Вторая группа улетала раньше. В нее, как я говорил, входили писатели, ученые, другие общественные деятели, которые украшали визит, представляя созвездие имен, окружающих президента. Правда, это было лишь поначалу. Потом я заметил, что некоторые стараются под различными предлогами уклониться от поездки. Это больно травмировало Горбачевых, особенно Раису Максимовну, которая занималась утверждением группы сопровождения президента. Кстати, сопровождающие часто менялись, список постоянно обновлялся, одного вычеркивали, другого вписывали. Если становилось известно, что кто-то неуважительное что-то сказал, то шансов попасть в сопровождение у него не было. Некоторые вообще никогда не приглашались, ибо это были либо люди слишком самостоятельные, либо не желающие участвовать в этом шоу. Некоторые из них, с кем я был хорошо знаком, звонили мне и спрашивали: а удобно ли не ехать? Знаю, что кое-кто, ссылаясь на болезнь, так и не поехал.
Но вот все готово к отъезду. Назначается час отлета. Горбачевы любили, чтобы их провожал широкий круг приближенных. Михаил Сергеевич утвердил порядок, по которому провожать должны были все члены Политбюро и секретари ЦК, помощники, руководители ключевых ведомств, во главе которых стояли наиболее доверенные лица: Пуго, Крючков, Язов, Бакланов, Лукьянов или их предшественники независимо от того, занимали ли они какую-то ступеньку в партийной иерархии или нет. То же самое поначалу было и при поездках внутри страны. Поскольку при этом Горбачев просил показывать отлет по телевидению и в печати, то скоро пошли сотни писем, осуждающие людей, которые служебное время проводят в аэропорту, то провожая, то встречая генсека-президента.
Горбачев скоро договорился, чтобы в полном составе его провожали лишь за рубеж. Но частые поездки за границу оставались, и поток писем продолжал поступать. Однако тут ритуал соблюдался неукоснительно. Позже к провожающим присоединились члены Президентского совета, затем Совета Безопасности, правда, уменьшилось число провожающих из ЦК. Теперь это были П. А. Ивашко или О. С. Шенин. Команды о составе провожающих всегда давал лично Горбачев, дополняя кем-то список или отводя тех или иных лиц по известным только ему причинам. Без его команды провожающие не приглашались. Некоторым он звонил сам.
Самолет отправлялся из Внуково-2 - специального аэровокзала для высоких гостей. Туда все съезжались задолго до отлета президента. Собирались группами, обсуждали проблемы, и мне часто казалось, что шло продолжение каких-то заседаний. Нередко там решались и некоторые вопросы. Затем приезжал генсек-президент. Когда было время, он включался в разговор, высказывал пожелания, давал задания. Затем все отправлялись к трапу самолета, и там происходил ритуал прощания. Провожающие выстраивались в три шеренги. В первую входили А. И. Лукьянов, В. С. Павлов, В. А. Ивашко. Во вторую - все члены Политбюро или Совета Безопасности. И в третью - все прочие помощники, министры и т. д. Начинается процесс рукопожатий. Продолжительный - с первой шеренгой, короткий - со второй, небрежный и мимолетный - с третьей.
Президент с супругой поднимаются по трапу. Перед входом в самолет поворачиваются и печально машут рукой. Все дружно поднимают руки и активно качают их над головами, изображая на лицах улыбки и безмерную тоску - что нужно для телевидения. Еще перед отлетом все целовались. Последнее время целовались реже. Состав руководства так быстро менялся, что, видимо, мешал ритуалу родственного расставания. Эта прощальная церемония с непокрытыми головами продолжается, пока самолет не вырулит на взлетную полосу. Все с нетерпением ждут этого момента. Затем оставшиеся входят в зал аэровокзала и ждут, когда взлетит самолет. Раньше взлета уехать неприлично. В какие-то времена еще при Хрущеве самолет неожиданно вынужден был приземлиться из-за каких-то неполадок, а провожающих и след простыл. С тех пор только после доклада представителя Аэрофлота о том, что самолет в воздухе и все нормально, провожающие начинают прощаться, проявляя какую-то трогательную привязанность друг к другу, хотя знают, что через час, а может, и раньше встретятся на совещании или другом мероприятии.
Итак, на земле все разъезжаются по своим делам.
А в это время на борту самолета идет кипучая работа. Первые полчаса она связана с рассадкой. В первом, президентском салоне чета начинает размещаться и переодеваться. Этот салон - приблизительно половина самолета. Он имеет кабинет или комнату отдыха и большой просторный зал с двумя столами и мягкими креслами-диванами, телевизором, телефоном и прочим оборудованием. Вся мебель из ценных пород дерева. К салону примыкает кухня с большим запасом всего, что может только пожелать самый привередливый человек.
За кухней еще один маленький тесный салончик со столами. Он рассчитан на восемь человек. Этот салон крайне неудобен. Особенно в нем трудно заснуть, если летишь через океан. В этом салоне, как правило, размещаются Черняев, министр иностранных дел, кто-то еще из сопровождающих, а также Плеханов и Медведев из охраны.
В третьем салоне, где летит охрана, врачи, горничные, машинистки также рассаживаются поудобней, хотя в самолете они находятся задолго до приезда делегации.
Наконец, после рассадки кто-то достает бумаги, кто-то газеты и журналы, другие ждут, когда подадут чай и к нему всякие сласти. Минут через 40–50 Горбачев приглашает к себе министра иностранных дел, помощника, иногда других сопровождающих. Начинается работа. Но трудиться по-настоящему там тяжело: гудят двигатели, да и документы много раз уже обсуждались. И разговор скоро переходит в плоскость общих рассуждений.
Я лечу, когда меня брали, без особых функций, скорее как мебель или чемодан, который вдруг понадобится, хотя и маловероятно. Меня такое положение угнетает, и несколько раз я попытался деликатно уклониться, ссылаясь на большой объем работы, что соответствовало действительности. Но, видимо, Михаил Сергеевич считал, что для меня это какое-то поощрение или благо. Кстати, то же самое положение было и у А. Н. Яковлева, Э. А. Шеварднадзе решал все вопросы и участвовал в переговорах, а Яковлев, как член Политбюро ЦК, чувствовал себя не всегда уютно среди государственных деятелей.
Итак, в президентском салоне продолжалась работа. Иногда приглашенные оставались здесь и обедать. Остальным подавалось все на местах. А в салоне, где летела охрана, врачи, стенографистки, обед ставили, как в обычных аэрофлотовских самолетах, где столики были в спинках кресел предшествующего ряда. Обед обычно бывал обильный. Подавались закуски - рыбные, мясные, икра, крабы, жульены. Затем следовали на выбор первые блюда - бульоны, уха. После этого шли рыбные или мясные горячие блюда. Далее - кофе или чай, молоко, шоколадные конфеты, пирожные или торты, мороженое, фрукты. Можно было и принять рюмку, но особых любителей этого я никогда не видел. Во всяком случае, во втором салоне. Другое дело, когда самолет возвращался на Родину…
По прибытии в страну президент и супруга обычно размещались либо в советском посольстве, либо в специальной резиденции, которую предоставляла принимающая сторона. Но я не помню, чтобы чета селилась где-либо, кроме посольства. Правда, это говорит лишь о том, что я бывал относительно редко в подобных поездках.
Далее начинались официальные переговоры, встречи, обеды и деловые завтраки - занудная работа, которая лишь сковывала и приучала "надувать щеки" и делать важный вид при обсуждении тех или иных договоренностей, хотя я уже знал, что все согласовано и речь идет лишь о подписании тех или иных бумаг, а если и оставались разногласия, то они решались лично лидерами и наиболее доверенными лицами из МИД.
Мне особенно запомнилась поездка в США, когда Горбачев встречался с Рейганом и подписывал там ряд важных соглашений. Чета разместилась тогда в нашем посольстве, для чего потребовалась некоторая реконструкция помещений, перестановка и обновление мебели. Подобного рода "обновления" делались при всяких высоких визитах. Обычно посольства наши были очень заинтересованы в таких поездках главы государства. Пользуясь этим, они требовали баснословные суммы денег для Обновления", Освежения" помещений, приобретения гарнитуров, посуды. По существу делалось за время визита то, что не решалось многие годы. Под таким предлогом закупалось и ненужное для визита.
Остальные сопровождающие остановились в гостинице "Мэдисон", которая размещалась практически напротив посольства. Там и я расположился, но бывал в номере только тогда, когда приходило время сна.
Для делегации, а возможно, и для других проживающих в гостинице был внизу организован "шведский стол", и можно было попробовать многое из того, что тебе нравилось. Но и этим практически пользоваться не пришлось, ибо время все было занято различными официальными мероприятиями: завтраками и обедами, участием в переговорах.
Первый раз я попал в Белый дом 8 декабря 1987 года в начале переговоров. Наша делегация прошла в здание, оказавшееся сравнительно небольшим, напоминающим больше старинную российскую помещичью усадьбу с многочисленными небольшими комнатами. И только на втором этаже имелся зал, где могли разместиться около ста человек.
Библиотека Белого дома, комната заседаний Совета Национальной Безопасности, да и сам кабинет президента были столь малыми, что трудно себе представить, чтобы там могли собраться полтора-два десятка человек.
Перед началом совместного заседания президенты уединялись в Овальном кабинете, а остальные разбредались по различным апартаментам.
Мы с В. М. Каменцевым, заместителем Председателя Совмина СССР, остались сидеть в зале заседаний Совета Национальной Безопасности и вели свои беседы, в том числе делились впечатлениями о Белом доме. Осмотрев стол и кресла членов Совета, выяснив, кто где сидит и кто где сидел, сошлись на мнении, что только традиции могут заставить собираться руководителей страны в этом зальчике, размещенном на первом этаже практически на уровне газонов. Посочувствовали мы и президенту Рейгану. Ведь у Горбачева в Кремле кабинет был раза в два больше.
М. С. Горбачев продолжал беседы наедине с Рейганом. Остальные, как я говорил, разбрелись; где-то ходили американцы, которые также должны были присоединиться к переговорам. Час шел за часом, и скоро стало ясно, что расширенного заседания не будет. Времени оставалось только на то, чтобы съездить в свою резиденцию и переодеться для официального обеда, который также должен был состояться в Белом доме. Так оно и получилось. Горбачев не любил широкие встречи. Скоро он вышел, сел в машину, и весь кортеж потянулся в резиденцию.
В середине дня началась церемония подписания Договора по РСД - РМД, затем в 19 часов состоялся официальный обед в Белом доме. К президенту Рейгану был приглашен цвет американской общественности - и официальные лица, и бизнесмены, и ученые, и артисты. Рассаживали гостей весьма оригинально - муж и жена сидели за разными столиками. Я разместился в приятной компании, среди которой были политические лидеры демократической партии. Была там и моя соотечественница Наташа Сайме, которая когда-то выехала в США, вышла здесь замуж. Разговор шел общий. Американцы прятали в карман меню этого обеда, предварительно попросив соседей расписаться на карточках. Сохранилась и у меня такая карточка с перечислением того, что нам предстояло отведать за обедом.
- Обед был по нашим меркам без излишеств, но достаточным. Закуска состояла из лососины, омара и лопушка салата, с различными приправами. Затем подали филе телятины, нарезанное небольшими порциями, и несколько долек фруктов. К закуске и мясу подавали легкое белое вино. А к мороженому и кофе - шампанское. Соседи по столу, очень приятные люди, рассказывали, что для американцев важно быть в хорошей спортивной форме и не полнеть. Действительно, все они были достаточно подтянутыми и стройными. Президент Рейган и генсек Горбачев обменялись речами, и все подняли бокалы и аплодировали выступлениям.
Обед продолжался недолго. За стенами зала играла музыка, и все скоро потянулись в холл. Там уже слышались веселые и громкие голоса. Все подходили друг к другу и дружески здоровались, почему-то непрерывно широко улыбаясь. Вино кружило голову и создавало доброе настроение. Затем в небольшом зале Вэн Клайберн дал концерт, исполнив интермеццо Брамса, этюды Рахманинова, произведения Шумана, Листа, Дебюсси. Все это он заключил "Подмосковными вечерами", и успех был полный.
Перед отъездом Горбачев также давал обед в нашем посольстве. Собрались наиболее известные люди Америки, приехавшие для этого даже из Калифорнии, других дальних штатов. Мы были верны своим традициям. На столе была водка. Официанты разносили икру, накладывая ее ложками из серебряных икорниц. Гости, не распробовав сразу икру, просили повторно продегустировать. Видимо, отечественная икра чем-то сильно отличалась от местной. Им очень нравился наш черный хлеб, и они на этот раз не щадили свои фигуры. Затем подана была малосольная рыба: лососина, семга, осетрина горячего копчения. Затем шли жульены из грибов и крабов, закуски из мяса. Гости оценили водку, и многие остались довольны ее качеством. Хотя по этому поводу, видимо, были сомнения, и по одной рюмке судить о достоинстве напитка кое-кто не брался и вновь и вновь продолжал дегустацию.
Затем подали на выбор уху, борщок, бульон. После этого на столе появились форель, горячий ростбиф и уж только потом - пирожные, мороженое, шоколадные конфеты, вина, шампанское, кофе, коньяк.
Мне было приятно смотреть на гостей, которым явно нравилась наша кухня, хотя это, конечно, и нарушало правила диеты. Все сидели за столами на американский манер - мужья и жены отдельно. И лишь Рейган и Горбачев сидели вместе с женами за столом, как бы у нас сказали, президиума.
Во время обеда звучала музыка, а Е. Образцова даже спела, что было высоко оценено гостями. За хорошими напитками и кофе все засиделись. Велся интересный, часто шутливый разговор, обмен мнениями. Все развеселились так, что выступления артистов были не всегда слышны. Чтобы закончить рассказ об этой поездке, коротко скажу, что в заключение состоялась пресс-конференция в нашем новом посольстве, в которое официально американская сторона так и не разрешила въехать. На ней Горбачев подвел итоги визита, ответил на многочисленные вопросы прессы. Через два часа делегация была в аэропорту. А затем трудная ночь перелета, посадка в Берлине, ознакомление глав государств - участников Варшавского Договора с результатами подписания документов и некоторыми моментами переговоров с Рейганом.
Обычно при возвращении в страну Горбачевы приглашали к себе в салон основных сопровождающих лиц. Накрывались столы, наливалось в бокалы вино, в рюмки - армянский коньяк, любителям - виски. Поднимались тосты. Шли воспоминания о тех или иных эпизодах переговоров. Пили немного, иногда просто чокались. Все были слишком измотаны, невыспавшиеся, травмированные разницей во времени, сменой часовых поясов. Впрочем, когда возвращались из европейских стран, за столом дело шло веселее. Редко на таких встречах Михаил Сергеевич вновь и вновь не возвращался к периоду, когда он боролся за восхождение на пьедестал генсека, и упоминал обидчиков, которые мешали этому. Несколько человек до сих пор вызывают у него аллергию.
…И вот опять Внуково. Встречают все те же лица; радостные улыбки, поздравления, каждому хочется сказать, что он видел по телевидению и как все прошло удачно. У нас все-таки добрые люди и не хотят огорчать, говорить, что они просто не понимают тот или иной шаг, последствия которого сомнительны. Безраздельная власть первых лиц приучила их только подчиняться и хвалить.
Я часто думал, почему они так себя ведут, ведь в беседах между собой они во многих действиях генсека сомневаются, считают его шаги опрометчивыми. Иногда мне это напоминало рассказ Александра Яшина, в котором говорилось, как несколько колхозных коммунистов пришли на партийное собрание и пока ждали, когда наберется кворум, говорили, что в хозяйстве тяжелое положение, плохо с кормами, мало собрали зерна и если сдадут что-то сверх плана, то придется скотину пускать под нож, что подорвет основы развития хозяйства в следующем году. Это была откровенная беседа людей, озабоченных положением дел в колхозе. Но вот открылось собрание, и те же люди, поднимаясь на трибуну, начали говорить, что сверхплановая сдача продукции - почетный долг перед Родиной и колхоз должен исполнить его, сдав больше зерна государству.
Видимо, этот психологический парадокс кроется во многих из нас. И только экстремальная ситуация отрезвляет людей, и они прозревают. Но это из области размышлений. А в прошлом на встречах в аэропорту всегда говорили только об удачном визите, о том, как нам удалось ловко решить многие вопросы, которые предшественники не могли осилить годами.
Ездили Горбачевы с официальными визитами и в бывшие социалистические страны. Их принимали руководители государств и партий, старые друзья Михаила Сергеевича, с которыми он был связан многими годами работы - Я. Кадар, Э. Хоннекер, В. Ярузельский, Г. Гусак, Т. Живков, Н. Чаушеску. Я знал, как доверительно и сколь по-дружески они в прошлом общались, часто переговаривались по телефону, направляли поздравления и подарки друг другу по поводу тех или иных событий, в том числе личного характера. Мне всегда казалось, что приход М. С. Горбачева хотя несколько и озадачил кого-то из них, но, зная давно Михаила Сергеевича, они поначалу поддерживали его линию, много сделав для популяризации генсека КПСС в своих странах.
Дружили, естественно, не только лидеры наших стран. Десятки, сотни тысяч советских людей имели братские отношения с жителями восточноевропейских государств. У нас был единый оборонный союз, взаимосвязанная экономика, надежные отношения между городами и предприятиями. Поэтому приезды М. С. Горбачева в эти страны хорошо организовывались и успешно проводились. Михаил Сергеевич и его супруга не раз говорили о трогательном приеме, горячих встречах.
- Ты знаешь, я такой встречи еще не видел, - говорил он после поездок. - Вышла вся страна. Люди готовы были нести нас на руках…
Я представлял, как ликующие массы народа, воздев руки к небу, несут Михаила Сергеевича и Раису Максимовну. И они плывут над головами бесконечного потока людей вдоль улиц городов и сел, указывая гражданам мира путь в светлое будущее.
- А к чему вы их призывали? - любопытствую я.
- Как к чему? Естественно, к перестройке.
- И как они ее собираются делать?
- Это их суверенное право. А потом пусть смотрят на нас.
- Вот это правильно, это мудро, - соглашаюсь я.
- Действительно, ведь есть на что посмотреть…
- Не все, конечно, и у нас доработано, но процесс пошел. И им нечего в хвосте плестись. Разве я не вижу, что не всем нравятся мои начинания?
М. С. Горбачев предполагал осуществить грандиозные перемены не только в Советском Союзе, но и во всем социалистическом содружестве, заставить весь мир думать по-новому, хотя народы пока об этом не знали.