Это было в 1946 году, а через четыре с половиной года, Фаре было тогда как раз двенадцать лет, Тегерану предстояло отпраздновать гораздо более грандиозное событие.
Сказочная свадьба в королевском дворце
Принцесса Шамс, сестра Мохаммеда Реза Пехлеви, добилась своей цели. Сорейя клюнула и была готова лететь с ней в Тегеран, где она должна была быть представлена шаху. Но вначале они посетили Рим, в программе снова стояли покупки. Туфли от Гуччи на Виа ди Кондотти, костюмы от Пуччи. Потом, наконец, Тегеран. Там снова командовала Шамс: драгоценности, парфюмерия, косметика – все должно быть доведено до совершенства для первой встречи Сорейи с шахом Ирана. События следовали одно за другим, уже было получено приглашение от матери шаха на ужин. Матери не терпелось посмотреть на молодую девушку, которую она знала только по фотографиям.
Объятия, пустые вежливые фразы – Сорейя была представлена семье шаха. Она знакомится также с другой сестрой шаха, Асхраф (Асхраф и шах – близнецы), о которой так много рассказывала Шамс. Тут объявляют о приходе шаха.
"Все встали со своих стульев. Передо мной стоит шах в генеральской униформе иранской армии. Он производит на меня сильное впечатление, я нахожу, что он великолепен и неотразим. Я им всецело очарована. Он просто ослепителен… Да, для меня это была любовь с первого взгляда", – признается в дальнейшем Сорейя.
И вот перед шахом стоит та, чья фотография так пленила его. Он изучает ее тонкие черты лица, в котором преобладают глаза, большой чувственный рот. Она улыбается, но вместе с тем в ее лице проглядывает то, что можно было бы заметить при ближайшем рассмотрении: необъяснимая печаль во взгляде.
"Она была необычайно привлекательна, – рассказывала Хаиде Хаким, придворная дама Сорейи. – Она была высокой, что ему очень нравилось. Кроме того, он видел в ней молодую девушку, получившую хорошее образование, владеющую иностранными языками. Современная девушка, и в то же время из рода Бахтияров. Иметь с ней детей было для него исключительно важно. Это гарантировало бы ему поддержку всего рода. В этом и заключалась скрытая идея: жениться на девушке знатного рода и чувствовать за собой поддержку".
Уже на следующий день Сорейя должна была принять решение. Шах хотел объявить о своей помолвке с ней как можно скорее. Сорейя сказала "да". "На следующее утро мое фото появилось во всех газетах. По радио было объявлено, что послезавтра состоится помолвка. Мне было 16 лет. 16 лет превратили в 18, чтобы разница в возрасте не так сильно бросалась в глаза. События следовали одно за другим и вихрем уносили меня за собой".
Свадьба должна была состояться 27 декабря. Шах торопился. В стране было неспокойно, и ему срочно нужен был наследник, чтобы укрепить свои права на трон. А Сорейя заболела, у нее высокая температура, галлюцинации. Личный врач шаха ставит диагноз: тяжелая форма тифа. Ей предписана строжайшая диета и абсолютный покой для того, чтобы в кратчайшие сроки восстановить здоровье. Время поджимало. Приближался Рамадан, и в этот, святой для мусульман период свадьба была невозможна. И вот все тревожатся о юной невесте, чья жизнь, возможно, в опасности.
"Шах так любил Сорейю, что у него выступали на глазах слезы, когда он посещал ее, – рассказывает адъютант шаха. – Он был в своем дворце, Сорейя находилась от него примерно на расстоянии километра, и он навещал ее часто. Шах был в отчаянии. Доходило до того, что он плакал и падал в обморок".
А по Тегерану ползли слухи. Асхраф, сестра шаха, якобы виновата в болезни Сорейи. Она заразила ее еду бактериями сальмонеллы. Была ли автором этих слухов Шамс, желавшая выставить сестру в невыгодном для той свете?
Сорейя ужаснулась этой абсурдной версии. А борьба между двумя принцессами за ее благосклонность становилась все интенсивнее: "Обе утомляли меня, их ревность утомляла меня: "Дорогая Сорейя, я вынуждена констатировать, что сегодня после обеда Вы беседовали с Асхраф дольше, чем со мной". – "Моя дорогая Сорейя, Шамс не должна Вас так часто беспокоить".
Доктор дежурил возле меня и установил твердое время для посещений. Стремление обеих дам завоевать мое расположение с помощью подарков, будь то брошка, духи, цветы или фрукты, веселило его. Они спорили о том, кто поднесет мне во время еды ложку ко рту. Такая вот дуэль с ударами сбоку".
Сорейя была слабой и исхудавшей, но ее желание выйти замуж за шаха было несокрушимым. И уже фактически перед Рамаданом она была на пути к выздоровлению. Весила теперь Сорейя только 40 килограммов, вдвое больше, чем ее свадебное платье. Это дорогостоящее платье, украшенное вышивкой, было сшито из тюля и парчи, огромный шлейф был изготовлен из 900 000 золотых зернышек, 20 000 перьев марабу и 6000 бриллиантов.
Принцесса Шамс заказала этот наряд в Париже у Кристиана Диора.
12 февраля 1951 года в Тегеране состоялась церемония венчания. Холод пронизывал высокие помещения дворца, когда красивая, но слабая после болезни невеста хотела направиться в зеркальный зал. Но не тут-то было. Шлейф ее сказочного платья был слишком тяжелым для маленьких подружек невесты, они не могли поднять его с пола. На помощь поспешили придворные дамы. Орхидеи, вишневый цвет и сирень распространяли терпкий запах. От жара, исходящего от каминов, у Сорейи на лбу выступили бусинки пота. Она собрала все свои силы, чтобы здесь, сейчас не потерять сознание перед собравшимися гостями.
"Тут ко мне подошел Мохаммед Реза. На нем была темная униформа, украшенная золотом и серебром. Обшитые галуном рукава и пояс, мишура на его эполетах, лента – знак королевского отличия, – перекинутая через плечо, – все это сверкало. Он берет меня за руку, подводит к дивану и передает мне в качестве символического дара хрустальную вазу с сахарной пудрой. В тот же самый момент королева-мать сыплет нам сахар на голову. Таким сладким должен быть наш союз. "Ваши мысли должны быть из сахара". Со всех сторон вспыхивает свет кино– и фотокамер – настоящий фейерверк".
Шах поддерживает невесту, которая еле держится на ногах. В конце концов кому-то приходит на ум мудрая мысль – коротко обрезать тяжелый шлейф. Так и сделали, и Сорейе стало легче двигаться. А как быстро произнесла она свое "да!".
Ее кузина вспоминает: "Моя мама объяснила ей, что в Иране существует обычай произносить "да" только с третьего раза, когда даешь согласие на брак. Она же произнесла свое "да" с первого раза".
И с этим "да" Сорейя становится женой шаха и королевой Ирана.
Посмотри, это Фара
А Фара росла интеллигентной и красивой девочкой. Она посещала школу Жанны д’Арк, где, как и раньше, когда здесь училась мама Фары, занятия проводили монахини. В школе была даже женская баскетбольная команда, что для Ирана того времени было прогрессом.
Одна из учительниц вспоминает о Фаре как об энергичном, счастливом ребенке, очень предприимчивом, несмотря на некоторую робость. Не прошло и года, как она поступила в школу, а уже была капитаном школьной баскетбольной команды.
"Я старалась быть простой и естественной, не любила жеманства, сплетни пропускала мимо ушей, так что я дружила почти со всеми девочками. А если одна со мной и поссорится, я не расстраивалась. Я знала, что она подуется, а потом сама придет ко мне опять. Будучи во главе баскетболисток школы Жанны д’Арк, я скоро заметила, что стала героиней – своего рода примером для девочек моего возраста. Играя против других школьных команд, мы постоянно одерживали победу и, таким образом, через несколько месяцев стали чемпионками Тегерана. Несколько газет опубликовали фотографии нашей команды, и я заметила, что дети показывают на меня пальцем и говорят своим родителям: "Посмотри, это Фара".
Будущая королева, еще не подозревая о том, какая судьба ее ожидает, целеустремленно развивала в себе качества характера, которые она впоследствии должна будет проявить. Фара была упорной и тщеславной спортсменкой, побеждая и в национальных соревнованиях по легкой атлетике. Среди ее трофеев были две медали с изображением шаха и шахини. Мать Фары, одна воспитывавшая дочку, очень старалась во всем поддерживать девочку, но и требовала от нее многого. Учителя Фары описывают ее как тонко чувствующую, сдержанную и умную. Те качества, что несколько лет спустя привлекут шаха.
А в Иране в то время не было и речи о стабильной монархии. Премьер-министр Мохаммед Моссадек, чудаковатый, но уважаемый в народе политик, объявил войну британскому господству в иранской нефтеиндустрии. Британская компания "Бритиш Петролиум", доминировавшая в нефтяном бизнесе Ирана, отказывалась делить свои прибыли с государством. В ответ на это Моссадек решил национализировать полезные ископаемые страны. Англия моментально отреагировала и заморозила весь нефтяной экспорт Ирана. Последовавший в результате кризис экономики парализовал страну, и шах занял позицию, противоположную позиции своего премьер-министра.
Решение Моссадека обсуждали буквально в каждой семье, и Фара Диба впервые узнала, что такое политическая неразбериха. До этого ее детство было вполне безоблачным. "Дискуссии проходили во всех классах школы Жанны д’Арк, дети повторяли то, что слышали от своих родителей. Дискутировали дети очень эмоционально, но так как мы были еще не в состоянии приводить политические аргументы, то если принимали того или иного политика, это было просто потому, что он нам нравился. Я не понимала, как можно быть против нашего молодого шаха, чей чуткий и в то же время внимательный взгляд так меня трогал".
Однако шах решился выступить против премьер-министра, исключительно популярного в народе, без колебаний. "Старый лев", как называли премьер-министра, вполне сознавал свою власть и даже позволял себе вести переговоры в пижаме. Компромиссное предложение шаха принять во внимание торговое соглашение с США Моссадек отклонил. Для многих иранцев премьер-министр стал национальным героем. Но напряженность и беспокойство в народной среде все возрастали. Наконец шах принял решение покинуть свою страну.
Фара Диба вспоминает: "Три дня Иран трясло от беспокойства. Коммунисты, приверженцы Моссадека и даже религиозные деятели заполнили улицы лозунгами, полными ненависти к шаху. Шах же перед тем, как покинуть Иран, назначил премьер-министром вместо Мохаммеда Моссадека другого… Его отъезд из страны вместе с женой Сорейей поверг меня, как и многих иранцев, в отчаяние".
Три дня шах с Сорейей оставались в Риме. Наконец военным удалось с помощью США свергнуть Моссадека, он был арестован. Шах возвратился, но его жизнь омрачал уже следующий кризис.
Несчастье пустой колыбели
Сорейя снова дома. Сейчас она занята оборудованием виллы, где они живут с шахом. Дворец с его троном служит только для репрезентаций. Но и личные покои, по воле молодой шахини, должны выглядеть привлекательно. Свежевыкрашенные стены, салон в стиле Людовика XVI. Только один предмет мебели остается неиспользованным: колыбель для наследника трона.
Сорейя начинает ощущать на себе давление: "Я знаю, что он хочет от меня ребенка, ребенка, который однажды унаследует его трон; ребенка, в котором я отказала шаху в первый год нашей жизни, потому что была слишком больна, слишком больна и молода. А во второй год меня слишком взволновали события с Моссадеком… Мать шаха не отступает и снова и снова задает один и тот же вопрос: "Ну, когда же Вы думаете подарить моему сыну мальчика?"
Сорейя была красивее, чем когда-либо, и она умела скрывать свою печаль. По желанию шаха она начинает заниматься благотворительностью. Еще долгие годы она будет вспоминать посещение сиротского дома – этих несчастных и грязных детей, их беспомощное существование среди болезней и нужды. Молодая шахиня пытается раздобыть деньги в благотворительном женском обществе Тегерана, что ей в конце концов удается, но это была капля в море. Несмотря на отчаянное положение в экономике страны, шах хочет провести роскошную церемонию коронации. Он должен будет короноваться вместе с женой, чтобы упрочить свои притязания на трон. Вместе с Сорейей они посещают иранский Центральный банк для того, чтобы выбрать украшения для короны. Она увидела настоящее сокровище: горы изумрудов, рубинов, жемчуга, сапфиров, аквамаринов и один из знаменитейших бриллиантов, Дарийи-Нур – солитер, весящий 126 карат, в оправе из 475 бриллиантов.
По преданию, солитер этот был добычей Надиршаха. Он привез его вместе с другими драгоценностями из Индии, где одержал свои победы. Вначале у Надир-шаха этого прославленного в сказаниях камня не было, но, согласно легенде, он добыл его, пустив в ход свою хитрость. Устроив встречу с побежденным королем Индии, Надир-шах по-дружески попросил его в знак доверия снять тюрбан, то же самое сделал и победитель. Как и предполагал Надиршах, из тюрбана индуса выпал и покатился по полу вожделенный камень. Надир-шах без объяснений и извинений поднял его и взял себе. И это было еще не все. В жены он хотел взять дочь побежденного короля Индии. Тут несчастный побежденный закричал, разрыдавшись: "Бери все, только оставь мне мою дочь!"
Было так на самом деле или это была только сказка из "Тысячи и одной ночи"? Как о сказке мечтали много столетий спустя немецкие журналисты о коронации "своей" шахини Сорейи.
Газета "Вохенэнд" писала в 1955 году: "Впервые в жизни ислама будет коронована женщина, она будет называться "Король всех королей", и это будет – Сорейя! Тегеран и весь Восток готовятся к "коронации столетий", так как – это говорят эксперты – никогда еще не было такой всеми любимой королевской пары. В короне шахини Сорейи будет и бриллиант, который слывет "королем среди королей драгоценных камней", это знаменитый на весь Восток Дарий-и-Нур, этот "свет морей". Тот, кому посчастливилось хоть один только раз взглянуть на его таинственный огонь, завораживавший людей уже 5000 лет тому назад, ощущал "вечное блаженство"… Дарий-и-Нур является роскошным экземпляром персидского королевства. Теперь же, по воле шаха нынешнего, Дарий-и-Нур будет украшать корону Сорейи".
Но и "король всех королей" не может делать с этой драгоценностью все, что захочет. Она принадлежит не лично шаху и шахине, а иранскому правительству и служит поручительством для имеющихся в обращении банкнот. По настоянию Сорейи обработать несколько драгоценностей, являющихся государственным имуществом, и изготовить из них корону было поручено знаменитому нью-йоркскому ювелиру Гарри Уинстону. Сорейе было не суждено ее надеть никогда.
Вначале шах, из-за все усиливающейся тяжелой экономической обстановки в стране, все-таки отказывается от роскошной церемонии коронации, тем самым проявляя тонкость чувств, впоследствии им утерянную. Сорейя осталась некоронованной.
"Так же, как и я во время моего бракосочетания надела на себя драгоценности первой жены шаха, лишившейся трона, так же и Фара Диба позже должна была носить драгоценности Сорейи Пехлеви, урожденной Эсфандияр, той маленькой, молоденькой женщины, что так гордилась принадлежностью к роду Бахтияров и которая точно так же скоро должна была лишиться трона".
Между тем бездетность Сорейи вызывала озабоченность и сочувствие в Германии. Со времени свадьбы королевскую чету всегда в Германии принимали с энтузиазмом. Сорейя была как-никак дочерью немки – а в те бедные годы после войны в молодой республике было не так-то много поводов для мечтаний. Как же это было заманчиво: заглянуть в персидский дворец, где правит настоящий шах, а его красавица жена гордо демонстрирует свои сверкающие драгоценности.
Политическая борьба за нефть и власть казалась тогда скорее второстепенным вопросом. Читательниц, а может быть, и читателей пестрых страниц прессы гораздо больше интересовала личная жизнь шаха и шахини. Читающая публика ожидала, что наконец и в жизни все будет, как в сказке "Тысяча и одна ночь", и шахиня подарит шаху наследника.
"Если колыбель остается пустой, муж и жена остаются одинокими, это правило распространяется и на бедную лачугу, и на княжеский замок. Ничто не может сравниться с радостью родителей при рождении ребенка… Немецкая овчарка Зита, одна из любимых собак шаха, поднимает голову, когда в комнату входит главный врач. Умное животное, наверно, чувствует, что доктор приносит не только хорошие новости?" (газета "Вохенэнд", 1958 г.).
Такие сообщения читали миллионы женщин, которые теперь понимали, что у красивой, избалованной, знатной женщины могут быть точно такие же заботы, что и у них или у их соседей. Следовательно, не было никаких оснований завидовать шахине! Возможно, в этом было даже что-то от удовлетворения.
А Сорейя и вправду была несчастлива. Как птичка в клетке, она начала скучать. Молодая женщина любила танцевать, любила кино, от нее же теперь требовалось только поддерживать беседу с членами королевской семьи.
Придворная дама Сорейи вспоминает: "Сорейя совершенно не интересовалась политикой. Она никогда о ней не говорила. Все ей было неинтересно. Были ли это беспорядки в стране или уход премьер-министра – все это не занимало ее внимания. Она была фактически абсолютно отрезана от иранской политики".
Свекрови Сорейи кажется, и она отмечает это со все возрастающим неудовольствием, что Сорейя уклоняется от общения с ней. Сорейя возражает, что это не так. Как следствие, часами ведутся долгие разговоры за чаепитием, устраиваемым матерью шаха для своего доверенного кружка.
"В глазах свекрови я иногда читаю ненависть ко мне. Как будто ее огорчает, что я единственная женщина ее сына. Она привыкла к жизни в гареме. Ей это нравится, и она хорошо себя чувствует в этой женской вселенной. Если даже официально у них нет никаких прав, женщинам удается насаждать свою волю – всеми мыслимыми хитростями и трюками… Скука, одиночество. Уже теперь. И постоянно ощущаю на себе взгляды принцесс Шамс и Асхраф, этих двух сестер, ненавидящих друг друга. Первая борется за мою дружбу, вторая хочет меня вытеснить".
Жизнь Сорейи все более и более становится непохожей на сказку "Тысяча и одна ночь", о которой она так мечтала. Ей хотелось предаваться своим интересам: кататься на коньках, смотреть фильмы, скакать верхом. Но нет. А давление на нее со всех сторон все возрастало.
"Это было, как некогда разразившаяся над ней гроза, – вспоминает ее придворная дама. – Она ничего не говорила вслух, но в ее улыбке скрывалась печаль. Все ожидали от нее рождения наследника. И правительство, и придворные. Я вспоминаю даже одну пожилую даму, прямо сказавшую шаху, что у него должен быть ребенок для его собственного счастья и счастья всей страны".
Вскоре в Иране стали распространяться слухи о предстоящем разводе шаха. В декабре 1954 года шах и шахиня посетили США, пробыв там два месяца, побывали они и в Англии. И он, и она ходили по разным врачам, выясняя причину бездетности. Сопровождавший эту пару в поездке адъютант шаха вспоминает, что врачи предлагали Сорейе сделать операцию, которая увеличила бы ее шансы забеременеть. Сорейя от операции отказалась.
Во время путешествия, которое было приятным уже хотя бы потому, что пара не страдала от дворцовых интриг и давления извне, было немало привлекательных моментов. Шах и шахиня встречались не только со знаменитыми личностями, такими, как, например, сэр Уинстон Черчилль или английская королева, но и такими, которые только впоследствии обрели свое место в мировой истории.