Просыпаюсь, шинель сползла, одеяло не греет, холод собачий. Достаю упавшую на дощатый пол шинель, укутываюсь и согревшись размышляю: А чего бы это значило? Если это вещий сон, то где прямые указания? Если нет, то какого черта мне Гомер приснился? Ругаю великого старца: "Такой сякой не мог ясно что ли сказать? Я же не под стенами Трои нахожусь, а в Советской армии служу" Вообще то я знаю, что любого поэта, вином не пои, а дай только себе любимого процитировать. Вот и Гомер не удержался, намолол как обкурившийся дельфийский оракул, а я теперь голову ломай. И вот тут меня и осенило, все враз стало понятно. Парис с прекрасной Еленой, Троянский конь, Одиссей и Циклоп, это же прямое указание к действию, это же подробный план, пусть он и зашифрован, но я не зря добровольно, еще раз подчеркиваю добровольно читал "Илиаду" и "Одиссею". Да я не царь Итаки Одиссей, но зато десантник пусть даже и ефрейтор.
Был у меня трофей: ручка "Паркер" с золотым пером, я ее даже на водку менять отказывался, так она мне дорога была. Где взял? Шел… шел… да и нашел, на боевой операции. И мечтал я этим золотым пером написать свои самые лучшие творения. Но раз уж поклялся не сочинять больше стихи, то надо держать свое слово. Зато я точно знаю кто спит и видит такую ручку заиметь.
И вот утречком, с тяжелейшим вздохом жгу в печке буржуйке свой дневник в котором писал кроме документальной прозы и поэтические творения. Жечь то жгу, а сам весьма нагло сравниваю свой поступок с решением Гоголя предать огню вторую часть "Мертвых душ". Утешился таким сравнением и прямиком направился в штаб бригады. Одет, строго по уставу. Даже кирзовые сапоги начистил. Захожу в палатку, где строевая часть размещается и:
- Товарищ капитан! Разрешите обратиться?
- Слушаю вас, - удивленно смотрит на меня начальник строевой части полный лысоватый и вечно всем и всеми недовольный капитан Х*** и с недоумением спрашивает:
- Вас разве вызывали?
По доброй воле, солдаты в штаб не ходили, а уж строевую часть вообще избегали.
- Товарищ капитан! - лихо докладываю я, - в честь грядущего праздника, дня Советской армии и Военно-Морского флота, разрешите сделать вам подарок.
Достаю из кармана и передаю капитану "Паркер".
Х*** рассматривает ручку и ликуя определяет:
- Да у нее перо золотое!
- Так точно! - мужественно-строевым голосом подтверждаю я, - золотое.
Х*** вертя в руках "Паркер" с сомнением на меня смотрит. По своему, по штабному он был честный офицер и потому сразу предупредил:
- Раньше времени на дембель отправить не могу, комиссовать тоже и с отпуском вряд ли получится.
- Да я не за этим, - мягко успокаиваю я его.
- А зачем? - сурово и подозрительно спрашивает Х***.
Вид у него такой, будто я "враг рода человеческого Вельзевул" и собираюсь предложить ему, продать Родину. А он заранее набирается сил для гордого и решительного отказа.
- Мне товарищ капитан вот какая помощь нужна… - вежливо прошу я и разъясняю: что; зачем и почему. Прошу сохранить моё инкогнито.
- Ах это… - с облегчением вздыхает капитан, и убирает в стол мой подарок, уверенно обещает:
- Это я запросто сделаю, на праздник приказ будет готов.
- Спасибо товарищ капитан! - радостно я его благодарю и опять таки по уставу спрашиваю:
- Разрешите идти?
- Идите ефрейтор, - улыбается Х*** и уже по свойски предлагает, - заходи если что…
Двадцать третье февраля. На передней линейке делает вид, что застыл в строю пока еще трезвый батальон. Суровый комбат торжественно зачитывает праздничный приказ по бригаде: поздравления, поощрения и тут как запнулся комбат и прежде чем огласить следующую строку приказа внимательно не в слух еще раз ее прочитал, потом как засмеется и… цитирую дословно:
"За успехи в боевой и политической подготовке присвоить рядовому В*** воинское звание: ефрейтор…"
Как загогочет да заржет вся вторая рота. Нарушая праздничную торжественность построения, прямо в шеренгах все ново представленного ефрейтора Фарида В*** поздравляют, не просто так, а на четырех языках. Мой мучитель соплеменник и полиглот херов стоит весь красный, вот-вот слюнями как ядом от злости забрызгает. Вот так-то. И от себя лично поздравляю вас товарищ ефрейтор! Бог он все видит, а справедливость обязательно восторжествует. Только для этого надо внимательно читать "Илиаду", видеть вещие сны и бросить писать стихи.
Два ефрейтора в одной роте это перебор и меня быстро прекратили подкалывать воинским званием. Зато Челубею… в общем это уже неважно. В качестве заключительного аккорда, всем заинтересованным лицам сообщаю: на дембель Чулубей ушел живой и здоровый, но в звании: ефрейтор; я же держа слово данное Гомеру навсегда бросил пописывать стишки. Каждому своё.
А вообще то декабрь, январь, февраль самые скучные месяцы были, операций почти нет, хозяйственных работ мало, ерундистикой типа строевой подготовки и зубрежкой уставов мы не занимались. Эти три месяца в одну серую пелену слились, в караулы ходили, самоподготовкой занимались, вот и все собственно. Скукатища.
А когда солдату скучно, он что делает? Нет, милые это кот свои причиндалы вылизывает, а воин ищет развлечений и приключений, и иной раз находит их прямо на свою задницу.
Водка дорогая была, бутылка двадцать пять чеков стоила, чек в Союзе один к пяти шел, а пузырь водяры на Родине стоил четыре рубля двенадцать копеек. Те, кто в Афгане водкой торговал, озолотились. Но выпить хочется, тем более новый 1981 год, на носу, надо встретить. Собрали все свои трофеи, и пошли на аэродром. Как я уже говорил аэродром, кроме военных еще и гражданские функции выполнял, летали там и гражданские самолетики, следовательно, было и местное население. Вот им мы трофеи и загнали, потом у менялы обменяли афгани на чеки. И получилось триста. Вот на них то мы водочки и купили. Двенадцать бутылок вышло. Весело, весело встретим Новый год! Идем, мы значит с аэродрома все такие затаренные, довольные счастливые. Бац, на подходе к бригаде, офицерик штабной нас ловит:
- Что?! Куда! Зачем? РД к осмотру!
А вот х. й тебе! А не осмотр. Не отдадим родную!!! Вот попробуй, догони! Бегом марш! Убежали, только слышу, кричит мне в спину штабной капитан:
- Да куда ты денешься? Я же тебя узнал!
Только успели все спрятать, как вызывают меня в домик офицерский.
- Что в РД было? - это ротный страшным голосом спрашивает, зверюгу из себя строит. А тут и давешний капитан, сидит на табуретке и улыбается. Довольный, как будто ему орден дали, за то, что в штабе бригады штаны протирает.
Краснею я, молчу, невинность и скромность играю, не знаю, как Станиславский оценил бы мою игру, но штабной капитан поверил. Задушевно так голосит:
- Признавайся солдат, имей мужество, раз попался, то говори.
Так я тебе и расколюсь, жди, не на такого напал, а водку все равно не отдам, не для тебя старались.
- Я товарищ капитан…. - начал я мямлить, - вы же понимаете…..
- Давай солдат говори… говори… - поощряет игру капитан.
- Я за хлебом к летчикам ходил… за белым… сами знаете, какое у нас снабжение…. Вот и просил их поделится…. Чем могут… но если вам надо, то я сбегаю за хлебушком…. Отдам вам…..
- Позор! - визжит капитан, - вы не десантник, а побирушка! Кто еще с тобой был?
- Не знаю я их, вроде из четвертого батальона, если встречу обязательно вам скажу, - плачущим голоском заливаюсь я.
Покричал офицерик, кулаком погрозил, а ротный обещал меня сурово наказать, и наказал, Новый 1981 год я встретил дневальным по роте.
- За что?! - уже не притворно зарыдал я.
Накрыт стол, ждет в кружке водка, а тут в наряд.
- За то, что попался, - с недоброй улыбкой ответил ротный, - за то, что я выслушивал от всяких… из-за тебя. Еще раз попадешься, получишь в бубен! Понял?!
Так точно! Все понял. И больше я с водкой не попадался, но и других залетов у меня было предостаточно. Как наказывали за них? Да по разному. Сделать замечание или объявить выговор? Ой как смешно! Даже самые, самые тупоголовые штабисты и то до такой глупости не опускались, а строевые офицеры об этом даже и не задумывались. Да кого взволнует полученное замечание, или обеспокоит выговор? Да никого, только рассмеется солдат за спиной у офицера, а то и глядя прямо ему в глаза вежливо поинтересуется: "Ты что, дурак? Или совсем допился?". Наряд вне очереди? Так это почти не наказание. Подумаешь, отстоишь на посту с автоматом два часа, так потом четыре отдыхаешь, а других обязанностей у наряда в то время не было. Арест на гауптвахте? Так не было ее, не построили еще, не до того было. Вместо ареста ямы рыли. Откопал ямку посидел в ней, поспал, отдохнул от тягот службы и пожалуйте обратно в строй товарищ солдат. Дисциплинарный батальон? За то время что я служил никого туда не упекли. Кроме лишения свободы по уголовному делу, я вам все меры дисциплинарных наказаний предусмотренные уставом перечислил: замечание; выговор; наряд вне очереди; арест; дисбат. Не работали они у нас, никто этой херни уставно-дисциплинарной не боялся. А солдаты чем дольше служат тем больше наглеют, а воспитывать их надо, а воинская дисциплина должна быть. Была у нас дисциплина, была, прямо скажем особенная дисциплинка, военно-полевая.
Стою я ночью на посту номер один и охраняю воинскую святыню - знамя части. Полотно знамени упаковано в чехол и опечатано, чехол с упакованной святыней хранится в БРДМ (боевая разведывательная десантная машина), БРДМ стоит в трех шагах от караульного помещения и тоже опечатан, сама караулка расположена на территории штаба бригады. Уставная смерть нашей части охранялась прямо как в сказке: дуб, ларец, птица, яйцо, игла. Правда я на дракона охранителя никак не тянул, но так и дело не сказке было. А было дело в том, что накануне выдали нам дополнительный месячный десантный паек - банку консервированного сгущенного молока. Месячную норму, я за пять минут выхлебал, и вот стою на посту и пучит меня. Сил терпеть уж нет, а до смены еще час остался. Положено на пост номер один самых лучших солдат ставить. Так на что положено, уж давно наложено. Не лучший я был в роте солдат, совсем не лучший, если откровенно то полный расп…дяй, именно поэтому и стоял на посту номер один, в трех шагах от палатки караульного помещения, почти на виду у начкара. Выйдет начкар поссать видит стоит у знамени часовой, ему и легчает. Выйдет дежурный по части по своим неотложным делам, смотрит, бдит часовой у знамени, вот он и спокоен, будет жить бригада. А у часового смерть в глазах и так живот пучит, что чувствует часовой стоит ему промедлить минуту и навсегда будет замарана его воинская честь. Буквально замарана, поносом замарана. Такое дело не то что до дембеля, а и после службы с хохотом сослуживцы вспоминать будут. Да ну его на х…й это знамя! Ничего с ним не станется за пару то минут, вот и кричу я второму часовому, что охранял вход в караульное помещение:
- Лёха! Присмотри за постом, а мне сбегать посрать надо.
- Ладно, - равнодушно отвечает Лёха О*** и не спеша закуривает, нагло начхав на обязанности часового строго прописанные в уставе караульной службы.
Бросил я пост, побежал, на бегу достаю из подсумка газету "На боевом посту" ее в ТуркВО издавали. Читать ее конечно никто не читал, но другой бумаги не было.
Возвращаюсь на службу в боевой строй с пустым кишечником и песней в душе. Уж так мне хорошо стало. Глянул на пост и тут же мне подурнело. Стоит у поста номер один мой командир взвода он же начальник караула лейтенант П***, а рядом с ним дежурный по бригаде командир двенадцатой роты капитан Т***.
- Товарищ лейтенант за время несения службы происшествий не случилось, - сдури докладываю я и весь замер.
За самовольное оставление поста, за то что бросил я беззащитной воинскую святыню, меня должны немедленно снять с караула, посадить под арест, а потом отдать под суд. Начальнику караула должны впаять строгий выговор с занесением в личное дело (т. е. надолго испортить парню карьеру), командиру моей роты указать на неполное служебное соответствие (т. е. пригрозить отстранением от командования ротой).
- Саша, - спокойно обращается дежурный по части к начкару, - ты с этим уродом сам разберись, а я пошел.
Капитан уходит, а я стою у знамени части: "не жив не мертв".
- Ну и в чем дело? - тихо спрашивает меня Саша П***.
Объясняю, сильно стараюсь чтобы голос не дрожал, не очень то и получалось. Саша молча уходит в караульное помещение, затем возвращается и приносит две таблетки активированного угля. Таблетки я выпил, полегчало, дальше караул прошел без происшествий. Это только присказка, а сказка впереди.
Только с караула сменились, так меня раз и вызывают к ротному.
- Мне дежурный по части сообщил о вашем поступке, - испепеляя меня взором, начал говорить командир роты.
Я стою в офицерском помещении по стойке смирно и знаю пощады не будет. Желудок жалобно урчит, душа в пятках.
- Вы что это себе позволяете товарищ ефрейтор?! - не надеясь получить совершенно ненужный ему ответ и повысив голос продолжает спрашивать капитан А***.
Что он мне потом еще сказал я вам передать не могу, но смысл был такой: "что раз такой нехороший солдат и навязался на его голову, то он его или убьет или превратит в хорошего бойца". Ротный у нас гиревик был, мастер спорта, гирька 32 кг. у него в ручках как пушинка летала. Дальше я стал летать в помещении как та пушинка и все искал пятый угол. Помещение небольшое было, и потому пятый угол я нашел довольно быстро, вышиб головой дверь и вылетел на белый свет, без видимых повреждений.
Так если бы это только один случай был, увы нет.
В батальонной батарее СПТГ (станковый противотанковый гранатомет) у меня земляк служил. Танков у духов и в помине не было, стрелять из СПТГ не по кому, вот потому то батарейцы в основном несли службу в боевом охранении. Ребята отлично устроились. Сами оборудовали блиндажи, всячески территорию батареи облагородили, с местным населением афганцами наладили взаимовыгодное сотрудничество. Батарейцы им деревянные ящики от боеприпасов поставляют, те им жратву на выбор. Кудряво жили, я так им завидовал. Но самое главное брага у них почти не переводилась и даже свой самогонный аппаратик умельцы сварганили. Принес я земеле сувениров, пару ручек и китайский фонарик, что взял на последней операции. Пока "за жизнь" болтали он меня самогонкой угощал и еще в дорогу фляжку с бражкой дал. Возвращаюсь я в роту песенку распеваю весь такой счастливый ну просто до потери бдительности счастливый и не вижу что мне навстречу крадется "корейский фельдмаршал" Э***. Он как раз в эту батарею с проверкой шел. Э*** и сам выпить не дурак, вот и был возмущен до глубины души, тем что никак у батарейцев не может найти и конфисковать аппарат и наличный самогон. Батарейцы свое "личное счастье" отлично прятали. Но "фельдмаршал" Э*** попыток не оставлял и частенько их навещал. Когда я начальника штаба батальона капитана Э*** заметил то бежать было уже поздно. Память у Э*** военная была и личный состав батальона он не только в лицо помнил, но и по фамилиям и прозвищам знал.
- А позор татарского народа! - радостно приветствовал он меня, зловеще сощурив и без того узкие глазки.
Сам Э*** был корейцем, отсюда и прозвище "корейский фельдмаршал".
Дело было летом и форма одежды у меня была соответствующая. Обут в трофейные раздолбанные и дырявые кроссовки, на потрескавшемся кожаном поясе ремень с флягой, на груди болтается пулемет, на чреслах длинные выцветшие сатиновые трусы, вот и вся форма. Сам длинный худющий, наголо стриженный. Но невзирая на внешний вид позором я себе не считал. С подогретой алкоголем обидой я напомнил Э*** что это Корея входила в монгольскую империю, а не наоборот, и кто является позором своего народа вопрос спорный. Спорить Э*** не стал, обнюхивать тоже, и так ясно что солдат пьян.
- Где эти мерзавцы самогон прячут? - закричал Э*** и пообещал, - скажешь, я забуду что тебя встретил. Нет? Не взыщи!
- Да вы что товарищ капитан уху ели? - совершенно искренне возмутился я и от крайнего изумления развел руками.
Э*** не стал визжа цитировать уставы, этот офицер службу знал. Не разоружая меня, но отобрав флягу с брагой, он предложил мне следовать за ним. Я чуть расстроившись побрел в штаб батальона. Э*** зашел в штаб, я остался мяться у порога. Через пару минут Э*** выходит из помещения в руках у него пара боксерских перчаток.
- Ну алкаш! - протягивая мне перчатки без улыбки заметил Э***, - Посмотрим на что ты способен.
За пять лет до призыва я аж три месяца занимался боксом, и был даже удостоен третьего юношеского разряда. Об этом я честно перед боем предупредил Э***. Капитан только ухмыльнулся, он то был мастером спорта по боксу. Прямо на первой минуте схватки я был нокаутирован. Вставать с земли не хотелось, но Э*** бесцеремонно толкнув меня ногой предложил продолжить поединок. Выблевав выпитый самогон, я с трудом поднялся и продолжил бой. Три нокаута, за две минуты, вот результат поединка между пьяным и наглым солдатом и трезвым, злым "корейским фельдмаршалом". На третьей минуте раунда уже протрезвев я все же умудрился боковым справа заехать Э *** по широкой скуле. Э*** разозлился не шутя и так мне двинул, что я только почувствовал как кто-то поливает меня водой. Открываю глаза, фокусирую взгляд, льет из канистры на меня воду батальонный писарь. Осторожно осматриваюсь, Э*** в пределах видимости нет. Облегченно вздыхаю и с трудом встав поплелся в расположение роты. Голова гудит, бровь рассечена, губа разбита, сам трезв как стеклышко. На следующий день после построения встречаю Э***.
- Здравия желаю товарищ капитан, - по-уставному приветствую я Э***.
- Брага дрянь была, - злобно ворчит Э***, - какое уж тут здоровье.
И приказывает мне:
- На тренировку к штабу батальона бегом марш!
- Товарищ капитан? - пытаюсь увильнуть я от бокса, и жалобно заискивающе улыбаюсь, - Первая рота с операции пришла и трех духов в плен привела. Может на них потренируетесь?
- Разве вы не знаете товарищ солдат, - возмутился Э***, - что избиение военнопленных строго запрещено.
Если бы я сам не видел как Э*** проводит на операциях допросы, то безусловно бы ему поверил, так искренен был его тон, таким неподдельным было его возмущение, а Э*** между тем продолжал:
- Нет в тебе солдат, подлинного советского гуманизма, да что там, - посетовал Э*** и безнадежно махнул рукой, - в тебе даже совести нет, хоть бы предупредил что брага х…вая.
- Да я товарищ капитан… - начал было оправдываться я, но Э*** ничего не хотел слушать:
- Солдат! На тренировку бегом марш!
Еще три дня я был спарринг-партнером капитана Э*** в его занятиях по боксу. Потом он нашел другую дисциплинарную жертву. О том что он меня встретил пьяного с оружием и в не расположении роты, о том что я его фактически послал на х…й Э*** никому не докладывал. Не той пробы был мужик, сам все проблемы решал, как умел. А решать и бить он умел неплохо, уж можете мне поверить.