- Уже вылетели на трех кораблях Водопьянов, Алексеев лМолоков, - продолжал осведомлять меня Фарих. - Еще один корабль есть на острове Рудольфа. Когда полюсная экспедиция возвратилась, там был оставлен охранять папанинцев экипаж Ильи Павловича Мазурука. Мало ли что с ними может случиться! А командует всеми Марк Иванович Шевелев, наш начальник.
… Наступили горячие дни. От темна до темна работали экипажи вместе со специалистами авиазавода, готовя корабли к экспедиции в сердце Арктики. Вереницы автомашин завозили на аэродром горючее и смазочные, продукты питания, палатки, спальные мешки, лыжи, винтовки и патроны, оборудование для подогрева моторов, словом, - великое множество всего необходимого для обеспечения автономной работы и жизни в нелегких условиях полярной ночи.
Экипажи кораблей разгружали и разбирали привозимое, ругаясь и споря, если иногда на один из кораблей попадало чего-то вдвойне, а на другой не хватало.
Наблюдая за всем этим, наш командир заставлял взвешивать все грузы, разгружаемые у нашего корабля, и записывал их вес в книжечку. Особо ревностно следил он за распределением и погрузкой продуктов питания, упакованных в запаянные жестяные коробки.
В минуты перекура высказывались соображения о возможных причинах прекращения связи с экипажем Леваневского, но все мы не теряли надежды, что летчики произвели вынужденную посадку на лед и могут продержаться с имеющимся запасом продуктов питания несколько месяцев.
К началу октября отряд подготовился к вылету. Готово было все, не было только основного - погоды. Казалось, что Арктика решила уже загодя показать нам свое истинное лицо, насылая на север Европы циклоны, сопровождаемые туманами и снегопадами.
Я успел уже давно сменить свой курортный костюм на более подходящий для Арктики, послать домой телеграмму с сообщением о предстоящем полете, успел узнать подробности полета на остров Рудольфа трех кораблей, в составе которых были такие опытные летчики полярной авиации, не раз уже померявшиеся силами с коварным климатом высоких широт Заполярья, как М. И. Шевелев - начальник Полярной авиации, И. Т. Спирин - флагштурман ВВС, летчики-командиры М. В. Водопьянов, В. С. Молоков и А. Д. Алексеев - все Герои Советского Союза, вторые пилоты - А. Н. Тягунин, А. А. Курбан и М. И. Козлов, но вылет все откладывался.
Тягостным было это ожидание от сознания, что, может быть, там, где-то за полюсом, ждут нас во льдах океана попавшие в беду люди. Ждут уже второй месяц, вслушиваясь в вой пурги и с надеждой всматриваясь в светлеющую в середине дня полоску горизонта.
Ждали все: мы - состав экспедиции, изо дня в день выезжая на аэродром, ждали и наши родные и близкие, приехавшие в Москву, чтобы проводить нас в далекий и трудный путь.
Наконец синоптики дают разрешение на вылет. Занимаем места. К самолетам подъезжает серебристый "ЗИС" О. Ю. Шмидта. Отто Юльевич поднимается поочередно на все корабли, прощается с экипажем, желает успеха в выполнении задания партии и правительства.
Оставляя за собой шлейфы черного дыма, поднимаются один за другим в ясное небо Чухновский, Бабушкин, Мошковский. Мы - последними…
Начиная с Вологды, погода вновь начинает портиться. Появилась облачность, прижимая нас все ближе и ближе к земле. Корабли Бабушкина и Мошковского скрылись в облаках. Мы летим за флагманом, который держится железной дороги. По этому поводу позже в отрядной стенгазете появился дружеский шарж - "кратчайший путь по флагману есть кривая".
В поселке Куя, близ Нарьян-Мара, погода задержала "ас надолго. Синоптик отряда И. А. Клемин изо дня в день составлял карты погоды, но, как назло, вдоль Новой Земли, где нам предстояло пролететь, вытягивались одна за другой ложбины низкого давления с туманами, низкими облаками и снегопадами.
12 октября Московское радио передало сообщение о выборах в Верховный Совет СССР. В Нарьян-Маре состоялся общегородской митинг, куда пригласили и нас. В качестве гостей на митинге присутствовали также моряки с корабля "Марзо" из республиканской Испании.
Громовым "ура!" и рукоплесканием встречали участники митинга появление на трибуне представителя испанского народа. Хотя никто из нас не понимал испанского языка, чем-то родным и близким веяло от горячей темпераментной речи моряка.
… На моем рабочем столе лежит стопка тетрадей. Пожелтевшие от времени страницы их исписаны мелко-мелко то карандашом, то чернилами. Это сохранившиеся с той далекой поры дневники. Перебирая их страницы, я вспоминаю нелегкие дни, сопутствовавшие моему первому свиданию с Арктикой.
Экспедиция эта выдалась очень тяжелой. В Арктике началась зима и наступала долгая полярная ночь. Столбик спирта в термометре опускался все ниже и ниже. Уже из Куй взлетали мы на колесах по глубокому снегу. А лыжи ждали нас только у цели - на базе острова Рудольфа. Погода не баловала нас и на этот раз. Низкая облачность и густой снегопад заставили нас приземлиться на берегу бухты Канкрина - невдалеке от Маточкина Шара. Дождавшись приемлемой погоды, поднялись в воздух и взяли курс на Землю Франца-Иосифа. Через пять часов полета впереди, в редких окнах сплошной низкой облачности, показались крутые скалистые берега островов. Но радость нашу тут же погасила полученная с базы радиограмма: "Купол аэродрома закрыт туманом…"
Куда сесть? А садиться надо - горючее на исходе.
Продолжаем полет в направлении острова Рудольфа, и вдруг, немного левее нашего курса, в серой пелене низких облаков и тумана открылось белое пятно. Снег? Или лед? Флагманский корабль поспешил туда, на посадку. Вслед за ним и мы. Пробежав несколько десятков метров по глубокому рыхлому снегу, корабль стал. Пока мы выходили наружу, туман закрыл все кругом. Определить наше местоположение не было никакой возможности, но мы были рады и тому, что под ногами что-то прочное.
Вскоре завыла пурга. Чтобы не замерзнуть в металлическом чреве самолета, поставили палатку и обложили ее со всех сторон снежными кирпичами. Пурга бушевала много дней. Наше жилье занесло так, что оно стало снаружи похожим на пологий снежный1 купол. Громадные сугробы окружили и наш корабль.
Наступил праздник - двадцатилетие Великого Октября. Наш радист Толя Ковалевский, державший регулярно связь с Большой землей, принял поздравительные телеграммы от О. Ю. Шмидта, М. И. Шевелева, Б. Г. Чухновского. Было еще и два личных поздравления: Фариху и мне. Я растрогался до глубины души, получив привет и праздничные поздравления от коллектива сотрудников Майского райисполкома Красноярского края. Незнакомые мне люди вспомнили земляка, покинувшего родной край десять лет тому назад, и поддержали меня теперь, в эти очень трудные для меня дни.
А время все шло и шло. Неделя за неделей отсиживались мы, зарывшись в лед и снег, не имея возможности не только вырваться из этого снежного плена, но даже определить точно свое местонахождение. Лишь после того, как утихла пурга и в один из звездных дней (именно дней, ибо это случилось во время полярной ночи в дневные часы) на ледяном куполе острова Рудольфа включили мощный прожектор, мы обнаружили, что сидим на самом Рудольфе, в десятке километров от базы.
Причину ошибок в определении нашего местоположения, допущенных астрономом и штурманами экспедиции, объяснил с доброжелательным юмором мой соратник по Северу и Отечественной войне В. И. Аккуратов, опубликовавший рассказ "Коварство Кассиопеи" в пятом номере журнала "Искатель" за 1964 год.
… В поисках Леваневского, организованных Советским правительством в широком масштабе, принимали участие двадцать четыре советских и семь иностранных самолетов.
В середине сентября на двухмоторной "амфибии" прилетели на мыс Барроу летчик Грацианский и штурман Штепенко. За сентябрь и первую половину октября этот экипаж совершил четыре полета в район предполагаемого нахождения самолета Леваневского.
20 сентября с острова Рудольфа произвел поисковый полет Герой Советского Союза И. П. Мазурук со штурманом В. И. Аккуратовым.
7 октября с этой же базы стартовал на четырехмоторном корабле Герой Советского Союза М. В. Водопьянов. В условиях наступившей полярной ночи летчики достигли полюса и пошли еще дальше, до 88°34. "Кругом черная ночь, на полсотни шагов ничего не видно, - рассказывал потом об этом полете штурман самолета, главный штурман ВВС, Герой Советского Союза И. Т. Спирин. - Небо сливается с землей, линии горизонта не видно. Вначале шли на высоте 1000–1500 метров, но вскоре нависшая над нами сплошная облачность заставила нас снизиться до 500 метров, а потом, на широте 88°15′, и до ста метров. Наконец туман прижал нас окончательно ко льду. Высота полета доходила временами до тридцати метров".
Над полюсом погода улучшилась и, поднявшись до пятисот метров, смельчаки решили продолжать полет дальше, за полюс, но на широте 88°3(У сплошной беспросветный туман вынудил их повернуть на обратный курс.
В начале весны 1938 года с острова Рудольфа совершил поисковый полет экипаж летчика Я. Д. Мошковского. Неблагоприятная погода заставила летчиков вернуться с 86 параллели. 4 апреля их четырехмоторный корабль снова поднялся в воздух. На этот раз полет проходил в условиях хорошей погоды и прекрасной видимости. Летчики прошли полюс и продолжали полет по нулевому меридиану в сторону Северной Америки. Обследовав район до 88°40′, летчики повернули обратно и вернулись на базу.
Кроме тяжелых воздушных кораблей, базирующихся на острове Рудольфа, осенью 1937 года на Землю Франца-Иосифа были доставлены на пароходе два легкомоторных самолета П-5. Базируясь на бухту Тихую, летчики Бицкий и Котов совершили два полета: один по меридиану Рудольфа до 86° северной широты, другой - по нулевому меридиану.
Со стороны Северной Америки в поисках Леваневского участвовал также ряд американских летчиков, полеты которых финансировались Советским правительством. Известный исследователь американского Севера Губерт Вилькинс, летчики Джемс Маттерн, Армстед, Кроссон, Робине и Стюард, базируясь на Фербенкс и Барроу, летали на поиски попавших в беду советских летчиков в северо-восточном, северном и северо-западном направлениях. Заслуживает упоминания энергичная работа Губерта Вилькинса и летчика Кениона, имевших в своем распоряжении приобретенный Главным управлением Северного морского пути гидросамолет "Консолидейтед". Одними из первых (через десять дней после прекращения связи с экипажем Леваневского) Вилькинс и Кенион произвели поисковый полет в американском секторе Ледовитого океана. В течение августа и сентября они пять раз летали в сторону "полюса недоступности", достигнув 86°10′ северной широты. В январе и марте 1938 года Вилькинс и Кенион выполнили еще три поисковых полета и дошли до 87°45′ северной широты. Но все безрезультатно.
Поиски были прекращены лишь в апреле 1938 года. К этому времени участвующие в них летчики пролетели над льдами Центральной Арктики около 63 тысяч километров, обследовав огромный район площадью более 68 тысяч квадратных километров.
С тех пор минуло уже более сорока лет, но тайна гибели пропавшего экипажа Леваневского так и осталась нераскрытой.
Мое первое знакомство с Арктикой, прямо скажем, было не из приятных. Но именно это, все те трудности и неудачи, так упорно сопровождавшие нас в тяжелую полярную ночь 1937–1938 годов, оказались неодолимой силой, которая втянула меня надолго на постоянную работу в "страну белого безмолвия".
На острове вечной мерзлоты
… Далеко на Севере, совсем на краю света, находится Земля Франца-Иосифа, состоящая из более чем ста восьмидесяти островов. Наверное, при сотворении мира господу богу не хватило добротного материала - архипелаг образован из мрачного базальта. А поскольку это суровое скопление каменных глыб выглядело не очень привлекательно, бог взял и покрыл все сверху толстым слоем льда и снега.
Самым северным островом архипелага является остров Рудольфа. Это одновременно и самая северная точка суши нашей Родины. До Северного полюса отсюда лишь девятьсот километров.
Погода здесь необыкновенная. С сентября по июнь температура воздуха постоянно держится ниже нуля. Но ниже тридцати градусов температура не падает, так как недалеко от архипелага проходит теплое течение Гольфстрим. В середине июня солнце поднимается так высоко, что от его теплых лучей снег начинает таять. Тогда оживляется и южный скалистый берег острова: прилетают тысячи птиц. В июле и августе бывают даже дни, когда термометр показывает до +8 °C. Однако уже в начале сентября чувствуется снова ледяное дыхание приближающейся зимы.
Год на острове Рудольфа разделяется на четыре своеобразных сезона. С февраля по апрель и с августа по октябрь день и ночь чередуются почти так же, как и всюду. С мая по июль солнечный диск не опускается за линию горизонта, а с октября по февраль здесь властвует непроглядная тьма. Лишь луна, которая в течение длинной полярной ночи, беспрестанно то убавляясь, то прибавляясь, не покидает неба, немного смягчает эту мглу. В какой-то мере этому способствует и северное сияние, переливающееся всеми цветами радуги. Хуже всего то, что полярная ночь приносит с собой свирепые бури и метели, длящиеся неделями.
На острове расположена самая северная полярная станция в мире из находящихся на суше. Эту станцию основали советские люди летом 1936 года как крайнюю опорную точку для экспедиции на Северный полюс.
5 мая 1937 года с ледяного купола острова Рудольфа на двухмоторном самолете "СССР-Н-166" вылетел на разведку полярный летчик Павел Георгиевич Головин, чтобы дать оценку состояния льдов у полюса и определить возможность посадки там четырехмоторных воздушных кораблей. Вместе со штурманом Анатолием Волковым, бортмеханиками Николаем Кекушевым и Валентином Терентьевым, а также бортрадистом Стромиловым они были первыми советскими людьми, достигшими "вершины, мира". Обнаружив в районе Северного полюса громадные ледяные поля, экипаж убедился в их пригодности для посадки самолетов полюсной экспедиции и доложил об этом руководству - Шмидту, Шевелеву и Водопьянову.
Рано утром 21 мая 1937 года с острова Рудольфа в исторический полет стартовал самолет Н-170, командиром экипажа которого был Герой Советского Союза Михаил Васильевич Водопьянов. На борту самолета находились начальник экспедиции Отто Юльевич Шмидт, начальник дрейфующей станции "Северный полюс-1" Иван Дмитриевич Папанин, геофизик и астроном Евгений Константинович Федоров, гидробиолог Петр Петрович Ширшов, радист Эрнст Теодорович Кренкель. Через несколько дней за первым самолетом последовали еще три. Их пилотировали Герои Советского Союза Молоков, Алексеев и Мазурук. В те дни на острове вечной мерзлоты рождались подвиги, которые впоследствии люди называли легендарными.
А сейчас здесь находилась обычная полярная станция, к персоналу которой присоединился экипаж большого четырехмоторного самолета, прибывший на остров ранней весной со специальным заданием.
…В конце февраля 1939 года меня вызвал к себе на квартиру Герой Советского Союза Илья Павлович Мазурук - начальник Полярной авиации Главсевморпути. Он приболел и ему не разрешалось ходить на службу.
- Как ты смотришь на предложение лететь с Орловым на Рудольф? - спросил Илья, здороваясь со мной за руку. Я учился с ним вместе в одной роте Военно-теоретической школы ВВС РККА в Ленинграде, знал его давно и чувствовал себя свободно.
- И зачем?
- По решению правительства один тяжелый корабль должен держать вахту возможно ближе к дрейфующему во льдах "Седову". Будем надеяться на лучшее, но кто может поручиться, что не повторится катастрофа, подобная челюскинской. С Арктикой нельзя шутить, - ответил он мне.
Я призадумался.
- Я бы мог и не опрашивать. Но дело в том, что экипажу придется, видимо, оставаться на Земле Франца-Иосифа до конца дрейфа. А это - минимум на год. Посылая экипаж на такой продолжительный срок, хочется сделать это лишь с согласия каждого его члена, - добавил Илья.
- Особого энтузиазма к тому, чтобы сидеть сложа руки целый год, у меня, конечно, нет, - заявил я со всей откровенностью, но если это необходимо - полечу куда прикажут.
- Вот и хорошо. Ответил ты как надо. Что же касается "сидеть сложа руки", то это вам вряд ли удастся, - усмехнулся Мазурук. - Разве прошлый раз, с Фарихом, вы сидели без дела? - напомнил он мне экспедицию, высланную на поиски Леваневского.
Тут мне крыть было уже нечем.
- Чтобы вы могли изредка потренироваться и полетать, на Рудольфе остается самолет "Сталь-2", - добавил, вставая из-за стола, Илья.
Я понял, что пора уходить.
Пару дней спустя вышел приказ: командир корабля Г. К. Орлов, второй пилот Э. К. Пусэп, штурман Л. М. Рубинштейн, радист О. А. Куксин, механики П. П. Петенин, С. К. Фрутецкий и Е. Л. Чернышев. Самолет - Н-171, тот самый, на котором летал на полюс Герой Советского Союза В. С. Молоков. Как всегда, были долгие сборы и только 24 марта отправились в путь. Просидели несколько дней в ожидании погоды в Архангельске, затем в Амдерме и 8 апреля вылетели на Землю Франца-Иосифа. Здесь началось повторение пройденного: так же, как и в первый прилет, остров Рудольфа закрыт туманом, в бухте Тихой - высота облачности 200 метров, видимость 1 километр. А аэродром в Тихой на плато, выше уровня моря на те же 200 метров… И снова поиски ровного купола или плато на одном из открытых островов, посадка и ожидание улучшения погоды. Правда, на сей раз светило солнце.
Посадку совершили на крутом склоне, и ветер понес самолет вниз. Дали полный газ и выбрались на ровное место. Остановили моторы, слили масло. Дул сильный ветер, палатку мы поставить не смогли и первую ночь провели в самолете. Утром построили снежный дом, а внутри его поставили палатку (пригодился опыт сидения на мысе Флигели в позапрошлую зиму). Так теплее и не дует. За восемь суток сидения на острове Мак-Клинтоке раза три пытались улететь, но все неудачно. Только успеем разогреть и запустить моторы - как портится погода либо у нас, либо на острове Рудольфа. 16 апреля, наконец, пришла удача: успели сделать все вовремя и через полчаса полета опустились на плато острова Гукера у бухты Тихой. Нарушая противопожарные правила, заправили самолет бензином при работающих моторах. Температура - минус 28 градусов и хороший ветер. Останови моторы, тут же остынет масло и потом начинай очередной "цирк" с отогреванием маслопроводки паяльными лампами, что в пожарном отношении отнюдь не менее безопасно.
Заправившись, взлетели снова и направились к острову Рудольфа. Туман хотя и курился над куполом аэродрома, но мы четко видели полярную станцию, а также черный дым разложенного для нас костра. Все обошлось как нельзя лучше, если не считать, что полярники развели дымовой костер на самой макушке купола, рядом с которым мы и приземлились… и были несказанно удивлены, почему это корабль наш, вместо того, чтобы погасив скорость остановиться, начал ускорять свой бег. Сообразив, что впереди обрыв, куда мы неминуемо ринемся, Орлов дал полный газ крайнему мотору и корабль со скрипом и скрежетом развернулся носом к горе.
Так мы за три недели прибыли к месту назначения и приступили к выполнению своего основного задания - изо дня в день следить за дрейфом седовцев.
… На острове царило оживление. К нам шел ледокольный пароход "Русанов". Столь волнующие события случались здесь редко, так как зачастую сплошные льды закрывали доступ в проливы и заливы. Последний корабль посетил остров два года назад, в 1936 году, когда было доставлено снаряжение для папанинцев.