Более того, даже жена Галича Ангелина была сначала против этих песен! Бард Александр Мирзаян приводит такие ее слова: "…я ему сказала: "Саша, брось ты эту гитару, тебя народ не поймет"". Да и сам Галич на первых порах не был уверен в правильности нового пути. Даже спрашивал Фриду Вигдорову (ту самую, которая оставила запись судебного процесса над Иосифом Бродским): "А скажите, Фрида, вы действительно думаете, что в этом что-то есть, что этим стоит заниматься?". На что та "поспешила его уверить, что, конечно же, стоит".
2
Рассказывая в 1973 году на одном из домашних концертов о своем пути к авторской песне, Галич подробно остановился на запретах, которые были созданы вокруг ряда его пьес: "Самая первая песня, написанная мною после того, как в течение двух с половиной примерно лет у меня подряд запретили три пьесы. Одной из них должен был открываться театр "Современник", с другой должен был дебютировать режиссер Хейфец, а третья прошла раза два, потом была разгромная статья в "Правде", ее сняли. В общем, я понял, что так дело не пойдет и что ничего в драматургии по-настоящему я сделать не смогу. И это государственная, так сказать, институция, при которой можно в основном показывать кукиш в кармане, что занятие для некоторых, до какой-то поры, интересное, но потом надоедает - карман рвется. И я решил, что надо поискать… И тогда я просто вернулся к стихам, которые я писал в детстве и в юности, потом на долгие годы перестал их писать".
Первая пьеса, упомянутая Галичем, - это, несомненно, "Матросская тишина". Третья - это, вероятно, "Август", однако разгромные статьи о ней появились не в "Правде", а в "Советской России" (19.02.1960) и в "Советском искусстве" (04.11.1960). А вот что за пьеса, которой должен был дебютировать театральный режиссер Леонид Ефимович Хейфец (в 1962-м поставивший на сцене рижского ТЮЗа свой первый спектакль по пьесе Уильяма Гибсона "Сотворившая чудо"), по-прежнему остается загадкой.
Когда Галич только начал сочинять свои острые песни, писатель и ученый-китаевед Борис Вахтин сказал ему: "Старик, ты идешь на посадку!" Галич понимал это ничуть не хуже. Более того, есть все основания полагать, что "на посадку" он шел сознательно: ему уже настолько осточертела жизнь "благополучного советского холуя", как он сам себя впоследствии называл, что просто отбросил все "тормоза", все сдерживающие факторы, и начал писать то, что хотел.
Однако при кажущейся простоте решения, которое принял Галич, оно было не из легких: многие творческие люди так и не решились порвать с прежней благополучной жизнью.
В "Генеральной репетиции" Галич много места уделит анализу своей допесенной биографии и скажет, что хотя писал песни и раньше, но именно песня "Леночка" явилась началом его "истинного, трудного и счастливого пути". Точно так же он охарактеризует этот момент и в своей передаче на радио "Свобода" от 7 декабря 1974 года: "С этой песни, собственно, и начался мой жизненный путь".
3
Галич и раньше исполнял песни - как свои (написанные еще для "Города на заре" и военных спектаклей), так и чужие. По словам Валерия Гинзбурга, "он играл на рояле, очень хорошо подбирал. С листа играл какие-то серьезные вещи. В доме у нас всегда было пианино, много всяких нот, в том числе дореволюционных".
Нередко Галич прибегал к помощи брата для того, чтобы восстановить ту или иную песню: "Сашка всегда знал о том, что у меня хороший слух. Не только слух, но и музыкальная память. Несколько раз бывали случаи, когда он звонил и говорил: "Валет, приезжай, мне нужно восстановить в памяти такую-то песню". И я приезжал. Он умел читать ноты, но не умел записывать. И вот начинал мне петь песни из своих ранних спектаклей, из "Парня из нашего города", из "Ночи ошибок". <…> Я ему говорил: "Нет, врешь, здесь неточная нота". И так - пока мы с ним не добивались полного восстановления музыкального звучания той или иной песни".
Одна из версий того, как начинался Гапич-бард, принадлежит Станиславу Рассадину: рождение песни "Леночка" "было подстегнуто, о чем он сам, смеясь, рассказал, полусерьезной ревностью: "Булат может, а я не могу?"" Другая версия известна в изложении Валентина Лифшица, знакомого Галича и друга Михаила Анчарова: "…существует легенда, что Галич начал писать свои песни после одной встречи в Ленинграде с Анчаровым. Вроде бы они встретились в гостинице "Московская" в Питере, куда оба приехали по каким-то киношным делам, каждый по своим. Миша, по-моему, в связи со съемками картины "Мой младший брат". Он был сценаристом этой картины. Что делал там в это время Галич, я не знаю. Молва утверждает, что они встретились в номере одной дамы, проживающей в это же время, там же в гостинице "Московская". Оба они пользовались успехом у дам, и оба очень ценили свой успех. <…> В номере у вышеупомянутой дамы стояло пианино, и Галич, который обожал петь романсы под собственный аккомпанемент при "охмурении" слабого пола, подумал, что Миша ему не конкурент, но Анчаров пришел с гитарой, и Галич соревнование проиграл. <…> Галич вынужден был уйти в свой номер. Анчаров остался. Короче, жена Галича сказала впоследствии Мише, что Галич, приехав из Ленинграда, полез на антресоль за старой гитарой, при этом он сказал следующую фразу: "Если Анчаров может! Я тоже могу!!"" И якобы после этого он написал свою первую песню "Леночка".
Фильм "Мой младший брат" по повести Василия Аксенова "Звездный билет" действительно вышел на экраны в 1962 году, но только на "Мосфильме", и его натурные съемки проходили летом 1961 года в Таллине, а не в Ленинграде.
Александр Мирзаян, вспоминая о своем посещении Галича в 1974 году, привел любопытное свидетельство Ангелины Николаевны о начале его песенного пути: "…он сам открыл. Ангелина Николаевна тоже была дома. Там была отдельная сцена, когда к нему пришли гости, это уже было, наверное, второе мое посещение его или третье. И пришли какие-то люди по делам. И она мне сказала: "Сашенька, пойдемте, чаю попьем". И она мне стала говорить: "Это все Миша его подбил на это. Все Миша Анчаров. Он же начал писать с подачи анчаровской". <…> Это была встреча в Питере с Михаилом Анчаровым. Потом, возвращаясь в поезде "Москва - Ленинград", о чем он пишет в своих воспоминаниях, в своей прозе, он говорит, что была бессонная ночь и он начал писать вот эту песню "Леночка"".
Сам же Галич, рассказывая историю появления "Леночки", во-первых, ясно говорит, что он ехал из Москвы в Ленинград (а не обратно), и, во-вторых, даже близко не упоминает Анчарова: "Я ехал из Москвы в Ленинград - пижон, вполне благополучный кинематографист - в мягкой "Стреле". <…> И вот, так как мне не спалось, я решил сочинить какую-нибудь песню. Причем песен я не писал очень давно, а стихов тем более, и как-то они ушли из моей жизни на долгие годы. И вот я стал сочинять песню под названием "Леночка". И сочинял я ее, в общем, всю ночь, но как-то я сочинил сразу, с ходу. То есть это заняло у меня часов пять, не больше. И когда я сочинил, я вышел в коридор и так подумал: "Э-э, батюшки! Несмотря на полную ерундовость этой песни, тут, кажется, есть что-то такое, чем, пожалуй, стоит заниматься!"" (концерт на даче Пастернаков, 12 мая 1974).
Другие подробности встречаются в рассказе Валерия Гинзбурга: "Однажды он ехал в Ленинград по делам на студию. На следующий день должен был побывать на дне рождения у Юрия Павловича Германа, отца Алексея Германа - нынешнего режиссера. Думал, какой подарок сделать Герману, и в течение одной ночи написал песню под названием "Леночка". Это была его первая песня - написанная в вагоне "Красной стрелы", а вечером спетая и врученная Герману". Кроме того, Валерий Гинзбург утверждает, что по приезде Галича в Ленинград появилась песня "Облака".
Здесь надо лишь уточнить, что Галич вовсе не думал, какой подарок сделать Герману, поскольку тот ему прямо сказал, что хотел бы получить ко дню рождения. Это известно из воспоминаний художника Константина Клуге, близко общавшегося с Юрием Германом. Он приводит следующее признание Галича: "Как-то звоню я Юрию из Москвы, жалуюсь на грызущую душу тоску. "Ты вот что, плюнь на все и езжай сразу же ко мне, хоть на пару дней. Только с условием: в поезде ты придумаешь специально для меня веселенькую песенку". Так я и сделал, сочинив "Леночку". Юрию она очень понравилась, а заодно и рассеяла мою хандру. С того дня я и пишу свои песни".
Как видим, ни Окуджава, ни Анчаров здесь решительно ни при чем. Скорее всего, описанная В. Лифшицем встреча Галича с Анчаровым произошла как раз во время приезда Галича к Герману. Поскольку к тому времени в арсенале Галича была одна лишь "Леночка", только что написанная в поезде, и он еще не взял в руки гитару, то, соответственно, не мог конкурировать в этом жанре с Анчаровым. Поэтому ему пришлось петь под рояль песни Вертинского, и соревнование он проиграл. Но зато уж по возвращении в Москву взыграла оскорбленная мужская гордость: "Если Анчаров может, я тоже смогу!"
В любом случае все эти истории - и с Германом, и с Анчаровым, и с Окуджавой - были лишь внешним поводом, подтолкнувшим Галича к исполнению своего главного предназначения, к которому он уже был внутренне готов.
4
После войны на улицах Советского Союза появилось множество девушек-регулировщиц, которые до этого воевали на фронте. Явление было настолько массовым, что Галич не мог мимо него пройти. Так и возникла "останкинская девочка, милиции сержант" Леночка Потапова. Однако здесь могли иметь место и другие источники. К примеру, в 1961 году Галич исполнял под рояль следующую фольклорную песню: "Из-за леса, из-за гор / Едет к нам милиция, / Убирайте, бабы, девок - / Будет репетиция. / Ах, не хочу я чаю пить / Из пустого чайника, / А хочу я полюбить / Милиции начальника".
От "милиции начальника" до "милиции сержанта" Л. Потаповой, как говорится, рукой подать. Если же говорить непосредственно о содержании, то в "Леночке" разрабатывается извечный сказочный сюжет с Золушкой, перенесенный на советскую почву: простая, безвестная девушка внезапно становится принцессой из-за того, что в ее жизни появляется добрая фея. В песне Галича роль феи выполняет эфиопский принц, приехавший с визитом в Советский Союз. По дороге из Шереметьева на машине в сопровождении "охраны стеночкой из КГБ" он замечает Лену Потапову и влюбляется в нее. И вскоре наступает преображение безвестной героини: "Вся в тюле и в пан-бархате / В зал Леночка вошла. / Все прямо так и ахнули, / Когда она вошла. / И сам красавец писаный / Ахмет Али-паша / Воскликнул: "Вот так здравствуйте!", / Когда она вошла…"
Как и положено сказке со счастливым концом, песня заканчивается тем, что "шахиню Л. Потапову узнал весь белый свет". В творчестве Галича этот сюжет восходит к пьесе "Много ли человеку надо?!", написанной и поставленной за несколько лет до этого: здесь главной героине также помогает "добрая фея" (директор магазина), доставшая ей билет на Кремлевский бал, а перед этим девушка облачается в роскошные наряды, купленные (правда за свой счет) в универмаге.
А твердость действий Л. Потаповой: "Дает отмашку Леночка, а ручка не дрожит" - перекликается с твердостью сотрудницы ЧК Лёли из блатной песни "Есть в саду ресторанчик приличный", о которой сказано, что "своей пролетарской рукою она молча взяла револьвер". Эту песню в начале 1960-х Галич нередко пел в компаниях под рояль. Поэтому нет ничего удивительного в том, что и в своей собственной "Леночке" Галич впервые употребил в сатирическом контексте священные для того времени аббревиатуры КГБ и ЦК КПСС.
Надо сказать, что Галич не только пел чужие песни, но и часто их переделывал - менял слова, дописывал строки, а то и строфы, подготавливая себя, таким образом, к бардовской стезе. Еще до появления собственных песен он выступил в качестве соавтора двух песен Геннадия Шпаликова - "За семью заборами" и "Слава героям". По словам Галича, первую из этих песен они придумали в Болшеве, когда сам он еще сидел за роялем. "Мы поехали за город, / А за городом дожди, / А за городом заборы, / За заборами вожди. / Там трава несмятая, / Дышится легко, / Там конфеты мятные, / "Птичье молоко". <…> Там и фауна, и флора, / Там и ёлки, и грачи, / Там глядят из-за забора / На прохожих стукачи. / Ходят вдоль да около, / Кверху воротник… / А сталинские соколы / Кушают шашлык!" Однако жена Шпаликова, сценарист Наталья Рязанцева, излагает другую версию появления этой песни: "Эта песенка была написана в электричке, не записана даже, а заучена хором. Мы к другу ехали надень рождения, в Жуковку, на богатую дачу. Шли, декламировали и даже флаг какой-то несли. Были Саша Княжинский, оператор Белявский - операторская компания. Паша Финн там был. Это было придумано для того, чтобы войти с флагом и вот так спеть. А потом, когда Галич узнал про это, он продолжил: "На экран уставится / сытое мурло, / очень ему нравится / Мэрилин Монро". И также и с замечательной, по-моему, песней "У лошади была грудная жаба". Она очень хороша в своих первых двух куплетах. Остальное уже придумано Галичем".
По свидетельству драматурга Анатолия Гребнева, Галич, услышав через несколько дней песню "За семью заборами", тут же дописал еще две строфы, которые придали стихотворению уже откровенную политическую окраску и превратили его в по-настоящему опасную сатиру: "А ночами, а ночами / Для ответственных людей, / Для высокого начальства / Крутят фильмы про блядей! / И, сопя, уставится / На экран мурло: / Очень ему нравится / Мэрилин Монро!" Такая же история повторилась с песней "Слава героям" ("У лошади была грудная жаба…").
Помимо того, впоследствии он неоднократно переделывал и собственно шпаликовские строфы, как бы окончательно авторизуя обе песни. Однако, по свидетельству Натальи Рязанцевой, когда Галич, дописав несколько строф к этим песням, "сразу спел Гене. Тому не очень понравилось такое продолжение, но он промолчал - из почтения к Галичу, как бы одобрил. Это было в Болшево, в нашем "доме творчества"…". Тем не менее при публикации обоих текстов во всех сборниках Галича неизменно указывается: "Совместно с Г. Шпаликовым".
Подобное "дописывание" чужих песен было характерно для Галича не только в 1960-е годы, но и раньше. К примеру, находясь в 1955 году вместе с Эльдаром Рязановым в Болшевском доме творчества кинематографистов (Галич там писал киносценарий "Сердце бьется вновь" для режиссера А. М. Роома, а Рязанов работал над фильмом "Карнавальная ночь"), дописал пятнадцать строф к популярной песне "Чуйский тракт", автором которой был сибирский писатель, а в то время пока еще электромонтер и водитель "Москвича", Михаил Михеев: "Есть по Чуйскому тракту дорога, / Много ездит по ней шоферов". А уж изобразить чужой стиль или характер Галич умел как мало кто другой. По свидетельству режиссера Бориса Голубовского, у него сохранилась давняя пародия Галича на известную песню, исполнявшуюся Леонидом Утесовым:
Родился я, друзья, в Одессе-маме,
Только это все промежду нами.
Охватила меня сразу музыкальная экстаза,
Потому я прозван Гоп со с джазом.Граждане, послушайте меня!
Ведь Гоп со с джазом это буду я!
Глинка, Верди и Россини,
Римский-Корсаков, Пуччини - это мои лучшие друзья.Я изъездил целую Расею,
Ничего для джаза не жалею:
Трио, скерцо и гавоты переделывать в фокстроты
Дай вам Бог уметь, как я умею.