Последняя возможность для публикации и одновременно последнее разочарование ожидали Гогенгейма в Каринтии. Здесь он получил письменное разрешение ландтага Каринтии на издание своих трудов. В то время к публикации были подготовлены "Семь апологетических речей", "Лабиринт заблуждающихся врачей", "Книга о камнеобразующих болезнях" и "Хроника земли Каринтии", которая представляет собой настоящий энкомий второй родине врача. Однако реализовать разрешение каринтского ландтага удалось лишь через 418 лет. В 1955 году Курт Гольдаммер, Гисберт Моро и Карл-Хайнц Вайманн осуществили роскошное издание каринтских работ Парацельса.
В марте 1540 года состояние здоровья Теофраста фон Гогенгейма оставляло желать лучшего. Бесчисленные конфликты, утомительные путешествия, поразительная писательская продуктивность и продолжающиеся естественнонаучные изыскания и эксперименты, которые Гогенгейм нередко проводил на самом себе, начали сказываться на его состоянии. Всерьез задумываться о смерти он начал со времени тяжелой депрессии, которая постигла его в 1530 году после запрета на публикации. Но в то же время он был убежден, что врач в первую очередь должен помогать другим, а уже потом заботиться о себе. Остановившись в Клагенфурте, он уже не смог последовать за бароном Гансом Унгнадом фон Соннеггом в Штайермарк, чтобы там продолжить начатое лечение. "Я не смог последовать этому приглашению, – писал он, – по причине необыкновенной слабости и плохого самочувствия" [311] .
Последняя поездка в Зальцбург уже не несла в себе той драматичности, которой была проникнута жизнь врача и пророка. Здесь его ждала тихая, достойная смерть. После приезда в Зальцбург Гогенгейм, предвидя близкую кончину, в сентябре 1541 года пригласил к себе нотариуса и продиктовал ему свое завещание. Нотариус, которого звали Ганс Кальбсор, внимательно выслушал заказчика и в точности записал его посмертную волю. Прощаясь с жизнью, Гогенгейм действовал в соответствии с устоявшейся традицией, которая приобрела для него в то время особое значение. Он завещал отслужить по нему заупокойную мессу и выделил деньги для раздачи милостыни бедным. В канун праздника святого Руперта, патрона Зальцбурга, католический анархист и выдающийся медик западного мира окончил свою жизнь.
После погребения тела на кладбище святого Себастьяна останки Гогенгейма в течение столетий перезахоранивались около пяти раз. В 1945 году его кости по ошибке и недосмотру американских солдат оказались в мусорном контейнере и едва не были уничтожены. [312] В 1993 году, объявленном годом Парацельса, под крупным заголовком "Был ли Парацельс гермафродитом" были опубликованы результаты судебно-медицинской экспертизы. "Череп и крестец обладают четкими мужскими характеристиками, в то время как таз имеет выраженные женские признаки", – писал Георг Бауер, сотрудник Института судебно-медицинских исследований при Венском университете. Подчеркивая эту особенность скелета Гогенгейма, он в то же время был далек от того, чтобы видеть в нем гермафродита или вообще женские признаки. Другой неподтвержденной легендой, возникшей в XIX веке, стала версия о якобы имевшем место убийстве Гогенгейма.
В 1831 году у надгробного памятника Гогенгейму разыгралась оживленная сцена. В это время Европу накрыла эпидемия индийской холеры. Болезнь захватила западные границы России, Молдавию, Валахию, Галицию, Силезию, Моравию и Пруссию. Жертвами холеры стали сотни тысяч человек, среди которых был и Георг Вильгельм Гегель. В недели всеобщей паники выросло паломническое движение. Как и в прежние времена, жители альпийских районов потянулись в Зальцбург. Но на этот раз они не возносили молитвы Руперту, святому покровителю города. Большинство уповало на помощь христианского врача и старца Филиппа Ауреола Теофраста Бомбаста Парацельса [313] . Стекаясь к его могиле на кладбище святого Себастьяна, люди просили Парацельса заступиться за них перед Богом и умолить его о прекращении эпидемии. В результате холера пощадила Зальцбург, Штайермарк, Каринтию и Тироль, чтобы выместить свою злобу на других областях Европы.
Часть III Из камеры пыток и сокровищницы знания
Глава I Коварное многообразие мучений
Истинно то, что земля таит в себе множество неизвестных мне вещей… что Бог иногда возвещает нам то, о чем мы даже не помышляли, и открывает то, о чем мы никогда не задумывались. Когда я умру, на мое место придет другой и откроет все, что мне сейчас недоступно.
(III, 46)
Врач, не сомневающийся в искусстве врачевания, должен обладать даром надежды. В понимании Гогенгейма призвание врача не входит в число бюргерских профессий. Подобно художнику или миссионеру, врач посвящает своему искусству всю жизнь и не отделяет себя от работы. Неоднократно реформатор медицины, осмеянный современным ему обществом, проигрывая в борьбе за жизнь своего пациента, лелеял в глубине души "неопределенные намерения" "оставить это искусство" (X, 19). Он начинал сомневаться в своих способностях и говорил, что не в силах исцелить зубную боль, не говоря уже о тяжелых болезнях! Это представляется нам невероятным. Неужели Гогенгейм действительно хотел отступить с поля битвы, не победив все известные ему болезни? Один только мимолетный взгляд на базельские лекции, в которых рассматриваются 62 вида язв и опухолей, свидетельствует о том, что дилетантизм был чужд Гогенгейму. В то же время, он явно ощущал свое бессилие перед природой, которая по собственной прихоти тешит, ранит, терзает и убивает своих детей.
Изучая тяжелые заболевания, Гогенгейм не забывал о бородавках и мозолях (IV, 359). Он рекомендовал смазывать их утром и вечером специальной мазью и ни в коем случае не разрешал срезать или прижигать эти болезненные наросты. Одной из составных частей мази в ряде случаев могла выступать известь. Целебное действие мази можно было усилить с помощью специального медицинского пластыря. Коварство бородавок заключалось в том, что нередко их появление становилось первым признаком развития элефантиазиса, который мог принимать характер французской болезни, или сифилиса. Не легче обстояло дело с педикулезом и шелушением кожи, от которых страдали главным образом горные рабочие (IV, 317). Используя такие народные понятия, как "лишай", "парша", "чесоточный" и "шелудивый", Гогенгейм, отодвигая в сторону дипломатический язык медицинской латыни или греческого языка, указывал на конкретное состояние больного, которое вынужденно создавало вокруг последнего социальный вакуум. Заразившись паршой (favus), больной испытывал нестерпимый зуд. Он часто расчесывал кожу до крови, которая вытекала из образовавшихся ран вместе с неаппетитной желтоватой жидкостью. В особо тяжелых случаях в местах расчесывания образовывались язвы, которые многие путали с проказой (IV, 204). На коже появлялись лишайные высыпания, которые в ряде случаев исчезали, но иногда оставались на всю жизнь. Они могли быть краснокирпичного, белого или коричневого цветов (IV, 186). По-латыни эта болезнь носила название serpigo.
Лекция "О язвах, открытых ранах и различных опухолях" представляет собой паноптикум всех мыслимых ужасов. Интересно, что не все названные в ней кожные болезни могут быть точно идентифицированы с высоты современного медицинского знания. Во многом это связано с тем, что в лекции речь идет о сложном комплексе и взаимосвязи кожных заболеваний, симптомы которых иногда не прописаны достаточно четко. То, что было понятно слушателям доктора Теофраста, остается невыясненным до сегодняшнего дня. "Обычные язвы и кровоточащие раны", согласно Гогенгейму, представляют собой "опухоли, не вызывающие жара или озноба… и не сопровождающиеся высокой температурой". Особый вид коросты, покрывающий голову и особенно активно развивающийся в области ушей, начинается с образования на лице водянистых пузырьков лишайного типа. Лопаясь, пузырьки вызывают у человека саднящее жжение, а кожа покрывается струпной, коростной коркой. Постепенно эта твердая корка расползается на нос, подбородок и губы. По прошествии какого-то времени в ней появляются трещины, из которых начинает сочиться бледная жидкость (IV, 163). Другой вид язвы вызывает у пациента сильные боли и образует пористые опухоли, источающие гной и распространяющие вокруг себя смрадный запах. В лекции говорится и о сибирской язве, которая сопровождается "жаром или ознобом, имеет черный цвет, красный ободок и белую середину". Больной "испытывает сильное жжение, лишается сна, начинает бредить и метаться в разные стороны" (IV, 156).
Фистулы описываются как узкие, глубокие язвы, образующиеся в области суставов и "конечностей" тела. Нередко они появляются после вскрытия тела и получения человеком глубоких ран. Фистулы неприятно "слюнявятся" и выделяют жидкость (IV, 175). Перхоть вначале не вызывает опасений, но что делать, если она покрывает все тело? Если она достигает больших пальцев, это является признаком самой настоящей проказы (IV, 232), которая может терзать больного более 20 лет (IV, 175). В области головы и рта человека мучают полипы, а в носу – аденоиды и омерзительные опухоли, которые могут со временем спровоцировать рак носовой полости (IV, 226). Жабой Гогенгейм называет "старое мясо" под языком, или голубую кисту. В таких случаях Теофраст рекомендует подрезать язык или использовать для лечения этого заболевания народное лекарственное средство из манжетки, репейничка, папоротника и угля (IV, 258). Для лечения язвенного стоматита (alcola) хорошо подходит чистотел (IV, 204).
Болезни, известные под названиями "покаяние святого Иоанна" и "покаяние святого Квирина", по характеру язвенных воспалений в области ног напоминают гангрену, которая, развиваясь, поражает берцовую кость. В лекции встречается описание и самой гангрены, которая не отпускала больного в течение 20 лет. Заболевание, при котором под ногтями образуются болезненные кровоподтеки, сопровождающиеся мучительным жжением, лектор называет червяком (IV, 215). Упоминает он и о геморрое, который с годами переходит в рак, поражающий задний проход и прямую кишку (IV, 228). Улитка (возможно, опухоль в области влагалища), до поры до времени скрывающаяся в организме, также может приобрести злокачественный характер (IV, 266). Мясной зоб, о котором упоминается в лекции, по всей видимости, тоже связан с развитием некой опухоли. Его не следует путать с обычным зобом (IV, 261). Гарантированным предшественником рака Гогенгейм называет волка, настоящего мучителя, который сводит судорогами мышцы, вгрызается в кости, провоцирует канцерогенные процессы в почках и сводит пациента в могилу. Для лечения этих заболеваний в числе прочих лекарств рекомендуется использовать оподельдоковый пластырь.
Судороги не просто действуют человеку на нервы и делают его более раздражительным. Они провоцируют развитие смердящих язв и эмболии, которые могут привести к смерти (IV, 243). Так называемый паховый шанкр балансирует на грани с триппером. В основе этого заболевания, относящегося к сфере французских болезней, лежит отравление семени и повреждение матки. Половой член покрывается язвами, которые вызывают жжение и причиняют человеку сильную боль. Сифилитическое нарушение менструального цикла у женщин может спровоцировать образование глубоких язв в области груди, которые Гогенгейм называет nocta (IV, 250). Это же название употребляется для обозначения отека ганглия, небольших желудевидных опухолей, имеющих, по всей вероятности, сифилитический характер. Со временем в месте отека начинается процесс гниения. Запущенные формы этой болезни, когда гниение доходит до костей, согласно Гогенгейму, не поддаются лечению. Впрочем, в данном случае лектор объяснял свое мнение недостатком опыта и не исключал возможности медицинского прогресса в этом направлении (IV, 199). На развитых стадиях этой болезни в мясистых местах образуются красноватые узелки с желтой сердцевиной. Они лопаются и превращаются в болезненные нарывы (IV, 254). На завершающем этапе болезнь либо прогрессирует в сторону рака, либо трансформируется в сифилис. В базельских лекциях Гогенгейм, основываясь на современном ему состоянии медицинской науки, не развивает тему сифилиса. Однако нет сомнений в том, что его многолетняя борьба с этой болезнью началась уже на университетской кафедре. Рак обнаруживает себя либо в межплечевой области у мужчин, либо в районе груди у женщин. Признаки этого тяжелого заболевания могут проявляться в период "менструальных истечений" (IV, 161). При внешних проявлениях рака на коже в виде полос проступают язвенные высыпания, которые "сопровождаются жаром, ознобом, жжением и устойчивой температурой, которые в конечном итоге сводят человека в могилу" (IV, 162). Скрытые формы рака, которые неминуемо заканчиваются смертью, незаметно пожирают человека изнутри, пока, наконец, не доходят до сердца (IV, 162). В данном случае Гогенгейм называл раком открытые язвы, которые, по его мнению, поддавались лечению. [314]
Помимо многообразных подвидов рака, двух видов зоба, проказы, различных вариантов опухолей и кожных болезней, человек может стать жертвой скарлатины, воспалений гортани (ангина, дифтерия) и насморка, "который терзает нос больного… так, что порой хочется кричать" (IV, 293). Среди дерматологических заболеваний наиболее распространенными, согласно Гогенгейму, были бородавчатые и мозолистые образования (IV, 311). К опухолевым болезням, которые он считал наследственными заболеваниями "в четвертом поколении" (IV, 244), Теофраст причислял горб – утренний дар семьи айнзидельнской свечницы.
Если в базельских лекциях о язвенных болезнях рак, проказа и сифилис боролись за первое место в ряду наиболее тяжелых заболеваний, то со временем так называемая французская болезнь окончательно вытеснила остальных конкурентов. Этой болезни доктор обеих медицин противостоял с оружием врача, который старается во что бы то ни стало избежать операционного вмешательства (VII, 240). В то время лечение сифилиса находилось в зачаточном состоянии. Эразм Роттердамский, питавший отвращение к сифилитикам, в числе неотъемлемых признаков этого заболевания называл ввалившийся нос, смрадное дыхание, сочащиеся гнойные язвы, воспаленные глаза и хромающую походку. Человека, который полностью подпадал под эту характеристику, звали Ульрих фон Гуттен. [315] В исследовании о разработках Парацельса в области лечения сифилиса, написанном Кайлом и Дэмсом, мы читаем: "Людей, страдающих от французской болезни, узнавали издалека. Их хватали и выдворяли за городские ворота. Трудно было скрыть струпные папулы, размером около двух сантиметров, покрывавшие тело несчастного, смрадное дыхание, гнойные выделения, глубокие язвы, контрактуры и частичную парализацию тела. Больше всего люди мучались от боли в области суставов и рубчатых костей. Ближе к ночи боли усиливались до такой степени, что пациенты начинали кричать, богохульствовать, призывать дьявола и нередко заканчивали жизнь самоубийством. Нередко все их тело было парализовано, так что они оказывались полностью прикованными к кровати. У них постепенно отмирали отдельные части тела. Губы и нос вваливались, а глаза начинали гноиться. Другими симптомами болезни могли быть понос, зрительные нарушения, головные боли, шелушащиеся руки, трещины в области стоп, атрофия бедер и воспаление половых органов" [316] .
Мимолетный взгляд, брошенный в глубины ада, показывает, в каких нелегких условиях находился врач, отваживавшийся бросить вызов сифилису. Гогенгейм прекрасно понимал, какая бездна страданий открывается перед ним, и вовсе не был склонен считать сифилис мелочью. В "Парагрануме" он писал: "Не следует презирать или считать мелочью огромное зло и распространенную болезнь, которая еще не была никем подробно исследована. На этих страницах я попытался дать удовлетворительное описание, которое, как я надеюсь, поможет императорам и папам, королям, князьям и владетельным персонам, дворянам, крестьянам, женщинам и мужчинам, юным и старым, верующим и неверующим, увидеть и понять величающую мистерию природы, великую тайну, которую Бог открывает нам" (VIII, 42).
Не может не вызывать удивление апелляция к Богу, нашедшая место на страницах полемического произведения. Осознавая невероятную сложность своей задачи как врача и целителя, автор не заявляет о своем умении контролировать болезнь, но надеется, что со временем она станет полностью излечимой. В данном случае мы, не претендуя на полное изложение этой серьезной проблемы, попробуем лишь пунктирно наметить основные линии целостного учения Парацельса о сифилисе, а также особенности его взглядов на развитие язвенных болезней.
В сочинениях о сифилисе и родственной этому заболеванию фрамбозии, развитие которой, согласно Кайлу и Дэмсу [317] , сопровождается похожими симптомами, Гогенгейм предстает перед читателями как опытный диагностик и терапевт, имеющий полное видение болезни. В отличие от описания других кожных заболеваний, специальное изложение патологии в работах Гогенгейма о сифилисе уходит на второй план. Основное внимание автор уделяет исторически обусловленным (астральным), инфекционным и моральным причинам болезни. Именно такое видение сифилиса характерно для его основополагающего труда по этой проблеме "Восемь книг о причинах и происхождении французской болезни, а также рецепты, способствующие ее исцелению", написанного в 1529 году. В базельских лекциях Гогенгейм негласно следовал знаковой системе, выработанной еще в античной медицине. Ее составными частями были покраснение, боль, потепление и опухоль. В этой связи кожные заболевания являются иллюстративным примером того, что отдельные медицинские обозначения не были следствием чистого наблюдения, но уходили своими корнями в четко разработанную схему. Трудность в понимании некоторых терминов Гогенгейма осложняется еще и тем, что они в общеупотребительном значении вошли в учение о сыпи Й.Й. Пленка (1745–1821), который пользовался ими на основе системы обозначений Линна. Учение о сыпи напоминает нам о теории четырех жидкостей, популярность которой в XVIII веке была по-прежнему высока. Согласно этому учению, именно испорченная жидкость обнаруживала себя в виде болезненных высыпаний на коже. При этом традиционные обозначения, которые Гогенгейм не подвергал хоть сколько-нибудь систематической кодификации, были сгруппированы в рамках первичной и вторичной сыпи. Первичная сыпь включала в себя пятна, прыщи, пузырьки, гнойнички, папулы, узелки, наросты, опухоли, волдыри и кисты. К вторичной сыпи относились перхоть (шелушение эпидермиса), струпья (засохшая кровь или сукровица), некроз, язва (потеря субстанции) и шрамы. Эти виды сыпи, объединенные Й. Дариром в 1909 году в книгу "Алфавит кожи" [318] , раскрыли перед медицинским сообществом целый спектр обозначений, которые стали употребляться в процессе постановки диагноза. Любекский дерматолог Фровин Ляй пишет: "Ключ к разгадке тех или иных кожных заболеваний лежит в симптомах сыпи. В частности, рассматривая ряд кожных болезней, в основе которых лежит первичная сыпь, выступающая в виде папул, мы видим, что зерновидные, красно-синие, полигональные папулы с небольшим углублением в центре, которые появляются на сгибе предплечья, являются признаками лишая rubor planus" [319] .