Даль - Владимир Порудоминский

Содержание:

• НАПУТНОЕ 1

• КОРЕНЬ 2

• РОЖДЕНЬЕ 9

• ПУШКИН 31

• ПРОСТОР 40

• СТУПЕНИ 53

• ЯРМАРКА 67

• ПОДВИГ 81

• ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ В. И. ДАЛЯ 89

• КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ 90

• ИЛЛЮСТРАЦИИ 90

• Примечания 91

Где только человек с человеком столкнется, там и толки, и разговор; там один другому, поздоровавшись, сказывает, что видел, слышал, думал и делал; говорит про нынешнее, про былое, про будущее, сказывает смех и горе, дело и безделье, на то он человек.

В. Даль

- …Держитесь слов.

- Да, но словам

Ведь соответствуют понятья.

И. В. Гёте

НАПУТНОЕ

НАПУТНОЕ - все, чем человек напутствуется, снабжается на путь, в дорогу.

В. Даль, Толковый словарь

Отправляемся в путь, в дорогу, - надо снабжаться "напутным" - "пищей телесною или духовною", по объяснению Даля, - "наставленьями, пожеланьями, благословеньями". Жизнь человека - движение, путь, дорога; это в нашем языке - "жизненный путь", "дорога жизни", в наших пословицах - "Жизнь прожить - не поле перейти", "Жизнь прожить - что море переплыть".

"Человек рожден на труд", - писал Даль; труд - смысл жизни и цель ее, жизненный путь, по Далю, - путь труда.

"Пришла пора подорожить народным языком", - объяснял Даль смысл и цель жизни своей: "Мы начинаем догадываться, что нас завели в трущобу, что надо выбраться из нее поздорову и проложить себе иной путь… Говоря просто, мы уверены, что русской речи предстоит одно из двух: либо испошлеть донельзя, либо, образумясь, своротить на иной путь, захватив притом с собою все покинутые второпях запасы".

Даль сказал это в "Напутном слове" к своему словарю; сборник его пословиц тоже открывается "Напутным". Вместо греческого "пролог", вместо книжных "введение", "предисловие" ("изложение начал или общего взгляда по поводу какого-либо сочинения") Даль вообще предпочитал народное слово "напутное".

Отправляемся в путь, проложенный Владимиром Ивановичем Далем; путь долгий - Даль прожил на свете семь десятилетий и еще без малого год, путь не прямой - Даль прошел жизнь не по ровному тракту, пути-дороги его подчас неожиданны, повороты иногда круты, но, вопреки геометрии - "Прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками", пословица учит: "В объезд, так к обеду, а прямо, так, дай бог, к ночи". Даль толкует пословицу: "Укорачивая путь, часто плутают". "Прямой" - это еще "правый, истинный, настоящий" или - чудесное объяснение Даля - "самый он". Непрямой геометрически путь Даля был "самый он" - всего точнее, всего истиннее он вел Даля к цели.

В конце концов для нас, потомков, Даль - это четыре тома "Толкового словаря живого великорусского языка", сборник "Пословицы русского народа".

Потомки сами определяют, что для них главное в жизни ушедшего человека. Этим главным (главным делом, итогом) они поверяют жизнь предшественника; в побочном, частном, случайном даже, они стараются усмотреть обязательное звено закономерного.

Восемнадцатилетний Владимир Даль записал в тетрадку первое словцо, последнее слово он попросил записать незадолго до смерти - "Толковый словарь" его уже вышел первым изданием, Даль пополнял его, готовя второе. За полвека Даль объяснил и снабдил примерами около двухсот тысяч слов. Если вывести "среднюю цифру", получится, что при двенадцатичасовом рабочем дне он в течение полувека каждый час записывал и объяснял одно слово.

Даль говорил: дело имеет "начало или корень, побужденье; за ним идет способ, средство, а вершит дело конец, цель, достиженье ее". Задача биографа (Даль, любивший русское слово, предпочел бы - "жизнеописателя" или "житьесказателя") на первый взгляд упрощается: главное дело растянулось с лишком на полвека, заняло почти всю жизнь Даля, остается вроде бы только отметить начало ("корень", "побужденье") этого дела, обрисовать "средства", "способы" и благополучно двигаться к "достиженью цели", к концу.

Но в том и своеобразие посмертной судьбы Даля, что главное дело его - знаменитый и по-своему непревзойденный "Толковый словарь" - как бы заслонило от потомков побочное, частное, случайное, заслонило черты личности и страницы жизни его создателя.

Современники не побаловали нас обилием воспоминаний о Владимире Ивановиче Дале. В записках, дневниках, письмах людей, рядом с которыми он прожил жизнь, приходится, как правило, вычитывать о нем лишь отрывочные сведения, беглые характеристики и заметки. Удивляет при этом разноречивость мнений, несопоставимость произведенного Далем впечатления с его словами и делами. Ларчик, видно, не просто открывается!..

Нам еще предстоит присмотреться ко многим из этих суждений и приговоров, определить, что в них от личности самого Даля, а что от времени и от судей. Но суждения и приговоры современников необходимо, конечно, сопоставить с делами ушедшего человека (дерево смотри в плодах, человека - в делах). Их необходимо также поверить документами, наконец - оценкой умудренных потомков (которая тоже меняется со временем). Тогда лишь получим нужный материал (по Далю: "запасы и припасы, что заготовлено для стройки, работ, для обработки письменной, для наполнения издания").

Даль был морским офицером и врачом в сухопутных частях, участвовал в войнах и походах, отличался в сражениях. Он служил чиновником особых поручений, директором министерской канцелярии, управляющим удельной конторой.

В течение сорока лет Даль выступал и в литературе под собственным именем и под псевдонимом Казак Луганский. Полное собрание его сочинений, изданное в 1897–1898 годах, далеко не полно, хотя состоит из десяти томов (почти четыре тысячи страниц текста!). В них напечатано сто сорок пять повестей и рассказов, шестьдесят две короткие истории из сборника "Солдатские досуги" и сто шесть коротких историй из сборника "Матросские досуги", несколько статей и очерков. А есть еще "очерки русской жизни"; есть произведения для детей; есть стихи, напечатанные лишь однажды и не напечатанные вовсе, есть пьесы, хранящиеся в архиве; есть немало статей на разные темы, разбросанных в периодической печати прошлого столетия и ни в одном собрании сочинений не помещенных; есть проекты и докладные записки, погребенные в недрах министерских архивов.

Кроме бесчисленного множества слов, Даль записал тысячу сказок - он отдал их безвозмездно составителю знаменитого издания "Народные русские сказки" Афанасьеву; свои записи народных песен отослал Петру Киреевскому; богатое собрание лубочных картин передал в Публичную библиотеку.

В "Толковом словаре" нет распространенного ныне слова "полиглот". Даль предлагал взамен: "многоязычник". Сам он, кроме русского языка, знал немецкий, французский, английский, знал украинский, белорусский, польский, читал и писал на латыни, изучал болгарский и сербский языки, владел татарским, башкирским и казахским.

Даль был сведущ в разных науках - естественных, точных, гуманитарных ("общественных"); к тому же владел многими ремеслами - мог сколотить табурет и изготовить тончайшее украшение из стекла.

Даль в "Толковом словаре" определял: "Жизнь человека, век его, все продолжение земной жизни его, от рождения до смерти; также - род и образ жизни его, быт, деяния, поступки, похождения и пр.".

Деяния Даля многочисленны и разнообразны, поступки любопытны, похождения увлекательны, но, думая о нем, большинству из нас трудно припомнить что-либо, кроме "Толкового словаря" и сборника пословиц: Даль как бы не существует для нас вне главных и наиболее прославленных своих трудов.

Многим ли знакома его внешность (знают разве старика в темно-вишневой кофте, написанного Перовым) - внешность, кстати, достаточно своеобычная и характерная? Многим ли известно хоть что-либо о непростой его натуре? Наконец, о роде и образе жизни его, да и о самой жизни многим ли и многое ли известно?..

КОРЕНЬ

КОРЕНЬ ДЕЛА - начало, основанье, источник.

В. Даль, Толковый словарь

Без корня и полынь не растет.

Пословица

"МОЕ ОТЕЧЕСТВО РУСЬ"

1

"Отец мой выходец, а мое отечество Русь".

Даль сказал это не в автобиографии, не в записках, не в частном письме. Сокровенные слова поставлены в "Толковом словаре" - среди пословиц и ходячих выражений.

Отечество, - толкует Даль, - "родная земля, отчизна, где кто родился, вырос; корень, земля народа, к коему кто, по рожденью, языку, вере, принадлежит".

Определение, конечно, грешит неточностью. Даль много раз брался толковать понятия "отечество", "свой народ"; толкуя, случалось, противоречил себе в частностях, но в главном был неизменен. Мы приводим неточные - в частностях - определения Даля: они для нас главным важны, они уже тем для нас важны, что высказаны Далем и связаны с размышлениями, которые были для него вески и дороги.

2

Земля, где родился, вырос: "Где кто родится, там и пригодится" - одна из любимых Далем пословиц. Это глубоко личное, конечно.

Отец - Иван Матвеевич Даль (от рождения носивший имя Иоганн Христиан) - происходил, как свидетельствует формулярный список, "из датских офицерских детей".

Случайность судьбы: шестнадцатилетним юношей оказавшись в Европе, Владимир Даль попал не в какую иную страну, а именно в Данию. "Когда я плыл к берегам Дании, меня сильно занимало то, что я увижу отечество моих предков, мое отечество. Ступив на берег Дании, я на первых же порах окончательно убедился в том, что нет у меня ничего общего с отчизной моих предков".

Осенью 1799 года (когда Владимира Даля еще на свете не было) правление Луганского сталелитейного завода слушало прошение врача Ивана Матвеевича Даля о принятии его навечно, вместе с семьею, в русское подданство. 14 декабря 1799 года доктор Даль был по высочайшему повелению приведен к присяге и стал гражданином государства Российского. Для Владимира Даля, еще до рождения его, "мое отечество" - не "отечество моих предков"; но, видно, что-то всю жизнь томило, толкало к объяснениям.

Внешне противореча собственному, из "Толкового словаря", определению, Даль твердил без устали, что Россия - земля, отечество многих народов, разных по языку и вере, что всякий народ, чей корень гнездится в земле Российской, имеет право считать Россию отечеством и что нерусский, живущий в России и почитающий ее отечеством, есть полноправный и достойный гражданин.

В книжке, изданной для солдатского чтения, Даль объяснял: "В России более шестидесяти губерний и областей, а иная губерния более целой немецкой либо французской земли. Народу… всего более русского; а есть кроме того, много народов других, которые говорят не русским языком и исповедуют иную веру. Так, например, есть христиане не православные: поляки, армяне, грузины, немцы, латыши, чудь или финны; есть мусульманские народы: татары, башкиры, киргиз-кайсаки и много сибирских и кавказских племен; есть еще и кумирники, идолопоклонники: калмыки, буряты, самоеды, вотяки, черемисы, чуваши и много других… Все эти губернии, области и народы разноязычные составляют Русскую землю", все они "должны стоять друг за друга, за землю, за родину свою… как односемьяне".

3

Уже в конце жизни на вопрос, кем себя считает, "немцем" или русским, Даль отвечал: "Ни прозвание, ни вероисповедание, ни самая кровь предков не делают человека принадлежностью той или другой народности. Дух, душа человека - вот где надо искать принадлежности его к тому или другому народу. Чем же можно определить принадлежность духа? Конечно, проявлением духа - мыслью. Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит. Я думаю по-русски".

Вот мнение Даля по поводу "принадлежности к отечеству" по языку.

Один из современников упрекал Даля в "немецком" теоретизировании, в отвлеченности его суждений и проектов. Мы убедимся еще, что Даль, как раз наоборот, был человеком дельным - на путях-дорогах, которыми он шел, неизменно оставались следы его практической деятельности. Но мы уже знаем, что всего более сделал Даль для языка нашего, для языка, на котором он думал, для русского языка. Язык, - писал Даль, - "совокупность всех слов народа и верное их сочетание для передачи мыслей своих". Словарь Даля сохранил и обновил множество слов, скрытых от поверхностного ("первого") взгляда и забытых; слова эти в верном сочетании привносят в язык (мысль) тончайшие оттенки, придают языку (мысли) меткость и остроту.

4

Приведенные слова Даля (опять внешнее противоречие) явствуют: вероисповеданию (как "прозванию" или "крови предков") он большого значения не придавал.

Для Даля, мы уже видели, Россия не отечество единоверцев, как не отечество единоплеменников. Для него важно, чтобы жили как "односемьяне".

В семье самого Даля были люди разного вероисповедания: сам он и двое детей от первого брака числились лютеранами, вторая жена и три дочери от нее - православными.

Даля не привлекала религиозная обрядность. "Вот я и выполнил долг христианина", - говорил он, вручив московскому пастору Локенбергу требуемый денежный взнос. "Тупая привычка к исполнению обряда, будто сущности дела, глушит, как сорная трава, добрую пшеницу; внешность заступает вовсе дорогу духовному, обряд вытесняет мысль и чувство…" - читаем у Даля. Даль всегда противопоставлял "внешнее" "сущности".

И все же перед смертью Даль принял православие. Готовые представления времени преобладают подчас над своеобычными размышлениями. "Вероисповедание", по Далю, - "вера, признаваемая каким-либо народом". Отечество Даля - Русь, и язык, на котором он думал, был русский. Даль словно бы поставил точку над "i" - "по вере принадлежит".

Но "вероисповедание", по Далю же, - "образ богопочитания по учению и обрядам внешним". Даль отдал "требуемый взнос" "внешнему", обряду ("образу").

Мельников-Печерский горячо доказывает, что Даль был "с юности православен по верованиям". Он воспроизводит по памяти длиннейшие восторженные гимны, в которых Даль воспевал православие и поносил лютеранство. Но сам Даль писал о различиях в религиозных воззрениях: "Хуже всего то, что и тут и там является нетерпимость, уверенность в святости своей, в избранничестве своем и ненависть к разномыслящим". Велеречивые гимны, приведенные Мельниковым-Печерским, завершаются странным "поворотом": Даль намеревается перед смертью принять православие, чтобы не пришлось "тащить его труп через всю Москву на Введенские горы", где находилось лютеранское кладбище, тогда как жил он возле православного Ваганьковского - "любезное дело - близехонько".

5

Даль мог не принимать православия. Даже в строгом документальном исследовании как-то сами собой отпадают слова "выходец", "подданство", "из датчан" - "из немцев", одним словом, как говорили в старину на Руси. Ни для современников, ни для потомков Даль не был "обрусевшим"; и для тех и для других он именно русский, и даже фамилия его ощущается многими как прекрасное, широкое и вольное русское слово.

"К особенностям его любви к Руси, - писал Белинский, - принадлежит то, что он любит ее в корню, в самом стержне, основании ее, ибо он любит простого русского человека, на обиходном языке нашем называемого крестьянином и мужиком. Как хорошо он знает его натуру! Он умеет мыслить его головою, видеть его глазами, говорить его языком".

"Каждая его строчка меня учит и вразумляет, придвигая ближе к познанию русского быта и нашей народной жизни", - сказал Гоголь о Дале.

Друзья Даля и недруги его, те, кто принимал его творчество и направление, и те, кто не принимал, - все неизменно (охотно или вынужденно) подчеркивали его русскость. Даже недоброжелатели, у которых в адрес Даля срывалось иной раз с языка словцо "немец", имели в виду не национальную принадлежность, но пытались словцом этим обозначить его исполнительность и пунктуальность.

Даль знал до тонкостей приметы народного быта, легко и свободно чувствовал себя с "простым человеком", "на обиходном языке называемым мужиком". Народ дарил Даля словами, пословицами, песнями, сказками. Мельников-Печерский, сопровождавший Даля в поездках по деревням, свидетельствует, что крестьяне не только не видели в Дале человека нерусского, но были даже убеждены, что он вышел из крестьянской среды (вот оно как обернулось, это слово - "выходец"!).