Он начал заполнять одну за другой рубрики хорошо читаемым, но не совсем красивым почерком. Я смотрел, правильно ли он все записывает. Когда он закончил, я приказал ему внести в книгу сведения о капрале. Затем отдал распоряжение капралу вести людей к складу обмундирования и в баню, откуда присылать по нескольку человек в штаб.
Едва мы успели составить список всех солдат и приступить к земляным работам, как к нам прибыла новая группа, еще более многочисленная, чем первая. Мы еще долго работали с писарем, так как список всех солдат был необходим для вечерней поверки.
* * *
Каждый день прибавлялось работы. Штаб бригады уже требовал ежедневно сведения о численном составе полка (в то время мы их называли по-русски "строевыми записками") и отчеты о ходе земляных работ. Поэтому мне нужно было ежедневно быть в лесу, чтобы самому видеть, что сделано. В наш штаб стали прибывать первые приказы из бригады. Я работал с утра до поздней ночи. Порой у меня не было времени, чтобы пообедать.
В один из дней в штаб прибыли два капитана в советской форме и вручили мне направления. Один из них, капитан Крепский, с орденом Ленина на груди, назначался заместителем командира полка по строевой части. Второй был капитан Басс.
Я очень обрадовался прибытию этих двух офицеров, а особенно заместителя командира полка. Мы уселись, и я обратился к капитану Крепскому:
- Хочу сказать вам, товарищ капитан, что я с большим нетерпением ожидал прибытия первых офицеров. Фактически я работаю один, потому что командир полка несколько дней вообще ничего не дает о себе знать, а обязанностей хоть отбавляй. Даже посоветоваться не с кем.
- Какой командир полка? - с удивлением спросил капитан Крепский. - Командир бригады ни словом не обмолвился о командире полка.
Я сказал обоим офицерам о подполковнике Фарафанове и показал утвержденный им план расположения полка. Они внимательно изучили его.
- Странно, - произнес наконец капитан Крепский, возвращая мне документ.
- А может, этого командира отозвали и забыли уведомить вас об этом, - попытался разгадать эту загадку капитан Басс.
- Знаете ли, у меня ни одной минуты свободной не было, чтобы подумать над этим, - ответил я.
В нескольких словах я рассказал обоим офицерам о положении в полку, а сам, как говорится, между делом приглядывался к каждому из них. Капитан Крепский выглядел лет на сорок, довольно рослый, крепко сбитый. Волосы - рыжие, лицо вытянутое, в веснушках и морщинах. Руки большие, густо заросшие рыжими волосами. Когда он говорил, то произносил слова несколько нервозно, медленно, не выговаривая при этом букву "р".
Капитан Басс был намного моложе капитана Крепского, выглядел лет на тридцать, высокий, красивый. Смуглый цвет лица очень хорошо гармонировал с черными как уголь глазами. Волосы цвета воронова крыла коротко подстрижены. На груди медаль "За отвагу". В общем, капитан Басс производил впечатление человека с уравновешенным, спокойным характером.
Ответив на интересующие его вопросы, я предложил капитану Бассу принять командование над прибывшими солдатами. Он сразу согласился.
Вечером я отправился в лес, чтобы проверить, что уже там сделано. Земляные и строительные работы продвигались быстро.
Когда на следующий день я корпел над каким-то документом, в штаб явился майор в советской форме. Я встал, чтобы приветствовать прибывшего.
Он подошел к столу, протянул руку и представился:
- Майор Владислав Ижик. Назначен командиром 4-го полка вместо подполковника Фарафанова.
- Исполняющий обязанности начальника штаба поручник Одлеваный.
- Докладывайте, что тут у вас, - сказал он, садясь напротив меня.
Я изложил ему самые неотложные проблемы, связанные с формированием полка. Майор внимательно меня выслушал. Задал несколько вопросов. Затем распорядился подготовить приказы по полку на день.
Он встал и осмотрелся.
- Бедновато тут у вас и тесно. Подберите помещение попросторнее.
В тот же день в штаб прибыл еще один офицер, капитан Сафоньчик. Он был назначен на должность второго заместителя начальника штаба. Его прибытие очень обрадовало меня, тем более что он совсем неплохо говорил по-польски. Этот двадцати с лишним лет молодой стройный, высокий блондин, ладно сложенный, был кадровым офицером Советской Армии и уже командовал дивизионом. На вопрос, откуда он знает польский язык, он ответил, что его мать полька и у него дома говорили по-белорусски и по-польски.
После полудня я отправился на поиски подходящего помещения для штаба. Для этого пришлось побродить довольно много времени, прежде чем удалось найти отвечающую нашим потребностям комнату. Она находилась в доме, стоявшем на перекрестке центральной улицы с улицей, где располагался сейчас наш штаб. Дом состоял из двух половин, разделенных сенями. В правой половине жили хозяева, левая пустовала. В ней даже не было пола. Отсутствие пола и мебели свидетельствовало о том, что эту комнату до сих пор никто не занимал.
После перемещения штаба появились новые заботы - обставить комнату. С трудом удалось раздобыть два стола, несколько табуреток и стульев. Мне предстояло еще найти сундук для документов, которых набиралось все больше и больше, проследить, чтобы его обили железом и снабдили замком. Не успели мы как следует разместиться, как прибыла новая группа офицеров: поручник Шейдак - офицер по продовольственному снабжению, капитан Балванович - заместитель командира по технической части, майор Ворошилов - заместитель по тылу и другие. С этого времени не было почти ни одного дня, чтобы в полк не прибывал новый офицер.
* * *
В конце сентября в полк прибыл начальник штаба капитан Гайбович. Я был очень доволен этим. Не только потому, что до сих пор исполнял его нелегкие обязанности, но еще и потому, что он прибывал из истребительно-противотанкового артиллерийского полка, как раз такого, какой мы формировали, и его опыт был для нас просто бесценен. Большинство офицеров, которые прибывали в полк, когда-то служили в легких или гаубичных артиллерийских полках. А вот человека, знакомого с организацией, а также тактикой боевых действий истребительно-противотанкового артиллерийского полка, среди них не было.
Наконец все солдаты разместились по землянкам.
Затем встал вопрос об офицерской столовой. Командир полка приказал заместителю по тылу вместе с офицером по продовольственному снабжению подыскать соответствующее помещение. До сих пор часть офицеров получала еду из солдатской кухни, а часть - сухой паек. Вскоре у нас была своя столовая, где также проходили совещания офицеров полка.
Началось обучение солдат. Так как артиллерийская техника еще не прибыла, оно ограничилось прохождением одиночной подготовки. В батареях, полностью укомплектованных личным составом, изучались уставы, устройство карабина, занимались строевой подготовкой. Мы отдавали при этом себе отчет, что с прибытием артиллерийской техники надо будет изучать устройство орудий, а на стрелковую подготовку останется мало времени.
Взвод управления кроме одиночной подготовки учился также прокладывать телефонные линии. Это дало возможность установить связь штаба полка со штабом бригады и с батареями, что очень помогло нам в работе.
Я стал реже бывать в подразделениях полка. Некоторые менее важные дела я решал по телефону, остальные поручал начальнику штаба и заместителям, которые почти непрерывно находились в батареях, контролируя ход обучения.
Встречались мы в штабе в восемь часов. Командир полка выслушивал доклад начальника штаба о ходе обучения, подписывал подготовленные документы, отдавал распоряжения на текущий день, после чего все расходились по своим делам.
Однажды после полудня, когда я готовил какой-то документ, у дома раздался визг тормозов резко остановившегося автомобиля и прогремел чей-то голос:
- Эй, вы, там! Позовите какого-нибудь офицера!
Я встал и выглянул в окно. На улице стоял "виллис", а на переднем сиденье рядом с водителем сидел генерал Сверчевский.
Быстро надев фуражку, поправив китель, я выбежал во двор.
- Гражданин генерал, поручник Одлеваный! - доложил я, вытянувшись в струнку.
- Что здесь размещается? - спросил генерал.
- Штаб 4-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка, гражданин генерал.
- Послушайте, поручник, когда вы проходите мимо, вот тот солдат поворачивается к вам спиной? - спросил он, показывая рукой в сторону часового.
- Нет, гражданин генерал, - ответил я.
- А вот ко мне спиной повернулся. Научите его, как он обязан себя вести, - приказал он, отдал честь и уехал.
Я постоял еще с минуту, глядя вслед исчезающему в клубах пыли автомобилю.
- Вы почему не отдали честь генералу Сверчевскому? - спросил я солдата, возвращаясь в штаб.
- Я сидел, когда подъехала машина с генералом. Тогда я отвернулся, - объяснил он.
- Вы разве не знаете, что на посту нельзя сидеть? - спросил я.
- Не учили, - ответил он.
На следующее утро я рассказал об этом случае на утреннем совещании в штабе. Все надрывались от смеха.
- Смех смехом, - сказал командир полка, но надо будет приказать командирам батарей, чтобы они на пост у штаба выделяли солдат, которые знают свои обязанности.
Через несколько дней я доложил командиру полка о прибытии орудий и тягачей. Его очень обрадовало это известие.
- Поручите заняться ими капитану Балвановичу, - распорядился он. - У нас в полку есть водители?
- Несколько солдат в пункте "профессия" написали "шофер", - ответил я. - Однако неизвестно, что это за водители.
- Пусть Балванович выберет лучших и приступает к выполнению задания, - приказал командир полка.
С капитаном Балвановичем я встречался довольно часто. Это был мужчина лет около сорока, высокого роста, крепкого телосложения. На ремне слева он носил большой трофейный маузер в деревянной кобуре. Говорил громко и быстро. Энергия прямо распирала его, он ни минуты не мог усидеть на месте.
В штаб он влетел как бомба.
- Знаешь, что мне делать? - сносил он, едва переводя дух, весь запыхавшийся.
- Знаю. И не завидую тебе, - ответил я, вручая ему доверенность с круглой печатью. - Подобрал сколько-нибудь водителей?
- Выбрал. Говорят, что справятся. Ну а если подведут, то придется самому тащить эти пушки.
Не знаю, как он договорился с водителями, но во всяком случае к концу дня все пушки находились на своих местах.
* * *
Только теперь можно было начать настоящее обучение личного состава полка. В связи с этим на наш штаб, а в основном на меня, как оперативного офицера, легла тяжесть составления программы обучения. Мы приняли трехмесячный срок обучения, разбив его на три этапа.
Над разработкой программы прокорпели несколько дней. Советовались с самыми опытными командирами батарей. Очень кстати пришлись замечания капитана Гайбовича. Наконец родился наилучший, необходимый нам вариант программы, который был утвержден командиром полка.
Первые же дни показали, что необходимо раздельное обучение командиров орудийных расчетов, наводчиков, а также водителей. Совместное обучение орудийной прислуги за такой короткий срок не давало гарантии овладения знаниями, необходимыми артиллеристам для выполнения своих обязанностей.
Для исполнения вышеупомянутых функций требовалось кроме практических навыков овладение полным объемом теоретических знаний. В связи с этим командир полка в середине октября отдал приказ об открытии школы подофицеров. Начальником школы был назначен один из командиров взводов подпоручник Кашевский. Контроль за ходом обучения подофицеров командир полка возложил на меня. Я тоже проводил занятия, на которых рассказывал об устройстве прицельных приспособлений и основах наводки.
Вместе с Кашевским мы разработали программу и наметили около тридцати солдат, которые вскоре должны были стать подофицерами. При отборе мы обращали внимание прежде всего на возраст, образование, хорошее зрение.
Одновременно с началом подготовки новых подофицеров стала работать комиссия в составе трех человек по проверке званий. Оказалось, что некоторые солдаты, будучи подофицерами, скрыли свои воинские звания.
Подготовку водителей мы осуществили следующим образом. В полку была довольно многочисленная группа солдат, которые имели непосредственное отношение к автомашинам. Среди этих людей капитан Балванович отобрал несколько десятков кандидатов и отправил их на курсы шоферов под Москвой.
Несмотря на то, что на меня были возложены серьезные обязанности в школе подофицеров, я должен был чаще посещать подразделения полка. В общем, возникла острая необходимость перенести штаб в специально отрытую для этого землянку. Переезд прошел безболезненно. Вскоре штаб уже работал на новом месте, имея телефонную связь со штабом бригады и командиром полка. Эта связь, установленная за счет ликвидации линии штаб - полк, была необходимой, да к тому же командир полка заболел и вынужден был находиться на квартире. В связи с этим я приходил прямо к нему домой с документами на подпись и докладывал ему о делах, по которым он должен был принимать решения.
* * *
Дни пролетали быстро. Часть времени я отводил для работы в штабе, а часть - обучению курсантов. Вскоре, однако, оказалось, что я не в состоянии справляться со всеми своими обязанностями. Так как ранее назначенный писарь попросил меня освободить его от этой должности, я решил использовать эту возможность и подобрать подходящего начальника канцелярии, который мог бы многие мелкие дела решать и доводить до конца самостоятельно. После продолжительных размышлений и консультаций с капитаном Сафоньчиком выбор пал на курсанта плютонового Кана, который прибыл в полк с последней группой солдат.
Как вскоре оказалось, выбор был удачный. Плютоновый Кан научился обрабатывать ряд документов, которые ежедневно или периодически отсылались в штаб бригады, например, сводки о личном составе и материальной части, а также управлялся с менее значительными делами.
Это позволило мне уделить больше времени для решения других, более важных проблем.
Например, сразу после начала обучения орудийной прислуги и курсантов возник вопрос об упорядочении команд, потому что подаваемые команды представляли собой мешанину из польских и исковерканных русских слов на польский манер. Я решил исправить это положение, однако встретил большие трудности. Я не знал команд, применявшихся в польской артиллерии до сентября 1939 года. Тогда я собрал в штабе несколько солдат, служивших до войны в артиллерии, и с их помощью попытался разрешить возникшие трудности. Больше всего пришлось поломать голову над словом "трубка". Термин "взрыватель" мы правильно заменили термином "запальник", а для слова "трубка" не нашли соответствия. Поэтому решили пока пользоваться термином "рурка" - наиболее близкое по звучанию на польском.
Список команд я приказал размножить и вручить всем командирам батарей и офицерам штаба. Вскоре эти команды стали применяться повсеместно.
Оказалось, что командами мы занялись вовремя. Ибо вскоре получили приказ прислать в штаб бригады список команд, используемых в нашем полку. Видимо, другие подразделения тоже имели немало хлопот с этими командами и обращались по этому вопросу в штаб бригады. Первый заместитель начальника штаба бригады капитан Энох - единственный офицер в бригаде, знавший довоенные польские орудия, - получил приказ выработать единые команды для всех артиллерийских частей. Ему пришлось преодолеть немало трудностей. Он часто звонил мне по этому вопросу. Через некоторое время мы получили обязательный список команд. В основном они соответствовали нашим.
В это время части 1-го корпуса быстро пополнялись, прибывали новые офицеры. Все труднее удавалось находить квартиры для них. В связи с этим мне пришлось перебраться на квартиру капитана Сафоньчика. Общая квартира сблизила нас, и вскоре мы стали неразлучными друзьями.
Обучение в полку набирало темпы. Командир полка, начальник штаба и второй заместитель начальника штаба систематически контролировали выполнение ежедневного расписания занятий, которое составляли командиры батарей. После каждой такой проверки в штабе происходил обмен мнениями, говорили о типичных ошибках в обучении и о том, как их устранить, констатировался факт, что постоянно возрастает уровень обученности солдат. В этих беседах всегда участвовал также заместитель командира полка по политико-воспитательной части поручник Шлеен, который делился своими впечатлениями относительно дисциплины и морально-политического состояния солдат. Его замечания были верные, выводы продуманные.
Просматривая однажды корреспонденцию, я обратил внимание на приказ о выдвижении солдат, отличающихся высоким уровнем знаний, хорошими результатами в учебе, имеющих опыт работы с людьми и соответствующее образование, на должность офицеров по политико-воспитательной части. Эти солдаты должны были выполнять обязанности заместителя командира батареи.
Кандидатов подбирал поручник Шлеен. Кандидатуры обсуждались с командирами батарей, которые, разумеется, лучше знали своих подчиненных. Поручник Шлеен очень считался с моим мнением по этому вопросу. Многих из кандидатов я знал очень хорошо и мог охарактеризовать их возможности. После длительных споров и обсуждений на должность офицеров по политико-воспитательной части были отобраны Кулиговский, Гончарский, Ластовский и другие.