А что было делать Н. Е. Кручине, человеку честному, исполнительному и в личном плане крайне щепетильному, если высшее руководство страны поручало ему обустроить квартиру генсека. Он и так переживал то, что видел в действиях московского руководства. Сам много лет проработав на целине практически от первой борозды и палатки до большого целиноградского хлеба, он слыл непривередливым и честным, простым человеком. За долгие годы работы на партийных должностях не нажил себе добра. Жил скромно сам, в таком духе воспитал и своих детей. Единственной его страстью и заботой было сельское хозяйство. Работая управляющим делами ЦК в Москве, он продолжал, как прежде, вставать с восходом солнца, нередко звонил в Целиноград, где знал всех директоров совхозов и большинство бригадиров, и узнавал, как дело с урожаем, не выпал ли дождь, или сколько обмолочено пшеницы. У него всегда можно было узнать о положении в земледелии других районов страны. Он и ко мне заходил, прежде всего, чтобы поделиться мыслями о состоянии дел в сельском хозяйстве, затянувшейся засухе или делился радостью о прошедших где-то дождях.
И вот теперь на его плечи легла забота о хозяйственно-финансовых делах партии, выполнении поручений генсека, Политбюро ЦК. Конечно, такие поручения надо было выполнять. Николай Ефимович не говорил о затратах на устройство квартиры Черненко, но они были немалые и беспокоили Кручину потому, что ложились целиком на бюджет партии, так как с давних пор было заведено, что не только дачи, но и квартиры генсеков обустраиваются на партийные деньги.
Хозяйственники спешили с ремонтом квартиры, но въехать туда К. У. Черненко уже было не суждено. Наступила весна, и мир узнал о смерти очередного лидера Советского Союза. Константин Устинович умер 10 марта 1985 года в 19 часов 20 минут на 74-м году жизни.
Было воскресенье. Горбачев, информированный Чазовым о близком кризисе, был готов к такому исходу. Он вспоминал, что известие о смерти застало его во время прогулки с Раисой Максимовной, которой он сказал, что, видимо, ему придется взять на себя ношу лидера и всю полноту ответственности за судьбу страны. Михаил Сергеевич попросил общий отдел ЦК КПСС сообщить всем членам и кандидатам в члены Политбюро, секретарям ЦК, чтобы они срочно приехали в Кремль.
В Ореховой комнате собрались члены Политбюро, все остальные ожидали их выхода в зале заседаний Политбюро и его приемной. Уход из жизни Черненко не был ни для кого неожиданностью, но на этот раз к избранию нового вождя, пожалуй, никто не был готов. Со смертью Д. Ф. Устинова, а теперь и Черненко распалась прежняя достаточно единая коалиция сторонников брежневского курса развития страны. Выдвигать еще одного престарелого лидера теперь было опасно. Да и число претендентов резко сократилось. Только А. А. Громыко и В. В. Гришин могли претендовать на этот пост, но их возраст перешагнул семидесятилетний рубеж. Оставался Горбачев. Лучшей кандидатуры ни по возрасту, ни по образованию в Политбюро тогда не было. Но значительная часть его членов не воспринимала Михаила Сергеевича как лидера партии и страны. Трудно сказать, что мешало старейшинам ареопага доверить ему судьбу государства. Были ли препятствием его малый опыт партийно-хозяйственной работы, низкий авторитет среди руководства, или умудренные жизнью политики уловили неискренность в действиях и словах Горбачева, его властолюбие, сказать с уверенностью трудно. Скорее можно предположить все, вместе взятое, и еще такой аргумент, как простая боязнь за свое будущее. При Горбачеве для всех них места на вершинах власти уже не было.
Вместе с тем эти люди понимали, что, упрямо выдвигая из своих рядов престарелых лидеров, они могут лишиться поддержки членов ЦК и народа. Общественное мнение в ту пору однозначно склонялось в пользу более молодого и энергичного генсека, с этим не считаться было нельзя. Может быть, поэтому все взвесивший В. В.
Гришин, как рассказывал Михаил Сергеевич, первый предложил на пост генсека Горбачева. Возможно, так и было. Возведенный столичными слухами в преемники Черненко, Виктор Васильевич хотел избавиться от подозрений в желании взять власть в свои руки. И это надо было сделать перед лицом всех членов Политбюро, так как телевизионная передача, в которой демонстрировалось, как Гришин вручает документы по выдвижению кандидата в депутаты Верховного Совета СССР Черненко, произвела тогда неблагоприятное впечатление. Все это выглядело как благословение умирающим отцом сына на продолжение его дел и заветов. Надо отметить, что эта передача подстегнула волну неприязни к Виктору Васильевичу, с новой силой всколыхнула слухи о его причастности к различным нечистоплотным делишкам, творившимся в Москве. Нельзя, конечно, исключать и того, что в тот период в нем просто заговорила житейская мудрость. Он не знал, что, поддерживая Горбачева, в то же время обрекает себя на печальное будущее, завершившееся трагической смертью в очереди по переоформлению пенсии в районном собесе. Сердце старого человека, столь много сделавшего для Москвы, не выдержало и остановилось.
А тогда, 10 марта 1985 года, предложение Гришина повисло в воздухе. Его никто не поддержал. И эта заминка была плохим предвестником.
- Я тогда ответил, :- вспоминал Михаил Сергеевич, - что не надо спешить. Утро вечера мудренее. Важно все обдумать и взвесить. Давайте решим вопрос завтра.
Горбачев предложил перейти из Ореховой комнаты в зал заседаний Политбюро и продолжить обсуждение в расширенном составе, где было больше его сторонников среди секретарей ЦК. Молчание членов Политбюро насторожило его, лишило уверенности, хотя он сел за стол председателя, но сдвинулся к краю его, и было не совсем понятно, где он сидит. Однако, набравшись сил, сказал несколько добрых слов о К. У. Черненко и попросил минутой молчания почтить память о нем. О причинах болезни и смерти докладывал Е. И. Чазов. Многие впервые узнали о перечне тяжелых недугов, которыми страдал избранный ими генсек: эмфиземе легких, отягощенной их склеротическими изменениями, нарушением проходимости бронхов и связанным со всем этим целым букетом" осложнений в деятельности сердца, многих других органов.
Шло обсуждение первоочередных мероприятий, но разговор этот был неконкретный и вязкий. Даже попытка Горбачева решить вопрос о председателе комиссии по похоронам, куда входили многие присутствовавшие на заседании руководители, был встречен членами Политбюро глухим молчанием. Так и не получив поддержки, Михаил Сергеевич настоял на том, чтобы заседание Политбюро и Пленум ЦК состоялись на следующий день, И марта. Это было приемлемое предложение для противников Горбачева, так как позволяло им консолидировать силы и попытаться договориться о другом лидере, отсутствие которого было основным слабым звеном в противостоянии амбициям ставропольского агрария. Но эта оттяжка решения ключевой проблемы позволяла Горбачеву подтянуть своих сторонников, размыть ряды противников. В дальнейшем я еще скажу о расстановке сил в Политбюро и механизме формирования власти, методах действий Горбачева в этот переломный период жизни КПСС, всей нашей страны. Сейчас же отмечу, что его противники, главным образом из правительственных кругов, согласившись на оттяжку решения вопроса о преемнике Черненко, допустили грубейший промах. Они сделали ту же ошибку, которую допустил в свое время Маленков, считавший, что, возглавляя правительство СССР и председательствуя на заседаниях Политбюро, обладает абсолютной властью. Потому он легко доверил Хрущеву вести Секретариат ЦК с его огромным и всесильным аппаратом, тесно связанным с местными партийными комитетами и другими структурами, которые в неясные и трудные периоды больше ориентировались на ЦК и его аппарат, чем на руководство правительства и государства.
И в этот раз судьба нового генсека была в руках того, кто был ближе к республиканским, краевым и областным комитетам партии, кто владел всеми видами связи, включая шифровальную. Ни правительство, ни Верховный Совет практически не могли направить ни одной шифро-телеграммы, так как все аппараты и шифры находились в здании ЦК под контролем его структур. А на местах они были в райкомах, обкомах, крайкомах КПСС, ЦК союзных республик.
После окончания заседания Политбюро ЦК Горбачев, Лигачев, Чебриков и еще несколько работников общего и организационно-партийного отделов остались для подготовки всех необходимых документов к предстоящему Пленуму ЦК, рассылки шифро-телеграмм членам ЦК, в местные партийные комитеты с уведомлением о смерти генсека, созыве Пленума. Готовились и другие документы в связи с кончиной К. У. Черненко. Многим сотрудникам аппарата ЦК предстояла бессонная ночь, которая в значительной мере определила судьбу выбора нового генерального секретаря ЦК КПСС.
Утром М. С. Горбачев вызвал меня и сказал:
- В 17 часов Пленум ЦК, потребуется короткая, но емкая речь. Садись-ка за текст, позови Яковлева.
Сразу условились, что выступление не должно охватывать великие достоинства и дела усопшего, а смотреть вперед, намечать какие-то новые ориентиры. Такой речь и получилась.
С того памятного вечера, когда пришло известие о смерти Черненко, в руководстве партии наступила пора больших политических игр, маневров и компромиссов. Вряд ли какое-нибудь другое назначение на пост генсека так прорабатывалось, обсуждалось и организационно обеспечивалось. И вряд ли тогда кто-нибудь знал, что подобная подготовка была прелюдией наступления новой эпохи в жизни Советского Союза - эпохи крушения мифов, развала государственности, армии, разлада среди народов некогда великой страны.
Восхождение к вершинам
И опять на Красной площади море людей, но теперь уже даже не пытающихся сделать скорбный вид. Опять на трибунах высокие гости из разных республик, краев и областей, зарубежные посланцы. Опять Маргарет Тэтчер постукивает модными туфельками нога об ногу, не привыкшая к нашей морозной погоде. Узкому кругу гостей у Мавзолея подают горячий грог, и его потягивают, чтобы согреться.
Похороны уже стали традиционными, и ритуальные команды хорошо знают свое дело. Отличие траурного митинга на этот раз только одно - на трибуну Мавзолея поднимается самый молодой за последние десятилетия и пока малоизвестный вновь избранный генеральный секретарь ЦК КПСС - М. С. Горбачев. У него в кармане короткий текст прощальной речи, в которой говорится не о том, как были велики дела усопшего и сколь он знаменит. Она и не только о том, как скорбят люди земли, мировое коммунистическое движение по безвременной утрате лидера. В речь заложены и положения о видении будущего, о тех путях, которые могут вывести страну из тяжелого положения. Я настоятельно советовал тогда заложить в текст именно эти идеи, чтобы сразу сказать о необходимости реформ, улучшении дел в стране. И такие слова прозвучали. Кто умел слушать, поняли, что впереди серьезная работа по укреплению мощи нашей экономики, улучшению жизни народа.
… Кончен траурный митинг. С Красной площади иду в здание ЦК на Старой площади. Впервые за последние три дня есть какое-то время для размышлений. События обрушились на всех, как снежная лавина с гор, и не оставалось минуты, чтобы спокойно обдумать случившееся.
И самому как-то не верится, что Горбачева избрали генсеком, а по существу вершителем судьбы партии, народа, страны. От него теперь во многом зависит и могущество страны, и благосостояние людей. Вопрос, которым задавался я в тот день и позже, один: сможет ли справиться этот человек с тем грузом ответственности, какой ложился на его плечи? Серьезно об этом прежде никогда не думал. Не верилось, что изберут когда-то Горбачева на этот пост, да и не таким я представлял себе лидера страны. У него, как мне казалось, не хватало масштабности, основательности. Зато было много суеты, мелочности. Впрочем, положение меняет людей, есть время поднабраться опыта. А потом, пожалуй, главное - из кого выбирать. Мнение у меня уже сложилось о многих лидерах той поры. Из оставшихся в Политбюро даже по возрасту не было подходящих. Конечно, в следующих эшелонах были такие люди, но многие из них, как говорится, вещь в себе - малоизвестны. В общем, на безрыбье и рак рыба. Да и проходил Горбачев в генсеки с большим трудом.
На заседании 10 марта Политбюро не решило вопроса о преемнике Черненко. И это позволило ночь и до обеда следующего дня вести активную работу по вербовке сторонников Горбачева. Но, сколько ни агитируй местных руководителей, решающее слово за Громыко. К тому времени он остался по существу единственным широко известным в стране и уважаемым в народе лидером. Его слово решающее. Если он скажет - быть Горбачеву генсеком. Все поддержат, не осмелившись пойти на раскол в Политбюро. Значит, нужно договариваться с ним, обещать ему высокую должность Председателя Президиума Верховного Совета СССР. На этом посту его огромный опыт дипломата-международника, человека, знающего практически всех лидеров государств мира, пригодится. Тем более это важно, так как Михаил Сергеевич вопросами международной политики пока не очень владел. С таким предложением тайный посланник Горбачева и направился к Громыко. И скоро пришел ответ: для Андрея Андреевича представляет интерес заняться международными проблемами на новом уровне. Дело приобрело новый оборот, появилась реальная надежда на избрание генсеком Горбачева. Вслед за Е. К. Лигачевым и Н. И. Рыжковым Андрей Андреевич начал активно действовать в пользу Михаила Сергеевича.
Предстояло привлечь на свою сторону первых секретарей ЦК компартий союзных республик, крайкомов и обкомов, других членов ЦК. Хитроумный и осведомленный член Политбюро ЦК В. В. Щербицкий в этой неясной для него обстановке на Пленум не прибыл по формальной причине: в связи с командировкой в США. Хотя, по мнению авиаторов, успеть вернуться мог бы вполне. Правда, и Горбачев не очень-то хотел его возвращения, не зная, к кому примкнет первый секретарь ЦК КП Украины. Секретари ЦК будут решать судьбу генсека в зависимости от предложений Политбюро, но некоторые члены ЦК готовы выступить инициативно и предложить кандидатуру Горбачева независимо от мнения ареопага. Эти боевые штыки ждут команды, чтобы действовать и добиться избрания Михаила Сергеевича. Среди них назывался и Б. Н. Ельцин, первый секретарь Свердловского обкома КПСС. Но были и сомневающиеся в необходимости делать ставку на Горбачева. Это те, кто либо знал его личные качества или имел обиды, либо поддерживал позицию Н. А. Тихонова и некоторых других руководителей из правительства и министерств.
… И вот наступило 11 марта 1985 года. Утро и день напряжены до предела. В ЦК КПСС идет активная подготовка к Пленуму. Е. К. Лигачев и Н. И. Рыжков принимают членов ЦК, секретарей обкомов и крайкомов партии, хозяйственных руководителей. О предстоящих выборах Горбачева генсеком говорится открытым текстом: нужно успеть выяснить мнение участников Пленума до 15 часов, обеспечить поддержку молодому претенденту. В 15 часов в Кремле начнется заседание Политбюро. Вопрос повестки дня один - избрание генерального секретаря ЦК КПСС. Все подготовлено за кулисами, но теперь следует избежать неожиданностей. Слово на заседании попросил Громыко. Он старейший член Политбюро, наиболее уважаемый авторитет в партии и народе. В нем Горбачев не сомневается, после доверительных договоренностей согласие в поддержке от него получено. И А. А. Громыко держит обещание, называет кандидатуру М. С. Горбачева в качестве нового лидера партии и просит разрешения выступить первым на Пленуме ЦК. Эти слова Андрея Андреевича внесли перелом в настроения членов Политбюро ЦК. Предложение министра иностранных дел поддерживают практически все. С этим решением члены Политбюро и готовятся идти на Пленум.
А в это время в зале пленумов собираются члены ЦК. Многие его участники пришли задолго до начала заседания. Они прохаживаются по шикарному мраморному вестибюлю, собираются группами, толпятся за столами буфета. У всех один тревожный вопрос: что происходит на Политбюро, кого предложат для избрания. Накануне многие секретари обкомов встречались с секретарями ЦК. Настроение у большинства членов ЦК однозначное - невозможно больше избирать престарелых лидеров. В партийных организациях это не поймут, а придет время - и спросят. Нельзя избирать генсеков-однодневок, которые не в силах работать, - нужны твердые, решительные руководители.
Я слышу откровенные суждения. Многие называют Горбачева, но и противники есть. Да, человек способный, но умудренные жизнью секретари обкомов считают, что у Михаила Сергеевича нет достаточного опыта, поверхностное знакомство с экономикой, не знает производства, трудовые коллективы.
… Зал пленумов наполняется, гремят звонки, возвещая начало работы Пленума. Члены ЦК рассаживаются на свои места, присаживаюсь и я ближе к двери, откуда при необходимости можно быстро уйти. Становится все тише, и скоро зал замирает. Слева на сцене открывается дверь и, понурив голову, первым входит Горбачев, за ним по стажу в Политбюро и положению в партии и государстве идут другие руководители. Горбачев подходит к центру стола президиума, несколько мгновений молчит и говорит, что Политбюро поручило ему открыть внеочередной Пленум ЦК КПСС.
- Горестная весть настигла всех нас, - читает Горбачев по бумаге.
А я думаю, что эта фраза стала уже расхожей, и вести одна другой горше постигают партию, как будто в ней собрались люди, верящие в бессмертие престарелых и больных лидеров.
- Вчера в 19 часов 20 минут перестало биться сердце генерального секретаря ЦК нашей партии, Председателя Президиума Верховного Совета СССР, нашего друга и товарища Константина Устиновича Черненко, - глухим голосом продолжает читать Горбачев.
На лице его печаль и нечеловеческое страдание от невосполнимой утраты. Он рассказывает о пройденном Черненко жизненном пути, его заслугах в строительстве социализма…
- Потеря товарища, друга, руководителя, - продолжает Михаил Сергеевич, - обязывает нас еще теснее сплотить ряды, с еще большей энергией продолжать наше общее дело во имя великих целей Коммунистической партии, во имя блага и счастья советского народа и прочного мира на земле.
Минутой молчания зал почтил память К. У. Черненко.
- На повестке дня Пленума один вопрос, - громким голосом говорит Горбачев, - избрание генерального секретаря ЦК КПСС. Слово от имени Политбюро ЦК предоставляется А. А. Громыко.
Зал замер. В оглушающей тишине слышно лишь дыхание собравшихся. Тысячи вопросов роятся в головах участников Пленума. Почему слово предоставлено министру иностранных дел? Не произошел ли поворот в политике, не претендует ли Громыко на новую роль? А тем временем Андрей Андреевич энергичным шагом вышел на трибуну и, высоко подняв голову, не глядя в текст, заговорил тягучим голосом:
- Мне поручено внести на рассмотрение Пленума ЦК предложение по вопросу о кандидатуре генерального секретаря ЦК КПСС. Единодушно Политбюро высказалось за то, чтобы рекомендовать избрать генеральным секретарем ЦК Михаила Сергеевича Горбачева.
Он еще не закончил произносить последние слова, когда в зале раздались аплодисменты. Напряжение ночи и утра было для многих снято этими словами. Взоры членов ЦК устремились в президиум, и Горбачев, какое-то время сидевший опустив голову, поднял взгляд и сделал попытку остановить аплодисменты, но они вспыхнули от этого с новой силой.