Смотрел я на фамилии, написанные неразборчивым почерком на листах бумаги, и мне вдруг показалось, что на них начертаны последние сцены огромной трагедии, глубину которой тогда никто еще не знал. Это был уже не "монолитный" состав Пленума, а собрание представителей разных платформ некогда великой партии, что скоро и проявилось в бескомпромиссных дискуссиях и острой политической борьбе.
Но виделось во всем этом и другое, нечто зловещее. М. С. Горбачев, растерявший авторитет в народе, утративший даже влияние в партии, все еще мог единолично формировать руководство КПСС, а следовательно, и великой державы, исполнителей своей воли. И это было еще одним свидетельством несовершенства, порочности действовавшей системы, позволявшей одному человеку определять судьбы сотен миллионов сограждан, будущее огромной страны.
Хождение в президенты
27 марта 1990 года. Утром этого дня народные депутаты СССР непрерывным потоком шли из гостиниц "Россия" и "Москва" в Кремль. В 10 часов в Кремлевском Дворце съездов начнется заседание, на котором будут объявлены результаты вечернего голосования по выборам президента СССР. Огромный зал полон народу. Сюда собрались не только депутаты, но и большое количество гостей: министров, работников различных ведомств, дипломатических представителей десятков государств мира. И кругом пресса: телевидение, радио, фотокорреспонденты.
Зал гудит, как огромный растревоженный улей. Ночная работа счетной комиссии не осталась тайной, и результаты выборов тихонько расползаются по депутациям. Но опыт кое-чему уже научил, и до официального сообщения слухам не слишком верят.
В фойе гремят звонки, призывающие депутатов занять места. Сажусь и я на свое место среди представителей Северной Осетии. Только что обошел Дворец съездов, был в месте сбора президиума. Члены Политбюро ЦК, собравшиеся в своей комнате, уже знают результаты подсчета голосов. М. С. Горбачеву об этом, видимо, сообщили еще на рассвете. И он хотя и уставший, невыс-павшийся, но, чувствуется, удовлетворен итогами голосования. На лице его рассеянная улыбка, он небрежно принимает поздравления, отзывает в сторону помощников и дает поручение готовить текст присяги. Эта процедура для него и страны внове. Но помощники знают практику США и трудностей не видят. Впрочем, у них кое-что уже и заготовлено - за словами клятвы на верность народу Советского Союза дело не станет…
…Члены президиума съезда занимают свои места. Слово предоставляется председателю счетной комиссии. Зал замирает, слышно, как работают кондиционеры. И вот сообщение: М. С. Горбачев избран первым президентом СССР, набрав 1834 голоса из 2486. Депутаты встают, аплодируя новому главе государства. Теперь ему предстоит принять присягу, и 28 мая президент СССР, держа руку на Конституции СССР, клянется стоять на страже соблюдения ее духа и буквы. Так в Советском Союзе появился первый президент. Республики решили не отставать, и через полгода президентов в СССР было уже больше десятка.
На следующий день Михаил Сергеевич попросил зайти к нему. Вопрос один - для работы президента нужен соответствующий аппарат управления. Эта тема уже затрагивалась в разговорах и раньше, когда только вызревала идея выдвижения его на президентский пост. Но тогда разговор носил общий характер. Теперь же речь идет о конкретных предложениях. Каким должен быть его аппарат, никто толком не представляет, особенно если учесть, что М. С. Горбачев остается и генсеком, у которого уже есть отлаженные структуры управления. При мне он соединяется с помощниками, затем с В. А. Крючковым, А. И. Лукьяновым и просит их подготовить для него предложения по созданию президентского аппарата.
- Подготовь и ты свои соображения, - заключает он, - аппарат должен быть небольшим, но эффективным.
Легко сказать: "аппарат должен быть небольшим и эффективным". Но это задача со многими неизвестными. Прежде чем заняться структурой и численностью аппарата, надо знать, остается ли Совет Министров СССР. Когда-то М. С. Горбачев обронил фразу, что больше ему не нужно такое правительство ни по численности министерств, ни по количеству работников. Я задаю этот вопрос и понимаю, что ответить на него президенту не так-то просто.
- Думайте, - бросает он, - потом обсудим.
Через некоторое время Михаил Сергеевич приглашает к себе вновь и отдает мне предложения Крючкова, Лукьянова и Шахназарова по возможной структуре управления. Президент с ними познакомился; подходы и концепции разных авторов не совпадают, и аппарат небольшим пока не получался. У Горбачева вызревали предложения и по правительству. Он ходил по кабинету и рассуждал:
- Нам нужно пять-шесть общесоюзных министерств: энергетика, оборона, транспорт, экономика, финансы, ну и что-то еще - надо додумать. Решение всех остальных задач - на места, в республики. Но и оставшиеся в ведении центра министерства сократить и преобразовать. Совет Министров СССР, каким он был, больше не нужен. Все возглавляет президент, а для решения текущих хозяйственных вопросов следует создать Кабинет министров во главе с премьером. Заместителей поменьше, аппарат управления президента и премьера должен быть общий, все технические службы тоже.
Михаил Сергеевич продолжал рассуждать о структуре управления, говорил и о возможных руководителях правительства. Но я чувствовал, что это пока только первые подходы к решению проблем или скорее пожелания. Изменить управление сверху, ничего не трогая на местах, крайне сложно. Есть атомная промышленность и атомные электростанции, как быть тут? Нужны министерства иностранных дел, внешнеэкономических связей. А кому подчинить банки? Я задаю эти вопросы президенту и предлагаю, чтобы целостную концепцию структуры управления экономикой страны разработало новое правительство или его руководители. Горбачев соглашается с этим.
- В президентские структуры следует включить и подразделения для обслуживания Кабинета министров, - заключает Горбачев.
Недели через полторы после напоминания Горбачева я представляю ему схему президентского аппарата. Каким будет правительство, еще не ясно, предложения не готовы. На большом листе ватмана начертаны все подразделения аппарата, их взаимосвязь и подчинение. Михаил Сергеевич рассматривает схему, читает пояснительную записку и просит все это оставить у него. Через несколько дней он возвращает документы и просит одни службы объединить, что-то, напротив, сделать самостоятельным, добавляет новое подразделение, связанное с его обязанностями как Председателя Совета Обороны. Вводится должность первого заместителя Совета и аппарат его управления армией и оборонной промышленностью, МВД, КГБ. На эту должность он впоследствии утвердил О. Д. Бакланова.
Переделав заново схему, звоню М. С. Горбачеву. Он просит приехать в Большой Кремлевский дворец. В это время в зале дворца идет борьба по выдвижению претендентов на пост Председателя Верховного Совета РСФСР. И главный среди них - Б. Н. Ельцин. Тут старые пристрастия и неприязни, и корпус народных депутатов разделился. Партия делает ставку на А. В. Власова, Председателя Совета Министров РСФСР. Итоги голосования показывают, что нужного числа голосов не могут набрать ни тот ни другой кандидат. Безрезультатно проходят два тура голосования. И тогда КПСС меняет своего претендента. Теперь в борьбу вступает И. К. Полозков.
М. С. Горбачев делает беспрецедентный шаг - он идет на Съезд народных депутатов РСФСР, выступает с речью, в которой сквозит поддержка кандидатуры от партии, и остается в зале до исхода голосования. Ни до ни после избрания Б. Н. Ельцина он никогда как президент СССР не ходил на Съезды народных депутатов РСФСР. Там он появился только после августовских событий и присутствовал совсем уж в ином качестве, не выбирая места, где сесть, и, кажется, позабыв даже о флаге, что непростительно.
А тогда выборы Председателя Верховного Совета РСФСР были одним из главных вопросов. Чтобы решить, где ему разместиться, потребовалось созвать совещание лучших умов, помогавших думать президенту. На помощь привлекается такой специалист, как А. И. Лукьянов. Сесть в первом ряду - вроде не годится. Кто-то советует занять место в президиуме, но ряда на три-четыре выше депутатов, ведущих заседание Съезда. Идея отвергается потому, что туда М. С. Горбачев решил идти с союзным флагом президента.
Флаг и другая атрибутика были заведены Горбачевым впервые. То ли он сам видел, что президент США находится всегда рядом с флагом государства, то ли это подсказали его помощники, но он дал команду ставить рядом с ним флаг СССР, а на самолетах президента изобразить союзный герб. Служба безопасности все эти пожелания исполнила, и теперь в кабинете президента, в залах совещаний, в других помещениях, где он находился, в специальных подставках красовался алый флаг СССР.
Вот и в тот день, когда решался вопрос, где размещаться М. С. Горбачеву на Съезде народных депутатов РСФСР, многое определял флаг. Поскольку зал и президиум отпали, то возникло предложение сесть на балконе. Там был виден и флаг, и президент. Получалось вроде бы в стороне от депутатов, но и над ними. Это должно было вдохновлять сторонников партийной кандидатуры, выдвинутой в Председатели Верховного Совета РСФСР. Но то ли флаг был недостаточно виден, то ли президент, но поход его на Съезд не принес ожидаемого результата: И. К. По-лозкова не избрали.
В те дни были достигнуты и некоторые положительные результаты. Позвав меня приехать в Большой Кремлевский дворец, М. С. Горбачев взял схему структуры аппарата и, пока шло обсуждение кандидатур, внимательно ее изучил и серьезно почеркал. Еще раз упразднил несколько подразделений, другие добавил, изменил подчиненность некоторых отделов, выведя их непосредственно на себя, утвердил численность аппарата и порядок назначения работников. Все заведующие отделами и его окружение утверждались распоряжениями президента и подчинялись непосредственно ему. Вносить предложения и возглавить аппарат он попросил меня.
Предстояло сформировать отделы, обеспечивающие все высшие звенья руководства - президента и вицепрезидента СССР, Совет Безопасности, Совет Обороны, институт помощников и советников М. С. Горбачева, Г. И. Янаева. Численность этого института была по прежним стандартам огромна. В последнее время туда только у президента входили В. А. Медведев, А. Н. Яковлев, Г. И. Ревенко, С. Ф. Ахромеев, В. В. Загладин, В. Г. Егоров, В. И. Карасев, В. Н. Игнатенко, B. А. Ожерельев, А. С. Черняев, Г. X. Шахназаров, а также Г. В. Пряхин, В. С. Гусенков и несколько референтов. К аппарату помощников на американский манер относились и их собственные службы, включающие помощников, консультантов, референтов, секретарей, машинисток-стенографисток. Своим распоряжением М. С. Горбачев утвердил также большое количество своих внештатных советников. Это были - Л. И. Абалкин, C. А. Ситарян, В. П. Осипян и ряд других видных ученых, экономистов, политологов.
Скоро М. С. Горбачев утвердил схему президентского аппарата, но жизнь постоянно вносила в нее коррективы. Поначалу Кабинет министров, как я говорил, должен был быть целиком подчинен президенту и состоять из шести - восьми министерств. Но намерения быстро разошлись с делами. Я с удивлением увидел, что формируется полноценный и самостоятельный орган управления под стать прежнему Совету Министров СССР. Как у простейших живых организмов из одной клетки воссоздается нечто целое, так здесь возродилась мощная управленческая структура. С "подачи" премьера В. С. Павлова, всего Кабинета министров М. С. Горбачев вносил предложения, а Верховный Совет СССР утверждал образование все новых и новых министерств. Они практически не отличались от прежних.
Соответственно рухнула и идея создания единого "небольшого и эффективного" аппарата управления и обслуживания. Аппарат Кабинета министров превышал две тысячи человек, и обслуживало его вместе с министерствами около 16 тысяч хозяйственных и технических работников. В аппарате президента СССР в августе 1991 года вместе с техническим персоналом насчитывалось менее 400 человек. Поэтому никакого объединения, а следовательно, и сокращения этих структур быть не могло. Распоряжения о создании совместного аппарата, подписанные М. С. Горбачевым, игнорировались. Он знал об этом и просил:
- Ну как-то уладьте с Павловым вопрос. Почему все должен делать я? Вы-то хоть что-то можете решить?
Что я мог решить? Если не выполнялись указы президента СССР по жизненно важным вопросам государства, то можно ли было "уладить" проблему сокращения и объединения аппарата? Она игнорировалась Кабинетом министров, и М. С. Горбачев видел это и молчал. Видимо, усталость или какие-то иные причины были столь сильны, что он подчас не мог настоять на своем и не решался никому отказать в просьбе, особенно если она исходила от каких-то влиятельных лиц. Это наглядно проявилось при решении вопроса о дальнейшем использовании здания бывшего Совета Экономической Взаимопомощи (СЭВ).
И. С. Силаев, Председатель Совета Министров РСФСР, обратился к президенту с просьбой передать это здание в его распоряжение. Он обосновывал просьбу необходимостью разместить там российские министерства и службы, близостью здания к Белому дому. М. С. Горбачев поручил В. С. Павлову положительно решить вопрос. Через некоторое время по поводу этого помещения пишет записку А. И. Лукьянов. Ссылаясь на стесненность в работе народных депутатов СССР, он просит передать помещение Верховному Совету СССР.
И президент вновь поручает В. С. Павлову со вниманием отнестись к просьбе А. И. Лукьянова. Затем это здание просит мэр Москвы Г. X. Попов, и опять положительная резолюция Горбачева с просьбой передать здание М оссове-ту. Наконец, по поводу помещения обращается Б. Н. Ельцин, и вновь следует поручение внимательно рассмотреть и решить вопрос. Такой подход был и ко многим другим проблемам, в том числе принципиального характера.
Превращение генсека партии в президента СССР происходило тяжело и непоследовательно. Многие методы, стиль работы, замашки, приобретенные за долгие годы секретарствования в Ставрополье и Москве, остались неизменными в деятельности высшего руководителя государства. М. С. Горбачеву требовалась и какая-то структура наподобие Политбюро ЦК, где можно выступать и давать поручения, рассматривать возникающие вопросы и прежде всего законодательные акты по различным проблемам жизни общества. Такую идею подсказал ему, видимо, А. Н. Яковлев, и она, как хорошее семя, пала на добрую почву и дала всходы. Вскоре был создан Президентский совет. В него вошли как представители правительства, так и общественные деятели - Ч. Айтматов, Н. Рыжков, В. Ярин, А. Яковлев, В. Распутин, С. Шаталин, В. Медведев и некоторые другие. Вошел в этот совет и я.
Идея создания подобного совета была хороша, но он представлял некую добровольческую организацию. В Конституции СССР такой орган не предусмотрен, численность и состав его определялись целиком президентом. Не было у совета и четких обязанностей. Он собирался всего раз пять - семь, на нем рассматривались некоторые текущие вопросы, проблемы конверсии оборонной промышленности, экономики. Но ни квалификация участников заседания, ни положение их не позволяли решать проблемы глубоко и серьезно. Давать же какие-то советы М. С. Горбачеву стало пустым занятием. Михаил Сергеевич в них не нуждался. Так что заседания совета велись нерегулярно, а скорее хаотично. Я заметил, что собирать его было в тягость президенту, а скоро он просто стал ему мешать. Наглядно это проявилось, когда однажды М. С. Горбачев попросил высказаться по обстановке в стране. Впервые члены совета почувствовали, что они нужны и могут обрисовать-ситуацию и высказать предложения, как улучшить дела.
Вот тогда-то президент услышал то, чего совершенно не ожидал. В. Ярин, В. Распутин и некоторые другие говорили о том, что творится в стране, что народ устал от экспериментов, шатаний и от болтовни. Слово "пере-стройка" у большинства вызывает аллергию, ибо хорошее дело запакощено, стало издевательством над здравым смыслом. Я видел, как М. С. Горбачев багровел, и знал, что это дурной знак. Не дав высказаться всем, президент прервал заседание и больше не спешил его собирать.
- Ты посмотри, какую чушь они несли, - нервно ходя по кабинету, говорил позже Горбачев. - И это люди, которым я доверял, вытащил их черт знает откуда. А Ярин-то, ну хорош! От Валентина Распутина я, правда, другого и не ожидал.
Судьба Президентского совета была предрешена. То ли понимая никчемность этого органа, то ли испытывая неудовлетворенность его составом, а может быть, в результате критики в Верховном Совете СССР, депутаты которого считали, что многие никчемные решения рождаются в Президентском совете, но М. С. Горбачев скоро его упразднил. Причем сделано это было второпях, настолько быстро, что члены совета узнали о своей отставке после принятия решения. Знаю, что многих такая бесцеремонность обидела до глубины души.
- А ты-то хоть знал, что нас упразднили? - спрашивал меня А. Н. Яковлев.
Я отрицательно качал головой, не меньше их обескураженный случившимся.
- Чудны дела твои, Господи, - говорил А. Н. Яковлев, жестоко уязвленный неожиданным разгоном совета.
Впрочем, скоро у него состоялся разговор с президентом. М. С. Горбачев пытался загладить эту бестактность. Обещал сохранить за А. Н. Яковлевым все материальное обеспечение и предложил ему возглавить вновь создаваемый институт президентских советников. Однако этого слова сдержать ему не удалось. Советником становился и В. А. Медведев, в прошлом, как и А. Н. Яковлев, член Политбюро ЦК и член Президентского совета. Он, конечно, не хотел и не мог попасть в подчинение А. Н. Яковлеву, поэтому пришлось и того и другого делать старшими советниками. Не пожелал сохранить М. С. Горбачев и прежнее их транспортное обслуживание, о чем мне сказал Ю. С. Плеханов. То же произошло и с заработной платой, ибо здесь разница в окладах не была бы понятна другим президентским помощникам и могла образовать узел дополнительных противоречий.
То, что президент СССР не сдержал слово, наводило на грустные размышления. А. Н. Яковлев тяготился своими обязанностями, а в середине лета 1991 года пришел к М. С. Горбачеву с заявлением об уходе.
- Приходил Александр, - сказал он, - оставил заявление об уходе и обстоятельную записку, мотивирующую этот его шаг. Я просил не торопиться, подумать. Возьми заявление, но хода ему не давай.
В начале июля А. Н. Яковлев уехал в отпуск на Валдай и оттуда прислал Горбачеву новое заявление об отставке. На этот раз М. С. Горбачев вернул его подписанным.
Меня это обеспокоило, но не удивило. После неожиданного заявления Э. А. Шеварднадзе об отставке удивляться было нечему. Обстановка вокруг президента была давно нездоровой, какой-то неискренней и гнетущей. Он никому и, полагаю, никогда не доверял, ревниво относился к деятельности и успехам других. Но внешне это не всегда бросалось в глаза, и люди поначалу тянулись к нему.