К вечеру наступило затишье. События у Голимина отвлекли часть сил неприятеля и несколько облегчили победу армии Беннигсена у Пултуска. "Но простителен ли такой расчет, - вопрошает Алексей Петрович, - когда употреблены на то средства в три раза более тех, что имел неприятель? Надобно было видеть, что с такими командирами сделал бы Наполеон".
15 декабря войска оставили Голимин. Их никто не только не преследовал, но даже и взглядом не провожал. При этом русские умудрились оставить на месте вчерашнего боя около сорока пушек "единственно по причине крайнего изнурения лошадей и непроходимых от чрезвычайной грязи дорог".
Полковник Ермолов, собрав лошадей, брошенных артиллеристами других рот, "избежал стыда лишиться орудий без выстрела", за что, по-видимому, и удостоился золотой шпаги с надписью "За храбрость". Ведь не за "пустую перестрелку" представляют к такой награде.
В тот же день и войска Беннигсена оставили Пултуск. Французы, утратившие свойственную им самоуверенность, не преследовали их. Через две недели русские остановились в Тыкочине, где Леонтий Леонтьевич получил рескрипт, которым государь Александр Павлович назначил его главнокомандующим. Федор Федорович Буксгевден был отозван из армии и отправлен на губернаторство в Ригу. Никто не выразил сожаления по этому поводу. Может быть, немногие знали ограниченные способности сего военачальника, но грубость и непомерная гордость его были у всех на виду.
Ермолов и много лет спустя не мог успокоиться, вспоминая события 14 декабря 1806 года. Если бы Буксгевден оказал помощь войскам Беннигсена, считал Алексей Петрович, успех героев Пултуска можно было развить, освободить Варшаву и польские провинции, принадлежавшие Пруссии. Генерал же в тот день продолжал выполнять приказ фельдмаршала Каменского об отступлении и тем поставил первую армию под угрозу удара с тыла.
Левин Август Теофил (по-русски Леонтий Леонтьевич) Беннигсен происходил из старинного ганноверского рода в Германии. Русским современникам он запомнился человеком "длинным, сухим, накрахмаленным и важным, словно статуя командора", с вытянутым лицом, "орлиным носом, видной осанкой, прямым станом" и "хладнокровным, как черепаха".
В 28 лет Беннигсен перешел на русскую службу и определился премьер-майором в Вятский мушкетерский полк. Участвовал почти во всех военных кампаниях конца XVIII - начала XIX века. За ряд успешных операций против восставших поляков сам Суворов произвел его в генерал-майоры. С этого времени он быстро продвигается в чинах и получает награды, приобретает знакомства и втягивается в заговор против Павла I.
Один младший современник Беннигсена, недавно самый знаменитый в России немец, очень метко определил главные свойства личности генерала:
"Он обнаружил качества хорошего кавалерийского офицера - пыл, отвагу, быстроту, - но не выявил более высокого призвания, необходимого для командующего армией".
Рожденный быть исполнителем, генерал Беннигсен на шестьдесят третьем году жизни оказался главнокомандующим. Несоответствие дарований с предназначенной ему ролью сделало его до крайности осторожным и нерешительным…
Леонтий Леонтьевич Беннигсен… О нем ни один историк доброго слова не сказал: уж очень он испортил свою репутацию интригами против Михаила Илларионовича Кутузова во время Отечественной войны. А вот Алексей Петрович Ермолов, сражавшийся под его главным командованием в 1806-1807 годах, оценивая его действия под Пултуском, написал позднее, когда уже был известен исход всей кампании:
"Твердость генерала Беннигсена самое опасное положение обратила в победу совершенную. Отразить превосходные силы под личным Наполеона предводительством есть подвиг великий, но преодолеть и обратить в бегство есть слава, которую доселе никто не стяжал из его противников".
Кто-то может возразить: Наполеон в тот день, 14 декабря, был не под Пултуском, а в нескольких верстах от него - в Назнельске. Но ведь и во время Бородинского сражения он не водил своих солдат в атаку. Важно, что император находился при армии, а не в Париже или Варшаве. Для того чтобы по достоинству оценить одного, не следует приуменьшать заслуги другого. Впрочем, нам еще представится случай поразмышлять над тем, каков он, главнокомандующий Беннигсен? А пока последуем за его армией, уходящей на север…
Почему Беннигсен после "совершенной" победы над французами не стал преследовать их, это понятно: Буксгевден не пришел ему на помощь и тем поставил его корпус под угрозу удара с тыла более сильного противника. Труднее ответить на вопрос, почему французы не сразу двинулись за отступающими победителями? Конечно, на первых порах их могла задержать растерянность, вызванная поражением. Но не на три же недели. Думаю, причина в том, что они не сразу разгадали замысел противника. Маршал Бертье сообщил Наполеону, что Беннигсен отводит свои войска на родину. Такой вариант вполне устраивал завоевателя Европы: наступала зима - время не самое подходящее для войны с русскими. И он разместил солдат на зимних квартирах.
А Беннигсен отнюдь не собирался отводить свою армию в Россию. Он продвигался на север, стремясь не допустить падения Кенигсберга, что неизбежно прервало бы всякое сообщение с Данцигом и сделало бы французов "повелителями побережья Балтийского моря до самого Мемеля".
Новый главнокомандующий составил операционный план. В самом общем виде он заключался в следующем: по возможности скрытно войти в Старую Пруссию и заставить неприятеля отказаться от наступления на Кенигсберг; занять округ Нидригун с богатыми запасами фуража и продовольствия; разместить там армию на зимние квартиры; дождаться прибытия подкреплений из России и усилить гарнизон Данцига за счет корпуса генерала Лестока - остатков от королевских вооруженных сил после разгрома их под Йеной и Ауэрштедтом.
Русские отступали из Пултуска и Голимина через Нарев. Войска Беннигсена форсировали реку в Остроленке, а Буксгевдена переходили ее по мосту у Макова.
Отступление корпуса Буксгевдена прикрывал арьергард под командованием генерал-майора Ираклия Ивановича Маркова, в состав которого входила артиллерия полковника Ермолова. Войска в беспорядке теснились на длинном мосту, а французы уже выходили из ближайшего леса и, пользуясь надвигающейся темнотой, могли овладеть им и причинить немалый вред своим вчерашним обидчикам. С разрешения начальства Алексей Петрович послал команду и приказал ей зажечь два квартала Макова, прилегающих к переправе, чтобы осветить приближающегося неприятеля. Все попытки противника атаковать русских были отбиты залпами из сорока орудий.
Кто-то из высоких начальников пригрозил Ермолову наказанием за устроенный пожар. Алексей Петрович парировал:
- После хорошего обеда, на досуге, а особливо в двадцати верстах от опасности нетрудно щеголять великодушием.
Никто не оскорбился и не вызвал Ермолова на дуэль. Никто не воспользовался и властью, чтобы удалить его из армии.
4 января 1807 года русская армия, стоявшая в Бялу, двинулась по направлению на Иоганесбург и далее до Гейльсберга. В авангарде шли войска генерал-майоров И.И. Маркова, М.Б. Барклая-де-Толли и К.Ф. Багговута. Под началом каждого из них было до шести тысяч человек.
Полковник А.П. Ермолов командовал артиллерией авангарда.
Несколько дней Беннигсен вел свою армию на север, стремясь оградить Кенигсберг от угрозы нападения неприятеля. Никто не препятствовал его движению. Отряды Маркова, Барклая и Багговута столь надежно прикрыли движение основных сил, что французское командование даже через месяц после сражения при Пултуске так и не получило достаточно полного представления ни о численности войск противника, ни о его намерениях.
13 января под Морунгеном генерал-майор Марков втянулся в бой с маршалом Бернадотом, корпус которого по численности превосходил его отряд в три с половиной раза.
"Надобно заметить, - вспоминал много лет спустя А.П. Ермолов, - что по дислокации в сей день самые отдаленные от Морунгена войска находились в трех милях, и никто не пришел к нам на помощь".
В Главной квартире слышали канонаду. Туда приезжали один за другим офицеры из отряда генерал-майора Маркова. Однако никакого распоряжения не последовало. "Вероятно потому, что главнокомандующий не имел достоверных известий о неприятеле", - писал Ермолов, пытаясь оправдать Беннигсена.
Лишь князь Дмитрий Владимирович Голицын, прибыв с дивизией на ночлег в Георгиенталь, послал несколько эскадронов под началом генерал-майора Петра Петровича Палена узнать, что происходит там, откуда доносилась канонада. Звуки боя вывели его на Морунген как раз в то время, когда французы, наступая на отряд Ираклия Ивановича Маркова, отдалились от города.
Граф Пален ворвался в Морунген, на квартире, отведенной для Бернадота, нашел готовый ужин, ожидавший победителя, весь гардероб маршала; захватил обоз с контрибуцией, собранной в городах Восточной Пруссии, и столь же стремительно удалился от французской конницы, посланной против него с поля боя.
Вечером отряд И.И. Маркова, уже покинутый командиром, вышел из боя. Немалую роль в спасении людей и артиллерии сыграли казаки полка В.А. Сысоева. Под Морунгеном арьергард имел большой урон, но начальник артиллерии А.П. Ермолов потерял всего одну пушку.
Из воспоминаний А.П. Ермолова:
"В Либштадте нашли мы генерал-майора Маркова, покойно спящего после хорошего ужина, и с ним нескольких его спутников, которые все съели, ничего нам не оставя, как будто мы уже не должны были возвратиться. В утешение голодному оставалось любоваться пригожим станом и прелестными глазами жены [хозяина дома]. Но поскольку я был герой, совершивший ретираду, то и не был удостоен взгляда, который, как мне сказали, мог принадлежать победителю… Побежденные не налагают контрибуций!
Генерал Марков как человек весьма ловкий не показал удивления, видя нас возвратившимися, как будто мы только что исполнили его распоряжения…"
Поздно ночью в командование авангардом вступил князь Багратион. Стоит ли говорить, что это назначение никого не удивило - любимец великого Суворова! Под его начало отошли отряды генерал-майоров Маркова, Барклая-де-Толли и Багговута.
Таким образом, Беннигсен упустил возможность разгромить под Морунгеном корпус Бернадота, действовавший отдельно от армии, что могло серьезно повлиять на дальнейший ход войны. Однако маршал не позволил втянуть себя в сражение. Выполняя приказ императора, он продолжал отступать, стремясь увлечь за собой неприятеля к Висле. Наполеон же в это время предполагал собрать свои войска у Алленштейна и нанести сокрушительный удар по отдельным частям растянувшейся колонны русских.
Нападение на армию Беннигсена намечалось на 22 января. Малейшая неосторожность могла обернуться для нее катастрофой. Спас русских лишь счастливый случай…
За двое суток до нападения французов казаки из авангарда Багратиона перехватили курьеров с приказами Наполеона своим маршалам. Князь Петр Иванович тут же переслал их главнокомандующему Беннигсену. Тот и другой развернули кипучую деятельность. Утром 22 января все русские войска стояли на месте и были готовы отразить нападение.
Неприятель был поражен внезапным появлением всей русской армии в окрестностях Алленштейна, ибо не ожидал, что она может так быстро собраться. Наполеон не решился атаковать ее. Но и Беннигсен не ринулся в бой. Оставив выгодную позицию у Янкова, он приказал отходить на Вольфсдорф и далее на Кенигсбергскую дорогу. Главнокомандующий оправдывал свое решение необходимостью сближения с базами снабжения. Надо сказать, что его войска испытывали большую нужду в продуктах питания…
Авангард князя Петра Ивановича стал арьергардом.
Утром 24 января французы напали на позицию русских под Вольфсдорфом. В течение всего дня отрядам арьергарда пришлось отражать атаки двух самых больших корпусов маршалов Даву и Сульта. Артиллерия Ермолова "весь день была в ужасном огне". Если бы гусары не заменили перебитых лошадей лошадьми, отнятыми у неприятеля, он неизбежно потерял бы несколько орудий.
25 января большая часть арьергарда спокойно дошла до Ландсберга и присоединилась к армии, стоявшей там в боевом порядке. И только отряд Барклая, отступавший по другой дороге, нес большие потери в единоборстве с несравненно более сильным противником.
Позиция в окрестностях Ландсберга была неудовлетворительной. Поэтому главнокомандующий Беннигсен в ночь на 26 января приказал отходить к Прёйсиш-Эйлау и готовиться к генеральному сражению.
Армия отступила к Прёйсиш-Эйлау. Вместе с ней ушел серьезно пострадавший отряд генерал-майора Барклая-де-Толли.
Пространство между Ландсбергом и Прёйсиш-Эйлау, покрытое довольно густым лесом, затрудняло действие конницы. Поэтому генерал-лейтенант Багратион отпустил всю кавалерию и часть артиллерии, оставив при себе полки линейной пехоты и егерей. С этими силами он до одиннадцати часов утра достаточно успешно сдерживал неприятеля. Но потом произошло нечто невероятное, о чем рассказал в своих воспоминаниях Ермолов:
"Дрались мы с умеренною потерею, но по дороге нашли разбросанные бочки с вином, которые идущие при армии маркитанты оставили для облегчения своих повозок, спасая более дорогой товар. Невозможно было удержать людей, усталость которых и довольно сильный холод наиболее располагали к вину, и в самое короткое время четыре из егерских полков до того перепились, что не было средств соблюсти ни малейшего порядка. Они останавливались толпами там, где не надо, шли вперед, когда нужно было поспешно отступать".
Неприятель, заметив замешательство в войсках русского арьергарда, стал действовать решительнее. В лесу не было тропинки, где бы он ни появлялся. Для защиты и эвакуации пьяных егерей пришлось употребить артиллерию и кавалерию. Все попытки отвести их назад не увенчались успехом.
Арьергард отступил к Прёйсиш-Эйлау. В подкрепление Багратиону главнокомандующий прислал несколько полков пехоты и кавалерии. Город то и дело переходил из рук в руки и, в конечном счете остался за французами. Полковник артиллерии Ермолов залпами картечи из сорока своих орудий не раз принуждал неприятеля к отступлению "с приметною потерею".
* * *
В ночь на 27 января русские войска расположились на позиции, представлявшей собой слегка всхолмленную равнину, покрытую снегом. Замерзшие на ней озера были удобны для действия пехоты и конницы, но опасны для артиллерии из-за непрочности льда. Температура воздуха не превышала четырех градусов. Погода стояла переменная: то метель закружит, то развиднеет так, что на версту все откроется; то вдруг подует северный ветер и снова понесет белые хлопья - французам в лицо, русским в спину.
Впрочем, сама по себе местность, избранная главнокомандующим для генерального сражения, не представляла русским каких-то особенных преимуществ, фланги позиции не прикрывались естественными преградами. И только в центре имелись небольшие высоты, на которых можно было устроить батареи как раз против выхода из города на Кенигсбергскую дорогу, относительно безопасную для отступления. Надо сказать, Беннигсен не исключал такого развития событий.
В день генерального сражения русский главнокомандующий располагал армией в семьдесят тысяч человек, сведенных в семь дивизий. Пять из них образовали первую и вторую линии обороны, а две были отправлены в резерв.
Правое крыло русских войск под командованием генерал-лейтенанта Николая Алексеевича Тучкова упиралось в деревню Шмодитен и на некотором расстоянии прикрывалось с фронта болотистым ручьем, хотя и замерзшим, но все-таки затруднявшим перемещение тяжелых французских пушек и действия кавалерии значительными силами. Устроенные здесь батареи насчитывали шестьдесят орудий. Из них двумя ротами конной артиллерии командовал полковник Алексей Петрович Ермолов.
Во главе войск центра русской позиции стоял генерал-лейтенант Фабиан Вильгельмович Остен-Сакен. Он имел семьдесят орудий.
Войска левого крыла под началом генерал-лейтенанта Александра Ивановича Остермана-Толстого примыкали к деревне Серпален. За ними стояли сорок орудий.
Кроме того, в составе резерва главнокомандующего было шестьдесят орудий, расположенных сразу за второй линией обороны в пределах досягаемости французской артиллерии.
Всей артиллерией командовал генерал-майор Дмитрий Петрович Резвый.
Какими силами располагал Наполеон в день генерального сражения? По французским данным, он имел семьдесят тысяч штыков и сабель, по немецким - от восьмидесяти до девяноста тысяч. Беннигсен довел счет до ста тысяч. Преувеличил, конечно. Невелика корысть побить слабого противника.
Едва забрезжил рассвет, как наполеоновская армия пришла в движение. Русские обрушили на неприятеля, готовившегося к атаке, огонь из мощных батарей правого фланга и центра, французы приняли вызов. Канонада продолжалась три часа…
Правый фланг позиции в течение почти всего дня практически не подвергался нападению французов, "ибо впереди простиралась обширная болотистая равнина, для действия неудобная". Однако она мешала не только неприятелю. Следствием такого выбора явилось то, что не менее двенадцати тысяч русских солдат оказались без дела. "И я, между прочим, - писал Ермолов, - простоял с двумя конно-артиллерийскими ротами до полудня, стреляя изредка и без нужды".
Нельзя сказать, что французы вообще не пытались атаковать русских на правом фланге. Однако серьезных военных действий здесь не происходило, хотя Л.Л. Беннигсен готовился к ним. Не случайно еще утром он вызвал сюда корпус прусского генерала А.В. Лестока и приказал ему "сколь можно ранее присоединиться к русской армии", что тот не выполнил.
Лесток, усиленный Выборгским пехотным и двумя казачьими полками, шел по дороге на Альтгоф. По пятам за ним следовал маршал Ней, сдерживаемый небольшими отрядами генералов Плеца и Притвица.
Ней, приняв арьергард за весь прусский корпус, остановился. "Генерал-лейтенант Лесток из Альтгофа прошел через Шмодитен к нашему левому крылу на то место, которое я ему заранее уже предназначил", - писал Беннигсен.
Лукавил главнокомандующий: первоначально он предписал Лестоку следовать на помощь войскам правого крыла, которым и без него практически нечего было делать. Не сумел Леонтий Леонтьевич Беннигсен правильно оценить свою позицию накануне сражения, а признаться в том не позволило безмерное честолюбие…
Самым слабым местом русской позиции Наполеон считал центр. Поэтому сразу после восьми часов утра он приказал маршалу Пьеру Ожеро выдвинуть его корпус из города, занять выгодное положение и ждать, пока неприятель обнаружит свои намерения на левом фланге. Генерал Дави де ля Пайетри Дюма, отец знаменитого романиста, поведал нам о том, как развивались события.