Теперь у эсеров было гораздо больше шансов довести начатое до конца. Закончив составление плана теракта, Азеф покинул Петербург. Покушение было назначено на 8 июля. Но и эта попытка окончилась неудачей. В выбранный день террористы не смогли вовремя осуществить передачу снарядов. Поэтому вовремя и во всеоружии на месте покушения был только Каляев. Несмотря на жгучее желание бросить бомбу, он сдержался, понимая, что неудача надолго лишит его товарищей по партии возможности убить министра. По словам Савинкова, эта попытка не очень разочаровала его товарищей. Они вовремя встретились с выездом министра и увидели, что выполнить задуманное вполне возможно. Путаница с передачей снарядов дала Плеве всего лишь недельную отсрочку.
Отряд, за исключением Савинкова и Швейцера (специалиста по взрывчатке), на неделю покинул Петербург. Так и неиспользованные бомбы Швейцер разрядил и снова зарядил их только в ночь с 14 на 15 июля, накануне следующей попытки.
Утром 15 июля Савинков встретил на Николаевском вокзале Созонова, Каляева, Боришанского и Сикорского (последний - молодой человек из Белостока, участвовавший только в двух последних покушениях). В начале десятого за Мариинским театром, на этот раз без недоразумений, была осуществлена передача снарядов. После террористы собрались у церкви Покрова на Садовой. В 9.20 поочередно, соблюдая дистанцию в сорок шагов, чтобы избежать детонации бомб, они двинулись на Измайловский проспект, где и намечалась встреча с Плеве. Первый метатель, Боришанский, должен был пропустить выезд министра мимо себя, с тем чтобы отрезать ему возможность к отступлению. Первую бомбу поручили бросить Созонову. Каляев и Сикорский шли последними. Они должны были кинуть свои снаряды в том случае, если карета минует Созонова и Плеве останется жив. В случае удачи террористы договорились утопить неиспользованные бомбы в различных местах.
Скорее всего, полиция была предупреждена Азефом о готовившемся покушении. На Измайловском проспекте находилось много филеров. Но агенты полиции не смогли распознать эсеров в толпе. На этот раз террористам повезло. Уже Созонов смог достигнуть цели, поэтому трое остальных метателей остались невредимы.
Вот как описывает момент взрыва и его место Савинков:
"Прошло несколько секунд. Сазонов исчез в толпе, но я знал, что он идет теперь по Измайловскому проспекту параллельно Варшавской гостинице. Эти несколько секунд показались мне бесконечно долгими. Вдруг в однообразный шум улицы ворвался тяжелый и грузный, странный звук. Будто кто-то ударил чугунным молотом по чугунной плите. В ту же секунду задребезжали жалобно разбитые в окнах стекла. Я увидел, как от земли узкой воронкой взвился столб серо-желтого, почти черного по краям дыма. Столб этот, все расширяясь, затопил на высоте пятого этажа всю улицу. Он рассеялся так же быстро, как и поднялся. Мне показалось, что я видел в дыму какие-то черные обломки.
В первую секунду у меня захватило дыхание. Но я ждал взрыва и поэтому скорей других пришел в себя. Я побежал наискось через улицу к Варшавской гостинице. Уже на бегу я слышал чей-то испуганный голос: "Не бегите: будет взрыв еще."
"Когда я подбежал к месту взрыва, дым уже рассеялся. Пахло гарью. Прямо передо мной, шагах в четырех от тротуара, на запыленной мостовой я увидел Сазонова [так Савинков пишет фамилию своего товарища]. Он полулежал на земле, опираясь левой рукой о камни и склонив голову на правый бок. Фуражка слетела у него с головы, и его темно-каштановые кудри упали на лоб. Лицо было бледно, кое-где по лбу и щекам текли струйки крови. Глаза были мутны и полузакрыты. Ниже у живота начиналось темное кровавое пятно, которое, расползаясь, образовало большую багряную лужу у его ног".
Я наклонился над ним и долго всматривался в его лицо. Вдруг в голове мелькнула мысль, что он убит, и тотчас же сзади себя я услыхал чей-то голос:
- А министр? Министр, говорят, проехал.
Тогда я решил, что Плеве жив, а Сазонов убит".
Но оба этих предположения оказались неверными. Об этом Савинков узнал только днем из газет.
В тот момент, когда Созонов поравнялся с каретой Плеве, Каляев находился на мостучерез обводной канал и сверхувидел взрыв. Мимо него пронеслись, волоча обломки колес, окровавленные лошади. Из увиденного Каляев заключил, что Плеве убит, повернулся и медленно пошел в сторону Сикорского.
Каляев и Боришанский благополучно утопили свои бомбы и покинули Петербург. Сикорский, плохо говоривший по-русски и не знавший Петербург, сделать этого не смог. Он должен был взять лодку без лодочника в Петровском парке, выехать на взморье и там утопить снаряд. Вместо этого он нанял ялик для переправы через Неву и на глазах яличника бросил сверток с бомбой в воду. Владелец ялика спросил, что Сикорский бросил в воду. Молодой террорист молча протянул яличнику 10 рублей, но тот отвел его в полицию.
Причастность Сикорского к убийству Плеве не могли доказать, пока осенью рыбаки случайно не вытащили неводом бомбу. После этого Сикорский вместе с Созоновым предстал перед судом.
Созонов получил при взрыве серьезные увечья, но остался жив. Он ожидал смертной казни, но был приговорен к пожизненной каторге. Сикорский был осужден на 20 лет каторжных работ. С каторги Созонов имел возможность передавать письма своим товарищам. Вот что он написал в одном из них:
"Когда меня арестовали, то лицо представляло сплошной кровоподтек, глаза вышли из орбит, был ранен в правый бок почти смертельно, на левой ноге оторваны два пальца и раздроблена ступня. Агенты, под видом докторов, будили меня, приводили в возбужденное состояние, рассказывали ужасы о взрыве. Всячески клеветали на "еврейчика" Сикорского. Это было для меня пыткой!
Враг бесконечно подл, и опасно отдаваться ему в руки раненым. Прошу это передать на волю. Прощайте, дорогие товарищи. Привет восходящему солнцу - свободе!
Дорогие братья-товарищи! Моя драма закончилась. Не знаю, до конца ли верно выдержал я свою роль, за доверие которой мне я приношу вам мою величайшую благодарность. Вы дали мне возможность испытать нравственное удовлетворение, с которым ничто в мире не сравнимо. Это удовлетворение заглушало во мне страдания, которые пришлось перенести мне после взрыва. Едва я пришел в себя после операции, я облегченно вздохнул. Наконец-то кончено. Я готов был петь и кричать от восторга. Когда взрыв произошел, я потерял сознание. Придя в себя и не зная, насколько серьезно я ранен, я хотел самоубийством избавиться от плена, но моя рука была не в силах достать револьвер. Я попал в плен. В течение нескольких дней у меня был бред, три недели с моих глаз не снимали повязки, два месяца я не мог двинуться на постели, и меня, как ребенка, кормили из чужих рук. Моим беспомощным состоянием, конечно, воспользовалась полиция. Агенты подслушали мой бред: они под видом докторов и фельдшеров внезапно будили меня, лишь только я засыпал. Начинали рассказывать мне ужасы о событии на Из. пр. (Измайловский проспект), приводили меня в возбужденное состояние. Всячески старались уверить меня, что С. (Сикорский) выдает. Говорили, что он сказал, будто с кем-то (с какою-то бабушкой) виделся в Вильно за несколько дней до 15 июля, говорили, что взят еще еврей в английском пальто, которого будто С. назвал товарищем по Белостоку. К счастью, агентам не удалось попользоваться на счет моей болезни. Я, кажется, все помню, о чем говорил я в бреду, но это неважно, если примете меры. Одну глупость, одно преступление я допустил. Не понимаю, как я мог назвать свою фамилию уже через три недели молчания. Товарищи! Будьте ко мне снисходительны, я без того чувствую себя убитым. Если бы вы знали, какую смертельную муку я испытывал и сейчас испытываю, зная, что я бредил. И я был не в силах помочь себе. Чем? Откусить себе язык, но и для этого нужна была сила, а я ослабел. Уже моим желанием было - или поскорее умереть, или скорее выздороветь.
Приветствую новое течение, которое пробивает себе путь к жизни во взгляде на террор. Пусть мы до конца будем народовольцами. Я совсем не ждал, что со мною не покончат. И моему приговору я не радуюсь: что за радость быть пленником русского правительства? Будем верить, что ненадолго."
На каторге Созонов провел около шести лет. 27 ноября 1910 года в Зерентуйской каторжной тюрьме шесть заключенных попытались покончить жизнь самоубийством в знак протеста против жестокого обращения и телесных наказаний. Среди них был и Созонов. Ему удалось покончить с собой и только такой ценой избавиться от безрадостной роли "пленника русского правительства".
В конце главы хочется передать диалог, произошедший между Савинковым и Созоновым, и привести цитату из одного письма. Однажды между товарищами произошел такой разговор:
"- Скажите, - продолжал я (Савинков), - как вы думаете, что будем мы чувствовать после. после убийства?
Он (Созонов), не задумываясь, ответил:
- Гордость и радость.
- Только?
- Конечно, только".
Через время, с каторги Созонов писал: "Сознание греха никогда не покидало меня".
СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1857-1905)
Сын императора Александра II, великий князь. Московский генерал-губернатор в 1891–1905, с 1896 г. командующий войсками Московского военного округа. Убит эсером Каляевым.
После убийства Плеве оставшиеся на воле члены боевой организации на время покинули Россию и отправились в Женеву. Убийство министра внутренних дел России прибавило партии социалистов-революционеров известности и веса в Европе. В распоряжение эсеров стали поступать денежные средства, и ряды партии пополнялись все новыми и новыми членами. В августе боевая организация принимает новый устав:
"1. Боевая организация ставит себе задачей борьбу с самодержавием путем террористических актов.
2. Боевая организация пользуется полной технической и организационной самостоятельностью, имеет свою отдельную кассу и связана с партией через посредство центрального комитета.
3. Боевая организация имеет обязанность сообразоваться с общими указаниями центрального комитета, касающимися:
a) Круга лиц, против коих должна направляться деятельность боевой организации.
b) Момента полного или временного, по политическим соображениям, прекращения террористической борьбы.
Примечание. В случае объявления центральным комитетом полного или временного, по политическим соображениям, прекращения террористической борьбы боевая организация оставляет за собой право довести до конца свои предприятия, если таковые ею были начаты до означенного объявления центрального комитета, какового права боевая организация может быть лишена лишь специальным постановлением общего съезда партии.
4. Все сношения между центральным комитетом и боевой организацией ведутся через особого уполномоченного, выбираемого комитетом боевой организации из числа членов последней.
5. Верховным органом боевой организации является комитет, пополняемый через кооптацию из числа ее членов.
6. Все права комитета, кроме нижеперечисленных, передаются им избираемому им же из числа его членов, сменяемому по единогласному соглашению всех членов комитета, члену-распорядителю.
7. Комитет боевой организации сохраняет за собой:
a) Право приема новых и исключения старых членов как комитета, так и организации (во всех случаях с единогласного соглашения всех членов комитета).
b) Право участия в составлении плана действий, причем, в случае разногласия между отдельными членами комитета, решающий голос остается за членом-распорядителем.
c) Право участия в составлении литературных произведений, издаваемых от имени боевой организации.
8. Одновременно с выбором члена-распорядителя комитет боевой организации проводит выбор его заместителя, к каковому заместителю переходят все права и полномочия члена-распорядителя в случае ареста последнего.
9. Число членов комитета боевой организации неограничен, в случае же ареста одного из них все права его переходят к заранее намеченному комитетом кандидату.
10. Члены боевой организации во всех своих действиях подчинены комитету боевой организации.
11. В случае одновременного ареста всех членов комитета боевой организации или всех ее членов, кроме одного (заранее намеченного комитетом кандидата), право кооптации постоянного комитета боевой организации переходит к заграничному ее представителю, а во втором случае - также и к кандидату в члены комитета боевой организации.
12. Настоящий устав может быть изменен лишь с единогласного соглашения всех членов комитета боевой организации и ее заграничного представителя".
Как мы видим, благодаря новому уставу, боевая организация получила относительную свободу действий и независимость от центрального комитета партии. Скорее всего, именно автономность боевой организации помогла ей в дальнейшем обеспечить конспиративность своих действий. Члены боевой организации смогли организовать несколько покушений, несмотря на наличие в ее рядах такого высокопоставленного провокатора, как Азеф. Последний был назначен членом-распорядителем комитета боевой организации, Савинков стал его заместителем. Кроме них в комитет вошел Швейцер.
Затем боевая организация переместилась в Париж. Здесь находилась динамитная мастерская. В ней Швейцер обучил своих товарищей технике динамитного дела. В Париже комитет принял решение заняться организацией одновременно трех покушений: на петербургского генерал-губернотора Трепова, на киевского генерал-губернатора Клейгельса и на генерал-губернатора Москвы великого князя Сергея Александровича. Организация разделилась на три группы. Московскую группу возглавил Савинков. В нее вошли Каляев, Дора Бриллиант, эсерка, участвовавшая еще в организации покушения на Плеве, и Моисеенко - новый член организации, привлеченный Савинковым. Кроме того, Савинков получил рекомендацию от Азефа привлечь в дальнейшем к покушению на великого князя одного бывшего народовольца, проживающего в Баку.
Как и при организации покушения на Плеве, эсеры решили установить за генерал-губернатором наблюдение, с тем чтобы выяснить, когда и где можно прогнозировать появление его выезда. Сперва нужно было выяснить, в каком именно из трех своих домов живет Сергей Александрович. Боевая организация приняла решение не вступать в контакт с членами Московского комитета партии эсеров. Моисеенко поднялся на колокольню Ивана Великого. Там он принялся расспрашивать сопровождавшего его сторожа о московских достопримечательностях, и в том числе попросил показать ему генерал-губернаторский дом.
После этого террористы использовали уже опробованную в деле Плеве тактику наблюдения. Каляев и Моисеенко купили две пары саней, лошадей, соответствующую одежду и стали вести наблюдение под видом извозчиков. Оставим на время революционеров за этим требующим терпения делом и познакомимся поближе с объектом их пристального внимания.
Великий князь Сергей Александрович был пятым сыном императора Александра II. Он родился 29 апреля 1857 года. Воспитание было поручено Анне Федоровне Тютчевой, дочери поэта. В 1865 году по совету врачей мальчика отправили в Москву - Петербургский климат плохо сказывался на состоянии легких императорского сына. Сергей Александрович получил всестороннее домашнее образование. С ним занимались прекрасные педагоги и крупные ученые. Достаточно назвать среди них имена Сергея Михайловича Соловьева - одного из ведущих историков России, и знаменитого юриста Анатолия Федоровича Кони.
Сергей Александрович был воспитан в атмосфере глубокой религиозности. Его мать, императрица Мария Александровна, сама была очень набожна и старалась привить глубокие религиозные чувства своим детям. А Сергей, по словам его старшего брата Александра III, был любимым сыном императрицы. Кроме того, в воспитании великого князя принимали участие многие высокопоставленные православные священники.
Когда Сергею Александровичу исполнилось 18 лет, Анатолий Федорович Кони, для ознакомления своего ученика с реалиями жизни, устроил ему несколько "экскурсий" по тюрьмам Москвы. Эти посещения произвели на молодого великого князя неизгладимое впечатление. Через много лет, уже будучи генерал-губернатором Москвы, Сергей Александрович скажет Кони: "Я много видел тяжелых картин на своем веку, но ничто не произвело на меня такого подавляющего действия, как то, что вы мне показали тогда, - этого нельзя забыть!"
Летом 1877 года великий князь заболел тифом, но болезнь протекала легко, и через месяц он поправился.
В 1877–1878 годах Сергей Александрович принимал участие в русско-турецкой войне. За мужество и храбрость, проявленные во время кампании, был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени.
С детства и до конца жизни религия занимает в жизни Сергея Александровича очень важное место. После смерти в 1880 году матери и убийства в 1881 году отца великий князь отправляется в паломничество по святым местам. Во время этой поездки он познакомился с особенностями быта российских богомольцев и, вернувшись на родину, основал "Православное Палестинское Общество", одной из целей которого было облегчить православным верующим паломничество в Святую землю.
В 1882 году Сергей Александрович стал командиром первого батальона лейб-гвардии Преображенского полка, продолжив тем самым свою военную карьеру.
В 1884 году великий князь вступил в брак с принцессой Гессен-Дармштадтской Елизаветой. Несмотря на обстоятельства, о которых мы расскажем немного позже, брак этот, по крайней мере внешне, выглядел достаточно счастливым.
В 1887 году Сергей Александрович получает звание генерал-майора и становится командиром Преображенского полка. Осенью следующего года супружеская чета совершила совместную поездку по Святой земле. А в 1891 году княгиня Елизавета, к неописуемой радости своего супруга, приняла православие.
Краткое описание дальнейшей карьеры Сергея Александровича можно изложить в нескольких датах. 26 февраля 1891 года великий князь Сергей был назначен генерал-губернатором Москвы. В 1894 году он становится членом Государственного совета. В 1896 получает звание генерал-лейтенанта и назначение командующим войсками Московского военного округа. В конце 1904 года Сергей Александрович подает императору прошение об отставке с поста генерал-губернатора Москвы. 1 января это прошение было подписано Николаем II. Таким образом, к моменту своей смерти (4 февраля 1905 года) Сергей Александрович уже не занимал пост генерал-губернатора, но являлся командующим Московским военным округом.