Открытие сезона в театре совпало с приездом в Москву театра Брехта из Германии. На банкете в честь события в старом буфете театра Высоцкий вместе с Золотухиным пел "Баньку" за столом. Тогда же он спел "Еще не вечер". Песня была новой, текст немцам переводили.
6 сентября Высоцкий принимает участие в читке пьесы П.Вайса "О том, как господин Макинпотт от своих злосчастий избавился" и в начале октября участвует в нескольких репетициях, но из-за болезни из спектакля ушел.
10 октября он играет в юбилейном, сотом, "Галилее". Специальная афиша, поздравления, шампанское... И испорченное настроение из-за размолвки с Любимовым. Причина - отказ Высоцкого играть в "Тартюфе". Он никогда сразу не брался за новую роль - как бы прикидывал ее на себя, что вызывало раздражение режиссера.
В эти годы на квартире Любимова часто собирались друзья: Г.Бакланов, Б.Можаев, А.Вознесенский, Е.Евтушенко, Ф.Абрамов, Б.Васильев, П.Капица... Среди приглашаемых актеров чаще всего был Высоцкий...
В этом году на квартире Любимова Высоцкий впервые исполнил один из своих самых знаменитых поэтических манифестов "Я не люблю":
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Но если надо - выстрелю в упор.
........................................
Я не люблю насилье и бессилье,
И мне не жаль распятого Христа.
- Володя, - сказала хозяйка дома Людмила Целиковская, - так нельзя.
Это был один из редких случаев потакания вкусам слушателей: Высоцкий позднее заменил строку "Но если надо - выстрелю в упор" на буквально противоположное - "Я также против выстрелов в упор", а строку "И мне не жаль распятого Христа" на "Вот только жаль распятого Христа".
Правки кардинально изменили смысл если не всей песни, то этих куплетов.
Этот год особенно ярко высветил непростые, совсем не безоблачные отношения в театре - отношения между режиссером и актерами вообще и между Любимовым и Высоцким, в частности. Любимов прекрасно понимал, насколько Высоцкий с его известностью и талантом необходим "Таганке". Но на нарушителя "производственной дисциплины" надо было как-то влиять. Чаще всего режиссер просто терпел, иногда предпринимая то бесполезные, то жесткие "педагогические" шаги.
Ю.Любимов: "Зажрался. Денег у него - куры не клюют... Самые знаменитые люди почитают за честь в дом его к себе позвать, пленку его иметь, в кино в нескольких сразу снимается, популярность себе заработал самую популярную, и все ему плохо... С коллективом не считается, коллектив от его штучек лихорадит... Он обалдел от славы, не выдержали мозги. От чего обалдел? Подумаешь, сочинил пять хороших песен, ну и что? Солженицын ходит трезвый, спокойный: человек действительно испытывает трудности и, однако, работает. Пусть учится или что... Он а-ля Есенин, с чего он пьет? Затопчут под забор. Пройдут мимо и забудут эти пять песен, вот и вся хитрость. Жизнь - жестокая штука. Вот я уйду, и вы поймете, что потеряли..."
6 ноября Высоцкий пишет заявление на имя директора театра: "Я считаю, что сегодняшнее мое выступление на сцене в роли Хлопуши - просто издевательство над моими товарищами и над зрителем. Ничего, кроме удивления и досады, моя игра не может вызвать. Я нахожусь в совершенно нерабочем состоянии. У меня нет голоса. Я прошу принять срочные меры по вводу новых артистов на роли, которые играем я и Губенко. В противном случае наступит момент, когда мы поставим театр в очень трудное положение".
9 ноября должен был состояться вечерний "Галилей". Высоцкий позвонил днем в театр и попросил отменить спектакль, так как совершенно потерял голос. До начала спектакля надеялись, что он все же сыграет. Приходит Высоцкий: "Спектакля не будет, нечем играть". Любимов, Дупак, вся труппа думают - чем можно заменить? Золотухин предложил "Тартюфа". Надо срочно звонить начальству - публика в буфете. "Тартюф" еще не был принят, и премьера предполагалась позже. Дозвонились... Разрешили. Дупак выводит на сцену Высоцкого: "Дорогие наши гости... Мы должны перед вами глубоко извиниться... Все наши усилия, усилия врачей, самого артиста Высоцкого - исполнителя роли Галилея - восстановить голос ни к чему не привели. Артист Высоцкий болен, он совершенно без голоса, и спектакль "Жизнь Галилея" сегодня не пойдет. Вместо этого мы вам покажем нашу новую работу - "Тартюф", которую еще никто не видел".
Вспоминает А.Меньшиков, работавший в то время рабочим сцены: "Володя и другие актеры - все помогали устанавливать новые декорации. Высоцкий взял какую-то неподъемную балку, поднял ее и очень сильно расцарапал руку. Даже разорвал - кровищи было много. Не прошло и дня, как по Москве пополз слух, что Высоцкий вскрыл себе вены. Люди как будто ждали: с Высоцким что-то должно случиться..."
Очевидно, в тот вечер было действительно не сыграть. Горло болело уже давно, но не все об этом знали - он уже давно играл "через боль".
В.Смехов: "В поликлинике, где моя мама терапевт, помнят, как однажды я уговаривал его перед спектаклем показаться ларингологу. Мы ехали с концерта. Я был встревожен состоянием Володиного голоса. Ольга Сергеевна, чудесный, опытнейший горловик, велела ему открыть рот и... такого ей ни в практике, ни в страшном сне не являлось. Она кричала на него, как на мальчишку, забыв совсем, кто перед нею; она раскраснелась от гнева: "Ты с ума сошел! Какие спектакли! Срочно в больницу! Там у тебя не связки, а кровавое месиво! Режим молчания - месяц минимум! Что ты смеешься, дикарь?! Веня, дай мне телефон его мамы - кто на этого дикаря имеет влияние?!" В тот вечер Высоцкий сыграл спектакль в полную силу, назавтра репетировал, потом - концерт, вечером спектакль, и без отдыха, без паузы..."
То, что рассказал Смехов, было раньше - в начале июля, а сегодня - 9 ноября - необходим был отдых, хотя бы маленькая пауза...
Когда Высоцкого упрекали, что он подвел, сорвал съемку, репетицию или спектакль, он переживал, извинялся. Но, очевидно, душевный надлом, постоянный переход из огня в воду, одиночество, которое тщательно скрывал, нежелание даже близких понять его, какой-то постоянный разлад желаемого с действительным, наконец, целенаправленная и многолетняя травля толкали его в пропасть, в бездну. Очнувшись, он находил силы выкарабкаться, встать на ноги... и продолжать.
Марина в Париже, а рядом никого...
Из дневника В.Золотухина: "Мы все виноваты в чем-то, почему нас нет рядом, когда ему плохо, кто ему нужен, кто может зализать душу его, что творится в ней -никто не знает. Господи!!! Помоги ему и нам всем!!! Я за него тебя прошу, не дай погибнуть ему, не навлекай беды на всех нас!!!"
И, правда, Господь - вона где! А ты, "друг", рядом, помог бы! Ан, нет...
"Я избегаю его. Мне неловко встречаться с ним, я начинаю волноваться чего-то, суетиться, я не знаю, как вести себя с ним, что сказать ему, и стараюсь, перекинувшись общими словами, расстаться поскорее и чувствую себя гадко, предательски по отношению к нему, а что делать - не знаю".
Абсолютно противоположное понимание дружбы у Высоцкого: "...Дружба - это не значит каждый день друг другу звонить, здороваться и занимать рубли на похмелку. Нет, это просто желание узнавать друг о друге, что-то слышать. И довольствоваться хотя бы тем, что вот мой друг здоров - и бог с ним, и пускай он еще здравствует".
Ю.Любимов вынужден сделать замены и в "Пугачеве" ставит вместо Высоцкого молодого актера Валерия Черняева. Вспоминает сам В.Черняев: "Будучи артистом молодым и амбициозным, я решил: вот он, перст судьбы! Вышел Хлопуша № 2 и заорал со сцены: "Пр-роведите меня к нему, я хочу видеть этого человека!" А в зале зрители программками шуршат и друг у друга спрашивают: "А что, не Высоцкий разве?" Некоторые встали и ушли, им было все равно, как ты играешь, все ждали своего любимца".
О ситуации в театре стало известно в Управлении культуры исполкома Моссовета. По Московскому театру драмы и комедии на Таганке издан приказ №183: "Артист Высоцкий В. С., начиная с 17 октября с. г., систематически нарушал трудовую дисциплину: не являлся на спектакли, приходил в театр в нерабочем и нетрезвом состоянии, что вынуждало руководство театра к срочным заменам его в спектаклях, к заменам спектакля "Жизнь Галилея", где В. С. Высоцкий является единственным в театре исполнителем заглавной роли и, кажется, должен был бы чувствовать особую ответственность в эти дни не только перед руководством театра, но и перед зрителем.
Все вышеприведенное, грубейшие нарушения трудовой дисциплины и систематическое пьянство В. С. Высоцкого вынудили дирекцию театра освободить артиста Высоцкого В. С. от работы в театре по статье 47 КзоТ пункт "Г" со 2 декабря с. г.".
3 декабря Высоцкого уложили в больницу. Диагноз - алкогольная интоксикация. Врачи констатировали общее расстройство психики, перебои в работе сердца... Обещали ни под каким предлогом не выпускать его из больницы два месяца. Разве с его характером это было возможно? Кроме того, Высоцкого уже ждали на съемках фильма "Опасные гастроли".
8 декабря в больнице его навещает Любимов:
- Тебе надо вшить ампулу, - уговаривает он Высоцкого. - Врачи говорят, что если ты и дальше будешь вести себя подобным образом, то года через три наступит конец.
"Ампулы" будут потом. Но в тот момент Высоцкий ответил:
- Я не больной и ампулу вшивать не буду!
Он стремился доказать всем и, прежде всего, самому себе, что может собственными силами выбраться из запоя, когда сам того пожелает. Он хотел преодолеть болезнь волевым усилием, наперекор диагнозу и судьбе.
10 декабря Высоцкий обратился в партком, местный комитет и к художественному совету театра с покаянным письмом, которое закончил словами: "Разберитесь внимательно в этом письме. Время от времени каждый человек должен подводить итоги. Я подвел их и на этот раз увидел позади очень много черной краски. Теперь нужно высветлять. Я чувствую, я знаю, что у меня есть силы для этого".
13 декабря это письмо зачитали на общем собрании театра и Высоцкого в очередной раз восстановили в правах артиста Театра на Таганке. Правда как бы с испытательным сроком с 15 декабря до конца сезона - на договор с урезанной до 100 рублей зарплатой. Очевидно, возобладал здравый разум, и коллеги прониклись его состоянием. Ю.Любимов: "Высоцкий - несчастный человек, любящий, при всех отклонениях, театр и желающий в нем работать".
Так закончился этот очень сложный, с преобладанием черных полос год.
ПЕСНИ О ВОЙНЕ 1969 г.
Я пишу много военных песен,
хотя войну не прошел -
мне не довелось
держать в руках оружие по возрасту.
К этому времени популярность песен Высоцкого и интерес к его личности достигли самых отдаленных уголков страны. Он получал горы писем, но на них никогда не отвечал... А в конце 72-го ответил всем сразу:
Сержанты, моряки, интеллигенты,
Простите, что не каждому ответ, -
Я вам пишу, мои корреспонденты,
Ночами песни вот уж десять лет.
В начале осени 68-го года пришла бандероль. В ней японские плавки, несколько пачек японской жвачки, две пустые кассеты, открытка с видом Владивостокской бухты и письмо от китобоев флотилии "Слава". В письме китобои писали о том, что, уходя в море на много месяцев, они брали с собой записи его песен и слушали, слушали... И на это письмо Высоцкий отвечать не стал - "отвечать - так всем, а на это жизни не хватит". А кассеты попросил Людмилу отослать обратно - они дорогие.
Людмила уговорила брата Валерия записать на кассеты все, что найдет из Володиных песен, написала подробное письмо и отправила по адресу.
В январе 69-го приехали в Москву вернувшиеся из плаванья китобои и пришли к Нине Максимовне. Она адресовала их к Людмиле: "Володя тебе не велел писать, а раз написала - теперь вот принимай". Пришлось принять... Приехав на Беговую, они раскрыли внушительные чемоданы и ящики, уставили квартиру банками крабов, красной икры и кальмаров. Принесли с базара детям ведро самого лучшего винограда без косточек. Они играли с детьми, строили из кубиков дворцы, пели больному Аркадию колыбельные песни типа "Раскинулось море широко" и рассказывали про корабли, про путину, про то, как ловят в Японии кальмаров и как солят баночную селедку.
С Высоцким они тоже виделись, и песни он им пел, и в театр водил, а через несколько лет был у них во Владивостоке.
"ОПАСНЫЕ ГАСТРОЛИ"
Это первая в моей жизни роль шансонье в кино...
Да и в театре я таких ролей еще не играл...
В январе дирекция Одесской киностудии обратилась к Ю.Любимову с просьбой о разрешении Высоцкому сниматься в фильме "Опасные гастроли" в период с 13 января по 15 июня 1969 года.
Фильм снимал режиссер Г.Юнгвальд-Хилькевич по сценарию М.Мелкумова. В основу сценария была положена подлинная история, рассказанная А.Коллонтай, - о том, как с 1909-го по 1915-й год она вместе с М.Литвиновым возила оружие в Россию. По сюжету группа артистов помогла революционерам перевезти в Россию оружие и марксистскую литературу из-за границы. Кроме Высоцкого в картине снималось целое созвездие талантливых актеров - Николай Гринько, Ефим Копелян, Иван Переверзев, Георгий Юматов...
Высоцкий соблазнился материалом роли, и ему очень хотелось реабилитироваться за все проколы последнего времени: после всех театральных неприятностей и жизненных передряг хотелось вновь заявить о себе... Его герой в фильме одновременно и участник революционной борьбы, и артист варьете. В подполье этого человека звали Николаем Коваленко, по сцене - эффектно, на одесский манер - Жорж Бенгальский.
Сюжетно этот фильм пересекался с "Интервенцией". В основе сценария обеих картин лежат реальные события из истории революционного прошлого страны, действие происходит в Одессе, Высоцкий вновь подпольщик, то и дело меняющий свои маски. Режиссер попытался перенести замысел, предложенный Г.Полокой для "Интервенции", в свою картину. Но если Полока использовал для художественного решения "Интервенции" совершенно новые формы, то Г.Хилькевич предложил зрителю традиционный вариант мюзикла. Высоцкий здесь появился в том же костюме, который был в предыдущем фильме. Казалось, роль как нельзя лучше отвечает возможностям артиста. Он мог удовлетворить снедающую его жажду игры. Мало того, что его персонаж вел двойную жизнь, он еще был артистом-эстрадником, что давало повод к дополнительному лицедейству. В сценах с Коваленко требовалось играть героическую решимость, мужество, риск - это тоже составляло "сферу" Высоцкого. Было и переплетение личности самого актера с образом героя фильма. "Мне кажется, - говорит Высоцкий от имени Николая Коваленко, - будто я все бегу-бегу и когда-нибудь обязательно не успею". Наконец, по роли следовало много петь, ну а что касается песен, то после "Вертикали" их жаждали слушать тысячи и тысячи зрителей. Надо думать, что на песни Высоцкого и возлагали свои главные надежды и создатели картины, и студия. Таким образом, под соусом историко-революционной романтики удалось до некоторой степени легализовать творчество Высоцкого, которое в ту пору находилось за рамками официальной советской культуры.
Но, если в "Вертикали" песни поддерживали конструкцию ленты, в "Опасных гастролях" вышло все наоборот. Эпизоды увеселительного заведения выглядели не столько стилизацией, сколько подражанием дурному развлечению и вкусу.
Фильм вышел на экраны 5 января 1970 года и пользовался в прокате успехом - по итогам 70-го года он занял 9-е место (43,6 млн. зрителей). Но о нем очень плохо отзывалась пресса. Можно не принимать во внимание мнение критиков о том, что "и музыкой, и Высоцким опошлили святую тему революции", но фильм оказался просто слабым в художественном и эстетическом плане. Оценивая свою работу в этом фильме, Высоцкий был согласен с критическими замечаниями в прессе: "Фильм "Опасные гастроли" вызвал много критики и похвал. Много в этой критике справедливого. Вероятно, многовато мы показали всяких танцев и так далее, а многое - нет. Это первая картина в таком жанре, о ней нельзя говорить так, как, скажем, о какой-то эпопее, о революции. Это развлекательное кино на материале 1907 года. Я все равно отношусь тепло к этой картине. Вижу сам много недостатков, но очень интересно".
Для фильма Высоцкий написал несколько песен: "Куплеты Бенгальского" ("Дамы, господа! Других не вижу здесь..."), "Цыганскую песню" ("Камнем грусть висит на мне, в омут меня тянет..."), романс и даже шансоньетку. Высоцкий сожалел о том, что в фильм не вошла песня "Я не люблю": "Я тоже писал ее для "Опасных гастролей", но мы так и не нашли места, где вставить..." Музыкальную обработку песен Высоцкого делал композитор А.Билаш.
После "Опасных гастролей" Высоцкий сделал для себя вывод - отныне он разделил два дела: либо играл, либо сочинял для фильма песни и пел их за кадром. На экране его поздние персонажи пели в исключительных случаях, и всегда эти случаи были им основательно мотивированы.
22 января таганцев пригласили ученые Дубны. После концерта для всех - домашний концерт у академика Г.Флерова. Высоцкий с Золотухиным спели на два голоса "Баньку". Присутствующая при том Людмила Целиковская не оценила чрезмерные старания Золотухина: "Володя, ты один лучше бы пел "Баньку", а это получается пьяный ор, подголосок должен быть еле слышен..."
В феврале Высоцкий дважды лежит в больнице: сначала в алкогольном отделении Института судебной психиатрии им. В.П.Сербского, потом - в Люблино. Он так и не понимал, что серьезно болен и в больницу его уложили обманным путем: "Опять мне все напортили:, обманули, сказали, что едем к друзьям, а увезли в больницу и закрыли железные ворота. Я устроил там истерику, драку... зачем это нужно было... я уже сам завязывал, три дня попил и все, у меня бюллетень, я его закрою сегодня и буду работать завтра".
Левон Бадалян: "В институт Сербского мы с Веней Смеховым его клали. Потому что и Нина Максимовна, и все говорили, что надо Володю положить туда, где у него не будет возможности пить, а в больницах перед его обаянием персонал не мог устоять. И приносили ему, сколько хотел - ив Люблино, и везде. Надо было его попугать. А это институт судебной психиатрии, там очень строго. Я позвонил главврачу Морозову, договорился с заведующим наркологией Качаевым, и Веня с товарищами его отвезли. Володя потом считал, что его предали".
С начала декабря прошлого года он не играл в театре и, почувствовав себя немного окрепшим после лечения, 20 февраля пришел к Любимову:
- Юрий Петрович, я могу играть.
- Но вы болели...
- Да, у меня есть бюллетень.
- Давайте на общих основаниях: закройте бюллетень, посмотрите репертуар и придете по вызову играть.
Он возвращается к работе, участвует в спектаклях и репетициях.
1 марта состоялась первая репетиция спектакля "Час пик" по повести польского драматурга Е.Ставинского. Автором инсценировки и исполнителем главной роли был В.Смехов. Высоцкий был назначен на роль узколобого завистника, чиновника Обуховского. Одновременно, вместе с А.Буровым, Любимов назначил его ассистентом постановщика. Ставил спектакль сам Любимов.