У Вольфа пока не было разговора с Гиммлером, но он понимал, что теперь ему скоро придется давать объяснения. Вот какие предложения он изложил в письме, переданном нам через Парильи. Якобы мы, союзники, должны вернуть ему высокопоставленных немецких пленных, равных по важности Парри, поэтому Вольф мог бы сказать, что лишь хотел организовать обмен пленными. Вольф попросил нас доставить к нему, если это возможно, оберштурмбаннфюрера Вюнше, личного друга и любимого адъютанта Гитлера, взятого в плен во Франции. Приближался день рождения Гитлера, и Вольф мог бы объяснять, что он лично и втихую занимался делом Парри, чтобы сделать сюрприз фюреру ко дню рождения. Если мы не сможем освободить Вюнше, то не могли бы мы что-то организовать с другими высокопоставленными нацистами, находящимися в тюремных камерах Франции или Англии?
Что меня здесь поразило, если, конечно, моя оценка была правильной, так это импульсивность поведения Вольфа. Он с помощью Гарстера освободил Парри, несомненно ожидая, что слухи об этом просочатся в Берлин, и в то же время ничего не сделал, чтобы прикрыть себя. Теперь сведения просочились, он попал, или попадал, под удар, и лишь теперь он начал спешно выдумывать запоздалые объяснения для того, что он сделал. Либо он считал себя более могущественным, чем был на самом деле, либо надеялся, что поддержка Гиммлера, а возможно, Гитлера, будет столь сильной, что все сойдет с рук. Или же, что было бы самым худшим, он просто не думал ни о чем наперед.
Это была одна проблема. Другая была проще, но беспокоила куда больше. Вернувшись в свой штаб в Фазано, Вольф сразу же созвонился со штабом Кессельринга, расположенным тогда в Рекоаро, дальше к востоку. От генерала Рёттигера, начальника штаба Кессельринга, Вольф услышал потрясающую новость: Кессельринг был вызван в ставку фюрера в тот же день (8 марта), когда Вольф выехал в Швейцарию, чтобы встретиться со мной. Прошел слух, что Кессельрингу поручат командование Западным фронтом, дабы сделать то, что не смогли сделать Клюге, Роммель, Рундштедт и Модель, – остановить американо-британский паровой каток, который сейчас выпихивал немцев за Рейн. Рёттигер не знал, кто примет у Кессельринга командование в Италии.
Парильи принес нам еще одну весточку от Вольфа: Муссолини рассматривал план побега в Испанию.
Парильи закончил свой холодный ужин и доклад почти одновременно. Пока он говорил, я отметил себе три-четыре вопроса Вольфу. Теперь я спросил, не желает ли он вернуться к Вольфу первым же утренним поездом из Люцерна. Ночью поездов больше не было. Он ответил утвердительно.
Мои вопросы были следующими: если Кессельринг не вернется, готов ли Вольф попытаться убедить его преемника сдаться нам? Если преемник откажется или будет недоступен, готов ли Вольф действовать в одиночку? Какие силы и какие области он контролирует, чтобы их можно было передать союзникам? Что он станет делать, если ему самому прикажут отчитаться перед Берлином? Парильи запомнил вопросы. Затем мы расстались.
Гаверниц и я вернулись в Берн на машине рано утром 12 марта. Было пасмурно и холодно. Дороги были покрыты снегом, а мы были подавлены. В довершение ко всем неприятностям мы безнадежно заблудились. Швейцарские дорожные знаки были убраны в самом начале войны из опасения германского вторжения. Днем мы ориентировались, поскольку знали приметные места на дороге, теперь мы были вынуждены ехать по звездам. В какой-то небольшой деревне мы тщетно стучались в дверь за дверью, надеясь разбудить кого-нибудь из местных, кто указал бы нам дорогу. Но швейцарские фермеры спят крепко, и никакого отклика мы не добились. В конце концов – не понимаю, как нам это удалось, – мы попали в Берн перед самым рассветом.
Времени на сон не было. Нам надо было разослать сообщения и, прежде чем их рассылать, решить возникшие проблемы. Наши шифровальщики и секретари, придя в офис после хорошего сна и плотного завтрака, были изумлены, обнаружив нас с Гаверницем уже на работе, небритых, варящих кофе на довольно хилой электрической плитке, которую держали именно для таких чрезвычайных случаев. С тех пор как мы последний раз вышли из дверей этого офиса, судьба перевернула все с ног на голову. С большой неохотой я решил, что лучше всего предложить Казерте, чтобы они задержали отправку военных представителей от фельдмаршала Александера. Что толку было им приезжать просто ради прогулки и беседы со мной? Затем мы разослали в Лондон и Париж телеграммы с просьбой постараться установить место пребывания друга Гитлера, Вюнше, по слухам находящегося в плену, с тем чтобы в случае, если освобождение Парри вызовет слишком много разговоров, мы могли бы представить его как обмен.
На следующее утро, 13 марта, ко мне пришли два сообщения. Казерта телеграфировала, что принято решение направить двух военных посланников от фельдмаршала Александера, даже несмотря на то, что немцы не обозначили своей готовности к переговорам. Они фактически уже в пути и прилетят в Лион сегодня. Прочитав имена и звания посланников, я опешил. Ведь я вполне четко разъяснил, насколько унылой была ситуация ввиду возможности смещения Кессельринга! Этими эмиссарами были американский генерал-майор Лайман Л. Лемницер, тогда заместитель начальника штаба фельдмаршала Александера, и британский генерал-майор Теренс С. Эйри, начальник разведки Александера.
В другом сообщении, быстром ответе из Лондона, меня извещали, что Вюнше, к сожалению, был переведен в лагерь военнопленных в Канаде и добраться до него нет возможности. Дальше мне следовало связаться с командой из Казерты, которая должна была ждать в Лионе инструкции по пересечению швейцарской границы.
Было очевидно, что в данный момент нет нужды прибывать в Швейцарию всему контингенту УСС, охране, радистам, курьерам и всем прочим, так как ясно, что в ближайшее время там большой мирной конференции не будет. Было бы невозможно перевезти автобусами всех сразу, даже одетых в гражданское. Соответственно я направил в Лион сообщение с просьбой, чтобы только два генерала и старшие чины группы УСС проследовали к швейцарской границе в Аннемассе, а остальные ждали в Лионе, пока они нам не понадобятся.
Я намеревался поехать в Аннемассе на следующее утро поприветствовать наших гостей и сопроводить их в Швейцарию, если они пожелают ехать. Они должны были переночевать в Аннемассе на посту УСС, том самом, где я как-то провел полную спокойствия ночь сразу после отступления немцев, не зная о том, что бомба с часовым механизмом, к счастью во время обнаруженная, тихонько тикала в подвале.
Поздно ночью мне позвонил Вайбель. Парильи вновь вернулся и привез ответы Вольфа на мои вопросы. По крайней мере, ему удалось поспать не больше, чем нам. Он вернулся в Италию утром 12-го и снова был в Швейцарии ночью 13-го. Я решил отложить отъезд в Аннемассе, пока Парильи не приедет в Берн, что должно было произойти назавтра рано утром. Я хотел дать генералам из Казерты самые свежие сведения.
На следующий день Парильи прибыл в мою квартиру на Херренгассе в Берне. Думаю, он не смыкал глаз 48 часов. Он рассказал, что, вернувшись в штаб в Фазано, не застал там Вольфа – тот появился около рассвета. Вольф ездил на командный пост Кессельринга оценить ситуацию. Все говорило о том, что Кессельринг в Италию не вернется. Его переводили на Западный фронт, и никто еще не знал, кто будет его преемником в Италии. Мои вопросы Парильи изложил Вольфу, когда они, на восходе солнца, сидели вместе в саду, и тот дал на них следующие ответы: если ему прикажут прибыть с докладом в Берлин, он откажется ехать, утверждая, что не может покидать Италию в отсутствие Кессельринга. В этой области должен находиться один из руководителей. Он попробует склонить на свою сторону преемника Кессельринга либо будет действовать в одиночку. Это зависело от личности преемника. Он готов действовать в одиночку, если необходимо, и составит для нас план размещения подразделений и районов, находившихся под его командованием. Они были разбросаны, и, хотя войска стали бы выполнять его приказы, такие действия не привели бы к полному прекращению военных действий, как ему бы хотелось. Одной из полезных вещей, которую он мог организовать, была очистка аэродромов и прибрежных зон для парашютных и морских десантов союзников. По крайней мере, мы смогли бы захватить крупные аэродромы и получить плацдармы на севере за немецкой линией обороны. Это ускорило бы конец. И последнее: Вольф хотел, чтобы я знал, что он ожидает моих инструкций и готов прибыть в Швейцарию в любое время, когда я пожелаю его видеть.
Выслушав это, я уже был готов уехать в Аннемассе, но Парильи попросил у меня пять минут, потому что он хочет рассказать мне две истории и кое-что передать. Тут же он вытащил из кармана свернутый рваный кусок материи и отдал его мне. "Это, – сказал Парильи, – обгоревший кусок шинели Вольфа". Американские истребители-бомбардировщики обстреляли машину Вольфа, когда он возвращался из штаба Кессельринга. Почти попали. Шофер был ранен, а автомобиль выведен из строя. Вольф хотел узнать, не могли бы мы заставить ВВС вести себя потише к востоку от Милана, по крайней мере в отношении одиночных автомобилей.
В то утро, когда Вольф вернулся из штаба армии, было проведено совещание командного состава СС. Он вызвал их днем раньше. Поскольку Парильи был под рукой, Вольф предложил ему присутствовать, и Парильи приглашение принял, хотя и с некоторым трепетом. Присутствовали все отъявленные бандиты из СС: Гарстер, Рауф и командиры из Генуи, Турина, Венеции и других городов. Маленький барон сидел справа от Вольфа как гость на этом тайном совете. Причина прояснилась сразу после выступления Вольфа. Вольф дал указание начиная с данного момента на всей итальянской территории, контролируемой СС, прекратить насилие любого рода против личности или собственности без предварительного уведомления лично Вольфа и без получения приказа. Все закончилось быстро. Затем Вольф распустил генералов и полковников СС и позавтракал один на один с Парильи.
"Скажите генералу, – обратился я к Парильи, – что мы хотели бы повидаться с ним в ближайшие дни. Как только он выяснит, кто заменит Кессельринга, и определится со своими планами".
Затем я поехал в Аннемассе, вечером встретил своих гостей и остался с ними ночевать. Трудно было подыскать более подходящих офицеров для данной миссии, чем Лемницер и Эйри. Лемницер, кадровый офицер из Вест-Пойнта, дослужился до генерал-майора, когда ему было слегка за сорок. Он сопровождал генерала Марка У. Кларка в секретной экспедиции в Северной Африке перед высадкой союзников в ноябре 1942 г., сражался всю африканскую кампанию и в сентябре 1943 г. помог провести тайные переговоры о перемирии, которые сделали нефашистскую Италию частью антигитлеровской коалиции. Его военный опыт, накопленный в этих важных скрытых операциях в Италии и в Северной Африке, хорошо помог ему при участии в операции "Восход", секретность которой была важным элементом успеха. Он сыграл заметную роль в развертывании и окончании Средиземноморской кампании. Как заместитель начальника штаба Лемницер пользовался полным доверием фельдмаршала Александера.
Генерал Эйри начал служить с Александером еще до Эль-Аламейна. Это был опытный офицер британской разведки с хорошим знанием Европы, прекрасно разбирающийся в особенностях германского характера. Помимо перечисленных достоинств, оба офицера были восхитительными собеседниками и, к счастью, обладали неплохим чувством юмора, которое оказалось для них полезным во время полуюмористических, полуопасных перипетий их миссии. Вместе они составляли отличную команду.
Здравый смысл Лемницера Эйри дополнял пониманием европейских разведывательных дел.
Я рассказал им последние новости от генерала Вольфа, переданные Парильи, обрисовав довольно обескураживающую картину. С отъездом Кессельринга из Северной Италии, при полной неясности с его преемником, мы не могли оценить наши шансы заполучить человека, командующего германской армией, который разделял бы взгляды Вольфа на ситуацию. Кроме того, было нелегко получить нового командующего вермахтом, который действовал бы с необходимой скоростью. А потому, спросил я генералов, желают ли они ехать вместе со мной в Швейцарию и ждать там Вольфа или предпочтут вернуться в Казерту?
Мне стало легче, когда я понял, что их не смутил мой отчет. У Казерты не было иллюзий. Александер подумал, что важно иметь информацию о моих контактах из первых рук, оценивать сведения, которые мы получали через Вольфа, и – конечно, самое важное – разрабатывать возможности капитуляции. Нарисованная мною общая картина разногласий и смятения внутри германского командования оказалась для них новостью и имела огромное значение для их планов, даже если бы капитуляция оказалась делом отнюдь не ближайшего времени. Несомненно, очень скоро должно было начаться весеннее наступление союзников в Италии. Все, что можно было узнать в Швейцарии о намерениях и моральном духе немецкой армии и ее командиров, могло иметь решающее значение на финальных стадиях подготовки этого наступления. Генералы решили ехать со мной в Швейцарию.
Затем генералы сказали мне, что доклад фельдмаршала Александера о возможности капитуляции был отослан через Объединенный комитет начальников штабов в Москву. Эта новость облегчила мою душу в одном смысле. С самого начала я чувствовал, что единственная опасность, которая могла проистекать из моей встречи с Вольфом, заключалась в некоем маневре германской стороны с целью вбить клин между русскими и нами. Проще простого было бы для немцев устроить утечку информации к русским, что в Швейцарии ведутся некие секретные переговоры, в результате которых западные союзники выйдут из игры. Если у немцев были скрытые мотивы, а Вольф плясал под дудку Гитлера и Гиммлера, это был бы вариант ведения игры. Теперь русские получили информацию по официальным каналам союзников, и любые утечки от немцев не нанесли бы особого вреда. В то же время я с трудом мог себе представить, что Советы будут делать с такой информацией.
14 марта, пока мы находились в Аннемассе, генералу Лемницеру пришло послание от фельдмаршала Александера, где утверждалось, что Советы желают присылать представителей на любые переговоры, ведущиеся в Швейцарии. Лемницер послал ответ, где говорилось, что не будет возражений, чтобы к нам присоединился один русский, если он может говорить по-английски. (К счастью, мы тогда не знали, что Советы рассматривали вопрос о направлении в Швейцарию трех генералов.) На какое-то время вопрос стал чисто техническим. Как переправить русского генерала в Швейцарию? В то время у России не было дипломатических отношений со Швейцарией, а для русского нелегко прикинуться британцем или американцем, чтобы проехать в страну. Любой слух о том, что хотя бы один советский офицер тайно ввезен в Швейцарию, вызвал бы грандиозную сенсацию во всей стране и серьезно повредил бы всем нам, в частности – Вайбелю.
Поскольку у нас не было точных сведений о решении русских, мы решили отложить эту проблему и заняться более насущными делами, одним из которых был вопрос о том, какими легендами Лемницер и Эйри будут пользоваться в Швейцарии. Невозможно было использовать их истинные имена и звания и сфабриковать некое невинное объяснение их поездки, вроде обмена пленными, закупок для армии и так далее. Любой проницательный газетчик сообразил бы, что такие заслуженные генералы не поедут в Швейцарию с заданием подобного рода. Они должны быть кем-то еще, но кем? И с какими удостоверениями личности? В конце концов мы сошлись на том, чтобы дать им карточки-пропуска двух старших сержантов группы УСС, которые расстались с ними несколько неохотно, видя, как тают на глазах шансы провести отпуск в Швейцарии с пожиранием швейцарского шоколада и швейцарского сыра. Но приказ есть приказ. Так что Лемницер стал Николсоном, а Эйри стал Макнили, и на шеях у них висели карточки-пропуска, это подтверждающие.
Но, чтобы попасть в Швейцарию, им было необходимо не просто нацепить позаимствованные карточки-пропуска. В те дни швейцарские пограничники часто доскональным образом допрашивали приезжающих, и американские солдаты-отпускники не составляли исключения. Швейцарцам, к примеру, было известно, что американские солдаты намертво знают свой личный номер. Любое колебание в ответе на вопрос о номере было смерти подобно. Колеблющийся, очевидно, был самозванцем. В итоге генералы Лемницер и Эйри принялись запоминать личные номера двух сержантов, чтобы отвечать их безошибочно. Они также заучивали вкратце биографии парней, которых они изображали. Генерал Лемницер, в качестве Николсона, имел нескольких детей и жил на Лонг-Айленде. Намного меньше походило на правду, что генерал Эйри, с его четко выраженным британским произношением, должен был быть уроженцем Нью-Йорка, как Макнили. Когда они наконец дружно выступили, чтобы пересечь швейцарский пограничный пост, Лемницер пошел первым, и расспрашивали его весьма тщательно, так что генерал Эйри, ожидавший позади, слегка занервничал. Генерал Лемницер прошел освидетельствование, назвав свой личный номер без запинки. Когда дело дошло до генерала Эйри, к огромному облегчению последнего, ему задали всего два вопроса и позволили пройти.
Старшие помощники из УСС, сопровождавшие генералов, должны были проходить под своими подлинными именами. Вся команда перешла границу 15 марта и выехала в Берн. Оба генерала остановились в моей квартире. Берн – небольшой город, и мы решили, что для них безопасней провести день, глядя из окна на чудесный вид Альп либо слушая радио, и выйти на улицу, лишь когда стемнеет. Мы ждали сообщений от Вольфа.
Глава 8
Тайная встреча в Асконе
На протяжении всей войны в распоряжении Гаверница находились два уникальных участка поместья, принадлежавшего его зятю Эдмунду Г. Штиннесу, который из-за несогласия с политикой Гитлера эмигрировал в США вместе с семьей. Поместье было расположено в Асконе, у озера Маджоре, в Тицино, итальяноговорящем кантоне трехъязычной Швейцарии. В поместье была вилла прямо у озера и еще одна – в некотором отдалении на холме. Именно в тишине этого убежища Гаверниц выполнял большую часть своей секретной работы.
Рядом располагалось Локарно, прославленное после Первой мировой войны попытками установления мира. Международная мирная конференция вовсе не случайно проходила в 1925 г. именно в Локарно. Тихое озеро среди возвышающихся горных вершин создает атмосферу безопасности и спокойствия. Когда мы прибыли туда в 1945 г., было трудно поверить, что к северу и югу от этих гор громыхает война. Все вокруг дышало миром и сияло красотой.
Если уж было суждено состояться тайной встрече между союзниками и немецкими генералами, как мы это планировали, то это место было для нее идеальным.