Смотрит П*** на вновь прибывших гвардейцев десантников и уже не слюни, а слезы у него закапать готовы. Понятно нам почему он зарыдать готов, ну как - же мы с этими детьми воевать то будем? Их же в первом бою поубивают.
- В общем, - комкает ротный вступительную речь, - сержанты вам все объяснят. Разойдись!
Смешались, отарой готовы разбежаться по ротным палаткам новые бойцы. Да разве это дело? Ну, блин мы вам сейчас покажем, чьи команды в первую очередь выполнять надо.
- Куда?! Под такую твою мать! - ору я на детей, и голосок то командный у меня невесть откуда прорезался, рядом другие сержанты зарычали каждый своему взводу:
- А ну в строй! Команда "разойдись" для нас, а ваше дело, наши приказы выполнять! Смирно! Так вас и раз эдак!
Вот с такого отеческого приветствия подчиненным, полного доброжелательства и заботы об их благе, и началась моя новая командирская служба. А задатки у ребятишек хорошие оказались, каждый по бутылке водки привез, да харчей из маминых посылок захватил. Очень хорошо товарищи десантники. Молодцы! Сразу видно будет из вас толк.
Вечером П*** зашел в палатку проверить как его новые подчиненные устроились, не обижают ли их вновь назначенные сержанты. Новые бойцы второй роты построенные у коек слушают лекцию о том как надо жить и служить в нашем подразделении. Привезенная ими и поднесенная нам водка уже выпита. Тональность лекции и выражения в полном объеме соответствуют количеству выпитого. Мат такой стоит "хоть святых выноси", а святых то у нас сроду и не было. Заходит П***. "Рооота! Смирно!" - раскатисто командую я и заметив, что один воин не достаточно вытянулся, добавляю: "Я кому сказал: Смирно!? Ты чем слушаешь, х…ем что ли? Так тебя и раз этак!", а потом докладываю П***:
- Товарищ старший лейтенант, личный состав налицо, отсутствующих нет, в наряде по роте три человека, происшествий нет, перед отбоем личный состав слушает лекцию по историей части.
- Я стоял у входа две минуты и слышал вашу лекцию товарищ младший сержант, - холодно говорит мне П*** и бесстрастно разглядывает пьяных сержантов дембелей и стоящих у коек запуганных пацанов.
- Рота! - повышает голос П*** требуя полного и безусловного внимания и миг спустя коротко командует, - Отбой!
Счастливые, что им удалось не дослушать боевую историю нашей части, шустро попрыгали в кровати бойцы, каждый тощим одеяльцем с головой накрылся, так смешно прямо как в детстве: "меня не трогать я в домике".
- Я вам запрещаю, сегодня ночью поднимать личный состав, - понизив голос обращается к сержантам П*** и интересуется, - Вы меня поняли?!
Поняли, кивают головами добре выпившие и красные от алкоголя сержанты, очень хорошо все поняли товарищ старший лейтенант, уж кто-кто, а ты имеешь полное право не только командовать, но и точно без всяких проверок знать: твой приказ исполнят.
- Выйди на улицу, - приказывает мне П***.
Накидываю на плечи бушлат и выхожу, у входа в палатку весь замерзший несет службу вооруженный автоматом дневальный.
Через минуту выходит П*** движением руки отправляет дневального погреться у печки в палатке и мне:
- Ты следи за своими выражениями, - как-то неуверенно не приказывает, а просит меня П***, - у тебя же один мат из пасти хлещет.
- Можешь меня разжаловать, - полный хмельной обиды упорно возражаю я командиру, - но я по другому командовать не могу.
- Я же могу! - попрекает меня П***.
Смотрю на него и в который раз удивляюсь, как он вообще умудряется не просто добросовестно исполнять свои обязанности, а отлично служить и при этом совсем редко пить и почти не употреблять при отдаче приказов не идущих к службе окончаний. Хотя как раз сегодня от него попахивает водочкой, небось с новыми офицерами за знакомство выпил.
- Не все же такие как ты, - покоробленный его культурой я отвожу взгляд и вижу как заметает снег через не закрытый дневальным полог прямо в палатку, машинально и совершенно бескультурно отмечаю: "надо дневальному пи…лей отвесить, он же нам все помещение выстудит".
- Эх ты, матершинник, - тяжко вздыхает П*** и вспомнив давний разговор о том кто кем хочет стать после службы, попрекает меня, - а еще на историка хочешь пойти учится…
СССР. Одна тысяча девятьсот восемьдесят третий год. Исторический факультет провинциального института.
Обшарпанная давно не ремонтируемая аудитория. Слепые глаза гипсовых бюстов античных героев не в силах увидеть собравшихся. Запыленным, давно не вытираемых тряпкой героям уже давно все равно, что о них скажут нерадивые студенты. А у нас семинар по истории древнего мира, тема: Греко - персидские войны.
Путник случайный,
Пойди и возвести нашим гражданам в Лакедемоне,
Что мы полегли, верные закону
Эпитафией греческого поэта Симонида Кеосского высеченной на памятнике спартанцам погибшим в битве при Фермопилах закончил я свою часть выступление на семинаре.
Мои сокурсники вышли из летаргического оцепенения и с явным облегчением вздохнули, учебное время закончилось, пора бы и на перерыв.
- Прошу вас зайти на кафедру, - крайне сухо обратился ко мне в конце семинара заведующий кафедрой истории древнего мира кандидат исторических наук доцент К*** невысокий жилистый средних лет мужчина.
У К*** среди студентов и преподавателей была репутация язвительного зануды, и вызов к нему для беседы не сулил ничего хорошего. Хотя мне то чего боятся? Историю древнего мира я знал на твердое "три" потому как на "хорошо" ее знал только К***, а на "отлично" только Господь. Лекций я не пропускал, на семинарах активно работал, потому не особенно волнуясь я вошел в маленький заваленный картами и античными портретами кабинет и выжидательно уставился на К***.
- Э… - против обыкновения смущенно протянул сидящий за столом К***, и предложил, - присаживайтесь.
Молча сажусь на неудобный расшатанный канцелярский стул и жду, чем же меня огорошит К***, какую такую язвительную пакость он для меня приберег.
- Понимаете, - начал К*** - у меня глава в диссертации ну никак не идет, мне не хватает фактического материала. Вот вы не могли бы мне помочь?
Конечно я всегда был о себе чрезмерно высокого мнения, но не настолько, совсем не настолько чтобы предполагать, что я могу дать К*** фактический материал для написания главы в докторской диссертации. В недоумении поднимаю брови и жду объяснений.
- Скажите вот вам известно, - уже без смущения напористым баритоном совершенно уверенно заговорил К***, - что войско Александра Македонского проходило по тем географическим районам где сейчас находится Афганистан?
- Допустим, - крайне осторожно и ерзая на неудобном стуле ответил я и с наигранной тревогой поклялся, - Даю вам честное слово, что в то время я в Афганистане не был, и с македонской фалангой не сталкивался.
- Э…, - сбился с лекционного тона К***, - я совсем не об этом.
- Следов эллинской цивилизации я там тоже не наблюдал, - твердо заверил я его, и с серьезной миной чуть понизив голос доложил, - раскопки которые я там проводил, результата не дали.
- Вы вели раскопки? - изумился К***.
- Постоянно окопы копали, - подтвердил я и засмеялся.
- Избавьте мне от вашего убого юмора, - рассердился К***, - мне надо понять, как ощущает себя человек на войне. Вы там были, возможно в тех же местах что и македонцы. Вот и расскажите, что чувствует воин в горах при вооруженном столкновении с противником. Человеческая природа почти не изменилась, и эмоциональные переживания нашего времени, от эмоций людей эллинской цивилизации существенно не отличаются. Ну-с любезный, я вас слушаю.
Тон К*** меня покоробил. Желания выворачиваться наизнанку не было и я рассматривая морщинистое лицо К*** стал подыскивать деликатную форму отказа.
- Это не праздное любопытство, - заметив мое замешательство чуть повысил голос К***, - а научный интерес.
Хочешь послушать? Свербит научный интерес? Ну если только ради божественной Клио, то заполучи рассказик:
- Это было в горах, тех горах чьи камни еще помнят, воинственные крики бойцов македонской фаланги, - с трагическим видом и с волнением в голосе заговорил я, - Наша группа залегла под ожесточенным огнем противника, пули свистели, гранаты рвались, а нас было так мало. Я лежал в окопе, жаркое и такое яркое солнце било мне в глаза и истекая едким соленым потом я думал: "Боже мой! Какая скукотища! Я же тут до вечера совсем от тоски ох…ею. А вот интересно, нам пожрать сегодня ночью подвезут?" Еще ужасно хотелось ссать, но вставать было опасно и я гадал что лучше: "Обоссаться в окопе или встать и первым бросится в атаку, в надежде добежать живым до укрытия и опорожнить мочевой пузырь".
- И как же вы поступили? - заметно растерялся К***, - пошли в атаку?
- Это было бы очень глупо, - вздохнул я, - пришлось снять каску и поссать в нее, потом содержимое вылил за бруствер. Воняло конечно, но лучше нюхать вонь мочи, чем получить пулю и отъехать, в худшем случае в госпиталь, в лучшем на небеса.
- Вы надо мной издеваетесь? - покраснел от злости К***.
- Ничуть, - пожал я плечами, а старый стул подтверждающее заскрипел, - вы спрашиваете что чувствует воин в бою, я вам отвечаю.
- Этого не может быть, - категорично заявил К***.
- Очень даже может, - возразил я, - пуляли по нам издалека, осколки гранат до нас тем более не долетали и почему духи их бросали, одному только Аллаху известно. Огонь противник вел бестолковый, в одиночном окопе да еще почти без движения долго лежать неудобно да и постыло. Вот потому то и скучновато было. Мы второй день не ели и думали только о том как бы пожрать. А уж насчет физиологической надобности, то организму все равно есть война, нет войны, или исхитрись опорожниться или прямо в штаны наваляешь. Как видите все просто.
К*** в сомнении жевал губами, и с негодованием смотрел на меня. Сам он в армии не служил, к эллинам испытывал чувство близкое к благоговению, но будучи ученым признавал: им тоже надо было сикать и какать.
- Допустим, - нехотя признал он за мной, а заодно и за гоплитами македонской фаланги, право: желать есть, а затем и выбрасывать переработанные остатки пищи и воды, - Допустим, - повторил он, и предпринял новую попытку:
- Но не всегда же вы хотели есть, и все такое. А вот что вы чувствовали сходясь с врагом лицом к лицу чувствуя его дыхание и видя его оскаленное и напряженное лицо. Помните как у Чосера: "копье вонзилось в плоть и задрожав застыло".
- В современном бою до рукопашной дело не доходит, а если и дошло значит командир просто болван, - с явной скукой в голосе, разочаровал я К*** - что до македонских воинов, то когда они в тяжелых доспехах и с холодным оружием в руках, голодные, усталые, вшивые перли по горам, то наверняка думали: "О Боги! Как же нас заеб…ла эта служба".
- Не получается у нас беседа, - тяжело вздохнул К*** и я с тревогой ждал продолжения его речи, ну что то вроде того какие серьезные проблемы будут у меня на его экзамене в частности и в дальнейшей учебе вообще.
К*** молча встал из-за стола, подошел к шкафу с наглядными пособиями и стал в нем рыться. За ворохом карт он нашел бутылку коньяка и выставил ее на стол, из ящика стола вытащил плитку шоколада, погремел посудой в тумбочке и достал два граненых стакана.
- Надеюсь вы пьете? - с сарказмом осведомился К***.
- Если вы по примеру эллинов будете разбавлять вино водой, то нет.
Хмыкнув К*** разлил по стаканам коньяк. Пренебрегая условностями, вроде тостов и пожеланий, К*** затаил дыхание и демонстрируя отменную сноровку одним глотком выпил полстакана янтарной жидкости, выдохнул и закусил долькой шоколада. Я тоже показал, что уж чего- чего, а пить то я умею. Не медля К*** разлил по второй.
- Голодные, усталые, вшивые воины Александра Македонского, мечтающие вернуться домой, а не о том как дойти до края ойкумены, - заговорил порозовевший и успокоившийся К*** и спросил, - А о чем думали Вы?
- О том же, - разглядывая яркую празднично - радостную этикетку бутылки молдавского коньяка ответил я, - у любого солдата мысли одни, и без разницы в каком строю он стоит, в фаланге, или в стрелковой цепи. Очень быстро понимаешь, что война это просто дерьмо. И хочется быстрее вернуться домой и очистится от всего этого.
- Ну-ка об этом и расскажите, - опять оживившись попросил К***, пояснил, - при написании работы мне очень важно знать, что думает простой воин, почему идет в бой, зачем бунтует, в чем подлинная причина того что одни бегут, а другие побеждают. Мне надо поймать эмоциональную волну войны, только тогда диссертация всеми красками заиграет, путь от нее пахнет потом, мочой и кровью, а не академической скукой.
И я стал рассказывать, чего ломаться то, меня же по делу спрашивают. Мы солдаты по истории только безликими тенями проходим: в строю фаланги, легиона, полка, армии, ополчения. Редко кого из нас по имени упомянут. Что ты чувствуешь солдат? Да какая хер разница! Главное что чувствует и думает тот который приказал тебе идти убивать и умирать, это его имя запомнят потомки. А ты тенью останешься.
- А вот вы, - в конце рассказа спросил К*** - часто в повествовании употребляете не академические термины такие как: "Зае…ли"; "Пи…сы"; "На х. й"; и многочисленные производные от этих слов. Что эти выражения несут эротический подтекст?
Бутылка давно пуста, шоколад съеден, за окнами кафедры уже стемнело, вечер. В кабинете горит электрический свет и сильно накурено, это я смолил сигареты, некурящий К*** воздерживаясь от замечаний, терпел.
- Вовсе нет! - возмутился я и двинул кулаком по столу, подпрыгнув звякнули пустые стаканы, - Просто без этих слов вы никогда не настроитесь на эмоциональную волну войны. Небось в бою эллины тоже не стопами и ямбами говорили. Не знаю как на древнегреческом звучит: "Е… вашу мать!" но или это выражение или его аналог они точно использовали хоть при Марафоне, хоть при Фермопилах. - и хрипловато засмеялся представив как и в каких выражениях царь Леонид отдавал в бою команды своим спартанцам.
- А можно подумать, что при отсутствии женщин, вы так сказать… - усмехнулся выпивший и заметно захмелевший К***, - по примеру эллинов…
Откровенно говоря, для меня когда я стал изучать историю, было очень большой неожиданностью узнать из первоисточников, что многие античные герои были… ну как бы это помягче сказать… ну наверно так: они были ситуационными бисексуалами. Если попроще, то откровенными пи…сами.
- А как вы вообще без ведения половой жизни обходились? - залюбопытничал К***, - вы в своих рассказах эту сторону как то обошли молчанием. А парни вы все половозрастные молодые да здоровые и было бы вполне естественным… в армии Македонца например, это было абсолютно нормальным явлением…
- Нет! - бешено заорал я и возмущенно забрызгал пьяной слюней, - я в другой армии служил! Пи…сов у нас не было! - тише уточнил, - физических, буквальных так сказать не было, моральные уроды вполне достойные этого наименования иногда встречались. И потом, - быстро успокоившись и без улыбки продолжил я, - калорий в пище мало, а за день бывалоча так на службе зае…шься, что уже не до е…ли. А если уж совсем невтерпеж, то ночью приходит к тебе прекрасная незнакомка, ты страстно прижимаешься к ее нежной груди, а потом проснувшись, вскакиваешь и бежишь застирывать трусы или кальсоны. По научному это поллюция, по-солдатски - обтрухался. Так что природой предусмотрен аварийный спуск на такой вот случай.
Взгляд у К*** был какой то ошарашено неопределенный и он уже не перебивая молча слушал как я рассказывал.
Тут вот еще в чем дело, уже год прошел как я домой вернулся, первые три месяца пришлось специально за речью следить чтобы матерные окончания к каждому слову не прибавлять, потом вроде как и привык нормально разговаривать, а тут армию вспомнил и пошел матом крыть.
- Так вот, выражения: "Зае…ли"; "Пи…сы"; "На х. й", - пытался я объяснить К*** применения специфических терминов на службе Родине, - это не признак лингвистической распущенности и отнюдь не свидетельствует об армейском бескультурье, - и стал подводить якобы научный базис под военно-матерный язык, книжек то умных за год уже начитался, вот и вые…лся, - Эти выражения есть точная эмоциональная передача того что чувствует в данный момент тот или иной субъект военных отношений, но эта передача кроме ярких эмоций несет в себе еще и смысловую нагрузку. Проше по военному то звучит так: "или ты е…шь или тебя еб…т" Служба в армии это априори насилие над личностью, так как тебя постоянно принуждают делать то что тебе совсем не хочется. Война это многократно увеличенное насилие плюс бесконечной человеческой подлости. А любое насилие в человеческом сознании вольно или невольно ассоциируется с сексуальным принуждением. Желание и возможность насильно в духовном плане вые…ть субъекта военных отношений, это как ассоциация превосходства и торжества в каждом конкретном случае. Вот потому эти выражения, означают только невербальное принуждение, и в зависимости от интонации, принуждение является или безусловным и категоричным ну например: "Да я тебя вы…бу! А ну вперед! Не х. й в окопе прятаться! Встать е… твою мать!" или условным в неопределенной форме: "А как бы нам еб…нуть этот пулемет, пока нас всех не переху. рили?" Далее выражения уже переходят на бытовой уровень, образуют военное арго и охватывают все сферы военной жизни, ну например…
- Достаточно, - поморщился К*** - я все понял и примеров больше не надо.
К*** переводил взгляд с портрета Александра Македонского на портрет Гая Юлия Цезаря и еле заметно шевелил губами. По артикуляции я догадался, что К*** переводит на древнегреческий и латынь родные русские слова, вероятно представляя какими яркими жизненными красками заиграет его диссертация, если Македонец категорично заявит своим бунтующим и вконец зае…ным службой воинам: "Это кто там своё еб…ло раскрыл?! Вы что совсем еба. лись!? Быстро встали в строй! Не х. й тут рассуждать! А ну вперед на край ойкумены, пока я вас всех не вые…л!", а Цезарь перейдя Рубикон, обратится к легионам: "Ну что ребята? Вые…м отцов сенаторов?! Не ссыте орлы, вам Рим раком поставить, не х. й делать!"
Экзамен по истории древнего мира я чуть позже сдал на "отлично", а вот К*** докторскую диссертацию не защитил, слишком сильно по мнению ученого совета воняло от его работы потом, мочой и кровью, а не академической наукой. И обращаясь к почтенным ученым мужам из диссертационного совета хочу в защиту К*** сказать: "Вы что мудаки совсем ох…ли? Да поймите вы, не говорят солдаты хоть в строю фаланги, легиона или десантной роты так как это пишут историки, драматурги и прочая не нюхавшая своей и чужой крови братия. Проще мы говорим, намного проще. Так же просто, как проста война, где ты всего лишь вынужден убивать, чтобы не быть убитым, а все остальное всего лишь словеса. И мы совсем не виноваты, что любое принуждение в человеческом сознании вольно или невольно ассоциируется с сексуальным насилием и эта постоянная готовность к обоюдному насилию отражается в лексиконе членов военного сообщества. Вы что это пи…сы ученые, Фрейда совсем что ли не читали?"