В своей комнате живу я одна. У меня совершенно отсутствуют светоощущения (как я уже где-то об этом упоминала), несмотря на то что глаза открыты. Я не отличаю света от темноты. Но я имею часы, на циферблате которых обозначены не плоские цифры, а рельефные точки, поэтому всегда без всякой посторонней помощи я узнаю о наступлении утра или вечера. Хорошо изучив расположение своей комнаты, обстановки и прочих вещей, я не только легко нахожу нужную вещь и узнаю ее при помощи осязания, но могу даже легко убрать комнату: подмести пол веником, помыть пол, вставить вещи в надлежащем порядке и пр. Приготовление обеда незрячей женщиной также не представляет собой ничего необыкновенного. Ведь и зрячие женщины, которые не знают, как приготовляется то или иное блюдо, не смогут приготовить, будь у них хоть двадцать пар глаз. Значит, все дело лишь в том, что зрячие дети, живя в семье, с детства привыкают наблюдать за матерью или старшими сестрами, как они готовят пищу. Слепые же дети могут только ощущать запахи, слышать кипение, постукивание ножом, ложкой и т.д. Но они при этом всегда обращаются к зрячим с вопросами: "Что кипит? Что это пахнет? Что пригорело? Что вы положили сейчас в кастрюлю? Что нужно класть раньше?" и т.п. На все эти вопросы хорошие зрячие люди отвечают слепой девочке или девушке, и она постепенно учится приготовлять пищу.
Я могу ощущать только одни запахи и дрожание посуды, когда в ней что-нибудь кипит. Но спрашивать у зрячих я могла обо всем, а также следить своей рукой за тем, как они чистят картофель, режут лук, как мочат овощи, фрукты, крупу. Я училась по сильным струям пара и дрожанию кастрюльки узнавать, когда кипит вода или молоко; когда же кипит суп или каша, это нетрудно узнать хотя бы по одному запаху. Узнав таким образом, что уже началось кипение, я пробую ложкой или вилкой картофель, капусту, мясо. Конечно, дело тут не обходится без ожогов рук, однако это не мешает мне приготовить себе обед. Когда же мне приходится поджаривать лук, картофель, котлеты, то в таких случаях мне очень помогает обоняние, а если что-нибудь начинает пригорать, я моментально это улавливаю, снимаю сковородку и выключаю электрическую плитку, которой я обычно пользуюсь как наиболее удобной для меня.
Таким образом, житейский опыт, осязание, обоняние да еще вкусовые ощущения дают мне полную возможность приготовить себе пищу в любое время. Конечно, назвать себя первоклассной стряпухой я отнюдь не могу, я и не стремлюсь к этому (кулинарный талант у меня отсутствует!), ибо дорожу каждой минутой для того, чтобы почитать книгу, попечатать на машинке, однако и голодной не бываю.
Шить что-либо, мыть посуду, вытереть пыль, поливать цветы и т.д. - все это так легко делать при помощи осязания, что я даже не замечаю своих собственных движений: делаю все, как говорится, автоматически. Все эти мелочи происходят изо дня вдень всю жизнь у многих из нас с той лишь разницей, что зрячая хозяйка пользуется зрением и слухом, слепая - слухом, осязанием, обонянием, а я - осязанием и обонянием. Всякий физический труд, доступный осязанию, доступен мне. От умственного труда я могу переключиться на физический, но мне необходимо беречь как осязание, так и обоняние, частично заменяющие зрение и слух.
Семь дней
I
Летом 1932 г. я месяц гостила у своего отца в Херсоне. Анна Андреевна - жена моего отца - была в то время на курорте недалеко от Херсона. Дома были дети и сестра Анны Андреевны, которая приехала к нам из Ленинграда.
Отец мой с утра уходил на службу, приходил к обеду и снова уходил на различные заседания. По выходным дням с курорта Уезжала Анна Андреевна, а иногда мы к ней ездили.
Несмотря на то что народу в семье было много, я все же скучала: никто не мог мне читать, а брайлевские книги, которые я с собой привезла, были перечитаны мною по несколько раз. Я много писала писем; приходя со службы к обеду, отец заставал меня за машинкой. Он говорил мне:
- Что ты так много работаешь? Ты ведь приехала отдыхать.
Я отвечала:
- В Харькове я привыкла много заниматься, и здесь мне скучно без дела.
В один из выходных дней, когда я отдыхала после обеда, ко мне подошла Анна Андреевна и сказала:
- К тебе приехала Надя.
- Какая Надя?
- Твоя двоюродная сестра.
Я встала и сразу же попала в объятия Нади. Надю я знала очень мало. Мы с нею расстались еще в раннем детстве, и у меня о ней сохранилось только смутное воспоминание.
- Олiчка, сестричка моя! Як я рада, що ти приехала… Я про тебе кожний день згадую…
Я немного растерялась, не зная, что отвечать Наде, потом сказала:
- Да ты не плачь. Вот я же не плачу.
Надя опять заплакала и прижала меня к себе… - Олiчка, дивно менi, що ти не бачиш, а очi у тебя вiдкритi…
Я начала расспрашивать у Нади, где она работает. Отец мой когда то говорил мне о ней, что она очень способная и понятливая девушка.
- Я работаю в колгоспi - доглядаю курчат вместе с Надей приехала ее подруга Нюра, которая окончила в Херсоне рабфак. Нюра и Надя предложили мне пойти погулять на бульвар. Я согласилась. На бульваре Надя сказала мне, что хочет пригласить меня к себе в село.
- Я получила вiдпуск на один тиждень i буду весь час з тобою гуляти. Моя мама буде дуже рада, що ты приедеш. Вона про тебе згаду кожний день…
Нюра и Надя необычайно удивлялись всему, что я говорила или спрашивала у них. Их лица поочередно склонялись к моему лицу, словно в моих незрячих глазах они хотели прочитать какую-то тайну. Они меня не только осматривали со всех сторон, а даже ощупывали меня руками, как будто хотели убедиться, не обманывает ли их зрение.
Надя просила меня показать ей дактилологию. Я согласилась, но не очень верила, что она поймет меня. Однако Надя превзошла мои ожидания и через час уже говорила дактилологией. Нюра тоже изъявила желание выучить дактилологию, но овладела ею она не так легко, как Надя. Надя предложила:
- Олiчка, давай пiдемо знiмемось, бо я дуже хочу, щоб твоя карточка була у мене.
Я не люблю фотографироваться, но Наде я не хотела отказать в удовольствии. Я только попросила зайти домой, чтобы переодеться. Мое платье очень понравилось девушкам, особенно Наде.
Поправляя волосы, перед тем как сфотографироваться, я почувствовала, что от Нади сильно запахло пудрой; в то же время рука Нади прикоснулась к моему лицу. Я отказалась пудриться. Это удивило Надю.
- Чого ти не хочеш пудриться?
- Я никогда не пудрюсь.
Мы сели фотографироваться. Надя обняла меня за плечи и склонилась к моему лицу. Не знаю, как я вышла на этой фотографии: я уехала из Херсона раньше, чем Надя получила эту фотографию…
Надя и Нюра ушли ночевать к какой-то их знакомой, но предварительно мы условились, что на следующий день они зайдут за мной часа в 4, так как пароход отходил в 5 часов вечера.
II
На следующий день, когда я проснулась, Анны Андреевны уже не было. Она уехала на курорт. Я спросила Галину:
- Почему Аня не попрощалась со мной?
- Она пожалела тебя будить и только осторожно тебя поцеловала.
- Удивительно, что я не почувствовала ее поцелуя.
- Ты крепко спала…
Девушки пришли за мною раньше условленного времени, а у нас обед еще не был готов. Галина на скорую руку приготовила мне завтрак, но Надю и Нюру к столу не пригласила. Сама же я их пригласить не могла, так как не знала, чем их угостить. Я кушала и чувствовала, что краснею. Я не доела завтрака и пошла переодеваться в дорогу…
Все прощались со мной очень хорошо.
На крыльце стояла огромная корзина, наполненная какими-то узлами. К ручке корзины было привязано нечто вроде полотенца. Надя легко взвалила себе на плечо эту корзину, а Нюра кроме своих вещей взяла еще мой чемоданчик. Я взяла Надю под руку, и мы вышли на улицу.
Было душно, не хватало воздуха для дыхания, и ноги вяло передвигались по мостовой.
До пристани было далеко. С девушками я почти не говорила, так как помнила, что руки у них заняты вещами. Прошли мы приблизительно пол дороги. Я начала чувствовать, что солнце зашло, а в воздухе появился запах влаги. Сначала я подумала, что мы подходим к реке, и спросила у Нади:
- Река уже видна?
- Нi, ще далеко.
- А що ти хочеш?
- Мне кажется, что солнце зашло.
- Да, солнца нема. На небi велика хмара, i зараз буде дощ. Действительно, словно подтверждая слова Нади, на мои руки и лицо упали крупные холодные дождевые капли, а через несколько минут пошел проливной дождь. Возвращаться домой не было никакого смысла, поэтому нам пришлось спрятаться под навес дома. Надя поставила свою корзину и усадила меня на свои узлы.
Я поинтересовалась:
- У тебя еще не болит спина от этой корзины?
Надя как будто удивилась.
- Чого? Я ще не такi мioшки ношу!
- А я эту корзину и с места не могла бы поднять.
- Ти нiчого не робиш, а я дома все роблю сама…
Я попросила Надю:
- Когда мы приедем к тебе, ты пойдешь со мной в поле?
- Ми кругом пiдемо: i на степ, i на рiчку, i на леваду, - пообещала она.
Разговор у нас как-то не вязался. Мы только изредка обменивались незначительными фразами. Я погрузилась в воспоминания о моей жизни с матерью… Мои мысли прервала Надя:
- Дощ вже чуть крапае. Пiдемо, щоб поспiти на пароплав.
Под ногами я чувствовала большие лужи воды. Нюра и Надя были босые, а на мне были парусиновые туфли, которые быстро промокли.
На пароход мы сели без особого труда, хотя народу было много это знала по непрерывным толчкам в мои бока, несмотря на то, что Надя и Нюра ревностно оберегали меня.
На палубе Надя выбрала свободное место, поставила свою неизменную корзину и радушно усадила меня.
- Будем ще ждать, бо кажуть, що пароплав пiде тiльки через годину.
III
Надя и Нюра уселись возле меня прямо на палубе.
- Зараз пароплав пiде, - сказала Надя.
Мне несколько раз приходилось ездить пароходом на курорт к Анне Андреевне, и мне было уже знакомо движение парохода.
Когда пароход начинал двигаться, мне казалось, что я чувствую биение большого сердца - более подходящего сравнения я не могу найти, - и, кроме того, я чувствовала, что палуба слегка сотрясается. По этим двум признакам я и могла определить движение парохода.
Через несколько минут я действительно почувствовала, что "большое сердце" забилось и пароход начал отходить от пристани. Девочки вместе сказали:
- Вже поiхали…
IV
Нюра попросила меня:
- Давайте поговоримо, щоб я не забула вашi лiтери.
С Нюрой мы постепенно разговорились. Она рассказала мне о том, что она уже окончила рабфак, а теперь не знает, куда ей поступить учиться дальше. Я спросила:
- Какую специальность вы хотели бы изучить?
- Хочу бути агрономом.
- Почему вам хочется быть агрономом?
- Не знаю, нiчого бiльш не придумаю. А що ви менш посоветуете?
- Я вас еще мало знаю, но высказать свое мнение могу: на вашем месте я бы поступила учиться в педагогический техникум, а потом работала бы сельской учительницей. Ведь у вас в селе учитель из города?
- Так, у нас е один учитель з мiста, дуже молодий хлопець, йому тiльки 20 рокiв.
- Так почему бы вам в самом деле не поступить учиться в педтехникум?
- Я помiркую и скажу тодi вам.
Настала ночь. Пароход плыл медленно. Подувал прохладный, сырой ветер. Мне стало холодно, и я надела чулки. Надя и Нюра, кажется, дремали, склонясь на корзину. Я положила руки на их плечи и чувствовала, что они дышали глубоко и ровно.
"Спят", - подумала я и сняла руки с их плеч. Мне совершенно не хотелось спать. Лицо мое ощущало холодную темноту ночи. "Большое сердце" беспрерывно билось. Меня раздражал противный запах махорки и запах человеческого пота, даже ветер не мог освежить воздух на палубе.
Близость людей я чувствовала, но не могла их ни видеть, ни слышать, и это создавало между мною и ими непреодолимую преграду. Мысленно я представляла себе, как велика эта преграда. Почему-то стало грустно. Вспомнила Харьков, учреждение, в котором я воспитываюсь. Там мне все было близкое, родное, знакомое до мельчайших подробностей.
Но в этот момент чья-то незнакомая рука взяла мою руку и написала в ней, делая грамматические ошибки:
Меня зовут Оля. Я бачила, как з вами гаварила Надя и Нюра. Я тоже хачу погаварить з вами…
Я спросила:
- А вы куда едете?
- Туда, куда и вы. Я живу недалеко от Нади.
- Вы что - учитесь или работаете?
- Нет, я бальная. Я ездила в Хирсон принимать ванны. У меня рематизм.
- У кого же вы живете?
- Я живу з мамой и з братом. Брат работае. А вы откуда ехали?
- Я приехала из Харькова, к моему отцу в Херсон, а теперь в гости к тете.
- Што же вы у Харькове делаете?
- Я учусь в учреждении для слепоглухонемых.
Моя новая знакомая была поражена тем, что я учусь. Она доложила:
- Ви мабудь очень умная, бо ви же слепа и глуха, а учитесь.
Я коротко и понятно рассказала Оле о нашем учреждении. Но не знаю, поняла ли она меня, во всяком случае она спросила:
- А ви на еруплане уже летали?
- Нет, еще не летала.
Это снова удивило Олю.
- Невже вас нiкто не возьмет на еруплан?
- Обещали взять, но до сих пор не берут.
- Я вас очень прошу, як ви полетаете на еруплане, то напишите мне, как ето летают ерупланы.
- Я вам могу и сейчас рассказать, почему аэропланы летают.
- Пожалуйста, очень прошу.
Я начала рассказывать Оле устройство аэроплана, а она беспрерывно удивлялась, откуда я все знаю.
- Вже скоро мы приедем, - сказала мне Оля. Я разбудила Надю и Нюру. Они сонно засуетились, видимо, не понимая, где они находятся. Через некоторое время пароход остановился, и мы пошли к трапу. Надя мне ничего не сказала, каким образом мы доберемся к берегу. Нюра первая куда-то прыгнула и забрала корзину. Надя тоже спрыгнула, да так низко, что я могла держать только ее руку. Потом она потянула меня вниз и взяла на руки. Под ногами я чувствовала деревянный помост, но он раскачивался. Я сообразила, что нахожусь в большой лодке. Действительно, я почувствовала, что лодка движется - мы поплыли к берегу. Лодка до отказа была переполнена людьми и узлами, На мгновение у меня мелькнула мысль: "А что, если лодка опрокинется?"
К берегу мы плыли приблизительно полчаса, но эти полчаса показались мне бесконечными. Наконец, лодка толкнулась днищем о дно реки и остановилась. Нюра забрала корзину и узлы, а Надя взяла меня на руки и вынесла на берег.
Нюра простилась с нами и пошла в другую сторону, а я с Надей - к ней.
Мы шли по невысокой траве. Августовская ночь дышала прохладой. Я жадно вдыхала свежий воздух. Мы шли молча. Ни о чем не хотелось говорить. Наконец, Надя остановилась и толкнула калитку.
- Ось ми вже и прийшли до нас. Зараз пiдем в хату.
Надя постучала в дверь, и кто-то вышел открыть дверь. Войдя в хату, я сразу почувствовала запах пахучих трав. Это понравилось мне. С удовольствием подумала: "Если в хате воздух хороший, значит, и чисто".
Я ощутила запах зажженной спички и поняла, что зажигают лампу: Надя подвела меня к женщине.
- Ось моя мама…
Невысокая, полная женщина - тетя Феня - обняла меня, и я почувствовала, что она вздрагивает. Мокрым от слез лицом она прижалась к моему лицу… Я тоже немного расстроилась и не знала, что говорить тете. Плакать же мне не хотелось. Надя пояснила:
- Мама плаче, бо дуже жалiе тебе. Вона каже, як же це ти не бачиш i не чуеш. Обращаясь к тете, я сказала:
- Тетя, не плачьте и не жалейте меня, я живу хорошо, учусь, а больше мне ничего не нужно…
Ко мне подошли отец Нади - дядя Антон - и брат Коля. Колю я не знала, так как это был мальчик лет 12. Но до утра еще было Далеко, поэтому тетя Феня начала собирать мне и Наде "ужин" - сварила целый десяток яиц. После еды все легли спать. Меня, как гостью, поместили на такой высокой кровати, что я едва могла на нее лечь. Кровать была покрыта новым рядном (это я узнала на осязание). По-видимому, на этой кровати никто не спал и стояла она в хате как украшение. Взобравшись на эту кровать, я нашла на ней нечто вроде скатерти, второй Надя предложила мне укрыться.
Я сделала вид, что засыпаю, на самом же деле я спать не хотела. Между прочим, к свежему запаху пахучих трав примешивался нежный запах цветущего олеандра. Много лет я этого растения не видела и, несмотря на это, помнила запах его цветов.
* * *
На следующий день я проснулась уже поздно. Я окликнула Надю. Она подошла ко мне.
- Ты давно встала?
- Нi, не дуже… Мама i тато поехали на степ, а ми ще спали.
- Я тоже буду вставать.
После умывания (я умывалась во дворе), когда я одевалась возле сундука, случайно зацепила ветку какого-то растения. Я осмотрела листья и по их форме узнала, что это олеандр. Он был большой, с раскинутыми ветвями и стоял на стуле возле окна. Я очень люблю это растение и теперь с наслаждением нюхала нежно пахнущие цветы.
Пока я одевалась, Надя готовила завтрак. По запаху огурцов и помидоров я уже определила, какой будет завтрак. Надя подвела меня к столу, и я села на шаткий стул. На столе передо мною лежала миска, доверху наполненная огурцами и помидорами. Рядом с миской в глубокой тарелке лежал большой ломоть теплого пшеничного хлеба. Тут же лежала такая же замечательная вилка, которую трудно было держать в руке, ибо она обладала способностью вращаться во все стороны. Однако, несмотря на чрезмерную "подвижность" вилки, я с аппетитом принялась за свой завтрак Мое внимание привлек запах разрезанной дыни, которую Надя принесла мне на закуску. Я спросила Надю:
- Почему ты не завтракаешь?
- Я iм, тiльки не тут.
- А где же?
Надя, по-видимому, забыла о том, что я не вижу, и показала в сторону. Я спросила:
- Разве вы за столом не кушаете?
- Рiдко, бо нiколи сiдати за стiл…