Сниматься в "Двенадцатой ночи" было сложно. Я все время терзалась мыслью, правильно ли я играю. Режиссер - добрый и милый человек, но он ограничивался общими установками. А вот как конкретно решить ту или иную сцену, мы с Аллой Ларионовой думали сами. К счастью, наши партнеры, прекрасные актеры Яншин и Меркурьев, помогали нам.
Но в конце концов все страхи улеглись, и картина была снята.
Меня пригласили представить фильм "Двенадцатая ночь" на Эдинбургском фестивале. Фильм еще не вышел на экраны нашей страны, но все были уверены, что он достоин быть представленным на международный фестиваль.
Признаюсь, я летела в Лондон и думала с тревогой о том, как примут Шекспира из России на его родине. Тогда в Великобритании организацию "Совэкспортфильм" представлял Н. Ф. Садкович, бывший министр кино Белоруссии. Он был человеком обаятельным, обладал добрым юмором. Когда я поделилась с ним своими сомнениями, он как отрезал:
- Да не переживай, Клара. Все будет хорошо. Увидишь, победа будет за нами. Ты лучше скажи, как тебя представить фотографам и репортерам? Нам нужна реклама.
Мы стали думать, как же мне предстать перед прессой, чтобы это было необычно и эффектно.
В "Совэкспортфильме" был небольшой внутренний дворик с качелями. Я уселась на них.
- То, что надо! - воскликнул Садкович. - Как только фоторепортеры появятся, ты не обращай на них внимания, пусть они снимают тебя на качелях.
Мы посмеялись, но так и поступили.
Корреспондентов прибыло много. Я раскачиваюсь на качелях, улыбаюсь, а мне смешно, потому что я как бы играю в придуманную игру. И получились необычные фото. Они появились во всех крупных британских газетах.
Садкович был доволен. Он сделал рекламу и для меня, и для "Совэкспортфильма".
- Вот видишь, в газетах, - говорил он на следующий день, - политическим деятелям на фотографиях отрезали даже уши, чтобы поместился твой портрет.
Газеты напечатали репортажи, интересные фотографии. И ни одного недоброго слова, что по тем временам было редкостью.
На машине мы отправились в Эдинбург.
- Смотри, Клара, - сказал Садкович, - тебе оказывают почести британские "бобби". Полицейская машина следует за нами…
Полицейские передавали нас из рук в руки. Когда мы остановились в маленьком городке, как и было определено заранее, в гостинице мест для нас не оказалось. Но тут же появился старший группы сопровождения.
- Вы забыли забронировать номер. Мы это сделали за вас. Всё в порядке.
Подъехав к Эдинбургу, мы дружески распрощались с симпатичными "бобби".
Премьера "Двенадцатой ночи" прошла с большим успехом. Шекспироведы дали высокую оценку нашей картине. Они хвалили меня, Аллу Ларионову и Георгия Вицина.
А я так боялась, что же обо мне напишут. Ведь когда‑то в Америке тоже сняли "Двенадцатую ночь", где роль Виолы играла великая английская актриса Вивьен Ли.
На Эдинбургском фестивале никаких премий не присуждали. Мы обрадовались, узнав, что во время фестиваля наш фильм купили.
Эдинбург красивый старинный город, свято соблюдающий традиции. Мы побывали в замке Марии Стюарт. Я поразилась, как здесь можно было жить - сырость, каменные стены, огромные камины…
Ко мне с самого начала прекрасно отнеслись в советском посольстве, я выступила перед сотрудниками; после премьеры в Эдинбурге, когда посол узнал о большом успехе фильма, посмотрел британскую прессу, он распорядился, чтобы нас с Садковичем опекал советник по культуре.
Поэтому вторая поездка в Эдинбург, на закрытие фестиваля, стала более представительной. Правда, как всегда, вмешался денежный вопрос.
В первую поездку мы жили в пятизвездочном отеле. А когда прошла премьера и деньги, отпущенные на проживание, кончились, пришлось снять комнаты в коттедже у какой‑то хозяйки.
На первом этаже жил студент из Индии, он учился в Эдинбургском университете. Он был вежлив, всегда с нами здоровался, говорил, что рад познакомиться с советскими людьми, что впервые увидел русскую актрису.
Садкович, человек с юмором, как‑то говорит ему:
- Ну что ты все стоишь, говоришь хорошие слова, а ничего не делаешь. Актрисе надо погладить вечернее платье. Помоги ей.
Студент кивал и с удовольствием помогал мне гладить.
А потом Садковичу пришла в голову идея брать студента на приемы.
- Это будет великолепно. И он будет счастлив. Представляешь, появляешься ты, а за тобой, как верный паж, индиец несет твой лиловый шарф.
Студент стал ходить с нами на приемы, и это вызвало новый интерес прессы.
Фестиваль закончился, мы вернулись в Лондон. Надо было подготовиться к отъезду в Москву.
Нас приехал провожать советник по культуре. Он сказал, что какой‑то индийский студент постоянно звонит в посольство, хочет подарить русской актрисе томик стихов Рабиндраната Тагора.
- Клара Степановна, - назидательно продолжил советник, - ваша делегация сделала огромное дело. Но почему вы так невнимательны к братскому народу Индии?
Мы с Садковичем рассмеялись:
- Мы любим народ Индии, мы приглашали студента на приемы. Пусть он оставит книжку в посольстве, а вы пришлите ее в Москву.
Книгу Тагора так и не прислали. Зато я получила письмо от студента. Он писал, что скоро заканчивает университет, но хотел бы продолжать образование в России, изучать сельское хозяйство. Он просил прислать ему деньги на дорогу и написать обязательство, что я буду его содержать. И больше беспокоить он меня не будет…
Я подумала: ни одно доброе дело не остается безнаказанным.
Много лет минуло с той поры, когда на родине Шекспира я получила признание: во всех британских справочниках "Кто есть кто" есть и моя скромная биография, и я каждый год получаю анкету, чтобы сообщить: нет ли каких‑либо серьезных изменений. А в 1999 году я получила из туманного Альбиона особое свидетельство: Международный биографический центр в Кембридже назвал меня "Женщиной тысячелетия" за заслуги в мировом кинематографе.
И это все благодаря фильму "Двенадцатая ночь" и режиссеру Яну Борисовичу Фриду. Он дожил до преклонных лет и в последние годы жизни, как многие деятели искусства, оказавшиеся никому не нужными в своем отечестве, вынужден был уехать на местожительство в Германию. Я счастлива, что в 2004 году смогла полететь к нему на юбилей и сказать добрые слова. Он тоже был счастлив, когда мы, группа известных актрис России, снимавшихся в его картинах, вывели его на сцену, а многотысячный зал стоя аплодировал мастеру.
Вскоре после юбилея он занемог и умер. Мастер умер, но фильмы, снятые им, живут и продолжают победное шествие по экранам. Через годы, через десятилетия.
Бродяга я…
Фильм "Двенадцатая ночь" проложил мне дорогу не только в Англию, но и в Индию. На фестиваль советского фильма полетела представительная делегация - Людмила Касаткина, Сергей Юткевич, Николай Крючков, Иосиф Хейфиц, Сергей Столяров. Руководил делегацией начальник главка Госкино Игорь Рачук.
Только мы расположились в салоне самолета, как Рачук ошарашил меня новостью:
- Вот ты летишь в Индию, а не знаешь, что завтра Театр киноактера будет закрыт.
- Как?
- Решили, что его дальнейшая жизнь нецелесообразна. Не очень‑то он и нужен.
- Как не нужен? - вскипела я. - Он нужен киноактерам и зрителям. У нас всегда аншлаги.
- Ну, конечно, аншлаги… Поставили сомнительную пьесу "Раки", которую сняли с репертуара во всех театрах. Наверное, это и было последней каплей, которая решила судьбу театра…
- А почему же вы мне говорите об этом в самолете?
- А ты представляешь, что начнется, когда узнают о приказе? Начнутся звонки, пойдут ходатаи… А я в Индии… А когда волна схлынет, все успокоятся, я и вернусь.
Меня это поразило. Во - первых, я даже не представляла себе, как можно жить без театра. Это было спасение для киноактеров, последняя пристань для тех, кто не снимался. Да и для тех, кто был занят, тоже была поддержка. В перерывах между съемками хотя и половинную, но платили зарплату. Как это так - закрыть театр? Как можно жить без Били Ароновны, маленькой худенькой женщины, на плечах которой были все заботы театра? Нас было чуть ли не триста человек, но она знала всё - куда уехал актер, в какой картине он снимается, когда он свободен, когда у него спектакль. Она была главной. Вернешься из отпуска или со съемок, придешь к ней и скажешь:
- Биля, я вернулась… Надо заявление написать? А как оно пишется?
С Билей можно было и пооткровенничать. Как же можно жить без нее?
А куда же пойдет наша курьерша тетя Нюша? Она сидела в приемной директора, ожидая какого‑нибудь поручения, и всегда была чуть - чуть навеселе. Я сама в каждую зарплату давала ей на чекушку. И она каждый раз говорила:
- Дилехтора приходют и уходют, а я остаюсь.
Как можно было обойтись без репетиций, без встреч друг с другом? Когда уезжаешь в экспедицию, возвращаешься через полгода - год, в буфете обязательно встретишь кого‑то из актеров и узнаешь все новости.
А директор театра? У нас был знаменитый директор. Фамилия у него была Нежный. Он был из династии театральных директоров. Его знала вся Москва.
Помню, театр поехал на гастроли в Одессу и там решили сделать из гастролей гешефт. Одесса всегда была слишком деловым городом. Театр стали рекламировать, мол, приедут знаменитые киноактеры, будут играть спектакли. И все билеты были распроданы за несколько дней. Потом по городу пустили слух, что гастроли срываются, а билеты надо сдать в кассу. Как только билеты вернулись в кассу, их тут же раздали своим людям. И сообщили, что гастроли будут, но… Но билеты шли с рук уже по тройной цене.
Когда мы приехали, Нежный устроил скандал.
- Зачем вы это сделали? Что о нас подумают? Вы позорите наш театр…
- Слушайте, что вы горячитесь? Это вы в Москве Нежный, а у нас в Одессе вы еле - еле…
Я представила, что творится в театре, и пожалела, что меня не будет в Москве.
Театр действительно закрыли. Но только на короткое время. Приказ пришлось отменить.
…И вот мы летим в Индию. Тогда еще не было прямых рейсов и путь в Дели лежал через Париж. Пассажиры ночевали в Париже, а затем британской компанией отправлялись в Дели.
Индия - сказочная страна. Именно сказочная! Нас с восторгом принимали зрители. В нашу честь устраивали бесконечные приемы. Советские фильмы шли с большим успехом.
В те дни в Индии был праздник священной реки Ганг. Есть легенда: если погрузиться в такой день в его воды, то можно исцелиться от болезней и недугов. К реке шли толпы людей, несметное число инвалидов, взрослых, детей… И это сонмище людское копошилось в мутной, глинистой воде. На меня это произвело удручающее впечатление.
Никто из нас до поездки в Индию не видел столько голодных детских глаз. Видеть это было для нас мучением.
Мы побывали не только в Дели, но и посетили Бомбей и Калькутту. Та поездка осталась в памяти навсегда.
Нас пригласили в гости родственники индийского поэта Рабиндраната Тагора. Потом мы удостоились чести быть принятыми в доме Джавахарлала Неру. Он был тогда очень популярен и в мире, и в Советском Союзе.
Мы, естественно, волновались. Как пойдет встреча, о чем мы с ним будем говорить? Как он живет?
Нам представлялось, что Неру живет в роскошном дворце. Мы уже побывали до этого в нескольких богатых семьях.
Неру принял нашу делегацию в небольшом двухэтажном особняке, обставленном довольно скромно, и познакомил нас со своей дочерью Индирой Ганди, которая впоследствии стала премьер - министром Индии. Представил он и своего внука - Раджива Ганди, тоже ставшего премьер - министром.
Мы все вместе фотографировались на память. Потом отправились на прогулку в парк, окружающий дом. В парке жили какие‑то смешные зверюшки, которых Неру, надев перчатки, кормил с рук.
Мы два часа провели в обществе этого великого гражданина мира и Индии. Ранее мне не приходилось встречаться с людьми такого высокого ранга.
Он был невысок ростом, у него были темные, мудрые глаза. Он говорил не спеша, и всё, что говорил, было интересно. Он видел мир по - своему. Это был образованный, интеллигентный человек, тонко оценивающий искусство. Он был образцом государственного деятеля, которого уважал и любил народ огромной страны.
У нас была сердечная встреча и с Раджем Капуром. В то время в нашей стране только - только начали демонстрироваться индийские фильмы. Они как бы открывали нашим людям далекую Индию, о которой они много слышали, но мало кто бывал в этой стране. У кинотеатров выстраивались очереди, а песню из фильма "Бродяга" знали все.
Помню, как сердечно приветствовали в Москве первую киноделегацию из Индии: Раджа Капура и Наргис.
Кинопромышленность Индии успешно развивалась. Если у нас выходило на экраны сто - сто пятьдесят фильмов в год, то в Индии втрое больше. Индийские картины пользовались большим успехом в странах Юго - Восточной Азии, но их восторженного приема в Советском Союзе поначалу никто не ожидал.
Радж Капур и Наргис любили друг друга, но, по законам своей страны, в брак вступить не могли: они принадлежали к разным кастам. В детстве Радж Капур был обручен с девочкой своей касты, и когда они подросли, то родители поженили их.
Однажды на съемках Радж Капур встретил Наргис, и они полюбили друг друга. Когда Капур пригласил нас к себе, его жены не было дома: она специально уехала к родственникам. Принимала нас Наргис.
И Радж Капур, и Наргис были большими друзьями нашей страны, всегда участвовали в московских международных кинофестивалях.
Много лет спустя после нашей поездки в Индию мы встретились с Раджем Капуром в аэропорту Шереметьево. Он был у нас на фестивале и получил приз. Мы оказались в одном самолете. Я летела в Лондон, он - в Дели.
В Копенгагене ему предстояла пересадка. Мы тепло распрощались.
Я видела, как Капур шел по огромному полю аэродрома. Дул сильный ветер. Он как‑то съежился, будто втянул голову в черный пиджак, ветер трепал его белые брюки. В руках он нес коробку с призом.
Он, кумир миллионов в родной Индии, он, желанный гость Москвы, где его знал каждый мальчишка, распевающий "Бродяга я…", как заблудившийся ребенок, брел, подгоняемый ветром, никому не известный и одинокий, по этому огромному полю европейского аэропорта.
Баба Киля
Жизнь моих родителей - Анны Ивановны Сироты и Степана Григорьевича Лучко - была посвящена делу, которому они были преданы смолоду Долг и судьба бросали их по малым городам и весям - туда, где нужно было организовать колхоз или вытащить отстающий совхоз. Они были районщиками, теми, кто всегда находился в гуще дел, поднимал людей и вел их за собой. Их жизнь была нелегкой, но они так не считали, они свято верили в то, что строят новую жизнь.
Кстати, моя мама очень хорошо пела. У нее был сильный голос. Однажды она пела вместе с Иваном Семеновичем Козловским, ведь он же наш земляк. После Гражданской войны - а мама моя воевала - она организовала театр, который разъезжал от села к селу и представлял пьесы украинских классиков…
Родители редко бывали дома, и меня воспитывала мамина сестра, которую мы все называли баба Киля.
Ее семья была самая бедная в селе Старые Санжары, что на Полтавщине. Кстати, и фамилия была знаковая - Сирота. Баба Киля нигде не училась, с детства была отдана в люди. Потом она пошла на работу, варила варенье и очень гордилась тем, что числилась в "ударницах".
Ей советовали пойти учиться. Но тут родилась я. И баба Киля решила, что будет меня воспитывать.
Ее жизнь прошла в нашей семье. Сначала она воспитывала меня, потом мою дочь Оксану. Только на несколько лет она вернулась из Москвы в Полтаву. Это случилось, когда умерла моя мама и отец остался один. А когда умер отец, баба Киля вновь приехала в Москву. Полтавский домик, построенный отцом, был продан, а под Москвой мы купили дачу, потому что баба Киля любила работать на земле. Она привезла с собой домашние украинские коврики и старую швейную машинку "Зингер". Тогда‑то у нас на даче появились две грядки овощей, две грядки клубники да еще два десятка кустов смородины. Она любила возиться с цветами, посадила розы, гортензии, флоксы и лилии.
В детстве она всегда меня называла "дытына". Если с кем- либо из соседей ругалась или грубо разговаривала, то тотчас обращалась ко мне:
- Ото мени можно, а тоби - ни.
Вот и все воспитание.
Каждый день строго допрашивала:
- Урокы зробыла? Иды пойижь карасика з картошкой. Я пожарыла як ты любышь.
После войны наша семья вернулась из Джамбула в Полтаву. Папе дали участок земли, и нужно было построить дом - дом, в котором мы жили, немцы разбомбили. Денег было мало, и баба Киля выращивала поросят, чтобы продать мясо на рынке.
Однажды она пришла в сарай покормить поросят и удивилась:
- Як однэ порося рые носом яму, дывится на мене и хрюкае. Я глянула, а там щось блыстыть. Я дывлюсь, а то якыйсь царский орден - в весь из золота!
Баба Киля хотела дождаться, когда я приеду на каникулы, чтобы показать орден. Но очень нужны были деньги на постройку дома, и папе пришлось отнести орден в музей - ему заплатили 25 рублей.
Потом порося вырыло еще тоненькое золотое кольцо.
…Если баба Киля кормила кур, то обязательно петушок сидел у нее на голове…
У меня родилась дочь Оксана, баба Киля приехала к нам в Москву. Мы снимали комнату в коммунальной квартире, где жили пять семей. Всего в нашей квартире было девять детей. Когда баба Киля варила борщ, она не уходила из кухни, потому что видела однажды, как соседка достала мясо из нашего борща, поварила в своей кастрюле и обратно нам положила.
Потом мы переехали в отдельную квартиру. Квартира ей понравилась. И все же она чувствовала себя очень одиноко в столице.
- Ну шо это за ваша Москва. Не знаешь, хто жыве рядом, даже соли ни у кого попросыть.
Однажды я пришла домой, открываю дверь, а баба Киля сидит с каким‑то мужичком и угощает его чаем. Я спрашиваю:
- Кто это?
А она:
- Та це ж вин из Полтавы.
Из разговора выяснилось, что гость только что вышел из тюрьмы. У меня он очень вежливо попросил дать ему нижнее белье - он хочет пойти в баню, - а заодно и немного денег. Я быстро собрала ему все, что он просил.
Когда наш гость "из Полтавы" ушел, я говорю:
- Ну как ты могла его впустить?
- Так вин же сыдив в тюрми в Полтави. Ничего такого вин не собырався зробыты. Мы просто побалакалы про Полтаву. Ото в вашей Москви вси всёго боятся.
Мои знакомые и друзья очень любили с ней разговаривать по телефону. Она всегда охотно рассказывала, куда я пошла, какое у меня настроение, что она очень беспокоится, и просила:
- Вы посовитуйте, як лучше для ней, бо вона сама не знае, чого хоче.
Я уехала на концерты, а у нее разболелся живот, и пришлось вызвать "скорую помощь".
Отвезли ее в больницу на Пироговке. Заполнили карточку на фамилию Лучко. Дежурил в приемном отделении молодой хирург - грузин. Он спросил у медсестры:
- Кого это повезли на каталке?
Медсестра говорит, что привезли Лучко.
Хирург через две ступеньки взбежал на второй этаж, догнал каталку и спрашивает: а где Лучко?
- Да вот, - отвечает санитар.
Перед хирургом лежала маленькая, свернувшаяся от боли в клубочек баба Киля.
Наступила пауза, после чего все дружно рассмеялись.