Травля, которой Марин подвергалась в школе, продолжалась и в адвокатском сообществе (сам университет Париж-Асса оказался счастливым исключением: в нем было много крайне правых студентов из GUD, да и некоторые преподаватели симпатизировали националистам). Казалось, профессиональная карьера для нее закрыта: не случайно ей настойчиво рекомендовали отказаться от участия в конкурсе на место секретаря судебного заседания: "Из-за вашей фамилии у вас нет шансов добиться успеха в этом состязании". Впоследствии мы увидим, что в демократическом французском обществе даже простое членство в такой партии, как Национальный Фронт, могло послужить причиной увольнения университетских преподавателей права (случай Луи Альо). Но в адвокатуре, к счастью для Марин, царили другие законы: здесь более всего ценились ораторские таланты и дар убеждения. И тем, и другим Марин Ле Пен, несомненно, не была обделена. Одним из состязаний, в котором она проявила свои выдающиеся способности, был "процесс"… над Карлом IX - организатором Варфоломеевской ночи. На этом процессе Марин должна была защищать короля, обвиняемого в "преступлениях против человечности" и "нарушении ночной тишины". Это далось начинающему адвокату нелегко. "Когда день настал, я почувствовала, что не могу произнести ни слова - так силен был мой страх", - вспоминала Марин в автобиографии. Но она преодолела свой страх и заняла второе место (из шести).
В январе 1992 г. Марин сдала очередные экзамены, защитила диплом DEA в области уголовного права и получила сертификат, позволяющий заниматься адвокатской деятельностью (CAPA). Став членом адвокатской коллегии Парижа, она некоторое время стажировалась в юридической конторе, где ей порой приходилось защищать права нелегальных иммигрантов и людей без документов, которые не могли нанять своего адвоката. Позже она вспоминала об этом не без гордости: будучи убежденной противницей засилья мигрантов во Франции, свои профессиональные обязанности Марин выполняла безупречно. Недаром ее отец в своих интервью повторял: у Марин много недостатков, но есть у нее одно достоинство, неизменное с детских лет - ответственность.
В 1993 г., в возрасте 25 лет, Марин в первый раз приняла участие в парламентских выборах, став кандидатом Национального Фронта в 16 округе Парижа, вотчине респектабельных правых, симпатизировавших Жаку Шираку. Победить ей, разумеется, не удалось, но и завоеванные 11,1 % голосов стали вполне достойным результатом для новичка. А в сердце Марин навсегда поселился азартный холодок политической гонки.
Марин проработала адвокатом в Париже шесть лет. В 1998 г. она завершила адвокатскую карьеру, возглавив юридический департамент партии своего отца. С тех пор вся ее жизнь была без остатка посвящена Национальному Фронту.
В 1998 г. Марин и Янн, "сестры-близнецы", приняли самое деятельное участие в проекте мужа Янн, Самуэля Марешаля, который задумал создать новую молодежную структуру Национального Фронта.
Самуэль Марешаль, сын пастора-пятидесятника, вступивший в НФ на год раньше Марин (в 1985 г.), женился на средней дочери президента партии в 1993 г. У него сложились прекрасные отношения со свояченицей (la belle-soeur), которая, используя свой юридический опыт, помогла ему оформить новое движение, получившее название Génération Le Pen - "Поколение Ле Пен". На тот момент молодежная организация НФ - Front National de la jeunesse - находилась в полумертвом состоянии. Ее подкосил раскол, произошедший в Национальном Фронте в 1998 г. по вине Бруно Мегре. Среди активистов FNJ оказалось слишком много сторонников Мегре, многие из них ушли из движения вслед за своим кумиром, а лояльность оставшихся была сомнительна. Марешаль, возглавлявший FNJ с 1992 г., по-видимому, пришел к выводу, что в старом формате добиться оживления молодежного крыла невозможно. "Поколение Ле Пен" изначально задумывалось как более широкая и менее скованная партийной дисциплиной организация, к тому же свободная от "мегретистов". В ряды "Поколения" вступали молодые националисты, разделявшие идеологию "Третьего пути", - то есть находившиеся в оппозиции как к либерализму, так и к социализму, отвергавшие "тотальную американизацию" как в сфере политики, так и в сфере культуры. Одной из задач, которую они ставили перед собой, была защита национальной идентичности перед лицом наползающей на Францию глобализационной угрозы. Среди них было немало и тех, кто считал Мегре предателем.
"Поколение Ле Пен" стало площадкой, на которой Марин встречалась и завязывала полезные контакты с людьми, которые впоследствии станут ее верной армией для штурма руководящих партийных высот.
Филипп Руже, казначей "Молодежного Нацфронта", сторонник "Третьего пути". Жан-Эмиль Номе, журналист, писавший в правых и крайне правых СМИ, таких, как Minute, Présent и National Hebdo, о том, какую опасность представляют для французской идентичности "исламизация и американизация". Гийом Вузийо, член центрального комитета НФ и друг Луи Альо, молодого и многообещающего партийного функционера из Тулузы (в будущем он станет гражданским мужем Марин). И несколько выходцев из GUD - Тома Лаган и Фредерик Шатийон, знакомство с которым Марин свела еще в бытность студенткой факультета права университета Париж-Асса. У парней из GUD, в свою очередь, были друзья, которых они "подтянули" к новому движению, например, рок-музыкант Джек Маршал (вместе с Шатийоном и Лаганом написавший очень интересную книгу "Чумные Крысы: история студентов-националистов 1965–1995 гг."). Отношения и связи, формировавшиеся в этот период вокруг Марин Ле Пен, были замечательны еще и тем, что зачастую выходили за рамки привычного "гетто" крайне правых групп. Например, упомянутый выше Джек Маршал был глубоко интегрирован в среду "рока французской идентичности" (RIF) - течения, которое было несравненно более широким, чем музыкальная субкультура националистов. А Фредерик Шатийон, несмотря на крайне правую ориентацию, поддерживал контакты с Аленом Соралем - известным французским писателем, социологом и кинорежиссером. До 1993 г. Сораль был членом Французской коммунистической партии, но впоследствии разочаровался в ФКП и перешел на консервативные позиции (в 2007 г. Сораль вступил в НФ, где сразу стал членом ЦК). Впоследствии Сораль и Шатийон основали политическую лево-консервативную ассоциацию " Равенство и примирение", неоднократно выступавшую с поддержкой российской политики, в том числе, на Украине и на Балканах.
Отношения Марин с Шатийоном были близкими и доверительными не в последнюю очередь потому, что Шатийон влюбился в подругу детства Марин, Мари д’Эрбе де Тун, впоследствии также работавшую в партийных структурах НФ (в частности, именно она вела видеоблог Ж.-М. Ле Пена "Бортовой журнал"). Вскоре Шатийон и де Тун поженились.
Вся эта разношерстная компания держалась вместе не только благодаря организаторским способностям Самуэля Марешаля, но и благодаря харизме Марин Ле Пен. Довольно скоро ядро "Поколения Ле Пен" стало заметной политической силой внутри "Вселенной Национального Фронта" - и далеко не всем ветеранам движения это понравилось. В штаб-квартире НФ в Сен-Клу (довольно уродливом здании, неофициально звавшемся "Пакетбот") компанию Марин и ее друзей снисходительно именовали на английский лад "завсегдатаями ночных клубов" (night-clubbers). Один из старых соратников Ж.-М. Ле Пена, Жан-Клод Мартинес, отзывался о них так: "Люди, сплотившиеся вокруг отца (Марин. - К. Б.), знали, что такое война, у них было свое видение мира… А эти не знали ничего, они были бессмысленными мальчишками и девчонками, маленькими негодяями".
Нравы в компании "завсегдатаев ночных клубов" царили весьма свободные. ""Фронт" - это контробщество, где все спят со всеми", - язвительно замечал барон Лоран де Сент-Африк, автор знаменитой книги-разоблачения " В тени Ле Пена" (Dans l'ombre de Le Pen, Paris: Hachette Littérature, 1998). Так это или нет, но браки среди партийных активистов действительно были делом не просто обычным, но само собой разумеющимся: удивление, скорее, вызывали единичные случаи, когда кто-то из обитателей "Вселенной Национального Фронта" выходил замуж или женился на человеке со стороны.
В 1997 г. Марин вышла замуж в первый раз - за предпринимателя Фрэнка Шоффруа, поддерживавшего НФ (в том числе, и финансово). Брак этот продержался недолго - до 1999 г., но в нем у Марин родилось трое детей (в мае 1998 г. Жеанна, а в следующем году близнецы Луи и Матильда) - все они были крещены в традиционалистской католической церкви Святого Николая в Шардонне. Шоффруа был, мягко говоря, сложным человеком, всегда державшим под рукой пистолет и легко выходившим из себя. Инициатором развода была, по-видимому, Марин - по крайней мере, существует версия, что в семейную ссору, разгоревшуюся после того, как она объявила о своем намерении уйти от Шоффруа, вынуждена была вмешаться полиция, прибывшая, чтобы "успокоить разъяренного мужа".
В 2002 г. Марин вновь вышла замуж, за Эрика Йорио, советника НФ в регионе Па-де-Кале. Этот брак продержался чуть дольше - до 2006 г. После развода Йорио ушел со всех постов в Национальном Фронте и исчез с политического горизонта.
За фасадом довольно бурной личной жизни Марин протекала и другая, не менее динамичная и наполненная событиями. Она пыталась продвигаться по карьерной лестнице в партии своего отца - но это получалось у нее с переменным успехом (во всяком случае, в начале). В 1997 г. ее не избрали в состав ЦК партии на съезде в Страсбурге. Но тот съезд вообще был неудачным для Ж.-М. Ле Пена: в партии набирали силу сторонники Бруно Мегре, который уже не особенно скрывал свое желание сместить старого вождя и самому стать во главе НФ. Именно "мегретисты" забаллотировали кандидатуру Марин: впрочем, возможно, в данном случае к стремлению ограничить всевластие семьи Ле Пен примешивалась еще и ревность. Как утверждают Фуре и Веннер, за кулисами съезда ее избранию активно противился Филипп Оливье - муж старшей сестры Марин, верный сторонник Мегре. По его мнению, лишь одна из дочерей Ле Пена была достойна занять место в ЦК партии - жена самого Оливье, Мари-Каролин.
Результаты голосования стали для Марин настоящим ударом. Партия, которую она привыкла воспринимать как одну большую семью, повернулась к ней другой, неприглядной стороной, представ настоящим "террариумом единомышленников" - конгломератом борющихся за власть и влияние групп и фракций, в котором против нее готовы были выступить даже близкие родственники. Впрочем, история эта повлияла не только на нее, но и на ее отца, Жан-Мари Ле Пена, который со все большим подозрением наблюдал за эволюцией своей старшей дочери. Нет никаких оснований считать (как это делают Фуре и Веннер), что Ле Пен-старший до событий 1998 г. прочил в свои преемницы Мари-Каролин. Но то, что раскол, произошедший в партии в 1998 г., заставил его пересмотреть свое отношение к младшей дочери, - не вызывает сомнений.
Впрочем, прежде чем повести речь о расколе 1998 г. и попытке Бруно Мегре захватить власть в партии, необходимо рассказать о том, что же представлял собой Национальный Фронт. А для этого придется заглянуть на тридцать лет назад, в то время, когда в Нейи-сюр-Сен родилась героиня нашей книги, а на улицах Парижа гремели выстрелы и пламенели огненные цветы "коктейлей Молотова".
Глава вторая
"Время дубинок и железной руки": рождение НФ
Вряд ли будет сильным преувеличением сказать, что партия Национальный Фронт стала детищем "революции" 1968 г. Точнее можно выразиться так: не будь в истории Пятой Республики 1968 г., не было бы и Национального Фронта.
Майские уличные бои между левацкими студенческими организациями, такими, как "Движение 22 марта", "Революционная коммунистическая молодежь", "Союз марксистско-ленинской коммунистической молодежи" и ультраправым крылом студенчества выдвинули в первые ряды крайне правых экстремистские группы, принципиально не признававшие парламентских методов борьбы. Среди них выделялись группировки "Запад" (L’Occident) и "Служба гражданских действий" - чисто боевая организация, созданная для охраны митингов правых партий и превратившаяся со временем в полувоенное формирование. Активисты "Запада" увлеченно дрались с левыми, особенно во время акций в поддержку народа Вьетнама. СГД занималась более серьезными делами: торговала оружием, принимала заказы на устранение профсоюзных лидеров, участвовала в подавлении забастовок. В студенческой среде также существовали десятки мелких ультраправых объединений, но все они были разобщены и аморфны. Разногласия между ними были весьма велики, и ни о какой общей идеологической платформе, на которой бы их лидеры могли объединиться, чтобы начать настоящую политическую борьбу, речи, конечно, не шло.
Что, в самом деле, общего могло быть у гангстеров из СГД, неонацистов "Запада" и традиционалистов из группы "За молодую Европу" или проповедовавшими идеологию "третьего пути" консервативными революционерами из группы "Метро-Молодежь"? У "Французского дела" (l’Œuvre française), руководитель которого - Пьер Сидо - был ультраколониалистом, ратовавшим за возвращение Алжира и других отпавших от метрополии "заморских территорий" - и "Национальной реставрации", преемницы "Аксьон Франсез", наследницы идей Шарля Морраса? Объединяла их разве что неприязнь к левым, но и то с оговорками. Ведь были и такие поборники "Третьего пути", как аспирант Института Политических Наук Жан-Жиль Мальяракис, издававший еженедельник "Аксьон Насьоналист", на страницах которого печатались авторы, утверждавшие, что враг номер один - это Соединенные Штаты и правящая там еврейская плутократия, а единственная правильная модель общества - "ни трестов, ни Советов" (ni Trust, ni Soviets). Мальяракис по мере своих скромных сил боролся с масонами (в которых видел замаскированных троцкистов), но при этом не жаловал и консерваторов. В его идеологии причудливо сплетались идеалы Великой французской революции, национал-синдикализма и даже неосоциализма. При всем том Мальяракис считал себя ультраправым и впоследствии на недолгое время примкнул к Жан-Мари Ле Пену.
Весь этот разношерстный конгломерат имел куда больше точек отталкивания, нежели соприкосновения, и подходил под единое имя крайне правой лишь постольку, поскольку ни на одном другом фланге политического спектра места для его компонентов больше не было. Однако входившие в него группировки находились в постоянном движении и развитии, и именно из этой питательной среды под влиянием кризиса 1968 г. и появился в конечном итоге гомункулус Национального Фронта.
Поражение генерала де Голля на референдуме 1969 г. означало вступление Франции в полосу относительной внутренней дестабилизации, в кратковременный, но яркий период повышенной активности экстремистских движений, самый могущественный противник которых добровольно сложил с себя президентские полномочия.
"То было время дубинок и железной руки, - писал журналист Le Monde Ален Ролла, - время последних бойцов ОАС, продолжавших свою алжирскую войну на земле метрополии, где они охотились на выходцев из Северной Африки".
28 апреля 1969 г. генерал де Голль объявил о своей отставке. С 28 мая по 27 сентября только в Париже и его пригородах было совершено пятнадцать нападений на маленькие кафе, принадлежавшие североафриканцам, или на общежития, где жили алжирские рабочие. Проблема иммигрантов из Алжира и других бывших колоний впервые стала одной из самых болезненных в политической жизни страны. В это же время подняли голову многочисленные неонацистские группировки: на стенах Латинского квартала появлялись надписи вроде "Слишком много евреев! Гитлер был прав". На парижском Marché aux Puces большим спросом стали пользоваться старая униформа СС и эмблемы со свастикой.
В это же время в рядах крайне правых произошли важные структурные изменения. 31 октября 1968 г. специальным правительственным декретом была распущена группировка "Запад". Однако некоторые активисты и бывшие руководители "Запада", в частности, историк Франсуа Дюпра, ученик и сподвижник Мориса Бардеша, сотрудничавший в его журнале "Защита Запада", выступили с инициативой создания новой организации - идейного центра пестрого конгломерата ультраправых движений. Такой организацией стала созданная 15 декабря 1969 г. группа "Новый порядок" ("Ordre Nouveau"), собравшая под своими знаменами около 5000 сторонников, главным образом, молодежь. Очень скоро "Новый порядок", у которого были отделения в Париже, Лионе, Ницце и Марселе, объединил вокруг себя наиболее активные круги ультраправого студенчества.