Очень большое влияние на становление моих взглядов на жизнь, на чувство ответственности за порученную работу, на стремление искать что-то новое, интересное оказал старый большевик, член партии с 1917 года Илья Андреевич Серов - маляр по профессии, председатель Учкома № 7 профсоюза строителей Володарского района, с которым я работал сразу же по приезде с Волховстроя, будучи избран секретарем этого учкома. С Ильей Андреевичем я поддерживал связь долгие годы. Он был одним из рекомендовавших меня в партию.
В наших строительных кругах и, в частности, в рабочем комитете отдела благоустройства Володарского района, где работал председателем культмассовой комиссии, товарищи проявляли очень большой интерес к начавшемуся строительству Магнитогорского металлургического комбината, самого крупного в Европе. Вокруг которого в верхних партийных кругах шли большие дискуссии: категорические возражения со стороны Троцкого, призывавшего "не глотать больших кусков, чтобы не замедлять процесс пищеварения" (ЦПА ИМЛ ф. 17), Рыкова, считавшего строительство Магнитки "вредной выдумкой" (ЦГАОР ф. 7952). Каганович считал нецелесообразным это строительство и доказывал необходимость использовать эти средства на развитие металлургии Украины. XVI съезд партии положил конец этим дискуссиям, взяв решительный курс на развитие Урало-Кузбасса. Таким образом, ленинская идея создания Урало-Кузбасса, в котором одно из ведущих мест занимала Магнитка, восторжествовала окончательно.
Магнитку начала строить вся страна. Комсомол Москвы и Ленинграда направил туда испытанные молодежные бригады, отдельных специалистов и высококвалифицированных рабочих.
Конечно, это не могло остаться без внимания в нашей строительной организации и было решено кому-то использовать свой отпуск для ознакомления с Магниткой, посмотреть, что она из себя представляет и рассказать обо всем виденном в своем коллективе.
В связи с тем, что приближался мой отпуск, было решено осуществить эту затею мне. Жена не возразила против поездки.
Решено. Сделано. Ехать пришлось через Свердловск. В Свердловск поезд пришел рано утром. К 9 часам пошел в представительство Магнитостроя, узнав о его существовании по объявлению на вокзале. Оказалось, поезд на Магнитку отправляется поздно вечером и в составе поезда имеется специальный вагон, принадлежащий строительству. Мне выдали билет в этот вагон и у меня оставалось много времени, которое я решил использовать для осмотра достопримечательностей города. Мне подсказали, что надо побывать в доме Ипатова, где жила и была расстреляна семья Николая Второго. Читая там дневники бывшего императора Всероссийского, царя льского, князя Финляндского, Курляндского и пр. пр., поразился скудоумием этого человека, его куцым мыслям, которые кружились вокруг чисто обывательских дел, вроде таких, как: что сегодня было на обед, колол дрова, разговаривал с охраной; хорошая погода, ходил гулять и т. п. От императорского дневника можно было ожидать гораздо большего. Когда спустился по деревянной, довольно широкой лестнице в полуподвальную большую комнату, стены которой были обшиты деревянными крашенными досками, с деревянным полом, то обратил внимание на довольно большой лист бумаги, закрепленный на дверях, ведущих в эту комнату. Это оказался приговор и акт расстрела семьи Романовых, с подробным описанием хода самого расстрела. В нем строго протокольно описывалось кто, как себя вел, как бывшая царица была в обмороке, Николай просил сохранить жизнь сына, вел себя выдержанно. В акте указывалось, что повар, врач и Фредерике, когда им было предложено покинуть помещение, они отказались это сделать, заявив, что разделят судьбу Романовых. О том, что какую-то из дочерей расстреляли в лежачем положении, свидетельствовали отверстия в полу и в стене, которые остались от вырезанных белогвардейцами пуль и, как реликвию, отправленных в Париж. Другого в то время ничего нельзя было сделать, т. к. выхода из города не было. В значительной своей части крестьянство еще помнило батюшку-царя и он мог стать символом для расширения контрреволюционного движения. Трупы были вывезены в лес и там сожжены. Будучи в Свердловске второй раз в 1932 г., этого акта уже не было.
После станции Карталы наш поезд двигался до невозможности медленно. Я на ходу выпрыгивал из вагона, успевал собирать букет осенних цветов и возвратиться обратно. Такой тихий ход объяснялся еще неустоявшимся, недавно проложенным железнодорожным полотном.
Кругом степь, поросшая ковылем, который вызвал большой падеж лошадей, приобретенных с западных районов страны, т. к. его остяки проникали через полость рта в мозг и поражали его. На местных лошадей он не действовал.
После центральных железнодорожных магистралей эта линия казалась неуютной, захолустной. Едешь, едешь, а селений по пути ни одного, ни одного перелеска, холмы да степь. Сентябрь месяц, а жара, воздух марево - все дрожит. Ведь Магнитка тоже, наверно, затерялась где-то среди этих неуютных просторов. Все это вызывало тоскливое настроение - необъятные пространства, ветер да ковыль. Часа в два дня поезд остановился, кругом степь, а невдалеке видна группа гор. Говорят приехали. Как? А где же станция? А вот и она - товарный 20-тонный вагон и на нем на куске фанеры написано от руки "ст. Магнитогорск".
Из вагонов выходят люди с котомками, деревянными маленькими сундучками, с корзинами - это все будущие энтузиасты, первопроходцы, откликнувшиеся на призыв партии и комсомола и просто по зову собственного сердца, а некоторые, наверное, и в поисках острых ощущений и просто за длинным рублем, а часть завербовавшиеся по договору, это видно по топорам, пилам при них, по бородам и усам, что артельщики, но больше молодежи. Вся толпа с поезда двинулась пешком к городу. Но города не было, через четыре километра подошли к одиноко стоящему трехэтажному кирпичному зданию заводоуправления, а напротив него, еще в лесах, второе кирпичное, кажется, четырехэтажное здание - будущая гостиница, а вдали виднелись два или три деревянных двухэтажных дома, а так палатки и слева, вдали, одноэтажные деревянные щитовые бараки. Вот и весь город. Постройкой профсоюза находился на первом этаже заводоуправления. Я подошел к управделами, предъявил ему короткое отношение от нашего рабочего комитета с просьбой познакомить меня с Магниткой. "Так Вы из Ленинграда - вот приятно будет повидаться нашему председателю с земляком" и он меня провел в небольшую комнату председателя. Каково было мое удивление, когда за столом я увидел ни кого иного, а нашего заведующего культотделом обкома союза тов. Нужина, с которым я имел постоянные встречи по делам культкомиссии и культбазы строителей Володарского района. Это он весной снаряжал бригаду от обкома союза для проведения коллективизации сельского хозяйства в Гдовском районе. Он же назначал меня бригадиром этой бригады, он же придал бригаде кинопередвижку с киномехаником, которая нам здорово помогла проводить работу. Он даже встал со своего кресла, увидев меня: "Вот это да! Вот молодец Конаржевский, что приехал на Магнитку! Вот это помощь со стороны Ленинграда". Я, конечно, старался его разубедить. "Я приехал просто увидеть своими глазами, что за Магнитка, а не для работы". "Ну нет, дорогой. Я сейчас же даю телеграмму, чтобы ты тут остался в порядке мобилизации".
На другой день пришла телеграмма, подтверждающая мою мобилизацию. Да я и не сопротивлялся особенно, т. к. сразу почувствовал небывало высокий настрой, который царил на строительстве и решил, что должен быть в этом времени. Но формально мне нужен был документ для сохранения квартиры в Ленинграде. Поместили меня в большом бараке без перегородок, где жили инженерно-технические работники, жили даже с семьями, отгородив свои кровати скатертями и простынями. Началась новая жизнь.
Магнитка
Через несколько дней было общее собрание в управлении "Востоксантехстрой", где меня рекомендовали председателем рабочего комитета. Вскоре "Сантехстрой" построил себе для ИТР 2-х этажный щитовой дом и мне выделили комнату, учитывая, что я привезу семью. Так я оказался в Магнитке не как экскурсант, а как один из участников строительства и пришлось мне рассказывать о Магнитке моим друзьям в Ленинграде аж в декабре месяце, когда приехал за семьей и сняться с учета.
Рабочие "Сантехстроя" помещались в большом бараке без нар, с кроватями, с печным отоплением, но с уборной на улице. Хорошие, активные ребята, все молоды. Все с разных мест и из Москвы, и из Свердловска, и Челябинска, большинство с командировками на три месяца. Вот тут-то и встала передо мной первоочередная задача - закрепление этих командированных на год, на два, три, обзавелся материалами о будущем Магнитки, показать всю грандиозность того, что совершается здесь, в необжитой степи у подножья гор Березовой, Ежовой, Атач, Дальней - под общим названием "гора Магнитная", где когда-то по легенде, проходившие мимо нее полчища Тамерлана не могли уничтожить башкир, засевших на горе, т. к. стрелы монгол отклонялись и не достигали горы. Много, много приходилось доказывать, уговаривать ребят, чувствовать себя не временными, а постоянными долгожителями Магнитки. Вообще такую агитацию и пропаганду вел не только я, но и секретарь парторганизации, сначала Мякутин, а затем Иван Кузьмич Павлов, недавний выпускник ком. университета им. Зиновьева в Ленинграде. Иван Кузьмич в 1931 году, летом, представлял меня в горкоме партии, когда утверждали меня кандидатом в члены ВКП(б). Что-то удавалось, а что и нет. Зато социалистическое соревнование, его методы, которые мы применили, наделали много шуму на Магнитке, а именно было принято мое предложение, чтобы соревнование было конкретным, определенным и выражалось бы в практических действиях, а для этого трассу водопровода от первоисточника до строящегося нового соц. города объявили ударной - она протяженностью около километра. Разбили ее на участки, с учетом ударного труда двух бригад, с таким расчетом, чтобы две бригады пошли друг другу навстречу, а в центре этих участков воздвигнут был красный флаг - кто скорее к нему подойдет в этот день, тот и будет победителем. Утром работа начиналась на трассе коротким митингом. Бригада Румянцева с одной стороны, с другой - Кондрашова (впоследствии после моего ухода из "Сантехстроя", ставшего председателем рабочкома).
Бригадиры довольно часто посылали на разведку своих ребят посмотреть как идет работа у соперника. Чувствовался большой накал. Рабочий день был 10-часовой. К концу рабочего дня появлялся небольшой духовой оркестр, чтобы приветствовать тушем победителей.
После короткого митинга, поздравления вышедшей вперед бригаде и выдачи ей по пачке махорки, самым лучшим звеньям - по отрезу из чертовой кожи на брюки или курточку, или награждение теплыми штанами, или телогрейкой. Это было уже роскошью, а затем в бараке разбор хода соревнования и обсуждение задач на завтра. Задор был искренний, никакой натянутости, все делалось от души. В результате срок прокладки водопровода был сокращен почти в два раза. Это происходило одновременно с героической борьбой строителей плотины. За ее досрочное окончание до зимы. О наших делах говорилось так же очень много. Наше начинание отмечалось и на общестроительном совещании всех треугольников, которое проводилось один раз в месяц. Летом 1931 года меня избрали ответственным секретарем бюро инженерно-технической секции строительства, председателем секции был избран Фридман, ответственный секретарь Центрального бюро ИТС союза промжилстроительства. Это была самая крупная ИТС строителей в стране.
Работая еще в "Сантехстрое", я был избран членом городского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Фридман недолго пробыл председателем ИТС, добился возвращения в Москву в конце 1932 г. Председателем стал (неосвобожденный) начальник строительства вспомогательных цехов Владимир Баум, из Ленинграда, который в начале 1933 года тоже уехал домой. Председателем стал я, но тоже неосвобожденным, т. к. в октябре 1932 г. горком партии рекомендовал руководству комбината использовать меня в качестве начальника иностранного отдела комбината и строительства. Это было весьма неожиданно и необычно. Сменяемость начальников этого отдела была большая.
Приехавшая комиссия во главе с Гинзбургом, начальником Главпромстроя, наделала много шума, было подчеркнуто в ее выводах, о плохих бытовых условиях на строительстве, громадной текучести кадров не только среди рабочих, но и среди ИТР, захламленности поселков. Первая доменная печь, согласно постановления правительства, должна была быть запущена в эксплуатацию в октябре - срок был сорван. Но зато 1 февраля 1932 г. наступил действительно большой праздник не только для Магнитки, но и для всей страны. Вошла в строй действующих первая, подобной величины, доменная печь и дан первый чугун. Я находился уже несколько дней в отпуску, но ради этого события задержался. Пережил со всеми магнитогорцами часы муки и ликования. О них говорилось много в печати, поэтому повторяться не буду. Чингиз Ильдрым, узнав что я еду в Ленинград, попросил меня передать письмо Сергею Мироновичу Кирову.
Приехав в отпуск в Ленинград, я на следующее утро отправился в Смольный к С. М. Кирову. Когда в приемной узнали, что я из Магнитки, то посыпались расспросы, как там прошел пуск домны, показали копию текста поздравительной телеграммы, которую С. М. Киров послал несколько дней тому назад на имя Гугеля, Карклина и Сторожилова.
Он только что вернулся с XII партийной конференции. Текст телеграммы был следующий:
"ВАШЕЙ БОРЬБОЙ, ЖЕЛЕЗНОЙ НАСТОЙЧИВОСТЬЮ ВЫ ДОКАЗАЛИ НА ДЕЛЕ, ЧТО НЕТ ТАКИХ КРЕПОСТЕЙ, КОТОРЫХ НЕ МОГЛИ БЫ ВЗЯТЬ БОЛЬШЕВИКИ. ЗАДУТА 1-Я ДОМНА, РАВНОЙ КОТОРОЙ НЕТ В МИРЕ. СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ ПОЛУЧИЛА ПЕРВЫЙ МАГНИТОГОРСКИЙ ЧУГУН. ВЫ СОЗДАЕТЕ ИНДУСТРИАЛЬНЫЙ ГИГАНТ, КОТОРЫЙ ВЫЗЫВАЕТ ЗАКОННУЮ ГОРДОСТЬ РАБОЧИХ ВСЕХ СТРАН И БОЛЬШУЮ НЕНАВИСТЬ НАШИХ ВРАГОВ. ВООРУЖЕННЫЙ ТАКИМ ГИГАНТОМ, КАК МАГНИТОГОРСК, РАБОЧИЙ КЛАСС СССР ЗАВЕРШИТ ТЕХНИЧЕСКУЮ РЕКОНСТРУКЦИЮ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА, ПОСТРОИТ НОВОЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО".
(Телеграмма).
Таких телеграмм поступило множество и хочется привести еще, чтобы подчеркнуть значимость трудового подвига магнитогорских строителей, его интернациональное значение.
ЦК Итальянской компартии в своем приветствии писала: "В окутавшем нас мраке нам ярко светят Ваши победы. Ваши достижения вселяют не только надежду, но и уверенность в победе пролетариата стран угнетенных капитализмом".
ЦК Германской компартии и ее орган "Ротефане" шлют большевистский привет трудящимся Магнитогорска - сердцу стального Урала и горячо поздравляют Уральский пролетариат с пуском первой Магнитогорской домны…
Генеральный секретарь ЦК Компартии
Тельман, 8 февраля 1932 г.
"Собрание ста старейших рабочих Надеждинского завода, имеющих общих возраст 5237 лет, общий производственный стаж 3117 лет, поздравляет героев-ударников Магнитогорска с новой мировой победой социализма".
"От имени Французской Компартии, от имени французских рабочих, солдат и крестьян, от имени центрального органа - газеты "Юманите" я приветствую героических бойцов на экономическом фронте - ударников Магнитостроя".
Ваян Кутюрье, 20.02.32 г.
"Боевой привет ударникам социалистического гиганта Магнитостроя, показавшим героические, никем не превзойденные образцы овладения новейшей техникой. Ваши усилия удваивают наши силы и энергию по овладению техникой, воодушевляет на достижение побед во всех областях боевой подготовки".
Реввоенсовет ДВА Блюхер.
Было с чем поздравлять магнитогорцев и эти поздравления еще больше воодушевляли их на новые достижения.
Если шахта 1-й домны выкладывалась 2,5 месяца, то 2-й комсомольской - всего 25 дней.
Первые две печи монтировали до 1000 человек, а четвертую - только 200 и смонтированы без помощи иностранных специалистов.
И сегодня наша страна может гордиться Магниткой.
Напомню: Вся царская Россия 1913 года, самого расцветного в экономике, давала 4,5 млн. тонн чугуна, порядка 5 с небольшим стали, а сейчас одна Магнитка дает 12 млн. тонн чугуна, 14 млн. тонн стали, 11 млн. тонн проката!
Читатель! Проникнись этими цифрами! Пойми, что это значит!
Магнитогорский металл самый дешевый. Одна сталь для ее перевозок требует 233 335 60-ти тон. вагонов.
Урало-Кузбасс себя полностью оправдал. Кагановичи, Троцкие и т. п. им руководители с иронией и смехом принимавшие решение партии о строительстве Магнитки, были посрамлены самой жизнью. Сибирь не превратилась в сельскохозяйственный придаток к мировому капиталистическому рынку, как этого требовали Троцкий и его сторонники. Урало-Кузбасс сделал свое спасительное дело в Великой Отечественной войне, а курс ускорения индустриализации, взятый партией в те годы, дал возможность разгромить фашистскую армию и победить.