Василий Дембовецкий
Валерий Брюсов
Торжествен, строг и строен, как фронтон,
И прост математически, и сложен,
В другой стране, в кругу других времен
Валерий Брюсов был бы невозможен.Но над его судьбой сомкнулся круг:
Два роковых, нерасторжимых брата -
Век девятнадцатый и век двадцатый -
Сказали все стальным пожатьем рук.И здесь у нас, средь призрачного бденья,
Он встал как явь, преображая жизнь,
И воплотил в себе преодоленье
Всех тяг земных и всю порывность ввысь.От солнца древнего затепленные страсти
Порой в его груди будили крик,
Зовя к немыслимому счастью,
И женский потаенный ликОт Евы сладостной до смуглой Клеопатры
И от нее до женственной мечты
О dolorosa matre,
Томил его виденьем красоты.В дни мужества он понял неотторжность
Всего, что с ним слилось,
И сердца пленного великость и ничтожность,
Пронзившую его земную ось.И он отдал себя заботе
И весь ушел в надрывный труд,
В благословляющий приют
К безостановочной работе.Упорный каменщик стиха,
Без устали гранил он слово,
И молоток его суровый
Ни на минуту не стихал.Его усилья, твердые, как дамба,
Как неотступный меч,
Нам высекали каменные ямбы
И мраморную речь.Он славе Пушкина неколебимый цоколь
Воздвиг в сердцах,
И им для нас постигнут до конца
Испепеленный Гоголь!Стремя, как рать, свой непокорный стих,
Изнемогая жертвенно в напеве,
Стозвучным символом измерив миг,
Из мудростей земных и терпких повседневийОн предпочел лишь мудрость пчел -
Сальери сам, он выпил яд Сальери
И в одиночество ушел
Путем иным, чем Данте Алигьери.В Москве, в полуночном Кремле,
Он пребывал, как внемлющий оракул.
И вместе с Лениным к земле
И припадал, и слушал он, и плакал.И в эти дни, когда изнемогли
Его глаза, ему опять сияли,
Сквозь вещий дым пылающей земли, -
И мирный дол, и кругозор, и дали.Благословив восстанье новых сил,
Валерий Брюсов, первый из поэтов,
Под красным знаменем свой стих сложил
За власть Советов!
1924
Феодосия
Александр Ильинский-Блюменау
"В тысячеголосном уличном шуме…"
В тысячеголосном уличном шуме
Сегодня прокричала вечерняя газета:
"Умер Брюсов!.. Брюсов умер!" -
И нет с нами нашего поэта.И весь мир вдруг нам сделался тесен,
И, кажется, весь мир соединился в нем,
В угасающем отзвуке недопетых песен,
Каждый отзвук которых нам знаком…Еще вчера, в бреду он сжал усталую руку,
Как будто в чернила опустил перо,
И в улыбке скрылась последняя мука,
И в глазах залучилось мыслей серебро…А сегодня в многоголосном уличном шуме
Глухо-скорбно прокричала вечерняя газета:
"Умер Брюсов!.. Брюсов умер!" -
И нет больше с нами нашего поэта.
9 октября 1924
Сергей Есенин
Памяти Брюсова
Мы умираем,
Сходим в тишь и грусть,
Но знаю я -
Нас не забудет Русь.Любили девушек,
Любили женщин мы -
И ели хлеб
Из нищенской сумы.Но не любили мы
Продажных торгашей.
Планета, милая, -
Катись, гуляй и пей.Мы рифмы старые
Раз сорок повторим.
Пускать сумеем
Гоголя и дым.Но все же были мы
Всегда одни.
Мой милый друг,
Не сетуй, не кляни!Вот умер Брюсов,
Но помрем и мы, -
Не выпросить нам дней
Из нищенской сумы.Но крепко вцапались
Мы в нищую суму.
Валерий Яклевич!
Мир праху твоему!
<11 октября 1924>
Η. Ольхин
Каменщику
В.Я. Брюсову
Каменщик, ширится,
высится,
строится
Красное зданье твое!
Где же ты, каменщик?
– Я успокоился.
Дело теперь не мое…Каменщик, мастер, а как же с поденными?
Видишь, унынье в строю.
– Ломки и стройки рождают Буденного
В каждом бою!Каменщик, братец, а в звезды за балками
Кто же нас будет вести?
– Эх, говорю, продолжай да подталкивай!
Песня, прости!..
<11 октября 1924>
Георгий Шенгели
У гроба Брюсова
Тяжелый, серебряный, креповый свет
От крепом затянутых накрепко ламп;
В дубовом гробу костенеет поэт, -
И костью над гробом ломается ямб.Как странно звучит панихида стихом,
Как странно и стих в панихиде звучит:
Кость мыши летучей, разрыв и разлом,
Крошится о крестик, нашитый на щит.О, магия слова! Игрушка ночей.
Вот скулы камфарные вдвинуты в гроб.
А ну-ка, поробуй, под крепом лучей,
С крахмальной подушки поднять этот лоб!И вьются летучею мышью слова
Под крепом затянутых накрепко ламп;
Крошится мышиною косточкой ямб;
В гробу – парафиновая голова.
11 октября 1924
Иван Логинов
Памяти В.Я. Брюсова
Живого слова зодчий
И автор многих книг,
Верхарна переводчик,
Бодлэра и других.
Пришел от символизма
Он, творчеством горя,
Под знамя Коммунизма,
К поэтам Октября.
Россию трудовую
Поэт не покидал,
И строить жизнь иную
Рабочим помогал.
Живого слова зодчий
И автор многих книг.
Забудет ли рабочий
Поэта дней таких.
<12 октября 1924>
Игорь Северянин
На смерть Валерия Брюсова
Как жалки ваши шиканье и свист
Над мертвецом, бессмертием согретым:
Ведь этот "богохульный коммунист"
Был в творчестве божественным поэтом!Поэт играет мыслью, как дитя, -
Ну, как в солдатики играют дети…
Он зачастую шутит, не шутя,
И это так легко понять в поэте…Он умер оттого, что он, поэт,
Увидел музу в проститутском гриме.
Он умер оттого, что жизни нет,
А лишь марионетковое джимми…Нас, избранных, все меньше с каждым днем:
Умолкнул Блок, не слышно Гумилева.
Когда ты с ним останешься вдвоем,
Прости его, самоубийца Львова…Душа скорбит. Поникла голова.
Смотрю в окно: лес желт, поля нагие.
Как выглядит без Брюсова Москва?
Не так же ли, как без Москвы – Россия?
16 октября 1924
Järve
Игорь Славнин
Валерию Брюсову
Бессмертьем отмечает память
Тех, кто не может умереть: -
Твоих стихов поющий камень
И сердца пламенную медь.Чуть жесткий взгляд. Тугие брови.
Единою мечтой пленен,
Ты кинул тлен средневековья,
Заслышав бурный плеск знамен.Горел. Погас. Чего же проще?
Нам всем одним путьем идти.
Сегодня зеленеют рощи,
Чтоб завтра ржавью отцвести.А стих живет, а слово светит,
А песней празднуют весну -
За снежные хребты столетий
Тебе дано перешагнуть.Звени, векам поющий камень
И сердца пламенная медь, -
Бессмертьем отмечает память
Тех, кто не может умереть.
"Октябръ 1924>
Александр Чачиков
Поэту-филателисту
Века пройдут – томительные звенья,
А пролетят – и не заметим их.
Любовно повторяя каждый стих, -
Его узнает столько поколений!
Раскрыта "Меа", много книг иных,
И, вот, идут приветные виденья: -
Юг переменчив, Север не затих,
Бурлит Восток, на Западе смятенье!
Руши миры! Смешай в одну громаду
Юпитер, Марс, Венеру и Сатурн!
Смел, – дерзок, пламенен, отважен, бурн, -
Октябрь червонный прежние преграды!
Валерий Брюсов! Имя это надо, -
Услышав, повторить в напеве зурн.
"Октябръ 1924>
Вера Клюева
Памяти Брюсова
В твоих словах фиалки не цвели,
Не пели звезды, соловьи молчали.
Но огненные страстные печали
По городам дряхлеющим брели.И летний зной, и зимний хлад земли
Тебя равно ветрами обжигали,
И твой закал огнеупорной стали
Сиял прозрачным месяцем вдали.Плыли года. Вигилий городских
Звучала медь о каменные плиты,
И все жесточе становился стихИ оборвался. Трауром обвиты
Кладем на гроб из досок смоляных
Любви старинной пожелтевший свиток.
<15 ноября 1924>
Борис Зубакин
Брюсову
У него порой бывали совсем юношеские глаза. Из художников это понял только один.
И Ангел Огненный сказал ему: "Восстань"!
И он восстал и видел: лик двоякий.
Добро и зло свои смешали знаки
И Темные Весы – сжимала длань.И принесла ему свой скрежет, вой и плач
Несметная орда: чудовища, химеры.
И, как застигнутый волками в ночь скрипач,
Он стал им петь – и потекли размеры.И там, где под ногой его скала
С внезапной трещиной в расщелину раздалась,
Его на ложе миртов приняла
Античная беспечная усталость.И все химеры вспомнили о том,
Что их хвосты – лишь водосточный желоб,
Что "Нотр-Дам" – высокий, светлый дом
И в высоту летит, ликуя, голубь.И смерть вздохнула меж пустых дубрав
О юном Отроке, о днях несущих убыль,
С улыбкой, на груди его разняв
Те руки, что скрестил прозревший Врубель.
<Ноябрь 1924>
Вячеслав Иванов
"Как листья ветр, – у Вечности преддверий…"
Как листья ветр, – у Вечности преддверий
Срывает Смерть, что украшало нас;
И в строгий, нелицеприятный час
Я о душе твоей молюсь, Валерий.О вечной памяти – не здесь, в молве,
На поколений столбовой дороге, -
Но в ждущей нас недвижной синеве,
Но в искони помыслившем нас Боге.
30 ноября 1924
Максим Нетропов
Памяти В.Я. Брюсова
Труженик слова на славу труда
Мысли сверлящей и острой,
Время, безвременье, дни и года -
Гроз и сияния гости.Гордый в гореньи и мягкий подчас,
В хоре друзей одинокий,
Быстро светильник чудесный погас,
Скошенный болью глубокой.Снова под знаком беззначным стоим,
Снова волнения, речи,
В юном задоре мы зорко храним
Мудрость заветов предтечей.
6 декабря 1924
Александр Ильинский
Ultimum vale
Валерию Брюсову
К чему поток ненужных слов,
Когда, уйдя в безгранность дали,
Он тленной жизни снял покров
И мы в скрижаль его вписали,
Запечатлев последний миг:
"Ultimum vale" – жуткий крик.Ты пел всегда про радость дня,
Ты мудрость знал змеи очковой,
Ты шел, в душе своей храня,
Стихов отточенное слово…И вот теперь покинул нас
Тот, в ком мы мудрость познавали…
Был час девятый… страшный час…
Померкло солнце… скрылись дали…
Смешались в хаос все пути,
И в храме скорби и печали
Звучит "последнее прости".
11 декабря 1924
Сергей Городецкий
Валерию Брюсову
В те годы, в страшные те годы,
Когда в провале двух эпох
Мерцали мертвые эподы
Кошмарами Эдгара По, -Когда свирелями Вердена
Звенел в поэтовой молве
Закон губительный: из плена
Лети, лети! – Au vent mauvais!Когда, как мертвых листьев шорох,
Был слог, был звук, был лепет слов,
Зануженных в шаманьих шорах, -
Свое он начал ремесло.Да. Помним. Заласкать мещане
Хотели бронзу, сталь и медь,
Чтобы от их проржавых тщаний
Гортани гневной онеметь.Но Врубелем в точнейший контур,
Собой – в законченный портрет
Навеки впаян, – горизонту
Ночному был он – строгий свет.Кругом на отмели и рифы
Бросались в гибель корабли,
И клювами когтили грифы
Мыс Прометеевой земли.Кликуши плакали и выли,
Ему свистели в пьедестал
И злобой харкали, – не вы ли,
Кто нынче в гроб ему рыдал?Он устоял, шальному тропу
Подковой мягкий рот стеснив,
Валун Рутении в Европу
Перегранил – Бореем с нив.И стал над безднами провала,
На грани берегов иных,
На догоранье карнавала
Смотря с презреньем седины.И первым смелым из былого
Вошел в огонь, в грозу, в октябрь,
Свое взыскующее слово
С багряной бурею скрестя.Ушел, испив вино и оцет.
Живет, расплавив миг в века.
Vos morituros nasci docet,
Vos nasciendos evocat.
1924
Николай Захаров-Мэнский
Памяти Валерия Брюсова
Два долгих дня, две долгих ночи
Стоял почетный караул -
Не разбудили б – ведь рабочий,
Устав за долгий день, уснул…
Не разбудили б… Тише, тише,
Знамена ластились к нему…
Спокоен, он в цветочной нише
Принял таинственную тьму…
Враги, друзья… Но не волнуют
Привет, и слезы, и укор,
Теперь, когда его целует
Седая смерть в угасший взор…
И все равно, что он бессмертен -
Тому, кто здесь и нищ, и нем…
Ведь заколдован и зачерчен
Путь мерзлым снегом хризантем.
1924
Ольга Мочалова
Брюсову
Посторонитесь
перед железным отчаяньем,
Похожим на силу,
Чем дышало Брюсова имя
Под небом синим.
Помните
всю особенность
Этой не теплоты,
Сухую яростность страсти,
Жадные поиски красоты!
Величавое отвращенье
Рядом с волею к жизни
Замкнутого человека
Без мирной отчизны.
Но безотчизной и наша становится
Жизнь
перед убылью силы,
Когда вздрагивает морозом
Октябрь без Брюсова
У разрытой могилы…
<1924>
Сергей Соловьев
"Нас было трое на турнире…"
Нас было трое на турнире:
С улыбкой девы на губах
О небесах звенел на лире
Воздушный Вольфрам Эшенбах.Но, скован чьим-то властным взором,
Он вдруг растерянно умолк
Перед волшебником Клингзором,
В наш круг ворвавшимся, как волк.Откуда были эти звуки?
Сокрытое от всех людей
Путем таинственной науки,
Казалось, вызвал чародей.Вдохнувши страсть в свой стих железный,
Вонзавший в сердце сотню шпаг,
Он Эвридику звал из бездны,
Елены призрак оживлял.Но образ дщери лебединой
Терялся в сумраке, а я
Усвоить мнил твой ум змеиный,
Доспехи бранные куя.Да, ты мне грудь наполнил ядом,
Клингзор, но помнишь ли ту ночь,
Когда рождалась с нами рядом
У графа Вартбургского дочь?И, как пчела вонзает жало,
Ты острый взор вперил туда,
Где лучезарная сияла
Над замком Вартбургским звезда.Елена спит в Лакедемоне.
Ее пленительную ложь
Волшебством песенных гармоний
О, новый Фауст, не тревожь!В Колхиде собранные зелья
Ты истощил, усталый маг,
И роковое новоселье
Тебе приготовляет мрак.Молись же той, чей светлый жребий
Ты угадал по книге звезд:
Она давно цветет на небе
Средь Иисусовых невест.
16/23 января 1925
Дедово
Марк Тарловский
Памяти Брюсова
Тиран покорных кирпичей,
Строитель Сухаревой башни,
Ответь: ты наш или ничей,
Ты нынешний или вчерашний?Как будто не было "вчера",
Как будто снова метят даты
И снова противу Петра
Бунтуют вольные солдаты.Пускай забава палача
В царе не нравится милорду -
Он рубит головы с плеча,
И клейма жжет, и лупит морду,И башня – в память мятежа,
Покуда тешится хозяин, -
Опальный город сторожа,
Встает из северных окраин.Здесь будет жить начетчик Брюс,
Дитя Европы легендарной,
Кому купец-великорус
Обязан книжкой календарной.Весь век, до вечера с утра,
Прожив на Сухаревском рынке,
Немало сказок про Петра
Купец расскажет по старинке.Небрежным сплевывая ртом
На исторический булыжник,
Он нам поведает о том,
Как жил и умер чернокнижник.Но, с ним по имени един,
Хоть из среды великоруссов,
– И тоже Сухаревки сын -
От нас ушел Валерий Брюсов…Так пусть народная молва
К легендам новый сказ прибавит
И по Мещанской тридцать два
Квартиру милую прославит!
29 марта 1925
Игорь Северянин
Брюсов
Его воспламенял призывный клич,
Кто б ни кричал – ноавтор или Батый…
Немедля честолюбец суховатый,
Приемля бунт, спешил его постичь.Взносился грозно над рутиной бич,
В руке самоуверенно зажатый.
Оплачивал новинку щедрой платой
По-европейски скроенный москвич.Родясь дельцом и стать сумев поэтом,
Как часто голос свой срывал фальцетом,
В ненасытимой страсти все губя!Всю жизнь мечтая о себе чугунном,
Готовый гимны петь грядущим гуннам,
Не пощадил он – прежде всех – себя…
1926
Игорь Поступальский
Историк
Памяти В. Брюсова
Книгочием и прорицателем
В этих строгих днях я живу.
Опыт прошлого отрицать ли им,
Если связь видна наяву?Над пергаментами знакомей труд,
И ночами вникать легко
Ясновидящему психометру
В отдаленную мглу веков.За пределы столетий, память, рей,
Вековой собирая мед!
Вот библейской башней (в диаметре
Непомерной) мечта встает.От походов Киров и Дариев
Загудели поля кругом;
И гоплиты Афин ударили
На несметную рать врагов.Рим возносит железных цезарей,
Но старинный не кончен спор,
Не над Римом ли перерезанным
Тевтобурский ликует бор.Громоздятся замки громадами
И теснят горожан простых;
Но уже, громыхая, падают
Перед буйной чернью мосты.Ветер дует один в упор, в лицо
От древнейших времен до нас -
Юность с миром отжившим борется
Сменой классов, сословий, каст.Так следя в былом настоящее
(Небоскреб в душе единя
С первобытной постройкой пращура),
Я живу в этих строгих днях.
1926