Танцую так, как танцевала та женщина. Мой партнер не очень понимает, что происходит. И режиссер удивился, но молчит. И вдруг засмеялся:
- Замечательно! Так вот и снимем эту сцену.
И вся роль пошла по - другому: в следующем кадре я выхожу из дома, а китель Бондаря у меня на плечах. И иду я мимо соседок такой вальяжной походкой…
Казалось бы, ну что особенного в этой сцене. А для характера она имела большое значение. Как жили женщины во время войны: и холодно, и голодно, и работали сутками. Но каждой хотелось и тепла, и ласки, и любви…
А в следующей сцене - моя бригада работает, и я на своих товарок покрикиваю хриплым голосом. Такая здоровая баба, будто совсем другой человек. Но теперь уже зрители понимают, что в душе Агния совсем другая. Роль стала живая и человечная.
Конечно, не будь той подмосковной встречи, я придумала бы что‑то другое. Но то, что увидела, было гораздо ярче и интереснее, чем то, что я могла бы придумать.
Когда я в кинотеатре смотрела картину вместе со зрителями, то зал оживился - все было смешно, нелепо и трогательно…
У режиссера Рудольфа Фрунтова я снималась и в картине "Тревожное воскресенье". Специально для меня он написал роль женщины - мэра портового города.
В основе сюжета - драматическая ситуация: загорелся в порту иностранный танкер, а в его машинном отделении была наша ремонтная бригада. В той бригаде работал мой сын. Я случайно узнала, что он там. Но об этом никому не сказала ни слова и занималась множеством неотложных дел: эвакуировала детские сады, школы и ясли на случай, если прогремит взрыв, чтобы никто в городе не пострадал. И только в конце всей этой драматической истории с пожаром, когда все благополучно закончилось, отстояли от огня не только город, но и спасли ребят - ремонтников и вынесли моего сына на носилках, - только тогда люди узнали, чего мне стоило сохранять самообладание.
Это была сильная драматическая сцена. Очень сильный характер был у моей героини. Важная для меня роль. Интересная. Ведь есть роли внешнего какого‑то эффекта, а есть роли, когда у героя в душе что‑то происходит. И это гораздо сильнее, чем внешнее проявление. Моя героиня - мэр города - никому не показала, что она, как всякая мать, боится за сына, в глазах ее была трагедия, и никто из окружающих не смог понять, что с ней. Но каждую секунду зрители не забывали, что ее сын там…
Сыграть это состояние героини, ее внутренние метания между долгом и материнским чувством было очень сложно.
Специфика кино такова, что вокруг нет зрителей, нет их глаз, мгновенного отклика. И только потом, в кинозале, на встрече со зрителями можно понять, что тебе удалось или не удалось.
Жертвы популярности
Я люблю Ялту, ее знаменитую набережную, белоснежные корабли у причала, небольшие улочки, скромный чеховский домик… С этим городом у меня связаны яркие воспоминания, на местной студии я не раз снималась.
Но однажды я оказалась в Ялте проездом из Новороссийска, где закончились съемки картины "Тревожное воскресенье". Мне нужно было попасть в Кишинев на "Молдова - фильм". Мне купили билет на теплоход, до крымских берегов путь недалекий, я сошла в Ялте, устроилась в гостинице, чтобы дождаться машины из Кишинева.
У меня было несколько часов свободного времени, и я пошла погулять по городу.
Когда приезжаешь в город, который хорошо знаешь, всегда вспоминаешь минувшее, и не общую картину, а какие‑то детали.
Впервые я приехала в Ялту на съемки "Двенадцатой ночи". Вот часовня, где мы снимались с Аллой Ларионовой…
Я зашла на рынок. Здесь когда‑то снимались забавные эпизоды комедии "Опекун". У нас тогда был прекрасный актерский ансамбль - Александр Збруев и Георгий Вицин…
Помню, в те дни на Ялтинской студии, где шла работа над нашим фильмом, снимался "Остров сокровищ" с Борисом Андреевым. Он плохо себя чувствовал, у него болели ноги. Он выходил из гостиницы, медленно шел, то и дело останавливался. Его узнавали, здоровались, хотели поговорить. А он присаживался на лавочку и делал вид, будто наблюдает за людьми, проходящими мимо него.
Ему трудно было учить роль. Помогала жена. И он повторял каждую фразу по многу раз.
Заглянула я и на студию. Там, как всегда, толкотня: хлопотали ассистенты, собирались участники массовки, искали кого- то из актеров.
Я вышла и пошла по улице к морю. У ворот одного из домов стоял тонваген, доносилась музыка. Моя музыка. Финал из "Цыгана".
Неподалеку от гостиницы, в маленьком переулке, были построены декорации: вывески на испанском языке, стояли столики у кафе. Были припаркованы две иностранные машины. Нечто похожее на уголок Латинской Америки.
Я пришла в гостиницу и спросила, какой фильм снимается. Мне сказали, что Витаутас Жалакявичюс снимает фильм о Чили, вернее, небольшую сцену, а вскоре они уедут в Чили.
Мы с ним были хорошо знакомы. Вместе с Жалакявичюсом и Рыбниковым я летала на Кубу, а путешествие в дальние страны сближает людей. Жалакявичюс часто приезжал в Москву, звонил мне.
Я попросила у дежурного администратора его телефон, набрала номер и, изменив голос, спросила:
- Это Витаутас Жалакявичюс?
- Да. Это я.
- Хорошо, что я вас застала. Я эксперт из Госкино. Мы специально приехали в Ялту с художником, экспертом по Латинской Америке. Мы посмотрели декорации, и я должна вас обрадовать: вам не нужно лететь в Чили, можно снять картину в Ялте. Поэтому работайте спокойно, не дергайтесь. Даже те, кто бывал в Сант - Яго, не смогут отличить вашу улицу от настоящей чилийской.
А я еще в Москве слышала, что и режиссер, и вся группа мечтали полететь в Чили… Витаутас растерялся:
- А вы откуда говорите?
- Я в Симферополе. Лечу в Москву.
- Почему вы со мной не поговорили? Я режиссер, я бы вам все рассказал, тем более что я договорился с председателем Госкино.
И он начал горячо доказывать мне, что группа обязательно должна лететь в Чили.
- Если у вас есть вопросы, - сказала я, - поговорим в Москве. Но зачем вам мучиться и куда‑то лететь? Работайте спокойно здесь. И все у вас получится.
И тут Витаутас вдруг понял, что его разыгрывают: он узнал мой голос…
- Клара, это ты, что ли?
- Я.
- Вечно ты меня разыгрываешь.
Витаутас даже рассердился не на шутку, ведь я заставила его поволноваться. Он спорил и горячился попусту. Но я рассмеялась, стараясь сгладить шутку.
- Не сердись. Я проездом в Ялте, сейчас еду в Кишинев…
…В актерской среде принято разыгрывать друг друга. Не раз жертвой розыгрыша становилась и я.
Снимаю телефонную трубку и слышу:
- Это есть Клара Лучко?
- Я.
- Здравствуйте. Вам звонят из Венгрии. Студия "Мосфильм".
Я на этой студии снималась в совместной с венграми картине "Ференц Лист". Я играла Мари Д’Агу, а Листа играл знаменитый венгерский актер Имре Шимкович. Поэтому я не удивилась. Венгры тогда продали фильм во многие страны мира.
- Да, я вас слушаю.
- Мы хотим вам предложить очень интересную роль. Там будут сниматься еще два советских актера. Мы хотим знать ваш график, чтобы назначить съемки. На "Мосфильме" в двадцать пятой комнате мы оставим сценарий, он переведен на русский язык.
- Хорошо, - говорю я.
Через три дня я была на "Мосфильме". Иду по коридору, вижу - двадцать пятая комната. Вхожу, там сидит какой‑то мужчина. Я спросила, где сценарий, который оставили для меня венгры.
- Венгры? Никаких венгров здесь не было.
Я пошла в плановый отдел, мне сказали, что съемок с венграми не предвидится. И я поняла, что меня кто‑то разыграл.
Но были и случаи другого рода. Однажды мне позвонил человек, представился советником по культуре нашего посольства в Париже. Он написал сценарий фильма - оперы, играть будут драматические актеры, а петь знаменитости из Италии, Франции и Австрии. Многие актеры, сказал советник, уже дали согласие. А вы согласны?
- Если понравится роль.
- Отлично, - говорит он. - Я предварительно позвоню вам и принесу сценарий.
Через несколько дней он пришел. Сказал, что оставил сценарий в Большом театре, там просили кое‑что уточнить. Я смотрю на него - неказистый такой человек, костюм выутюженный, но старенький, плащ потертый, в руках полиэтиленовый пакет. Я думаю: ничего себе советник по культуре, как же он во Франции работал?
Он стал мне рассказывать, время от времени вставляя французские слова, перечисляя концертные залы мира. Чувствую, человек образованный. Мы с ним поговорили, он уже собрался уходить и вдруг замялся у порога.
- Простите, Клара Степановна, у вас в доме букинистический магазин. Я зашел и увидел книгу об Анне Павловой. Но я, к сожалению, не захватил с собой денег. Нет ли у вас… двухсот рублей?
Я удивилась. Вот это да… Меня принимают за идиотку. Мне стало обидно.
- Вы меня, извините, - сказала я, - но у меня нет денег. Только что я заплатила за квартиру…
- Жаль… Да ладно, в следующий раз приду, отдам сценарий, может быть, эту книгу никто не купит.
- Может быть, - только и смогла я сказать.
Вечером мне позвонил Никита Владимирович Богословский, тоже мой сосед по дому.
- Слушай, Клара, у тебя был этот… советник по культуре?
- Да. Сегодня заходил.
- Деньги просил?
- Да, - говорю, - хотел книжку купить.
- Вот и у меня был. Но я ему, конечно, денег тоже не дал. Я же всех в посольстве знаю, спросил, работает ли там мой друг. И он подтвердил: да, работает. А мой друг давно уехал из Парижа.
Никита Богословский написал фельетон в "Вечернюю Москву" о том, как нас пытались дурачить. Но я даже пожалела "советника по культуре": Бог знает, как и почему вступил он на этот путь.
Встречаю вскоре композитора Микаэла Таривердиева. Оказывается, и к нему обратился "советник".
- Но я его домой не позвал, а пригласил в Союз композиторов. Он пришел.
- И вы ему дали денег?
- Дал.
И актриса Зинаида Кириенко чуть не попалась на удочку. Но она читала фельетон, поэтому договорилась о встрече и пригласила милицию.
"Советник" действительно когда‑то окончил институт. Не вполне здоров… Но давно занимается своим промыслом. Его задерживали, давали небольшие сроки, и он, отсидев положенное, вновь "собирал дань" с известных людей, всякий раз придумывая новую легенду.
А однажды мне позвонила дежурная по дому и сказала, что со мной хочет поговорить сын Леонида Быкова.
Что делать? Может, он авантюрист, а вдруг и в самом деле сын? У меня екнуло сердце. Конечно, я не могла его не принять.
Он вошел и спросил:
- Ну что, похож?
Он и в самом деле походил на Леонида Быкова. Но в этом напористом "Ну что, похож?" я почувствовала, что он не тот, за кого себя выдает… Он начал рассказывать различные истории, видимо, все прочитал о своем "отце". Сообщил, что его взял Марк Захаров в театр, даже показал мне старый грим:
- Воруют в театре, я с собой ношу грим…
Рассказал, что говорил с Никитой Михалковым, тот обещал ему подготовить творческий вечер в память о Леониде Быкове.
Я молчала.
Мне было грустно оттого, что кто‑то выдает себя за сына моего друга. Я ждала, когда же он попросит денег.
Он понял, что пора приступать к делу:
- Вы знаете, как сейчас трудно организовать творческий вечер. Мне не хватает некой суммы. Нужно разослать пригласительные билеты. Вы не могли бы мне одолжить?
Я понимаю, что он врет… Если я дам ему деньги, то буду просто дурой. И он посмеется над тем, как меня обманул… А вдруг это и в самом деле сын?
- Я вам их обязательно верну, - сказал он, получая деньги. - Я пришлю вам пригласительный билет…
Муж вышел его проводить на площадку к лифту. И "сын" моего друга, ничуть не смущаясь, спросил:
- А Людмила Гурченко тоже живет в этом доме?
Было множество и других случаев, о которых нельзя забыть. Я, надо сказать, не принадлежу к тем актерам, которые любят, чтобы в их доме были поклонницы, готовые и обед сварить, и куда‑то на машине подбросить. Я тоже порой не могу отвязаться от назойливых звонков поклонников. Но стараюсь, правда, как можно деликатнее, отвадить их. Увы, не всегда это удается.
Долгое время меня атаковала одна девица из Питера. Она чуть ли не ежедневно присылала мне письма с признанием в любви и нарисованные ею портреты. Однажды раздался звонок в дверь, я, как было прежде положено, открываю замок, и в квартиру входит хорошенькая черноволосая девица. Она начинает говорить, что ее жизнь сломана, она должна знать, что я ее не заверну с порога, и вдруг… падает на диван, начинает задыхаться… Я бросаюсь за сердечными каплями, не знаю, как ей помочь…
В это время пришел с работы муж и, узнав, в чем дело, говорит:
- Ты что, Клара, не видишь, что это симулянтка? Я сейчас быстро приведу ее в чувство.
И правда, он тут же ей строго приказал подняться, одеться и следовать за ним. И она покорно пошла.
На улице он остановил такси, усадил в машину мою поклонницу и отвез на Ленинградский вокзал. Так как он работал в "Известиях", то прямо на вокзале зашел в депутатскую комнату, попросил купить один билет на поезд, который вот - вот должен был отправиться на берега Невы. Дождался, когда началась посадка в вагоны, и только после того, как поезд тронулся, поехал домой. Он очень был доволен проведенной операцией, и я, признаюсь, тоже.
А вскоре после этого к нам пожаловала нежданная гостья из Полтавы. Приехала расторопная бабуля, передала привет от Степана Григорьевича Лучко, моего папы, тут же переоделась в халатик, надела домашние тапочки и стала по - хозяйски осматривать нашу квартиру. Особенно ей понравился вид из окон: излучина Москвы - реки и башни Кремля. Между прочим, какие‑то зарубежные компании нам не раз бросали в почтовый ящик предложения сдать квартиру в аренду за огромные деньги. Именно из‑за этой панорамы. Но это было в поздние времена, а тогда, когда нас навестила бабуля из Полтавы, счет был иной. В подарок она привезла нам большую индейку.
Мы усадили гостью за стол, стали ее расспрашивать про Полтаву, и надо же было так случиться, что раздался междугородний телефонный звонок. Звонил из Полтавы Степан Григорьевич. Оказалось, что никого он не посылал к нам и вообще не знает, кто эта бабуля, нагрянувшая в Москву.
И что вы думаете? Бабуля, услышав, что звонят из Полтавы, в один момент переоделась, сложила халатик и домашние тапочки и тут же откланялась.
Второпях она забыла у нас индейку.
Цыган
Режиссер Театра киноактера Дмитрий Вурос прочитал повесть Анатолия Калинина "Суровое поле", и она его так захватила, что он сделал пьесу и поставил ее. В этом спектакле играли Нонна Мордюкова, Анатолий Кузнецов и я.
Анатолию Калинину, приехавшему с Дона в Москву на премьеру, спектакль понравился. Он благодарил режиссера и нас. На том мы расстались.
Прошло несколько лет, и вдруг меня приглашает на переговоры режиссер Александр Бланк. Я не была с ним знакома, но видела его прекрасные телевизионные фильмы. Оказывается, Анатолий Калинин вместе с дочерью Наташей закончили работу над сценарием по повести "Цыган". Четыре серии - телевизионный сериал. Когда обсуждали с режиссером, кого пригласить на роль Клавдии, Анатолий Калинин твердо сказал, что он видит только Лучко. Он запомнил меня в спектакле "Суровое поле" и уверен, что я подхожу, тем более что я казачка.
Но вскоре начались трудности. Кому‑то что‑то показалось, и запуск сериала притормозили. Имя Калинина было широко известно, и он, разгневанный, написал письмо секретарю ЦК КПСС Михаилу Суслову. Но то ли о письме вовремя не доложили, то ли помощники не сработали, а дело с мертвой точки не сдвинулось. Объединение телевизионных фильмов одобрило сценарий, но запускать сериал все‑таки не решалось.
Мне посоветовали обратиться к Сергею Георгиевичу Лапину, председателю Гостелерадио СССР О его жесткости и непримиримости было много разговоров, и потому особо радужных надежд на успешный исход встречи я не питала. Но муж посоветовал, чтобы я все же рискнула.
Набрала телефон, попросила секретаря соединить с председателем. Лапин взял трубку, я попросила о встрече, и он сказал:
- Если вы свободны, приезжайте сейчас.
Я быстро собралась и поехала на Пятницкую. Внизу, в холле, меня уже ждали, и через несколько минут я была в председательском кабинете.
Лапин встретил меня приветливо, предложил кофе и тут же извлек из ящика стола огромную папку. Тогда только что на телеэкранах прошел фильм "Ольга Сергеевна" с Татьяной Дорониной в главной роли. Фильм вызвал споры, на телевидение пришли тысячи откликов, и Лапин, не спросив меня о причине прихода, стал обсуждать со мной письма зрителей. Мы поговорили, даже поспорили, он остался доволен нашей беседой. И только после этого спросил:
- Так что вас привело ко мне?
Я рассказала о сценарии, о том, что кто‑то тормозит начало работы. Имена не называла, да все тонкости мне и не были известны.
- Дайте мне несколько дней, - сказал Лапин.
И через три дня началась работа над сериалом.
Я буду играть Клавдию! Но кто же Будулай? Это идеальный герой! Кто может его сыграть?
Начали пробовать актеров из разных, в том числе национальных, студий. Были среди претендентов грузины, армяне, стали подумывать и о Николае Сличенко. В театре "Ромэн" он уже сыграл Будулая. Сличенко - актер яркий, лучшего цыгана не сыскать. Но Бланк несколько по - другому видел своего героя, а переделывать актера, утвердившегося в роли, очень трудно. Поэтому от Сличенко отказались.
Наконец, после долгих споров решили попробовать Армена Джигарханяна. Я очень люблю этого артиста и замечательного человека. Но Джигарханян был занят - снимался в другой картине. Правда, через год - два мы встретились с ним на Всесоюзном радио, в радиопостановке "Цыгана", где он сыграл Будулая, а я Клавдию.
Приехал на пробы и один актер из Армении, щуплый, небольшого росточка, с длинными вьющимися волосами, узкоплечий и тонконогий. Когда я увидела его, то подумала: нет, если это Будулай, то я играть не смогу.
- Саша, - говорю я Бланку, - мне кажется, он не очень подходит. Будулай - это идеальный герой.
- Зато, - ответил Бланк, - этот актер похож на Иисуса Христа. Понимаешь, это очень важно.
- Но ведь и я, и зрители должны полюбить все‑таки Будулая…
Мы долго спорили, и каждый остался при своем мнении.
Я стала думать, где все же найти актера, с которым я смогла бы сниматься.
И вдруг вспомнила, что в картине Николая Гибу "Корень жизни" снималась вместе с Михаем Волонтиром, народным артистом Молдавии. В том фильме он играл председателя колхоза, и я по ходу сценария долго и безответно страдала по нему.
Михай Волонтир живет в Бельцах, работает в местном драматическом театре. Помню, на "Молдова - фильм" он приехал после театральной премьеры и показывал фотографии - кудрявые волосы, шляпа на голове. Что‑то было в его облике романтическое и загадочное.
Я тут же позвонила Бланку. Он, оказалось, видел Михая в фильме "Зона особого внимания", и тот ему запомнился.
Бланк меня послушал. Отправил ассистента со сценарием в Бельцы. Волонтир согласился приехать.