретарь Курт Крамер игнорировал мои электронные письма и телефонные звонки, словно не в меру заботливая мамаша нежной восточной красавицы. Но на Айрис я возлагал большие надежды. Совсем недавно она возмущалась тем, как цензура Института Айн Рэнд сократила интервью, которое она дала для "Устной истории" Рэнд. В новом интервью она смогла бы высказать все как есть.
Объективисты, собиравшиеся в манхэттенской кофейне, выказывали особенное почтение к Айрис, потому что она, подобно живой нити, связывала их с Рэнд. И для меня встречи с теми, кто лично знал Рэнд, были ценнейшим источником информации: они помогали получить верное представление о мировоззрении рэндианцев. Я заметил, что представители старшего поколения, в том числе Айрис, обычно рассматривали характер Рэнд и людей из ее окружения независимо от идеологии объективизма, которую поддерживали всем сердцем. От этого доверие к ним младших соратников возрастало, а лично для меня, независимого стороннего наблюдателя, - и ценность собраний с их участием.
Айрис было лет семьдесят, однако годы пощадили ее, и было ясно, что во времена знакомства с Рэнд, сорок с лишним лет назад, она была настоящей красавицей. По профессии графический дизайнер, в те далекие времена Айрис оформляла обложки для брошюр, которые Рэнд издавала вместе с Натаниэлем Бранденом, пока они не разругались. Имя Айрис мимоходом упоминается в биографии Рэнд, написанной Энн Хеллер.
За те несколько раз, когда я присутствовал на собраниях, у меня сложилось впечатление, что Айрис не в восторге от Института Айн Рэнд и его руководителей: похоже, ее сильно раздражало, что институт вцепился в наследие Рэнд мертвой хваткой. Однажды во время беседы после очередного собрания Айрис заметила мне, что дневники и записные книжки Рэнд, опубликованные институтом, подверглись цензуре. Дженнифер Бернс в своей биографии Рэнд, вышедшей в 2009 году, оценивает изъятые фрагменты как "существенные и проблемные".
Айрис и сама пострадала от объективистской цензуры. Она была одной из последних, у кого взяли интервью для сборника "Сто голосов" - антологии, опубликованной в конце 2010 года в рамках проекта "Устная история Айн Рэнд", осуществленного Институтом Айн Рэнд. В беседе с институтским автором Айрис высказалась откровенно. Имела место "некоторая нечестность, о которой, как мне казалось, следовало рассказать", - заявила она на одном из собраний в кофейне на Манхэттене. Ей хотелось быть уверенной, что спустя годы то, что она "пережила, что видела собственными глазами, разговоры, которые вела с разными людьми", - все это сохранится для потомков. В 1999 году она дала институтскому автору четырехчасовое интервью - по ее воспоминаниям, "решительно негативное".
Но когда Айрис получила сигнальный экземпляр антологии "Сто голосов", то с негодованием обнаружила, что ее высказывания не просто сократили, но и подвергли цензурной правке. "Они умудрились извлечь из моих слов все положительное", что "никак не вязалось с общим тоном беседы". Айрис переговорила со многими людьми, чьи интервью вошли в сборник, и выяснила, что с их высказываниями поступили точно так же.