Заведовала санчастью капитан медицинской службы (фамилии не помню), безжалостно относившаяся к заключенным, особенно политическим, придиралась к любой мелочи. Придиралась и ко мне - почему я хожу с прической, а не стриженый. Особенно почему-то ее приводили в ярость прогуливающиеся парочки. Она приходила буквально в ярость в такие минуты и, однажды, застав пару влюбленных, сидевших где-то в укромном месте, парня отправила в карцер, а женщину - в санчасть для определения, не имела ли она полового сношения. Утром ей Теуш устроил грандиозный скандал. Мы "зеки" знали, что и он не может ее терпеть.
Мне рассказывали, как будто на одном из партийных собраний, она выступила с заявлением о недопустимости со стороны Теуша того доверия, которое он оказывает мне, контрреволюционеру, не пора ли его призвать к порядку, а на мое место назначить вольнонаемного. Теуш, якобы, ответил на это так: "Конаржевскому воровать незачем. Это исключено и проверено, а поставить кого-либо из вольнонаемных на его место - жди неприятностей, т. к. там слишком много соблазнов". Действительно, у меня было чем соблазниться, тем более, что при выходе и возвращении в зону меня почему-то уже давно перестали обыскивать. Ни на какие сделки со своей совестью и с людьми, сулившими мне всякие блага, за казалось бы, небольшие уступки и услуги, я не шел, а такие случаи имели место.
Особое беспокойство вызывал цех массового пошива, выполнявший заказы Челябугля, который еженедельно завозил в зону десятки тюков с различной материей: Тюки принимались бригадиром цеха в запломбированном ОТК фабрики виде, поэтому метраж не проверялся. Приемка производилась с участием Нашивочника. Но Нашивочников, я и даже оперуполномоченные чувствовали, что имеет место утечка материи, но все меры, которые принимались для выявления потерь, в том числе и обыски в мастерской, ни к чему не приводили. Только два года после моего освобождения при случайной встрече с ранее освободившимся бригадиром цеха, выяснилось, по его собственному признанию мне, как срабатывал механизм хищения. Он был очень прост. Достаточно было натягивать материю при раскрое, к примеру матрасов, на каждый метр 0,5 сантиметра, то на две тысячи метров обработанного материала набегало 10 метров, очень дефицитной в то время, материи и, когда величина натяжки равнялась длине материи указанной в тюках - один тюк исчезал со склада, но количество изделий соответствовало официально отпущенному материалу. Вырученные деньги делились между агентом кладовщиком и бригадиром цеха, его "барыш" получал один из его родственников.
Последнее время, довольно часто, стал получать письма от Юры из госпиталя, сообщение о том, что он собирается жениться. От брата получил посылку с пятью метрами хорошего сукна, из которого мне потом сшили хорошее зимнее полупальто, гимнастерку и брюки галифе в наших мастерских индпошива, конечно с разрешения начальства. Когда я как-то в свободную минуту перечитывал письма брата, посланные из Будапешта, из Братиславы, где он кратко сообщал о своих фронтовых делах, о вступлении в города с передовыми нашими частями с целью экстренной нападки связи и пуска радиозаводов там, где они имелись, рассказал как он лежал в Ленинграде тяжело раненным, неспособным двигаться в госпитале и как ему приходилось переносить в таком состоянии бомбежки. Все это вызывало во мне горькие чувства, от сознания того, что я не был на фронте, а занимался ложками, мебелью и т. п. делами. Неожиданный вызов в штаб отвлек от этих мрачных мыслей. В кабинете Теуша находился полковник Рябцев - начальник политотдела УИТЛК - "Я вас вызвал в связи с тем, что уезжаю на восстановление Украины и хочу пожать вашу руку и сказать спасибо за вашу инициативу, которая сохранила жизнь многих людей виновных, а может и невиновных". Этими словами Рябцева я был в полном смысле слова огорошен. Он же продолжал: "Спасибо еще раз. Это все, что я хотел вам сказать. Идите". Я шел обратно в мастерские с сознанием того, что я, очевидно, действительно чего-нибудь да стою и мой труд не постыдный.
Вообще этот день был каким-то странным, совершенно невообразимым. Прошло часа четыре после встречи с полковником Рябцевым, как рассыльный опять вызывает меня в штаб. На этот раз к Теушу. "Сегодня к 9 часам вечера принесешь мне домой рапортичку о работе мастерской за последние десять дней, да оденься получше". В 8 часов вечера я побрился, одел свой лучший костюм - черную спецовку, выглядевшую довольно прилично и направился к троллейбусу.
Была чудесная погода, тепло, безветренно и тишина. Спросил у кого-то, который час и решил сойти с троллейбуса и пройтись пешком. В моем распоряжении оставалось еще с полчаса. Городок НКВД находился в конце проспекта. Теуш жил на первом этаже. В 9 часов был у дверей. Позвонил. За дверью слышен громкий разговор, музыка. Открыла Мария Львовна. "Анатолий Игнатьевич, заходите". В это время из противоположной двери, выходящей из столовой в коридор, вышел Теуш. "А, это ты! Проходи!" "Гражданин начальник, я принес вам рапортичку, - и протянул ее ему". Он рассмеялся, посмотрел на меня и сказал: "Знаешь что? Подотри себе этой бумажкой задницу, на черта она мне нужна. Ведь я тебя, если хочешь знать, вовсе не за этим звал, а затем, чтобы тебя угостить и чокнуться с тобой. Конечно, ты сам понимаешь туда, и он показал на дверь в столовую, я тебя не поведу, там много начальства, а вот на кухню пойдем, - и он усадил меня за стол". Я был ошеломлен этим неособенно вежливым в жизни человеком, в какой-то степени скептиком, почти грубияном и, вдруг - совсем другое лицо. Кухня имела, наверное, не менее 15 м, такая она была просторная.
Он достал два бокала, налил в них вина, подал один мне и чокнулся со мной, пожелав хорошего будущего. "Марья Львовна, угости его как следует, а я пойду к гостям, а то неудобно оставлять одних". Угощение было наславу. И когда я с удовольствием уплетал великолепный холодец, неожиданно открылась в кухню дверь и вошел, сделав удивленные глаза, увидев меня, начальник УИТЛК полковник Черняков.
"Как, и вы здесь?!" Я, конечно, вскочил и доложил, что принес рапорт о работе мастерских. Тут появился Теуш и, улыбаясь, бросил следующую фразу, которая мне очень хорошо запомнилась: "Ничего, ничего перетерпишь. Ничего страшного нет!". Черняков после этого сразу ушел из кухни. Дело в том, что Черняков меня хорошо знал, не один раз я бывал у него на даче с мелкими делами.
Впоследствии, после освобождения, с Теушем у меня завязались хорошие дружественные отношения. Леонид Давидович в какой-то степени повлиял на то, что я стал сантехником, никогда не думая об этой специальности. Как-то, встретившись с ним в Уфе на совещании управляющих трестов "Главсантехмонтаж", я задал ему вопрос: "Скажи Леня, как это ты мог меня пригласить к себе домой и угощать, зная, что это может кончится для тебя скандалом?" "Эх! Анатолий, разве я не понимал, кто ты такой, что ты из себя представляешь! Ведь я же все-таки юрист, а с Черняковым у меня были хорошие взаимоотношения".
"То, что я не стеснялся открыто высказывать свое доброжелательное отношение к тебе, так никто, в том числе и оперуполномоченные, не отрицали твоей большой полезной работы. Они великолепно знали о твоих истинных взглядах и тебе прощали кое-какие грешки водившиеся за тобой, в частности, твою связь с Раей, твоей будущей женой. Шило в мешке не утаишь, особенно при твоем положении, когда за тобой следила не одна пара глаз, что было связано еще и с тем, что ты имел возможность распоряжаться большими материальными ценностями. Сам понимаешь, что только один цех сидений ежедневно давал продукции на 80 тыс. руб. Ты имел прямое отношение к самым соблазнительным дефицитным товарам - коже, материям, шерсти, спирту, мебели и др. Ты мог бы, пользуясь правом свободного выхода из зоны колонии, в любое время, составить к освобождению солидный капитал. Но ты это не делал. Перед тем, как дать тебе условную "свободу", руководство УИЛТК тщательно взвешивало все "за" и "против", т. к. это был исключительный случай. Было и много завистников, в том числе и среди твоих помощников. Доверие к тебе со стороны руководства вызывало и среди некоторых вольнонаемных работников ИТК раздражение и недовольство".
В 1951 году Теуша демобилизовали в связи с его национальностью. В это время было вакантное место нач-ка "Монтажуправления", где я был глав, инженером. Я позвонил в Свердловск и порекомендовал его как великолепного организатора-администратора. Со мной согласились, но когда дело дошло до национальности, то прямо заявили - не пойдет. Но наши пути все же скрестились.
В Челябинске организовался трест "Южуралсантехмонтаж", куда Теуша обком партии направил зам. управляющим, а Злотоустовское управление вошло в этот трест. Мне всегда Леонид Давидович представляется таким, каким он был в день посещения мастерских колонии зам. Берия генерал-полковником Чернышевым. Идет Теуш рядом с ним со своей великолепной офицерской выправкой, со своим независимым видом, лицом истинного артиста, волевым, бросающимся сразу же всем в глаза и говорит мне: "Конаржевский, ну показывай все, что есть, будь хозяином". И я показывал.
Я сантехник
А сантехником я стал вот как: в 1945 году по поручению Теуша я подготовил договор с Челябинским м. у. треста "Промвентиляция". Ему надо было изготавливать отдельные фосонные части вентсистем и отопительные регистры из труб разных диаметров. С сантехникой я был знаком постольку, поскольку ее изучал по курсу ВУЗа довольно поверхностно, пришлось взять на вооружении некоторые учебники и справочники по сантехнике, восстановить кое-что в памяти, не хотелось быть дилетантом перед лицом, специалистов промвентиляции. С этого года мастерские стали выполнять заказы управления, приходилось довольно часто бывать у них.
Близилось мое освобождение и я решил написать письмо Борису Марковичу Шкундину о возможности моей работы в системе гидромеханизации Гулага. Время шло, а ответа не было. Н-к управления промвентиляции тем временем вел разговор с Теушом, чтобы он меня уговорил после освобождения идти работать к ним. Об этом он не раз говорил и со мной, но я согласия пока не давал. За несколько дней до освобождения Теуш заводит разговор о том, что за моей спиной 10 лет, что я контрреволюционер и несмотря на это, люди просят тебя идти работать к ним, знают кого берут, с кем будут иметь дело. Допустим тебя примут на работу где-то и кто-то, но найдутся там и такие, которые будут смотреть на тебя косо, а при случае и лягнут. Здесь же этого не будет. Они мне сказали, что уже согласовали твою кандидатуру в Свердловске в тресте "Уралсантехмонтаж" на начальника Миасского участка - на строительстве УралЗИСа. Не раздумывай, соглашайся. В Ленинграде тебе прописки все равно не дадут. Жизнь надо начинать, по существу, заново, тем более, что твоя Рая будет рядом с тобой. Взвесив все "за" и "против", я дал согласие.
Это было 22 ноября 1947 г., а 24-го я был уже в Миассе и принимал участок. Нач-к участка переводился в прорабы, а прораб - в ст. мастера, а мастер - в бригадиры. Я не думал, что буду причиной такого передвижения. Но почему-то никто из них на меня не обиделся, может быть потому, что все они были практиками и генподрядчик все время обращался в трест о необходимости усиления руководства участком. Январь вышел с хорошими показателями, я только начал входить во вкус.
Будучи в Челябинске, в конце декабря, зашел в ИТК к Теушу, он передал письмо из Москвы, адресованное лично мне. Это было письмо от Шкундина, в котором он сообщал, что был в командировке и поэтому не мог ответить на мое письмо и, что я могу приехать в Москву для встречи с ним и тогда обговорить куда и кем я могу поехать на один из участков "Гидромеханизации", работа для вас всегда найдется. Этим заканчивалось письмо. Но оно опоздало. Повернуть назад было бы бессовестно. В феврале 1948 года Ч. М. У. "Промвентиляция" сливается с Челябинским сантехническим управлением и меня переводят в Златоуст принять дела от ликвидирующегося монтажного управления - переходящего в участок. Вызвал меня к себе из Миасса начальник Ч.М.У. треста "Уралсантехмонтаж" и, как оказалось, знавший меня еще по Магнитки. Главным инженером управления стал Петр Павлович Симонов, работавший до слияния гл. инженером Злотоуст. м. у.
Делать было нечего - соглашайся, не соглашайся, а принимай дела, т. к. в те годы мало считались с личным желанием. Надо и все! Так я вторично утвердился в сантехнике. Златоустовский участок стал вскоре лучшим в системе управления. Участок вел работы в самом Златоусте, в Чебаркуле, на титановообогатительном руднике, который напрямую находился в 12 км от Злотоуста, но добираться туда иногда приходилось 36–40 часов из-за бездорожья и с ночевкой в горах и лесах, в г. Аше, Сатке, Миньяре.
В 1949 г. меня назначают заместителем главного инженера Челябинского управления по работам треста "Златоустстальстроя" и "Южуралрудстроя". Хотя это было в противовес мнению некоторых товарищей из Главка, которые считали, что мои 10 лет дальше начальника участка не дадут двигаться. Выходило, что они ошибались.
В этом году мне опять пришлось встретиться с НКВД. Был арестован бухгалтер нашего участка, вернувшийся в 1946 году из Китая, где работал на КВЖД и получивший разрешение от нашего правительства вернуться на Родину. Местом жительства ему был определен Златоуст и на работу к себе его принимал я.
Однажды в конторе участка появился человек в штатском костюме, подошел ко мне и сразу на меня напал.
- Как вы держали рядом с собой контрреволюционера - шпиона китайской разведки? Вы должны были проявить свою бдительность, а этот случай ставит под сомнение ваши лояльные дела. Не забудьте, что вы отбывали наказание по политической статье. Имейте это ввиду.
От его посещения осталось нехорошее, тяжелое чувство. Неужели начинается опять недалекое, старое. Это была очередная встреча с НКВД.
Показатели участка росли с каждым годом. Еще в 1948 году я как-то завел разговор с бригадиром Иосифом Хруменчуком, уроженцем Молдавии - Кишинева. Превосходным сантехником, получившим закалку в условиях безработицы еще мальчиком работая с отцом, поэтому умевшим работать быстро и, если надо, то классно - качественно, а разговор был о том, чтобы он взялся работать без всяких нарядов, а за определенный процент зарплаты, заложенной в смете объекта.
Я ему предложил:
- Поедешь с бригадой в Ашу - предварительно завезем туда всю необходимую заготовку, оборудование, которое ты сам проверишь здесь - его комплектность и качество. Стоимость этого объекта 20 тысяч рублей, фонд зарплаты наш 11,2 %, резервируем на заготовку, на другие расходы по содержанию участка, а 9 % - 1,8 тысяч рублей - остается для бригады. Выполнишь работы за 15 дней, они твои, за 10 - тоже твои, а потом мы с тобой будем думать как это оформить нарядом. Только ты должен обязательно привести процентовку и справку о сдаче объекта строителям с оценкой качества.
Он согласился. Первый такой эксперимент фактического подряда прошел сверх ожидания - работа была выполнена за 10 календарных дней. С этого пошло и пошло. Так стали работать и другие бригады. Управление в Челябинске было всегда уверено в участке. На одном из совещаний по случаю приезда в Челябинск начальника "Главсантехмонтажа" Марцинского Александра Фомича, последний попросил меня открыть секрет такой высокой производительности труда и низкой себестоимости, причем такой устойчивой. Я задал ему вопрос:
- А Вы не будете меня ругать?
- Нет, не буду, т. к. думал, что ваши дела не связаны с уголовными.
И я рассказал, какой метод оплаты труда и организации монтажа применял на участке. Все это, конечно, очень интересно и эффективно, такова была его оценка. Я попросил узаконить этот метод.
- Нет, это, к сожалению, я сделать не могу, могу только закрыть глаза на эти полезные нарушения.
В 1949 году впервые отправился в отпуск к своим - сестре, брату в Ленинград. В Москве решил зайти в Министерство к Райзеру Д. Я. - министру строительства тяжелой и химической промышленности, в которое входил Главк. Он принял меня сразу.
В Магнитке Д. Я Райзер был членом бюро ИТС, руководил строительством мартеновских цехов. Он знал о моей участи. Я шел с намерением его просить о моем переводе в "Гидромеханизацию". Он тут же позвонил начальнику Главка о моем переводе. Вернувшись из отпуска, я договорился с нач-ком управления, что до января кончаю и сдаю все дела.
5 января я приехал из Златоуста с отчетом, а 6 января нач-к заходит в техотдел и говорит: "Читайте, и подает мне телеграмму". Ее текст гласил: "перевод Конаржевского в "Союзэкскавацию" Райзер отменил. Остается работать в тресте "Уралсантехмонтаж". Марцинский". Сорвалась опять моя гидромеханизация.
Будучи в Москве в 1951 г., я был опять у Райзера и спросил его, почему он изменил свое решение в отношении моего перевода? "Потому, что работники Главка убедительно просили этого не делать, считая, что ты уже давно оторвался от гидромеханизации и, что ты стал одним из толковых сантехников, а это доказано тем, что не за всякого начальника участка будет несколько раз вести разговор со мной нач-к Главка. А потом совсем не так давно я подписал два приказа о твоем премировании".
Вот так, окончательно я стал сантехником. Если не ошибаюсь, то в 1951 г. остро встал вопрос о форсировании листопрокатного цеха на Ашнском металлургическом заводе. На площадке строительства был создан штаб, во главе которого встал Михаил Фомич Надточий, заместитель министра. Было предложено и мне быть в Аше. Дело в том, что сантехники в то время вели все трубопроводные, в том числе и технологические работы, даже монтировали котлы высокого давления, все входило в их сферу (кроме наружного водопровода и канализации). В частности, на нагревательных печах листопрокатного стана приходилось монтировать все охладительные системы, паропровод, воздухопровод и мазутопровод, приходилось устанавливать по нивелиру квадратные трубы охлаждения пода печи, по грани которых подвигались болванки от начала и до конца печи, откуда они поступали на прокатные станы.
Строители не сумели подготовить здание под мазутонасосную, которая строилась под землей и не было надежды на скорую ее подготовку под монтаж. На одной из планерок Михаил Фомич обратился ко мне: "Анатолий Иванович, что же мы будем делать? Обстоятельства складываются так, что строители закончат фундаменты под оборудование и само здание хорошо, если за десять дней до срока пуска цеха. К вам претензий не может быть, но подумайте, что можно сделать, чтобы в считанные дни смонтировать эту мазутонасосную, а не сорвать правительственные сроки пуска цеха. Как найти выход из этого положения?"