Григорий Ширман
"Опять в цветах знакомый челн…"
Памяти Брюсова
Опять в цветах знакомый челн
Готов к отплытью в край незримый,
Рояль по каплям грусть прочел
О том, что люди – пилигримы.О том, что бродят по мирам
Они с зажженными глазами
И оставляют здесь и там
Свой след горючий и упрямый.То звон не клавишей, а волн,
Реки подземной гул глубокий…
Ему мечта была как вол,
Пахал он каменные строки.И он работать заставлял,
И сам затепливал он страсти.
Раскройся, круглая земля,
Прими того, кто звался мастер.
<1926>
Григорий Ширман
"В кругу последнем ада, где Виргилий…"
Б.
В кругу последнем ада, где Виргилий
Почил и Дант, покорный ученик,
Испуганно к учителю приник,
Блуждает дух певца, чей прах в могиле.Шумят рабы, от их певучей гили,
Похожей не на песню, а на крик
Вчерашних схимников, сейчас расстриг,
Ушные раковины наши сгнили.Лишь тот, кто знал могучий бег миров,
Был холодом прекрасен и суров,
Он в мраке глаз хранил огонь агата,На дне качались тени всех времен,
На черном дне, что мудростью богато.
Он был поэт, который был умен.
<1926>
Иван Рукавишников
Брюсов
(стих напевный)
Ах, город, город, город, город.
Зловещих ямбов стук.
Кто там в окно выглядывает?
Недруг или друг?Город, город, город, город -
Мчащийся хорей.
Раз, два, три, четыре.
Eins, zwei, drei.В городе поэзия! ха-ха-ха.
Здравствуй, чорт.
С грузом железного стиха
Плывем в последний порт.
Богов забудем.
Стальными будем.
Плывем, плывем в последний порт.Город. Брюсов. Брюсов. Город.
Поэт Валерий, эй!
Закрутился чортов ворот.
Eins, zwei, drei.Рим и Эллада,
И Лель и Лада, -
Ах, все не надо,
Ах, все прощай.Брюсов. Город. Город. Брюсов.
Eins, zwei, drei.
Где нет ни минусов, ни плюсов,
Туда гони скорей
Ладью, Борей.Но наша память,
Людская память,
Везде, где пламя.
А ты и пламя,
Ушедший брат.
<1926>
Макс Кюнерт
В.Я. Брюсов
Палач, себя пытать готовый,
Стихосложения кузнец,
Ваятель мысли, скульптор слова,
Схоласт, мечтатель и мудрец.Он, всех соблазнов искусивший,
Испробовавший всех отрав,
Поочередно мудро пивший
То зелье книг, то зелье трав.И, через все пройдя соблазны
Земных и инфернальных сил,
Он благовонья и миазмы
В своих размерах накопил.Под мерный трепет опахала
Им, опьяненным, в чутких снах
Истома страсти познавалась
На мягких шкурах россомах.А после сладостной истомы
Слова бессмертных мертвецов
Прилежно собирал он в томы
И видел вечности лицо.Он в поклоненье разным верам
То вспыхивал, то вновь стихал.
Кую ему привет размером
Его державного стиха.
1927
Яков Городской
К портрету Валерия Брюсова
Мы в прах былое наше рубим,
Но ты нам дорог, и таким,
Каким тебя рисует Врубель,
Мы крепко в памяти храним.Я шел к знаменам, к бурям, к битвам,
Был этот путь тебе не нов.
Я у тебя учился ритмам
И точной ковке строгих слов.Сюртук. Суровость. Отзыв юным,
Идущим к берегам другим,
И песня о грядущих гуннах,
И грозному кинжалу гимн.И муза – не мечта, не фея -
Натруженный, покорный вол…
Своим бесстрастьем страстно вея,
Ты к городу меня привел.А там трофеями досталось:
Огни, авто, громовый груз,
И скверов ранняя усталость,
И каменщика злая грусть.Старье бесилось, мертвых вызвав,
Легла туманная межа,
И синий сумрак символизма
Тебе вперед глядеть мешал.А после дни – как солнце, жарки,
И Кремль увидел ты иным,
Из пулеметной ленты Парки
Сплели незримо нить войны.От дряхлого Ассаргадона
Ты к Ленину ушел тогда
И влил в колеблемое лоно
Холодно-огненный свой дар.Под звоны буйного рассвета
Мы встретили – рука к руке -
Тебя, мыслителя, поэта
И каменщика в сюртуке.Идем и в прах былое рубим,
Но Брюсов с нами, и таким,
Каким тебя рисует Врубель,
Мы крепко в памяти храним.
<1929>
Андрей Белый
Брюсов
Сюита
1.
Свисты ветряных потоков,
Рвущих черный плащ.
Тучи мороками рока
Вспучил горный хрящ.В тьмой объятую стремнину
Маг, объятый тьмой,
Бросил белую лавину…
Шаг оборван мой.Из-за скал, как клекот злого,
Горного орла, -
Бьет магическое слово
В сердце, как стрела.Взвивший молнийные муки
Мертвой головы,
Мертвый маг, сложивший руки,
Вставший в выси, – вы.
1903,1929
Москва
4.
Разрывая занавески,
Ветер – винт перевертной -
Кружевные арабески
Завивает надо мной.Плещут тюлевые шторы;
Тени ползают в окне,
Как невидимые воры
В душном, обморочном сне.Ты ль, вытягиваясь в нише,
Пылью пепельною встав, -
Под железный желоб крыши
Взвил невидимый состав?Ты ль, скривляясь тенью злою,
Губы к уху перевлек, -
Черной, морочной полою
Перерезав потолок?Словно вздох, зефира тише,
Словно дох небытия, -
Легколепетней, чем мыши,
Легколепетное: -
"Я!"Сгинь, – покоя не нашедший,
Оболгавший свой позор, -
Бестолковый, сумасшедший,
Теневой гипнотизер!В синем дыме папиросы
Встали синие персты;
Прожужжали, словно осы:
"Сгинем, -
– Минем -
– Я -
– И ты!"
1931
Кучино
Борис Зубакин
Кантата Валерию Брюсову, автору "Венка" и "Грядущих гуннов", к десятилетию со дня смерти
Учитель молодых поэтов,
Трибун Советов и поэт,
Ты в толще книг искал ответов,
Но в песне лишь нашел ответ.И твой венок в веках не вянет.
Идет к всезнанью мнимый "гунн"
И песней он тебя вспомянет -
Поэт, Учитель и Трибун.
13 ноября 1934
Георгий Шенгели
Валерий Брюсов
Подобен панцырю затянутый сюртук,
Подобен мрамору воротничок сорочки,
Скульптурно-четок слом скрещенных цепко рук, -
И бронзою звенят и тяготеют строчки…В гортанном клекоте всегда каленых слов,
В пантерьем отблеске зрачков неугасимых
Вилось предчувствие грядущих катастроф
И скорбь о рухнувших Ассириях и Римах.Как резонатором, огромная душа
На гуды всех эпох стозвучно отзывалась
И, всеми гарями и дымами дыша,
Тяжелой поступью столетий любовалась.И в повседневности, среди обычных дел,
Умела находить рубеж, накал, кипенье, -
Вдоль черной пропасти прочерченный предел,
За коим страстный бред иль пытка преступленья.Так в жизни будничной он "трепет без конца"
Постиг, и подстерег, и окунулся в трепет, -
И в нас вливалась дрожь, и прядали сердца,
Когда, бывало, он, читая, руки сцепит,Как бы сдавив огонь и молнию взнуздав…
И в годы гневные, когда его Россия
Тряслась до самых недр, потоком алых лав
Сметая и круша преграды вековые,Не мог он не пойти навстречу лаве той,
Не мог не сделаться "напевом бури властной"
И лиру не сложить к ногам страны родной,
Преображенной и прекрасной.
1939
Надежда Павлович
Валерий Брюсов
Желтеющие проседью усы…
Монгольского лица скуластый треугольник…
И молодой поэт стоит пред ним, как школьник.
– Всегда учитесь! – Смотрит на часы: -
Пора теперь мне в Книжную палату! -
Неяркий свет улыбки суховатой.
1939
Григорий Ширман
"Скажите мне, где проживает некий…"
Скажите мне, где проживает некий
Валерий Брюсов, у меня к нему
Есть дельце, хоть он, кажется, в дыму
Подземном ада и умолк навеки!Ужели в Лете он? Умел он реки,
Что орошают ад, пройти, во тьму
Столетий взор вперив, – я все приму
Науки меры, он откроет веки!Вот кто бы рецензентом был моим!
Я по душе поговорил бы с ним
О том о сем, коснулся б, между прочим,И наших дней, он всех времен знаток…
Историки, мы всё назад пророчим,
А от грядущего мы наутек!
7 июля 1947
Вадим Борисовский
Памяти В.Я. Брюсова
Тебя всем сердцем назову
Арбитром рифм, и строф, и вкусов,
И память о тебе я чту,
Великий мэтр – Валерий Брюсов.Как скромный плющ над прахом милым -
Я, твой безвестный ученик,
От юных лет и до могилы
К тебе, учитель мой, приник.От поэтических талмудов,
От скверны пишущих людей -
Меня лишь ты спасаешь, мудрый
И вдохновенный чародей.Вторая жизнь в волшебном сне
Людских не ведает укусов…
Пусть тень твоя живет во мне -
Учитель мой, Валерий Брюсов.
<1949>
Моисей Альтман
Брюсов Валерий
В Помпею я вступал, как странник в отчий дом,
Был снова римлянин, всходя на римский форум.
В. Брюсов
Не в том ли дара Брюсова разгадка,
Что каждой строчки строгим аргументом,
И крепью строф, и цепким их цементом
Он образец античного порядка,А если и порой, до новшеств падкий,
Талант свой подвергал экспериментам,
В них более, чем русским декадентом,
Он римлянином был времен упадка.Как имя италийское Валерий
И книг именованье по латыни
Камене соответствуют поэта,Творенья чьи, от оды до сонета,
Напоминают римские твердыни
На гранях полуварварских империй.
23 декабря 1953
Иосиф Кунин
Памяти В.Я. Брюсова
(1924-1954)
Жанне Матвеевне Брюсовой
с глубоким уважением
Треть века. Смена поколений.
А кажется мне, Мастер, лишь вчера
Я видел Ваш высокий мудрый лоб
И скул крутой, могучий поворот,
И желтизну прокуренных усов,
И взгляд, то детски-робкий, то горячий,
Сухой и пламенный, усталый и летящий.Треть века! Покорен упрямый атом.
Осделан полюс. Древний дровосек,
Отважный мореплаватель вселенной
Готовится к полету в звездный мир.
Встает из праха юноша-Китай,
Виясь, срастаются за Эльбой кольца Змея,
Над золотом колдует царь Кощей.Как изменилась старая Земля!
Неузнаваемо! Кровавый сев
Взошел стократы страшным урожаем
И сжат в урочный час. И снова зреют
В глубоких бороздах немые семена
Грядущих бед. Не приведи Господь
Увидеть жатву.
Смена поколений!Ушли из жизни зоркие титаны,
Мыслители, провидцы и поэты,
Подвижники, льстецы и славолюбцы,
Рабочие в давно слинявших кепках,
Бойцы в остроконечных шлемах
И девушки, суровые на вид.
Не тот и я. Треть века серебрится
Постылым инеем на горестных висках,
Бежит промоинами меж бровей
И сушит сердце поздним сожаленьем.Но нет, ученику не позабыть,
Из памяти не выжечь, не утратить
Того, чему Вы, Мастер, нас учили:
Ни строгого, как истина, искусства,
Ни праздничного вдохновенья мысли,
Летящей сквозь века и поколенья
От Атлантиды до грядущих дней.
9 октября 1954
Николай Воробьев
"Что это там, где искр летят каскады…"
Что это там, где искр летят каскады,
Где пламени ужасен в небо взлет?
Чей пот с чела на рифмы льется градом,
Чей неустанный это молот бьет?У вздутых нагнетающих мехов -
Искусный зодчий кованых стихов,
Но и певец напыщенных феерий.
Поэт, но и ремесленник Валерий.Нам есть за что его благодарить:
За трубный звук, "латинской меди зов",
За то, что жар сумел во многих влить
Чудесный мастер сочетаний слов.За высоко засученный рукав,
За адский труд, за бой с упрямой Музой,
За то, что битву не считал обузой,
За то, что дрался, крепости не сдав.Но есть и "но"… Прекрасное начало,
Однако, есть в конце большой изъян:
Ведь вместо муз на трон его венчало
"Правительство рабочих и крестьян"!Признателен и Пушкин. Даже очень -
За дерзкий подвиг. Все лишь потому,
Что дописал "Египетские ночи",
Повергнув их в египетскую тьму.
<1969>
Георгий Адамович
"Ничего не забываю…"
Ничего не забываю,
Ничего не предаю…
Тень несозданных созданий
По наследию храню.Как иголкой в сердце, снова
Голос вещий услыхать,
С полувзгляда, с полуслова
Друга в недруге узнать.Будто там, за далью дымной,
Сорок, тридцать, – сколько? – лет
Длится тот же слабый, зимний,
Фиолетовый рассвет,И как прежде, с прежней силой,
В той же звонкой тишине
Возникает призрак милый
На эмалевой стене.
Примечания
В основу настоящего сборника положены принципы исследования и публикации Ю.М. Гельперина "Блок в поэзии его современников" (ЛН. Т. 92. Александр Блок. Новые материалы и исследования. Кн. 3. М., 1982): в него включены имеющие посвящения Брюсову стихотворения его современников, которые при жизни поэта были или могли быть его читателями (т. е. родились не позднее 1908 г., достигнув 16-летия в год смерти Брюсова). Дополнительно учтены (хотя, вероятно, не полностью) произведения, не снабженные формальными посвящениями, когда известно, что они адресованы Брюсову: посвящения опускались авторами, если стихи посылались в качестве письма или если обнародование посвящения по каким-либо причинам было нежелательным. Не учтены требующие отдельного изучения: стихотворения с эпиграфами из Брюсова; пародии, эпиграммы и шуточные стихи; тексты иностранных авторов, в том числе написанные на русском языке.
По данным составителя, на момент выхода книги опубликованная поэтическая "брюсовиана" насчитывает 193 текста, включая ряд циклов с общим посвящением, 100 авторов (предварительная публикация списка: Библиография. 1994. № 6). Настоящее издание включает 132 текста 82 авторов, в том числе 1 стихотворение Георгия Адамовича, не входящее в свод "брюсовианы"; 2 стихотворения Николая Минаева и Веры Клюевой публикуются впервые. Для сборника отобраны произведения, не просто посвященные Брюсову, но, как правило, непосредственно обращенные к нему или содержащие его "портрет"; формальные посвящения в знак дружеского уважения и внимания стоят над многими стихотворениями, в которых однако никак не отразился образ адресата. Цель сборника именно в том, чтобы показать, каков был в восприятии современников личный и литературный облик Брюсова.
Необходимость соблюдения пропорций в отборе текстов диктовала, с одной стороны, расширение круга авторов за счет малоизвестных или вовсе неизвестных поэтов, с другой – ограничение числа произведений тех авторов, которым принадлежит наибольшее число посвящений (К. Бальмонт, Вяч. Иванов, Игорь Северянин). Стихотворения расположены в хронологическом порядке, однако в ряде случаев он приблизителен, т. к. точные даты написания многих текстов неизвестны (они датируются, как правило, по первой публикации). В примечаниях приводятся краткие сведения об авторах (исключая общеизвестные персоналии), указываются первая публикация и принятый в настоящем издании источник текста, если он отличается от первой публикации, даются необходимые краткие пояснения историко-литературного или реального характера. Примечания даны по алфавиту авторов в порядке следования стихотворений в сборнике. Публикации составителя отмечены астериском (*).
Приношу благодарность В.И. Безъязычному, A.B. Бурлешину, СЕ. Зенкевичу, В.П. Крейду, Μ.В. Орловой, Б.И. Романову и А.Л. Соболеву, сообщившим мне ряд текстов и ценных сведений.
В примечаниях приняты следующие сокращения:
Валерию Брюсову – Валерию Брюсову. 1873-1923. Сборник, посвященный 50-летию со дня рождения поэта. М., 1924.
ВБ – Венок Брюсову. СПб., 1993 (первое издание настоящей книги);
ИМЖ – Валерий Брюсов. Из моей жизни. Автобиографическая и мемуарная проза. М., 1994.
ЛН – Литературное наследство. М., 1931– (издание продолжается);
НН – Валерий Брюсов. Неизданное и несобранное. М., 1998;
РГБ – Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки (Москва);
РНБ – Отдел рукописей и редких книг Российской национальной библиотеки (Санкт-Петербург).
Абельдяев Дмитрий Алексеевич (1865-1915) – прозаик. * "Поэт-сладкопевец, не зная меня…" // НН. С. 196 (по копии И.М. Брюсовой в РГБ). Стих, связано с участием Брюсова в редактировании и публикации романа Абельдяева "Тень века сего. Записки Абашева" в журнале "Русская мысль" (1912, №№ 6-12; сокращенный вариант), где Брюсов заведовал литературным отделом; предположительно датируется по времени выхода отдельного, полного издания романа, в предисловии к которому автор обрушился с упреками на редактора "Русской мысли" П. Б. Струве (но не на Брюсова) за несанкционированное сокращение текста.
Адалис (псевдоним Ефрон Аделины Ефимовны; 1900-1969) – поэтесса, переводчица; последняя любовь Брюсова, главный адресат его лирики с 1920 г. *"Уходит нежный день с повинной головою…" // Волга. 1992. №4. С. 115 (по автографу РГБ); последние две строки этого стих. Брюсов взял эпиграфом к стих. "Шаги Афродиты" (21 июля 1920). *"Вверх голубым дном…" // ВБ. С. 97 (по автографу РЫБ).
Адамович Георгий Викторович(1892-1972). "Ничего не забываю…" // Адамович Г. На Западе. Париж, 1939; печ. по: Адамович Г. Единство. Стихи разных лет. Нью-Йорк, 1967. С. 47. Стих, формально не посвящено Брюсову, но представляется составителю наиболее удачной концовкой свода поэтической "брюсовианы". Реминесценции из стих. Брюсова "Творчество" (1894).
Аксенов Иван Александрович (1884-1935) – поэт, литературный и художественный критик, переводчик и исследователь английской драматургии; в 1923 г. возглавлял Всероссийский союз поэтов. Валерию Брюсову ("Пятьдесят лет. У Скинии Завета…") // Валерию Брюсову. С. 66-67. Реминесценции из стих. Брюсова "Довольным" (18 октября 1905). Трахиты – горная порода.