"Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить…"
Книга "К критике политической экономии" завершена. Теперь Марксу уже не найти ни малейшего предлога, чтобы держать ее при себе.
Вот разве что, потратив все заработанное на дочерей и книги, Карл так беден, что ему даже не на что отправить рукопись в Берлин, а тем более застраховать ее на случай утраты! Страховка, разумеется, покроет только утрату авторских прав. Шесть дней спустя он снова пишет Энгельсу, чтобы в очередной раз попросить у него денег, и снова небольшую сумму, и снова подробно оправдываясь: "Несчастная рукопись закончена, но не может быть отослана, потому что у меня нет ни фартинга, чтобы оплатить ее доставку и застраховать. А последнее тем более важно, что у меня нет ни одной ее копии. Поэтому я вынужден просить тебя прислать мне немного денег не позднее понедельника". Тут он с ледяным юмором добавляет фразу, которая станет знаменитой: "Не думаю, чтобы кто-нибудь когда-нибудь писал о деньгах, испытывая в них такую нехватку! Большинство авторов, которые о них рассуждали, жили в ладу с предметом своих исследований".
Как обычно, Энгельс ссудил его необходимой суммой, и рукопись была отправлена 25 января. Издатель не известил о получении бандероли. Карл всполошился - столько посылок пропадает, передвигаясь что по морю, что по рельсам, что по дороге, - потом отправил предисловие, датированное январем 1859 года. На сей раз Женни всё переписала, чтобы текст был читаемым. "К критике политической экономии" всё не выходила в свет, поскольку издатель был занят продвижением нового труда Лассаля - исторической драмы "Франц фон Зикинген", в которой молодой денди-социалист прославлял немецкое единство. Карл был взбешен.
Чтобы набраться терпения, Карл снова стал писать для "Народной газеты" и даже взялся руководить эмигрантской газетой "Фольк" - крайне нерегулярно выходившим органом Просветительского общества немецких рабочих, - дело, которое он забросил восемь лет назад. Одновременно он написал Лассалю, тревожась одновременно по поводу запаздывающей публикации его книги и по поводу позиции самого Лассаля в отношении намечающегося сближения между Францией и царской Россией - по отношению к государственному строю последней он испытывал особую неприязнь.
В самом деле, вся Европа теперь только и говорила, что о двух движениях за объединение - в Германии и Италии: Россия была готова оказать помощь и тому и другому, Австрия - воспрепятствовать им. Лассаль одновременно выступал за германское единство под прусским флагом и за итальянское единство против австрийских захватчиков; он даже думал, что союз между Пруссией и Россией против Австрии решит обе проблемы. Карл же опасался, что союз между Пруссией и Россией лишь усилит царя, а потому станет катастрофой для мирового рабочего класса. А это соображение должно, по его мнению, стоять выше любых национальных интересов. Лассаль, таким образом, отстаивал интересы Пруссии, тогда как Маркс - интересы мировой революции. И тот и другой размышляли о позиции Парижа в случае войны в Италии: Лассаль хотел бы, чтобы Франция поддержала Пьемонт, чтобы приблизить независимость Италии; Маркс опасался такой возможности, ибо поражение Австрии только усилит Россию. Ни тот ни другой не знали, что 20 июля во время тайных переговоров в Пломбьере глава пьемонтского правительства Кавур только что убедил Наполеона III (уступив Савойю и Ниццу) послать в помощь королю Сардинии войска в случае нападения со стороны Австрии.
Четвертого февраля 1859 года Маркс снова написал Лассалю, заодно справляясь о публикации своей книги: "Россия стоит за выскочкой из Тюильри и подталкивает его [к войне в Италии]. <…> Если Австрия увязнет в итальянской войне, Россия почти наверняка сломит сопротивление, которое Австрия продолжает ей оказывать".
Двадцать пятого февраля с подсказкой Энгельса Маркс даже сформулировал Лассалю свою точку зрения, вдаваясь в тонкие тактические подробности и увязывая их с их главным спором: "Австрия сильно заинтересована в том, чтобы удерживать линию Минчио [река, вытекающая из Гардского озера], а Германия как единая держава нисколько в этом не заинтересована".
В апреле рукопись Маркса, уже четыре месяца лежащая у издателя, все еще не была опубликована, а Карл так и не получил предусмотренного договором аванса по предоставлению рукописи. Свою ярость он выразил в письме Энгельсу: "Этот мерзавец Дункер рад ухватиться за новый предлог [публикация пьесы Лассаля "Франц фон Зикинген"], чтобы отсрочить выплату моего гонорара. Жиденок может быть уверен, что я ему этого не забуду!" С этого момента в письмах Энгельсу он называет Лассаля только "Ициком", "Эфраимом Гешейдтом", "настоящим жидом", "негром" и даже "германо-еврейским негром". Для него это лишь злобный юмор. Позднее он нежно будет называть своего будущего зятя Поля Лафарга "нашим маленьким негром".
Это и проявление ненависти к себе, которая порой его охватывала, - оборотная сторона его комплекса превосходства; ибо в то время он сам подвергался, в шутку или нет, бесчисленным антисемитским нападкам: все, начиная с дочерей, постоянно называли его "Мавром", подразумевая его еврейство. Тем временем итальянские патриоты из Общества борьбы за независимость под предлогом мнимой австрийской агрессии захватили Тоскану, Романью, входившую в папские владения, Модену и Парму. В силу тайного договора, заключенного в Пломбьере, Франция 10 мая 1859 года вступила в войну на стороне Пьемонта. Обкатывалась система союзов, которая потом вызовет Первую мировую войну.
Энгельс выступил против этой войны в очень специальных статьях по военной стратегии ("По и Рейн", "Савойя, Ницца и Рейн", "Вопрос об итальянском единстве"), опубликованных без указания имени. Лассаль же издал (все у того же Дункера) памфлет, в котором советовал Бисмарку воспользоваться тем, что Австрия увязла в Италии, чтобы завладеть Шлезвиг-Гольштейном и объединить Германию. Поскольку издатель занимался распространением этого памфлета, он снова отложил выход книги Маркса, которая была неактуальна.
В письме Энгельсу от 18 мая 1859 года Маркс бушевал по поводу этого памфлета Лассаля, которого все еще представлял корреспондентом "партии": "Памфлет Лассаля - огромная ошибка… Раз уж Лассаль берет на себя смелость говорить от имени партии, то либо он должен приготовиться к тому, что мы открыто отречемся от него, поскольку ситуация слишком серьезна, чтобы работать в белых перчатках, либо, вместо того чтобы следовать наполовину пылкому, наполовину логическому вдохновению, он должен для начала справиться о том, что думают другие помимо него. Теперь нам надо следить за партийной дисциплиной, иначе все полетит кувырком". На самом деле его разгневало то, как обращался с ним Лассаль: пообещав заняться публикацией его книги, забыл о нем и занялся своей собственной.
В конце мая 1859 года книга "К критике политической экономии" наконец вышла в Берлине тиражом в тысячу экземпляров.
В этот момент некто Карл Фогт, немецкий зоолог, примкнувший в 1848 году к лагерю демократов и с тех пор проживавший в Швейцарии, где он принимал у себя Бакунина десять лет назад, выступил против Маркса. Карл поверил слухам, согласно которым Фогг агитировал за нейтралитет, будучи платным агентом Наполеона III. Он поделился своими подозрениями с Элардом Бискампом, главным редактором "Фольк", а тот их опубликовал. Фогт ответил в швейцарской газете. Вильгельм Либкнехт, получив анонимный памфлет, подтверждавший эти обвинения, отправил его в более серьезную немецкую газету, консервативную и проавстрийскую - "Аугсбург альгемайне цайтунг", что придало им гораздо больший резонанс. Вскоре Фогт станет важнейшим объектом антибонапартистской критики Маркса.
Немного спустя, 4 июня, франко-пьемонтские союзники одержали победу при Мадженте, где Наполеон III чуть не попал в плен. На поле сражения остались девять тысяч погибших. Три дня спустя французская армия победила при Милане; Мак-Магон стал маршалом и герцогом Маджента. Австрия уступила Пьемонту Ломбардию, а Парма, Модена, Тоскана и Романья добились воссоединения с ним. Франция аннексировала Ниццу и Савойю.
Пока шла война, Жан Франсуа Милле написал "Анжелюс", а в Пенсильвании обнаружили первые нефтяные месторождения.
Объявленная самим Марксом фундаментальным вкладом в науку, его "Критика политической экономии" разочаровала самых верных его учеников. В Лондоне Вильгельм Либкнехт писал одному другу, что "никогда еще не был так разочарован книгой". В немецкой прессе не вышло никаких рецензий, и Лассаль не предпринял ничего, чтобы книга получила резонанс. Даже в Лондоне появились только два отзыва - оба в газете немецких эмигрантов "Фольк" и оба за подписью… Энгельса!
Карл Фогт, определивший, что слухи о нем исходят из окружения Маркса, написал тогда книгу, в которой обвинял Карла в изготовлении фальшивых денег, тирании в отношении его учеников, клевете в адрес политических противников и вымогательстве денег у бывших коммунистов под угрозой разоблачить их прошлое. Он представил его главой никому не известной тайной организации, которую называл Schwefelband ("шайка", "сброд") или Bürstenheimer (по уничижительному названию одного клуба швейцарских рабочих). О книге Фогта заговорили; отрывки из нее дала берлинская "Националь цайтунг" и даже лондонская "Дейли телеграф", заявив, что Маркс якобы возглавляет тайное общество "Отряд огня и серы". Сначала Маркс просто пожал плечами.
В том году Прудон заметил: "Маркс - ленточный глист социализма". "Коммунизм должен прежде всего избавиться от этого ложного брата", - написал Маркс Вейдемейеру.
В том же 1859 году вышла книга Чарлза Дарвина "О происхождении видов путем естественного отбора". Тотчас прочитав ее, Энгельс был в восторге от того, что обнаружил там смысл эволюции. Он с воодушевлением рассказал об этом Марксу: Дарвин - их человек, поскольку верит, как и они, в своего рода нерелигиозную историю человечества и поскольку в его теорию эволюции как борьбы за существование удивительно хорошо вписывается конкурентная борьба, навязанная рынком. "Нужно встретиться с ним", - предложил Фридрих, они жили совсем недалеко друг от друга. Впоследствии, как мы увидим, Маркс попытается познакомиться с Дарвином, который ни разу не ответит на "позывные" автора "Капитала".
Тем летом Женни и Карл решили отправить дочек "подышать свежим воздухом" на несколько недель на берег моря, поскольку это начинало входить в моду. Женни думала, что маленький Эдгар выжил бы, если бы они смогли отвезти его к морю; а после смерти трех детей трем оставшимся старались ни в чем не отказывать. Однако расходы были так непродуманны и оказались столь велики, что к осени 1859 года их жилище снова оказалось под угрозой отключения воды и газа и Карл не знал, как уплатить по просроченным счетам, уповая только на чудо. Снова надо занимать, что только увеличит издержки, поскольку придется выплачивать огромные проценты.
К концу 1859 года Карл был так болен, беден и расстроен неудачей своей книги, что вынужден был прервать исследования и сосредоточился на статьях, приносивших его семье средства к существованию. В том году он напечатал тридцать семь статей только в "Нью-Йорк дейли трибюн", получая порядка 3 фунтов за статью, то есть в целом 100 фунтов, что составляло треть его годового дохода - остальное поступало от Энгельса.
Начиная с 1860 года финансовая помощь со стороны друга несколько увеличилась: убедившись в организационных талантах своего сына, Энгельс-отец удостоил его статуса своего компаньона. Фридрих (по-прежнему относившийся к отцу недоверчиво и враждебно и почитавший свою мать - в противоположность Карлу) стал все чаще присылать другу от 2 до 5 фунтов, все так же в виде разрезанных надвое банкнот в двух разных конвертах. В том году он однажды прислал ему сразу 100 фунтов, чтобы выручить его из очень затруднительного положения: набор столового серебра с гербами, унаследованный Женни от шотландских предков, был в очередной раз заложен, и Карл угодил в тюрьму, поскольку владелец ломбарда, увидев, как скромно тот одет, заподозрил его в краже этого серебра!
В 1860 году открылся комплекс заводов в Крёзо - самый крупный промышленный центр в мире, где работали десять тысяч рабочих. В том же году Бодлер издал "Искусственные рай". В Италии Гарибальди - республиканец, тайно поддерживаемый Кавуром, - захватил во главе тысячи добровольцев Королевство обеих Сицилии; пьемонтская армия, якобы для того, чтобы помешать ему занять Рим и провозгласить там республику, заняла Марке и Умбрию, отняв их у папы, и таким образом завершила воссоединение Италии под властью сардинского государя.
Карлу нравилось читать романы. В 1860 году ему попался "Неизвестный шедевр" Бальзака - история о художнике, который, беспрестанно подправляя и переделывая свою картину, никак не может ни закончить ее, ни сделать понятным для других свое собственное внутреннее видение. Чтобы разрешить эту дилемму, художник решает отправиться в путешествие в поиске моделей, чтобы сравнить свое произведение с природой в разных ее проявлениях. Эта книга сильно зацепила Маркса. Этот образ напомнил ему Демокрита, о котором он писал в своей диссертации и который тоже окунулся в эмпиризм и изучение всех дисциплин, путешествуя, чтобы разрешить противоречие между своим озарением и бледным отсветом своего видения в облике реального мира. Хотя Карл не путешествует по всему миру, но выучил несколько языков и читает сотни книг. Хотя он не лишил себя зрения, как Демокрит, но навлек на себя множество недугов и жил, явно саморазрушаясь.
В январе 1860 года Лассаль убедил его, что подрывные обвинения Фогта могут встретить отклик у людей, не знающих Маркса, и посоветовал на них ответить. Маркс написал Энгельсу, что полон решимости предъявить иск "Националь цайтунг", распространявшей клевету Фогта. У него теперь такое впечатление, что против него составлен заговор; Фогт "искажает все мое прошлое". В феврале он начал борьбу: посылал письма, собирал свидетельства в свою поддержку и написал книгу в 200 страниц - "Господин Фогт". Ее экземпляры были изъяты полицией, а Марксу пришлось оплачивать типографские расходы. 3 марта 1860 года он отправил Веберу - адвокату, который защищал его в тяжбе против Фогта, - письмо на двенадцати страницах, в котором объяснил, на какие финансовые жертвы пошел, чтобы издавать в Кёльне "Рейнскую газету": "Поскольку я сам сын юриста (покойного адвоката Генриха Маркса из Трира, долгое время бывшего председателем коллегии адвокатов этого суда и отличавшегося безупречным характером и талантом к юриспруденции), я знаю, как важно для добросовестного юриста иметь полную ясность относительно характера своего клиента". Замечательное воспоминание об отце - не позабытом, по-прежнему почитаемом, - которое выдает в Марксе приверженца самых что ни на есть традиционных ценностей - уважения прав на защиту и роли адвокатов. Энгельс оказал ему поддержку, заявив, что "Господин Фогт" - лучшее его полемическое произведение, хотя ему бы и хотелось, чтобы ссора не принимала такого размаха.
На самом деле, Энгельс считал, что Карл зря тратит время на недостойные его склоки.
Ровно через десять лет в архивах французской полиции, изъятых Парижской коммуной, было найдено подтверждение правоты Маркса - Фогт действительно был агентом Наполеона III.
В это же время европейское рабочее движение всколыхнулось вновь. 18 мая 1860 года в результате стачечного движения строительных рабочих в Лондоне был создан профсоюз. Маркс отказался к нему присоединиться, но написал своему старому другу Фрейлиграту, социалисту-банкиру-поэту, снова говоря ему (как Лассалю) о "партии" как идеальной абстрактной сущности. Это важное письмо, в котором он объясняет, что его научная работа - наилучший вклад, который он может внести в дело революции: "Хочу тебе заметить, что с 1852 года, когда союз был распущен по моему предложению, я больше никогда не принадлежал и не принадлежу ни к какому тайному или открытому обществу, а, следовательно, уже восемь лет как партия в этом недолговечном смысле слова перестала для меня существовать <…>. Я глубоко убежден, что моя научная работа гораздо полезнее рабочему классу, чем членство в организациях, которые уже изжили себя на континенте <…>.Ты поэт, а я критик, и, по правде говоря, опыта 1850–1852 годов мне достаточно. Союз
<…> был лишь эпизодом в истории партии, которая стихийно зарождается повсюду на почве современного общества <…>, партии в великом историческом современном смысле".
И действительно, как великолепно выразился Маркс, партия "стихийно зарождалась повсюду на почве современного общества": во Франции рабочие-прудонисты, возглавленные неким Толеном, выпустили "Манифест шестидесяти", требуя признать права профсоюзов; то же было в Германии, Австрии, Англии, Испании и Италии.
Летом 1860 года Фридрих Энгельс написал Женни отчаянное письмо по поводу ее мужа: "Он пишет самые замечательные вещи в мире, но старается сделать так, чтобы они вышли не вовремя, и всё идет прахом".
Все в том же 1860 году одна из четырех сестер Карла, София, в возрасте сорока четырех лет вышла замуж за голландского адвоката по фамилии Шмальгаузен и поселилась в Маастрихте. Там уже жила одна из ее теток, супруга Лиона Филипса, так что София пополнила голландский клан своей матери Генриетты, по-прежнему жившей в Трире со своей младшей дочерью, которая была замужем за местным инженером. Четвертая дочь, как мы помним, уехала в Южную Африку.
В ноябре 1860 года семья Марксов подверглась новому испытанию: Женни заболела тяжелой формой оспы, от которой чуть не умерла и навсегда осталась обезображенной. Для нее это была настоящая драма. Карл отправил всех трех дочерей к Либкнехту, который по-прежнему исполнял обязанности его секретаря, и забросил всю работу, чтобы ухаживать за женой. Как только она выздоровела, он изолировал сам себя на десять дней, чтобы его дочери вдруг не заразились.
Потом снова начались занятия с детьми и воскресные пикники.
В декабре, в то время как Женни медленно шла на поправку и пребывала в глубокой депрессии из-за отметин на лице, Карл с новым воодушевлением принялся за работу. После годичного перерыва он решил снова приняться за свою большую книгу.