17
Впрочем, и такой подход еще не гарантировал безопасности, так что само определение круга общения гумилевоведа требовало конспиративных предосторожностей. Так, Л. B. Горнунг, начиная переписку с Лукницким и упомянув при этом, что о его "отношениях к Гумилеву знают очень немногие", счел необходимым четко оговорить "правила игры": "…Я бы хотел условиться с Вами относительно полной откровенности <…>, а за несомненную порядочность обеих сторон, я думаю, ручается имя самого Гумилева, ради которого я готов на все. Очень прошу поставить меня в курс относительно Вашей работы и обещаю полное молчание в отношении всего или хотя бы неизданного материала, если Вы найдете это необходимым, т. е. показывание до поры до времени. Да, я думаю, и нет надобности ставить кого-либо в известность относительно нашей работы, кроме того, самое имя Гумилева не везде произносимо даже сейчас" (Н. С. Гумилев в переписке П. Н. Лукницкого и Л. В. Горнунга // Николай Гумилев. Исследования и материалы. С. 497–498).
18
См.: Чернов А. Звездный круг Гумилева // Лит. газета. 1996.4 сентября (№ 36 (5618)). С. 6.
19
Фельдман Д. Дело Гумилева /. Новый мир.1989. № 4. С. 265.
20
Сажин В. Предыстория гибели Гумилева // Даугава. 1990. № 11. С. 92.
21
Там же. С. 93.
22
См. об этом: Борис Савинков на Лубянке: Документы. М., 2001, Долгополов Н. М. Гении внешней разведки. М., 2004; Амфитеатров и Савинков: переписка 1923–1924 / Публ. Э. Гарэтто, А. И. Добкина, Д. И. Зубарева // Минувшее. Исторический альманах. 13. М.: СПб., 1993. С. 73-158; "Три недели беспросветного кошмара…" Письма С. Рейли / Публ. Д. И. Зубарева // Минувшее. Исторический альманах. 14. М.: СПб., 1993. С. 275-З.Ю.
23
Петров М. В дополнение к "Делу Н. С. Гумилева" // Новый мир. 1990. № 5. С. 265.
24
Голинков Д. Н. Крушение антисоветского подполья в СССР. М., 1978. Кн.2. С. 109–115.
25
Из доклада ВЧК о раскрытых и ликвидированных на территории РСФСР заговорах против советской власти в период мая - июня 1921 г. // Из истории Всероссийской Чрезвычайной Комиссии. 1917–1921 гг. Сборник документов. М., 1958. С. 446.
26
Голинков Д. Л. Указ. соч. С. 113.
27
См.: Немирович-Данченко В. И. Рыцарь на час (Из воспоминаний о Н. С. Гумилеве) // Николай Гумилев в воспоминаниях современников. С. 235
28
Голинков Д. Л. Указ. соч. С. 110.
29
Перченок Ф. Ф. Список расстрелянных // Новый мир. 1989. № 4. С. 265.
30
См.: Иванов Г. В. Мертвая голова // Собрание сочинений. В 3 т. М., 1993. Т.З. С. 363–373.
31
См.: Лукницкая В. К. Николай Гумилев. С. 297; Голинков Д. Л. Указ. соч. С. 113; Крейд В. Загадка смерти Гумилева // Стрелец. 1989. № 3- С. 288.
32
Крейд В. Загадка смерти Гумилева. С. 285.
33
Там же. С. 291.
34
Там же.
35
Русская мысль. 3 марта 1983 г. (№ 3454). С. 8.
36
См.: Крейд В. Указ. соч. С. 291.
37
Там же. С. 286.
38
Из истории Всероссийской Чрезвычайной Комиссии. С. 445–446.
39
На важное значение этого обстоятельства указывал уже в 1922 году хорошо информированный Ф. И. Дан, один из руководителей меньшевиков (см.: Дан Ф. И. Два года скитаний (1919–1921). Берлин, 1922. С. 186–188).
40
См.: Даугава. 1990. № 8. С. 166.
41
Об Я. С. Агранове см.: Справочник учреждений РСФСР. 22 января 1920. С. 9, 217; яркие характеристики его - в книгах Александра Орлова ("Тайная история сталинских преступлений"), Сергея Мельгунова ("Суд истории над интеллигенцией"), Георгия Атабекова ("ГПУ: записки чекиста").
42
С 13 по 16 июня 1921 г. в Варшаве под председательством Б. В. Савинкова и С. Рейли проходил Конгресс антибольшевистских сил, в котором принимали участие представители "зеленых" (крестьянские партизанские соединения в России), иностранных военных представителей из Франции, Бельгии, Англии, Италии и Америки, а также - официального представителя президента Польши Пилсудского полковника Б. Веньявы-Длугошовского. Конгресс одобрил разработанный Русским эвакуационным комитетом Савинкова план альтернативного устройства управления Российским государством как федерацией республик и областей и призвал все подпольные группировки в России к радикальному террору, безжалостному истреблению комиссаров и чекистов. Решения Конгресса имели большой резонанс и в эмигрантских кругах, и в РСФСР. Советское правительство 4 июля 1921 г. направило польскому правительству ноту, в которой, ссылаясь на Рижский мирный договор, потребовало от Пилсудского немедленного изгнания руководителей Эвакуационного комитета из Польши и роспуск его структур.
43
См.: Новый мир. 1989. № 4. С. 264.
44
Гуль Р. Б. Я унес Россию. Апология эмиграции. Том первый. Россия в Германии. М., 2001. С. 211.
45
Русский Берлин. 1921–1923. По материалам Б. И. Николаевского в Гуверовском институте / Изд. подготовлено Л. Флейшманом, Р. Хьюзом, О. Раевской-Хьюз. Paris, 1983. С. 16.
46
Цит. по: Русский Берлин. С. 16–17.
47
См.: Русская мысль. 3 марта 1983 (№ 3454). С. 8.
48
См. о литературной деятельности В. Р. Менжинского: Дворникова Л. Я. Автор одного романа: Письма В. Р. Менжинского к В. Н. Верховскому // Встречи с прошлым. М., 1987. Вып. 4. С. 103-107
49
"В эмигрантской газете "Дни", № 1070, 1926, - пишет В. Крейд, - была опубликована заметка, в которой разъясняется, что же именно произошло с Таганцевым за закрытыми дверями Шпалерной и Гороховой тюрем. "Это именно Менжинский, - говорится в заметке, - дал слово Таганцеву пощадить всех участников дела, если он назовет без утайки…". Менжинский был едва ли не самым образованным человеком в Чека… Он происходил из католической семьи, его отец занимал видную должность в Пажеском корпусе. В молодости Менжинский вел жизнь, достойную представителя золотой молодежи. Вместе с тем писал стихи, мечтал о славе писателя. <…> Одновременно он заканчивает Петербургский университет… а чувство коллегиальности у обычных петербургских студентов было развито чрезвычайно. Таганцев поверил честному слову "коллеги" и назвал имена тех, с кем когда-либо разговаривал на политические темы. Таким способом и был составлен список заговорщиков и состряпан сам заговор" (Крейд В. Указ. соч. С. 294; см. также об этом: Грязневич В., Орлова Н. Запланированный заговор // Смена (Л). 1991, 24 августа (№ 196 (19946)); Грязневич B. Профессор Таганцев и другие: пренебрежение банальными истинами // Час Пик. 1991. 23 декабря (№ 51 (96)).
50
Доливо-Доброволъский АВ. Семья Гумилевых. Кн.1. Николай Гумилев: поэт и воин. СПб., 2005.C. 566.
51
1 марта 1917 г., в разгар революционных волнений в Петрограде, приведших к падению монархии, петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов издал Приказ № 1 по Петроградскому гарнизону, отменявший прежнее титулование и систему командования, вместо которой создавались выборные солдатские комитет. Хотя Приказ № 1 относился только к войскам Петроградского гарнизона, он мгновенно разнесся по всем войсковым частям России и стал, по словам генерала А. И. Деникина, "первым и главным толчком к развалу' армии". См. об этом: Лехович Д. Деникин: жизнь русского офицера. М., 2004. С. 111.
52
См.: Степанов Е. Е. Хроника // Гумилев Н. С. Сочинения. В 3 т. М., 1991. Т.З. С. 402.
53
См: Курляндский И. А. Адъютант комиссара Временного правительства. // Н. Гумилев и Русский Парнас. Спб., 1992. С. 123–128; Поэт и воин. Публикация И. А. Курляндского // Николай Гумилев. Исследования и материалы. С. 278–285.
54
См.: Николай Гумилев. Исследования и материалы. С. 280–284. Любопытно, что идеологию большевиков поэт отождествляет с идеями анархиста А. К. Махайского, который прямо говорил об интеллигенции как о враждебном пролетариату паразитическом классе, а подлинной революционной базой полагал "криминальную массу".
55
В. Ф. Ходасевич-. "Он был удивительно молод душой, а может быть, и умом. Он всегда мне казался ребенком. Было что-то ребяческое в его под машинку стриженной голове, в его выправке, скорее гимназической, чем военной. То же ребячество прорывалось в его увлечении Африкой, войной, наконец - в напускной важности, которая так меня удивила при первой встрече и которая вдруг сползала, куда-то улетучивалась, пока он не спохватывался и не надевал ее на себя сызнова. Изображать взрослого ему нравилось, как всем детям" (Николай Гумилев в воспоминаниях современников. С. 205). Э. Ф. Голлер-бах: "Упрекали его в позерстве, в чудачестве. А ему просто всю жизнь было шестнадцать лет. Любовь, смерть и стихи. В шестнадцать лет мы знаем, что это прекраснее всего на свете. Потом - забываем: дела, делишки, мелочи повседневной жизни убивают романтические "фантазии". Забываем. Но он не забыл, не забывал всю жизнь" (Там же. С. 15). Никогда не воевавший Ходасевич купно с никогда не воевавшим Голлербахом утверждают, что в оценке войны и революции Гумилев, около трех лет просидевший в окопах на передовой, а 1917 год проработавший в структурах российского Генерального штаба, был наивен как дитя!.. Кстати, ничего конкретного об этих "наивных суждениях" никто не сообщает. Нимало не пытаясь обидеть Ходасевича и Голлербаха и вполне признавая их право строить свою "политику", опираясь на свой исторический опыт, заподозрим все же, что Гумилев, у которого этот опыт был иной, мог бы, в свою очередь, отметить "детскую наивность" в суждениях собеседников.
56
О работе Гумилева в лондонском Русском правительственном комитете упоминается и в "Автобиографии" другого его сотрудника, Н. Губского, изданной в Лондоне в 1937 г. Описывая последние дни существования Комитета весной 1918 г., Губский упоминает "русского эмигранта - поэта со странным лошадиным лицом, принадлежавшего к агиотистской (имеется в виду - акмеистской. - Ю.З.) школе", который горячо убеждал растерянных сотрудников, не желавших возвращаться в Россию, ехать после ликвидации учреждения в Абиссинию ("Прекрасное место для русских: теплый климат, полно солнца, прекрасная охота. И, главное, та же религия: греческая православная церковь"), "По вечерам, - пишет Н. Губский, - бывшие сотрудники бывшего комитета собирались у Курчениновых, и поэт, высокомерно глядя поверх голов, декламировал неестественным голосом свои баллады о Неуязвимых носорогах и стройных Красавицах-эфиопках, о свисте охотничьих Ассегаев и Голубых Очах Джунглей (наверно, он подразумевал горные озера). Остальные восторженно слушали, и начиналась оргия воображаемых приключений. <…>…За два фунта соли, говорил поэт, вы получите слоновый бивень; за два коробка спичек - шкуру леопарда; так что стоило лишь взять с собой центнер соли и побольше спичек.." (цит. по: Давидсон А. Николай Гумилев. Поэт, путешественник, воин. Смоленск, 2001. С. 293–294).
57
Цит. по: Струве Г. П. Анна Ахматова и Борис Анреп // Анна Ахматова: pro et contra. Кн.2. СПб., 2005. С. 605.
58
Поэт и воин. С. 257.
59
Цит. по: Струве Г. П. Анна Ахматова и Борис Анреп. С. 605–606. Можно добавить, что "роман" Ахматовой и Анрепа был не только в полном смысле слова идеальным, но и "односторонним". Борис Васильевич, высоко ценивший поэтическое дарование Ахматовой и питавший к ней самые дружеские чувства, в период их редких встреч в Царском Селе и Петрограде 1916–1917 гг. был целиком увлечен сложными эротическими перипетиями, связывавшими его с американкой Э. Мейтленд, и абсолютно равнодушен к ахматовским женским чарам. Более того, Анреп, при всем его богемном беспутстве, был все-таки человеком глубоко порядочным и никогда бы не позволил себе оскорбить подобной интрижкой Гумилева, которого он хорошо знал, любил и как человека, и как поэта и который в 1916–1917 гг. был, как и Анреп, офицером-фронтовиком. Впрочем, легче от всего этого Николаю Степановичу, конечно, не было…
60
Одоевцева И. В. На берегах Невы. С. 149–150. Мечтам поэта сбыться было не суждено: "В 1918 году Николай Степанович вернулся и остановился в меблиров<анных> комнатах "Ира". <Ахматова> была там до утра. Ушла к Срезневским. Потом, когда Николай Степанович пришел к Срезневским, АА провела его в отдельную комнату и сказала: "Дай мне развод…". Он страшно побледнел и сказал: "Пожалуйста…". Не просил ни остаться, не расспрашивал даже. Спросил только: "Ты выйдешь замуж? Ты любишь?" АА ответила: "Да". - "Кто же он?" - "Шилейко". Николай Степанович не поверил: "Не может быть. Ты скрываешь, я не верю, что это Шилейко" (Лукницкий П. Н. Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой. Т. 1. 1924–1925 гг. Paris, 1991.С. 144): 5 августа 1918 г. состоялся официальный развод Гумилева с А. А. Ахматовой, а уже 8 августа он женился на Анне Николаевне Энгельгардт (1895–1942). 14 апреля 1919 г. у них родилась дочь Елена.
61
См. об этом: Давидсон А. Муза странствий Николая Гумилева. М., 1992. С. 211–221.
62
Тименчик Р. Д. По делу № 214224 // Даугава.1990. № 8. С. 118.
63
Имеется в виду Институт живого слова - общедоступное учебное заведение, открывшееся в Петрограде осенью 1918 г. в Тенишевском училище (Моховая ул., 33–35). В институте имелось несколько отделений: публичной речи, декламационное, литературно-творческое; читались курсы гуманитарных дисциплин и велись "прикладные" курсы (домоводство, переплетное дело и т. д.).
64
Одоевцева И. В. На берегах Невы. С. 16.
65
Николай Гумилев в воспоминаниях современников. С. 213. Ср. свидетельство С. Познера: "В жестокой, звериной обстановке советского быта это был светлый оазис, где молодежь, не погрязшая еще в безделье и спекуляции, находила отклики на эстетические запросы" (Там же. С. 238).
66
Кунина И. Е. Моя гумилевская весна // Литературное обозрение. 1991. № 9. С. 101.
67
См.: Гильдебрандт-Арбенина О. Н. Саперный, 10 // Гильдебрандт-Арбенина О. Н. Девочка, катящая серсо… Мемуарные записи. Дневники. М., 2007. С. 90–99.
68
См.: Николай Гумилев в воспоминаниях современников. С. 177.
69
Вернувшись в Петроград, Гумилев с марта до мая жил сначала в меблированных комнатах "Ира" на Николаевской улице (ныне - улица Марата, 2), затем - у МЛ. Лозинского (Каменноостровский проспект, 73, кв. 26).
С 3 мая 1918 года поэт поселился на Ивановской улице, дом 20/65, кв. 15 - в квартире редактора журнала "Аполлон" С. К. Маковского, который в это время жил в Крыму (современный адрес: Социалистическая улица, 20/65, угол улицы Марата). "Тотчас после "Февральской <революции>", - вспоминал С.К Маковский, - в апреле 1917 года, я уехал из Петербурга в Крым, будучи уверен, что никогда не вернусь, и предоставил журнальное помещение "Аполлона" на Разъезжей улице и мою личную квартиру на Ивановской - со всем, что в них осталось, в полное распоряжение (через секретаря редакции <М.Л.> Лозинского) аполлоновцам. Насколько мне известно, чуть ли ни первыми переехали в мою квартиру Ахматова со своим другом - Шилейко, ученым ассириологом, сотрудником "Аполлона", давно и безнадежно, как мне казалось, ее любившим. Они въехали, а затем в той же квартире, по возвращении из Лондона <…>, поселился будто бы Гумилев, женившийся перед тем на Энгельгардт. Но молодая чета не прожила в моих комнатах до трагической смерти Николая Степановича. В наступившие голодные и холодные года большевики вселили в бывшую мою квартиру каких-то прачек, которые постепенно сожгли, чтобы не замерзнуть, всю мебель и заодно, на растопку, библиотеку и личный архив (так дымом и ушла моя прошлая жизнь)" (Николай Гумилев в воспоминаниях современников. С. 71).
4 апреля 1919 г. Гумилев переехал вместе с семьей в новую квартиру (№ 2) в доме 5/12 по Преображенской улице (современный адрес: улица Радищева, 5). Эта квартира была взята им во временное пользование со всей обстановкой и инвентарем у С. В. Штюрмера. Гумилеву тут принадлежали только 1303 экземпляра книг, перевезенных им летом 1919 г. из реквизированного царскосельского особняка Гумилевых на Малой улице, 62 с помощью И. В. Одоевцевой, Н. А. Оцупа и пролетарского поэта Н. Рыбацкого.
С 19 ноября 1919 г. у Гумилева была также комната в общежитии открывшегося Дома Искусств (набережная Мойки, 59). "Населявшие его люди, - писал о Доме Искусств поэт Н. С. Тихонов, - были невероятно несхожи друг с другом. Тут жили и старые и молодые, люди разных поколений и жанров. Рядом с сестрой художника Врубеля - молодые писатели вроде Лунца и Слонимского, рядом со скульптором Ухтомским - Аким Волынский, автор сочинения о Леонардо да Винчи и Достоевском. Жили писатели Ольга Дмитриевна Форш и Леткова-Султанова, помнящая Тургенева. Жила баронесса Икскуль, которую написал еще Репин. Жила Мариэтта Шагинян, которая поселилась в помещении бывшей ванны <купцов> Елисеевых. Жил и полубезумный поэт Пяст, переводчик, и мрачный Грин, молчаливый и необщительный. Был еще Чудовский, бывший критик эстетского журнала "Аполлон", написавший статью в защиту буквы "Ять" (Тихонов Н. С. Из "Устной книги" // Жизнь Николая Гумилева. С. 169). Гумилев получил комнату в Доме Искусств с момента его открытия, однако вплоть до своей гибели продолжал жить "на два дома", сохраняя за собой квартиру на Преображенской, 5. "Коммунальными услугами" он пользовался только в том случае, если отапливать "частное жилье" становилось невозможным, или ночевал здесь, чтобы сэкономить время.
70
См.: Чуковский К. И. Дневник 1901–1929. М., 1991. С. 122.