2
В 1966 году в издательстве "Советская Россия" вышел сборник произведений И. Грековой "Под фонарем", и открывался он как раз повестью "За проходной". Любопытно, что здесь Елена Вентцель расширила свой псевдоним, и над выходными данными в конце книги значилось: Ирина Николаевна Грекова.
Галич и Вентцель продолжили совместную работу над повестью, результатом чего явилась пьеса "Будни и праздники", которую они предложили режиссеру МХАТа В. Н. Богомолову. Однако написать пьесу оказалось мало. Ввиду политической неблагонадежности обоих авторов перед ними было поставлено условие: для того, чтобы стала возможной театральная постановка, необходимо собрать рекомендательные отзывы от трех крупных ученых. Елена Сергеевна обратилась к своему бывшему ученику, военному инженеру Израилю Гутчину, которому она еще в конце 1940-х - начале 1950-х годов в Военно-воздушной академии имени Н. Жуковского читала курс теории вероятностей. Гутчин к тому времени уже любил песни Галича, причем впервые он их услышал в 1963 году на дому у Евгения Евтушенко. Тот пригласил его к себе в гости, сказав: "Израиль Борисович, приезжайте как можно скорее, у меня из ряда вон выходящие песни".
А вскоре, в гостях у Елены Вентцель, Гутчин познакомился и с автором этих песен. Требуемые отзывы он достал без особого труда, поскольку был членом Научного совета по кибернетике АН СССР, и за это получил от Елены Сергеевны дарственный экземпляр книги с надписью: "Глубокоуважаемому ходатаю по моим делам, самоотверженно принявшему на себя гнев второго витка. И. Грекова, 17.3.66".
В итоге спектакль состоялся, а о том, какова была атмосфера перед его премьерой, рассказал актер и режиссер Всеволод Шиловский, игравший там роль корреспондента: "Когда вышел спектакль "Будни и праздники", он [Галич] был сначала дважды на генералке, потом за кулисы пришел и даже не смотрел репетицию. И сидел в самой большой гримерной - в филиале выпускали - и трындел. И все девчонки собрались. Ну, естественно, шарм! Ничего не пел, просто байки рассказывал и анекдоты. И кто вываливался со сцены - все попадали в эту ауру. Потом он пришел на прогон и говорит: "Ну, в общем, я не знаю, что из этого получится, но банкет будет хороший". И мы - в ЦДЛ. Начали скромно. Стол ломился, но тихо вели себя, по-мхатовски. Это после спектакля, часов в пол-одиннадцатого начали. А когда приблизилось время - полседьмого утра, полвосьмого - тогда уже мы поняли, что, в общем, вечеринка-то удалась, потому что к Галичу можно было подключить подстанцию и полрайона какого-нибудь большого в Москве могло спокойно работать. Это чудовищной энергетики человек был, обаяния фантастического".
19 сентября 1967 года состоялась премьера пьесы в филиале МХАТа имени Горького (на улице Москвина), после чего она там с большим успехом шла в сезон 1967/1968. Появилось даже несколько рецензий - сначала в "Московской правде", а затем - в "Литературной России", где отмечалось, что "поставленная В. Богомоловым и сыгранная преимущественно молодыми исполнителями с тщательностью и добротностью мхатовской культуры пьеса А. Галича и И. Грековой при всей своей неоригинальности приятна, мила, местами неподдельно остроумна. Таким же получился и спектакль".
Однако через полгода пьесу сняли с репертуара. Когда Елена Вентцель пыталась выяснить причины этого, ей издевательски отвечали: "Пьеса перестала пользоваться успехом". - "А как же до самого последнего времени нельзя было достать на нее билеты?" - "Зрительское заблуждение", - говорили ей, а иногда вообще ничего не говорили, сразу вешали трубку. Дело здесь в том, что к тому времени состоится знаменитый Новосибирский фестиваль бардовской песни, после которого власти начнут "прижимать" Галича уже вполне открыто.
Впоследствии, рассказывая об этих событиях, Вентцель говорила: "У меня до сих пор такое ощущение, что убили живого человека, когда сняли эту пьесу", но вместе с тем отмечала, что "все хорошее там в основном было от него [от Галича]".
Галич же в благодарность за сотрудничество подарил ей два трогательных автографа. Первый датируется 3 сентября 1966 года: "Дорогая Елена Сергеевна! Ну, конечно, я Вас ужасно люблю! Наверное, за всю мою жизнь у меня не было более любимого человека! Ваш Саша Галич!", а второй - 16 апреля 1969-го: "Дорогой моей Елене Сергеевне, с любовью и восхищением и всегдашней (есть такое слово?) благодарностью - Александр Галич".
Надо сказать, что интерес Галича к кибернетике выходил далеко за рамки только художественного творчества. Однажды Елена Вентцель, Израиль Гутчин и его друг Рудольф Зарипов получили приглашение на Центральное телевидение. Вентцель сообщила об этом Галичу, сказав, что они втроем в течение часа будут дискутировать на тему "кибернетика и творчество". Галич ответил, что специально будет смотреть передачу. По словам Вентцель, Галич был просто в восторге от этой дискуссии.
3
В 1967 году для газеты "Советская культура" Галичем была написана статья "О жестокости и доброте искусства", которую с полным правом можно назвать художественным манифестом. В этой статье Галич высказал возмущение тем, что в недавно показанном по телевидению фильме "Неуловимые мстители" восхваляются убийства: "Но вот герои-подростки начинают убивать. И нам показывают это всё с той же увлеченной лихостью. Показывают с наивным и твердым убеждением, что эпизоды эти должны вызвать восхищение зрителей и явиться примером для подражания. Что ж, на войне как на войне, и врагов приходится убивать. Но никакое убийство, никакая казнь - даже самая неизбежная и справедливая - не имеют права быть предметом восхищения и зрительской радости".
Эти слова вступают в резкий диссонанс с коммунистической идеологией, которая не только не запрещает убийства, но и даже "освящает" их, если речь идет о "классовых врагах" (а в эту категорию при желании можно зачислить любого).
Свое недвусмысленное отношение к этой практике Галич выскажет и в поэтическом творчестве. Достаточно вспомнить стихотворение "Сто первый псалом": "Когда ж он померк, этот длинный /День страхов, надежд и скорбей - / Мой бог, сотворенный из глины, / Сказал мне: / "Иди и убей!.." <…> Но вновь - и печально, и строго - / С утра выхожу на порог / На поиски доброго Бога, / И - ах! - да поможет мне Бог!"
Здесь не только выражена четкая нравственная позиция, но и присутствует явная полемика с известными строками из стихотворения Эдуарда Багрицкого "ТВС" (1929), в котором Дзержинский обращается к лирическому герою с такими словами: "А век поджидает на мостовой, / Сосредоточен, как часовой. / Иди - и не бойся с ним рядом встать. / Твое одиночество веку под стать. / Оглянешься - а вокруг враги; / Руки протянешь - и нет друзей; / Но если он скажет: "Солги", - солги. / Но если он скажет: "Убей", - убей". А принимая во внимание, что Багрицкий был первым литературным учителем Галича, то становится очевидной сознательная полемика - так сказать, моральный конфликт поколений. В этой связи можно вспомнить и одну из первых песен Галича "Ночной дозор", в которой "боги", требующие жертв, сделаны уже не из глины, а из гипса - речь идет о памятниках Сталину: "Пусть до времени покалечены, / Но и в прахе хранят обличие. / Им бы, гипсовым, человечины - / Они вновь обретут величие!"
И не большевиков ли имел в виду Галич, когда говорил о недопустимости посягательства на чужую жизнь "сверхчеловеками"? "Когда Федор Михайлович Достоевский в "Преступлении и наказании" подробно описывает, как Раскольников убивает старуху-процентщицу, то и нужно ему это подробное описание для того - и для того только, - чтобы всем дальнейшим рассказом страстно восстать против выдуманного "сверхчеловеками" права лишать жизни других людей <…> Может ли искусство быть жестоким? Разумеется. Но только тогда, когда оно восстает против жестокости". Именно под таким углом следует воспринимать и песни самого Галича, когда он описывает нелицеприятные стороны советской действительности.
В его статье есть еще одно значимое высказывание: ""Цель оправдывает средства" - одно из самых подлых и безнравственных изречений, придуманных человеком. Кровью, обманом и предательством нельзя достичь возвышенной цели. И это в самом прямом смысле приложимо к искусству".
Фраза "Цель оправдывает средства" была фактическим девизом большевиков, под которым они и совершили Октябрьскую революцию. А если учесть, что 1967 год был как раз годом 50-летия революции, то становится очевидным, что Галич, вставив эту фразу в свою статью и снабдив ее жестким, но совершенно справедливым комментарием, сделал это намеренно - "нарывался".
Разумеется, эта статья так и не была опубликована - как говорят, из-за негативных высказываний Галича в адрес того самого фильма Эдмонда Кеосаяна "Неуловимые мстители" (1966), который в 1967 году был выдвинут на соискание премии имени Ленинского комсомола, присужденной фильму на следующий год.
Примерно в это же время советское издательство "Искусство" готовит к выпуску сборник произведений Галича "Сценарии - пьесы - песни", подготовленный самим автором и сданный им в упомянутое издательство в первой половине сентября 1967 года. В сборник вошли киносценарии "Государственный преступник" и "Верные друзья", пьеса "Матросская тишина" (под названием "Моя большая земля"), а также 25 песен, преимущественно жанровых. Предисловие написала И. Грекова, посвятившая первую часть Галичу-драматургу, а вторую - Галичу-барду: "Среди "поющих поэтов" нашей страны (Б. Окуджава, Н. Матвеева, А. Городницкий и другие) Александр Галич занимает особое место. Особое - по жанровому разнообразию, напряженности и глубине содержания его песен. <…> Что и говорить - песни Галича лучше всего слушать в авторском исполнении. Но и прочесть их напечатанными - тоже большая радость. Потому что прежде всего это - хорошие стихи".
Однако прочесть напечатанными песни Галича в России удастся еще не скоро, поскольку сборник будет изъят из плана…
Взаимоотношения с КГБ
1
Здесь самое время поинтересоваться: а что же в это время происходило в верхах? А происходило там много чего интересного и важного. Например, 19 мая 1967 года Семичастного на посту председателя КГБ сменяет завотделом ЦК по связям с коммунистическими и рабочими партиями соцстран Юрий Андропов, который сразу же занялся восстановлением былой мощи карательных органов. С этой целью 3 июля он направил в ЦК КПСС записку, где говорилось следующее: "Под влиянием чуждой нам идеологии у некоторой части политически незрелых советских граждан, особенно из числа интеллигенции и молодежи, формируются настроения аполитичности и нигилизма, чем могут пользоваться не только заведомо антисоветские элементы, но также политические болтуны и демагоги, толкая таких людей на политически вредные действия". И для борьбы с носителями "чуждой идеологии" Андропов предлагает создать в КГБ самостоятельные управления, которые должны заниматься "организацией контрразведывательной работы по борьбе с акциями идеологической диверсии на территории страны". В результате 17 июля по решению Политбюро ЦК КПСС было создано 5-е управление КГБ, которое и вошло в историю жестокими репрессиями против инакомыслящих.
Галич оказался под пристальным наблюдением компетентных органов уже в начале 1960-х годов, когда начал писать свои обличительные песни, а после нескольких публичных выступлений - тем более. Не случайно уже в середине 1960-х ходили упорные слухи о его аресте. Критик Наталья Роскина в своих воспоминаниях об Анне Ахматовой приводила такой эпизод: "Позднее она была очарована Галичем. Как-то я пришла к ней, году в 65-м; вместо "здравствуйте" она сказала мне: "Песенника арестовали". - "Какого песенника?" - "Галича". Дома я узнала, что этот слух уже широко гуляет по Москве, но, к счастью, он не подтвердился".
Да и сам Галич прекрасно знал, что в КГБ на него заведено дело, и отобразил этот момент в "Песне про майора Чистова" (1966), предварив ее саркастическим комментарием: "Посвящается нашим доблестным органам Комитета государственной безопасности в благодарность за их вечные опеку и внимание". В этой песне показано запредельное всемогущество власти, которая способна проникать даже в мысли рядовых граждан. Главному герою приснилось, что он - Атлант и что на плечах его - "шар земной". Проснувшись, он вскоре забыл про этот сон, но не забыли про него в КГБ: "Но в двенадцать ноль-ноль часов / Простучал на одной ноге / На работу майор Чистов, / Что заведует буквой "Г"! / И открыл он мое досье, / И на чистом листе, педант, / Написал он, что мне во сне / Нынче снилось, что я атлант!.." Поскольку с буквы "Г" начинается фамилия самого Галича, то становится ясно, что перед нами не ролевой, а лирический герой: автор говорит о самом себе, хотя сюжет с Атлантом - наверняка не более чем художественный прием.
Здесь стоит вспомнить "Песню о несчастливых волшебниках", комментируя которую Галич постоянно подчеркивал: "Эта песня была написана в то время, когда Семичастный еще находился на своем посту, был всесилен. Это тот самый Семичастный, который обозвал, мерзавец, словом "свинья" Бориса Леонидовича Пастернака, тот самый Семичастный, который пытался оклеветать Александра Исаевича Солженицына. Мне иногда говорят, зачем я в стихи и в песни вставляю фамилии, которые следовало бы забыть. Я не думаю, что их надо забывать, я думаю, что мы должны хорошо их помнить. Я недаром написал в одной из своих песен, песне памяти Пастернака: "Мы поименно вспомним всех". Мы должны помнить их. И, кроме того, я твердо верю в то, что стихи, песня могут обладать силой физической пощечины…" (радио "Свобода", 11 января 1975).;
Так и шли они по миру безучастному,
То проезжею дорогой, то обочиной…
Только тут меня позвали к Семичастному,
И осталась эта песня неоконченной.