Многие коллеги на НТВ боялись теперь даже находиться рядом с Картозом. Особенно сотрудники программы "Сегодня". Мы с ним часто беседовали тем летом и осенью в курилке, и я не раз видел, как митковские, здороваясь со мной, игнорировали Колю.
- Мы вот придумали новую программу итоговую - про скандалы, про шоу-бизнес, трэш всякий. А он меня динамит, - шмыгал носом бывший Иосиф Виссарионович программы "Намедни", прижимая подмышкой небольшую папку, в которой лежал концепт программы "Максимум" и другой подобный желтый, бульварный мусор.
- Слушай, Николо, зачем тебе это нужно?
- Я просто хочу работать. Для телевидения. Вот раньше я чувствовал, что кому-то нужен на телеканале. Что наши способности нужны НТВ. А сейчас… сейчас я этого не чувствую. Понимаешь, мне раньше деньги предлагали сумасшедшие в одной компании - лишь бы я туда ушёл работать.
- Телекомпании?
- Да нет. Финансовой. А теперь я нигде не востребован. Вот - Кул динамит, ноги о нас вытирает. А ведь такой проект! Неужели наши мозги никому здесь не нужны?
- И что? Ты станешь делать вот такой трэш и грязь, которую хочет Кул?
- А что? Сейчас времена такие. Люди этого хотят. Кровь, секс и деньги - вот что им нужно. И я должен делать такой продукт.
- Николо - ты умный парень, талантливый. А значит - свободный человек. Ты же можешь жить для самого себя. Если надо - даже уехать куда-нибудь далеко от всех. Создать семью себе. А останешься сейчас здесь - загубишь свой талант на пустые вещи. Оставайся самим собой. Сейчас ведь не 37-й год. Никто никого не заставляет. Тебя же никто не заставляет?
- Ты что, Эльхан? А мне это нравится!
- А нельзя делать нормальное телевидение - честное, ответственное? Доброе что ли?
- "Культуру" что ли? Такое телевидение уже никому не нужно. О нём могут мечтать какие-нибудь московские телекритикессы - вроде Анны Качкаевой или Ирины Петровской. Да что они понимают в телевидении?! Это неправильное телевидение! Кто его будет смотреть?..
В конце концов, дали Коле делать то, что ему нравится. Даже стал в июле 2006 года руководителем Дирекции праймового вещания НТВ, в которой нашли приют большинство "парфёнышей" и которая в дуэте с Дирекцией общественно-правового вещания производит всю грязь энтэвэшного эфира. Сколько раз ребята Картоза меня к себе переманивали, но, слава Богу, я их не послушал.
Если раньше называть НТВ (как и у других коллег называть свою телекомпанию) просто "каналом" считалось дурным тоном - всё-таки телеканал - то теперь слово "канал" - это самое точное определение! От слова "канализация".
Кстати, получив свою Дирекцию, Картозия снова стал недоступный, высокомерный. Довольный самим собой. Говорят, теперь сам не всегда здоровается с нижестоящими коллегами. А ещё - мол, ему вдруг стало нравиться, чтобы его называли не Картоз, даже не Коля, а Николай Борисович. Так говорят.
Конечно, они ребята талантливые, начитанные. Умные - в день по пять-шесть глянцевых журнала проглатывают. Но горьковский уж тоже был умный, а пискарь у Салтыкова был вообще премудрый.
Они всё понимают, но трусят. Страшно? Да? Мужики, всем страшно. Всем. Всегда страшно. "Ничтожна та нация, у которой нет людей, готовых за неё погибнуть!" - говорил турецкий революционер Кемал Гюней в XIX веке. Это утверждение распространяется и на идеи.
Трусость и страх в профессии. Где же бойцы? Ау! Путинская эпоха - это век серости, мелких мещан. Героев, характеров убили вещи, вещизм заменил героизм. Художники стали филистерами. У них, видите ли, кредиты. Где современный Борис Шамаев? Где новый Радищев? Где настоящие характеры? Ни великих грехов, ни великой добродетели. Ни горячими, ни холодными стать не смогли. Все тёплые, нет, даже лишь слегка тёпленькие. Их души - бракованные пуговицы - переплавят, перельют в новую форму, ничего от них не останется. Поверьте.
К чему внутренний потенциал, если ты его пропиваешь и трусишь выйти вперед. Если тратишь на жизнь, не наполненную смыслом.
И дело не в том, что я такой уж смелый. Но мы же все пели Виктора Цоя - о том, что "каждой собаке палку и кость", а "каждому волку зубы и злость". Волка будут уважать за его зубы, за его характер, а собаку… Ну, как к собаке и будут относиться. Лично я такого статуса не хочу.
Когда 18 марта 2009 года мы с Олегом Пташкиным устроили свою акцию протеста, некоторые коллеги нас поддержали. В основном, пассивно. Но было много тех, кто злорадствовал. Тот самый экс-продюсер программы "Намедни" Сергей Евдокимов, сидя у компьютера, выложил в своём блоге такой результат мыслительного процесса: "Я бы все происходящее снимал на камеру. А потом, если не посадят, сделал бы из снятого материала фильм, послал бы его на международный фестиваль и получил бы кучу престижных премий". Уточнив потом, что в виде премии "согласен дать дарвиновскую".
Да, смешно. Честно - смешно. Честно! Правда, в лицо такое эти изнеженные мужчины не скажут. Вы, парни, тайфун креатива и смелой журналистики. Только ваш тайфун дует не там, где надо. Вот никак не могу найти видео акции протеста команды программы "Намедни". Может, я что-то пропустил? Да и смелые вы лишь с априори слабыми - ну, с рядовым россиянином, априори для вас лузером. С теми, кто вам завтра по башке не даст. А не с властью и не с приближённой к власти "богемой". Говорить они мастера, а делают что? Делают "Чету Пиночетов". Им оставили лишь драку за крошки у барского стола, им Кремль в лицо плюёт, а они с радостными криками соревнуются друг с дружкой в придумывании красивых заголовков и речевых оборотов по поводу этого плевка. Главное - весело покувыркаться словами. Потом расхаживают по Стакану гоголем, а по ночам, в откровении одиночества, с головой укрывшись одеялом, выковыривают грязь между пальцами ног и рыдают от осознания собственной гениальности. И строят планы мести окружающему миру.
Сейчас эти субтильные парни, нежные только друг к другу, напившись дорогого виски - "водка для быдла!" - в "Максе", гордо вспоминают то время, когда они, по словам Николая Картозия, "делали "Намедни" и нагинали власть". Иногда подобное, увлекшись количеством напитка, говорят слишком громко, но сразу же в страхе друг дружку одёргивают, пугливо озираются, с опаской заглядывают в глаза собутыльникам. Я видел и слышал сам. А иногда, разоткровенничавшись, пишут в блогах похожую крамолу, а потом, в панике быстро её удаляют. Даже этого они боятся.
Эти "парфёныши" - дети инфотеймента, бросившиеся в шоктейнмент, они результат инфотейментизации профессии и аудитории. Ведь что такое инфотеймент? Это простые решения, усталость от ума, от умственного труда. Конечно, чтобы делать хороший инфотеймент нужен и умственный, и физический журналистский труд автора. Но объект инфотеймента - это усталый, аморфный зритель, который хочет лёгкости и развлечения и не собирается поднимать пятую точку с дивана. Трусливый и безынициативный. Обыватель - именно! Бракованная пуговица - пуговка. Пластмассовая бижутерия! Через некоторое время для него тоже становится важно "как показывают", а не "что показывают" ему по "ящику". Когда обёртка становится существеннее начинки, когда забавный репортаж о забеге поросят становится и интереснее, и важнее, чем предвыборная кампания политиков, а ведь последним решать важные задачи, в отличие от поросят.
Век инфотеймента - попутчик гражданского, цивилизационного застоя и предшествует общественно-экономическим катаклизмам, кризисам, войнам, репрессивной настоящей диктатуре. Если о самых серьезных вещах рассказывать несерьезно, ну тогда и собственное увольнение, и убийство в подъезде как нечто несерьёзное воспримут.
Вот Парфёнов и стал жертвой той системы ценностей, которую сам активно пропагандировал, восхвалял - красивую жизнь, систему вещизма, потребления и другие очарования "буржуазно-капиталистического рая". Пропагандировал и красиво в неё вписывался. Хотя и сейчас ему грех жаловаться. Нашёл себе, наконец, уютное местечко - сидит в жюри программы "Минута славы". Этом аналоге "Школы злословия" на Первом канале. Кормит страну пищей из теле-Макдональдса; участвует в её приготовлении - не церемонится, не брезгует. Не знаю, может у них такой формат, но от поведения этого богато разодетого в бутиках жюри в нос бьёт запах советской мастики, сытных сосисок из номенклатурных буфетов и вонь коллективной шкурно-аппаратной травли на худсоветах. Зато там "тепло и сыро". "СЧАСТЬЕ ЕСТЬ!" Если знать - когда, с кем и что… И за что…
Но я так и не понял - художник может быть придворным шутом?
Source URL: http://ostankino2013.com/korporativnaja-jetika-bez-korporativnoj-solidarnosti-ili-ostankinskie-impotenty.html
Блатные. Теракт на "Рижской"
Единственный теракт, который я видел своими глазами - произошёл в Москве, у станции метро "Рижская". В зоне боевых действий главное - привычка. Со временем человек привыкает - всегда готов к крови, смерти, даже когда расслабляешься, отдыхаешь… А тут - в большом городе. Когда этого даже не ждёшь. Да к тому же у "подземки". Не понимаю! И так люди страдают в московском метро, в этих сотнях километрах тоннелей бардака, безответственности и идеологии советского бюрократизма, а тут ещё их взрывают! Разве можно воевать с мирным населением, не важно - в Москве, Томске, Аргуне или Беслане? Или в Будённовске?
У меня в памяти есть видеоряд, как называют у нас в профессии "картинка" - эпизоды, которыми мне эта трагедия запомнилась.
Всё лето 2004 года на НТВ ждали терактов в Москве. Информацией с руководством "поделились" спецслужбы. По ночам на телеканале дежурили полноценные съёмочные группы от информационной программы "Сегодня", а не как обычно - оператор без корреспондента. Днём в центре города в гостинице "Россия", где находилась наша студия для прямых включений, сидели наготове две операторские мобильные группы.
И вот 24 августа на автобусной остановке на Каширском шоссе произошёл взрыв, в котором четыре человека были ранены. А через несколько часов в результате теракта разбились два пассажирских авиалайнера, вылетевшие из Москвы: Ту-134 в Тульской области (44 погибших) и ТУ-154 в Ростовской области (46 погибших). Спецслужбы утверждали, что несколько дней назад в столицу приехали четыре смертницы. Взрыв на Каширке совершила Марьям Табурова, в Ту-134 - Амнат (Амант по паспорту) Нагаева, а в ТУ-154 - Сацита Джебирханова. Оставалась четвертая - родная сестра Амнат Нагаевой, смертница с красивым, очаровательным именем Роза.
Почему-то я всегда думал, что этот теракт произошёл в пятницу, хотя 31 августа 2004 года - это вторник. Наверное, потому, что в тот день мы были не совсем трезвые. А пить "на работе" было принято лишь по пятницам. В половине пятого вечера наша группа - я, оператор Руслан Нагоев, звукооператор Серёжа Конаков - снимали в Думе интервью с Геннадием Зюгановым о "реформе" избирательной системы в стране, которую затеял ЦИК. Кремль был занят "укреплением вертикали власти" - превращал парламент страны в абсолютно управляемый серый бюрократический орган. Многие эксперты и политики утверждали, что Путину сложно будет продавить это т. н. "совершенствование избирательной системы". Зюганов тогда в интервью, помимо прочего, нам сказал, что левые готовы протестовать самым активным способом и объединятся в своих действиях со всеми несогласными с кремлёвским сюрпризом - хоть с жириновцами, хоть с правыми, хоть с либералами и даже с недумскими партиями и организациями. Лидер КПРФ утверждал, что дело даже не в самой идее "реформы" механизма формирования нижней палаты парламента, а в том, что "в стране беззакония никакая система не будет работать на благо". И это было точное замечание.
Кстати, против новой избирательной реформы (особенно отмены одномандатных округов) выступали даже члены пропутинской "Единой России" - те из них, которые прошли в Думу как одномандатники, даже делали это открыто и публично. Да, всего лишь выступали. В любом случае, эти кремлёвские инициативы ждало нешуточное сопротивление. Если бы не эти теракты конца августа и начала сентября…
Так вот. Съёмка с лидером КПРФ была не "под эфир" - интервью планировалось показать на следующий день и в воскресной итоговой программе "Сегодня", в серии материалов о сулившей иметь громкий политический "аккомпанемент" новой инициативе главы ЦИК и его кремлёвских хозяев. Потому в Останкино мы не торопились - заехали в чебуречную на Моросейке, где ещё и выпили по бокалу пива каждый. Уже там оператор Нагоев стал "убивать" аккумулятор, держа камеру во включенном состоянии. Это такая операторская хитрость - если вдруг из Останкино перенаправят на другую съёмку, найти причину не ехать - мол, сел аккумулятор. Не все операторы так относятся к работе. Ну, а с остальными - что ж поделаешь? Не доносить же на них руководству. Зато ясно, на какого оператора в сложной ситуации можно положиться, а на кого - нельзя.
Из-за задержки в чебуречной попали в серьезную пробку на проспекте Мира по пути в Останкино. Я и так несколько дней не досыпал, и глаза у меня слипались. Было тепло, вся наша съемочная группа задремала. Исключая, конечно же, нашего водителя Сережу Мельгунова, очень хорошего парня и профессионала своего дела. Он на НТВ только недавно устроился, но во время того теракта повёл себя так, словно давно работал в профессии - ведь от водителя тоже зависит результат труда съёмочной группы, а значит - и телекомпании.
Очнулся я от небольшого хлопка. С трудом приоткрыл глаза и увидел, что наша машина всё ещё стоит в пробке прямо под Рижской эстакадой. Было 20:00 с хвостиком.
- Что это было, Сергей? - я полусонным взглядом посмотрел на нашего водителя. - Мне показалось или это наяву?
- Там хлопнуло, - он озабоченно вглядывался в сторону между входом на станцию "Рижская" и универмагом "Крестовский".
- Да покрышка, наверное, - послышался сзади вялый голос Серёжи Конакова. - Продолжаем спать.
Людей было много, как ни в чем не бывало, они стояли вдоль дороги или шли по тротуару. Только я хотел снова прикрыть глаза, и тут раздался ещё один хлопок. И повалил дым. Впереди, справа - у универмага. Выскочил из машины, и увидел бегущую прямо через проспект Мира, между машинами, в сторону Рижского вокзала девушку. Лицо у нее было залито кровью.
- Давай туда, это теракт, наверное, - крикнул водителю, оказавшись снова на пассажирском сидении, и стал набирать телефон редакции.
Вот водитель - ни растерянности, ни суеты, ни лишних вопросов. Два колеса - на обочине, два - на тротуаре. Подрезая других, лавируя между автомобилями и людьми, не жалея машины. Сто метров до угла "Крестовского" мы пролетели за секунды.
- Это перед рынком, - кричал сзади Конаков с отчаянием, и я вздрогнул от его голоса.
Он вопил, с надрывом. А в таких ситуациях терять контроль над собой нельзя.
- Там рынок. Это опять они! Как же они достали! Как же они достали! - не мог остановиться Серёжа.
Как стали сразу же утверждать силовики, этот теракт совершила та самая смертница с красивым именем Роза Нагаева. Она направлялась в метро, но, увидев милиционера перед входом в вестибюль, испугалась и развернулась. Потому взрыв произошёл снаружи. Этого правоохранителя, старшего сержанта 7-го отдела по охране столичного метрополитена зовут Алексей Егоров, прозвище - "Джин-тоник". Я его не видел, но говорят, у него лицо довольно пугающее, многоопытно-натренированное, и прозвище он получил из-за пристрастия к алкоголю. Некоторые его коллеги утверждают, что сержант направлялся в универсам "Крестовский" за очередной вечерней порцией. В любом случае, парень предотвратил теракт в самом метро, что задумывалось террористами - это привело бы к большим жертвам. Значит, герой. Егорова потом ещё наградили медалью "За отличие в охране общественного порядка", а на доске почёта в 7 отделе милиции УВД на Московском метрополитене под его фотографией так и было написано: "Своим видом отпугнул террористку-смертницу" - и эта двусмысленная формулировка обычно веселила проходивших мимо коллег "Джин-тоника"…
Взрыв был мощный - около двух килограммов тротила. Ещё болты, гвозди. От смертницы остались только фрагменты тела, раскиданные взрывом на десятки метров. Голову Розы нашли на козырьке вестибюля станции "Рижская".
Но в тот момент, когда мы выскочили из машины - Руслан с камерой, Конаков со штативом, а я с микрофоном и блокнотом - я видел только две горящие машины и разбросанные тела - мёртвые, раненые, фрагменты тел, размётанный мусор, осколки стекла, куски железа. На пространстве между входом в вестибюль, универмагом "Крестовским" и проезжей частью проспекта Мира я насчитал восемь тел.
На газоне рядом с метро ногами в сторону входа на станцию неподвижно лежала девушка. Над ней на коленях стоял похожий на Дмитрия Гаева грузный мужчина в голубой рубашке сотрудника метрополитена - такие носят машинисты - и делал ей массаж сердца. Вернее уже заканчивал делать ей массаж. У девушки была разорвана блузка, и у меня в памяти отпечаталась эта картина - эти ее груди, красивые, белые, пышные, колыхались равномерно, словно живые.
Нагоев снимал другой план в этот момент, а я не мог отвести взгляд от тела этой девушки. Человек в голубой рубашке встал с колен, ещё раз посмотрел на неё и в сердцах махнул рукой. Тут он увидел нас - мы стояли метрах в пяти, наверное.
- Аааа, журналюги, понабежали сюда, трупоеды! - крикнул он.
Наши взгляды пересеклись, посмотрели в глаза друг другу какое-то мгновение. У меня вообще никаких эмоций не было по поводу его слов. Вдруг он отвёл взгляд и кинулся дальше.