С тех пор как дедушка Аптекман стал торговым деятелем, он каждый вечер, будь то зимой или летом, проводил в Коммерческом клубе. И всегда тратил десять копеек: пять - за чай и пять - "на чай". Он сказал мне однажды, а дед был человеком умным: "Богат не тот, кто много зарабатывает, а тот, кто мало тратит". Впоследствии, почти дословно, этот тезис высказал мне находившийся на смертном одре в парижском госпитале Аристотель Онассис.
Да, дорогие друзья, дед Аптекман, как и дед Прут, был человеком удивительным.
Как и Прут, всех он называл на "ты", а себя - на "вы".
Мне рассказывали о случае, когда в год трехсотлетия дома Романовых царь Николай II, желая познакомиться с донским казачеством, приехал в Ростов. Его встречало все именитое купечество. Государю были преподнесены подарки от всего сословия. Поручили это мероприятие деду Аптекману, как почетному Георгиевскому кавалеру.
Но дед Аптекман приготовил и свой сюрприз.
Он подал царю роскошный золотой поднос, сказав:
- Это, Государь, от нашего сословия. - Затем вынул из кармана золотой портсигар и протянул царю со словами: - А это тебе, Государь, лично, - и, показав на себя, закончил: - от нас.
Максим Горький
В 1910 году в Швейцарии мама познакомила меня с женой Алексея Максимовича Горького.
В 1912-м та пригласила нас к себе на Капри, где они тогда жили.
Там я познакомился с двумя сыновьями Алексея Максимовича.
Младший - Максим - был родной. А старший - Зиновий - приемный.
История Зиновия такова: в 900-е годы, сидя в Нижегородской тюрьме, Алексей Максимович в камере встретил двенадцатилетнего мальчика, посаженного туда за распространение революционных листовок.
Мальчик очень понравился Горькому. Он был из многодетной бедной семьи, и по выходе из тюрьмы Алексей Максимович договорился с его родителями об усыновлении Зиновия. Так этот мальчик вошел в семью Горького.
Когда он подрос, Алексей Максимович устроил его учиться в школу Московского Художественного театра. Но наступил срок Зиновию идти на военную службу, и Горький увез его - вместе со всей своей семьей - на Капри.
Когда мы приехали на этот остров, семья была в сборе. Я подружился с Максимом.
Дача Горького находилась в Сорренто. Там было много красивых вилл. Одна из них принадлежала императору Германии - Вильгельму II.
Однажды за обедом из уст Горького я услышал историю:
Одной из звезд уголовного мира был барон Стромболи. Баронский титул он получил, приобретя крошечный островок Стромболи в Средиземном море. Титул, конечно, присвоил себе сам. И вот однажды эта знаменитая личность появилась на Капри. С какой целью, Алексей Максимович не знал…
Но на узкой горной дорожке столкнулись Вильгельм II и этот новоиспеченный барон. Разминуться было трудно. Поэтому император попросил встречного:
- Уступите, пожалуйста, дорогу моей собаке!
- Я это сделаю, Ваше Величество, но - предупреждаю вас - не бесплатно!..
Император ничего не ответил. Они разминулись, и каждый пошел своим путем.
В крепости Шпандау, в самом центре Германии, хранился военный золотой запас империи: семь миллионов золотых франков - контрибуция Франции за последнюю войну.
Золотые монеты, по сто штук в каждом мешочке, помещались в подвалах крепости в специальных хранилищах.
Ежегодно император лично проверял содержимое запаса.
И вот, когда в очередной раз Вильгельм приехал в Шпандау и спустился в подвал крепости для проверки золотого запаса, он обнаружил пустую ячейку. В ней лежала визитная карточка барона Стромболи, на оборотной стороне которой было написано: "В память о встрече в Сорренто".
Наступил 1914 год. Началась Первая мировая война.
Алексей Максимович ежевечерне приходил к сыновьям пожелать им спокойной ночи: сначала на первом этаже - Максиму, а затем - на втором - Зиновию.
В этот поздний вечер постель Зиновия оказалась пуста. На подушке лежала записка: "Дорогой отец! Немецкие сапоги топчут святую землю Франции! Я не могу остаться равнодушным и покидаю вас, чтобы вступить добровольцем во французскую армию".
Это и все последующее я узнал много лет спустя от Максима.
Итак, Зиновий - солдат Франции. В битве при Марне ему отрывает левую руку. И президент Франции Раймон Пуанкаре перед фронтом награждает русского добровольца, отдавшего свою кровь за Францию, - сына великого писателя Максима Горького - орденом Почетного легиона.
Несмотря на полученную рану, Зиновий не покидает армию. В 15-м году - он уже лейтенант, в 16-м - капитан и в чине майора сопровождает генерала По в Россию.
Здесь французская военная миссия задержалась недолго: падение царизма, Октябрьская революция… и генерал По возвращается во Францию.
Начальником миссии до Брестского мира оставался Зиновий, затем он со своими французскими подчиненными югом России вернулся во Францию.
Когда после революции Горький первый раз приехал в Россию, в его семье все были живы и здоровы.
Второй приезд Алексея Максимовича на Родину состоялся несколько лет спустя. Мне удалось повидать его. Это произошло в кабинете Константина Сергеевича Станиславского. Алексей Максимович сидел у окна и смотрел в переулок. Я подошел, поздоровался, и он обнял меня. Я начал расспрашивать о его близких и коснулся Зиновия. Горький вздрогнул, отвел глаза и с надрывом ответил:
- Разбойничает где-то!..
Присутствовавший при этом Владимир Иванович Немирович-Данченко попросил меня удалиться, чтобы не тревожить подобными вопросами дорогого гостя.
Прошло еще несколько лет. Перед открытием сезона во МХАТе мы - старые друзья этого театра - обычно приходили поздравлять великих актеров.
Приехал, как всегда, из Саратова Иван Артемьевич Слонов. Он был бледен и держал в руках какое-то письмо. Отвел нас в сторону и сказал:
- Читайте!
Я взял конверт. Видно было, что его распечатывали уже много раз… Прочитал сначала штамп на конверте: "Французская республика. Главный генеральный штаб. Военный губернатор Алжира". Это было письмо от Зиновия. Вот его примерное содержание:
Дорогой Ваня!
Через наше разведывательное управление я узнал, что ты содержишь театр в Саратове. (Адрес на конверте гласил: "Россия, Саратов. Городской театр. Антреприза И. А. Слонова".) Как идут твои дела? Как вы там все живы? Не расстреляны ли все Чекой? Далее шло перечисление бывших друзей Зиновия, среди имен значилось и мое: "Жив ли Онька Прут?" - А кончалось письмо так:
В моем краю никаких революций! У меня - полный порядок! Если вам надоело жить в вашем "Коммунистическом Раю", сыпьте ко мне: для всех я найду работу!
Обнимаю вас. Ваш Зиновий.
Мы поняли, что теперь нас заберут прямо при выходе из театра. И уже приготовились к беде. Но нас не тронули! Даже "там", наверху, подумали, что такое письмо было провокацией.
В дальнейшем Зиновий принял сторону генерала де Голля и воевал с фашистами во время Второй мировой войны. Но потом, по слухам, порвав с президентом во время военных действий в Алжире, он обозвал де Голля коммунистом и ушел в отставку. Прожил еще сравнительно долго. И умер в одиночестве.
Самое пикантное во всей этой истории, что Зиновий Пешков по рождению был старшим братом Якова Михайловича Свердлова…
В Москве, уже после Гражданской войны, зная, что я часто бываю в доме Алексея Максимовича, журналист Михаил Розенфельд попросил меня познакомить его с Горьким. И я - с разрешения хозяина - привел его в дом.
Все шло хорошо до момента, когда - не помню по какому поводу - Алексей Максимович произнес:
- Все потеряно, кроме чести, как сказал король Франции Франциск Второй.
Миша Розенфельд не удержался и позволил себе поправить Горького:
- Вы ошиблись, Алексей Максимович! Это сказал король Франциск Первый.
- Второй! - с раздражением крикнул Горький и вышел из-за стола.
На этом визит кончился, и больше Мишу Розенфельда в дом не приглашали.
Лично я великолепно знал, что дело происходило в феврале 1525 года во время битвы при Павии, где король Франциск I вынужден был передать свою шпагу императору Карлу V. Но я Горького не поправлял…
В 1934 году Алексей Максимович рекомендовал меня в Союз писателей. Он сказал: "Прут достоин звания члена нашего Союза, потому что после просмотра его пьес зритель становится лучше! Прут добрый и хороший человек, но… лучше с ним не связываться! Если уж он наложит, то двум коровам не вылизать…"
Накануне войны 1914 года
Последний мой приезд в родные края накануне Первой мировой войны совпал с Рождеством 1913 года.
За три дня до розыгрыша лотереи Государственного займа к деду Пруту в контору зашел известный своей многодетной семьей, а посему старавшийся заработать лишнюю копейку на любом деле страховой агент по фамилии Шавиньер.
- Чего тебе? - спросил у него дедушка. - Мы с внуком все уже уплатили!
- А я по другому поводу, господа! (Шавиньер поклонился и деду, и мне.) Предлагаю приобрести облигации лотереи…
- Зачем? - поинтересовался дед.
- Мне приснился сон, что вы обязательно выиграете десять тысяч.
- Слушай, Шавиньер! Катись-ка ты… - предложил мой старик.
Но Шавиньер не покатился. Он продолжал:
- Облигация стоит всего пятьдесят рублей. А выиграете вы…
- Иди к черту! Не мешай! Хватит!
- Но, господин Прут! Я же вам предлагаю золотое дело…
Дед встал. Это уже кое-чем грозило. Тогда вмешался я:
- Одну минуту! Давайте эту облигацию мне.
- Дурак! - не сдержался дед. - Дай тебе, дураку, волю, ты все свои деньги промотаешь!
Разговор длился еще минуту, но в резких, повышенных тонах.
Шавиньер клялся, что билет беспроигрышный и что десять тысяч у нас в кармане. Дед обзывал продавца жуликом и вруном. Но в конце концов сдался, и облигация была куплена.
Господа! Граждане! Мои дорогие читатели! Вы не поверите: тираж состоялся, и дед выиграл эту огромную сумму. Невероятно!!!
В тот же день явился бледный как смерть, дрожащий Шавиньер: ведь он держал в своих руках целое состояние и… отдал его. Шавиньер бормотал:
- Ну, что я говорил?! А вы - не верили! Я же знал наверняка, что она выиграет.
- Тогда почему ты себе ее не оставил? - спросил дед.
- Не имею права: обязан продавать! Ведь это - моя работа.
- Чудо! - произнес мой растроганный старик. - Ладно! За твою честность предлагаю тебе: или тысячу рублей сразу, или я кладу в банк эти десять тысяч, чтобы процент с моих денег получал ты! Это - триста целковых в год! Значит, двадцать пять в месяц! И сразу кончатся твои заботы. Решай!
Шавиньер думал недолго:
- Давайте тысячу сразу!
- Все-таки - дурак! - усмехнулся дед. - Тебе же еще жить не меньше, как лет тридцать! Будешь обеспечен до конца дней своих! А тысячу ты промотаешь быстро…
- Нет! Давайте тысячу сейчас.
- Но почему? Ведь…
- Потому что, - перебил деда Шавиньер, - с вашим сумасшедшим везением я могу умереть завтра!
Наступил предновогодний день. После обеда дед сказал:
- Одевайся поприличней! Через час поедем на благотворительное собрание в Коммерческий клуб!
- По какому поводу? Почему я должен туда ехать?
- Потому что будет сбор средств в пользу ребят - твоих ровесников, которые не имеют возможности платить за обучение. Да, не забудь взять деньги!
Оделся я празднично. Захватил несколько крупных купюр разного достоинства.
Вез нас на санях все тот же глухонемой Семен. Подъехали к зимнему зданию клуба. Вошли.
В гардеробе, на вешалке, я оставил свои швейцарские пальто и берет, а затем, не дожидаясь деда, поднялся в зал.
Деда же усадили в кресло, чтобы снять с него теплые боты, затем шубу и все прочее…
В зале - вдоль стен - стояли киоски. Сидевшие в них дамы - представительницы высших городских слоев - продавали цветы.
В первом киоске восседала жена градоначальника - генерал-майора Зварыкина. Красавица! Она подозвала меня к себе и сказала:
- Молодой человек! Купите у меня розу.
Когда я подошел, первая дама города воткнула мне цветок в петлицу. Я полез в боковой карман и подал… сто рублей! (Деньги по тем временам огромные: стоимость одиннадцати коров!)
При виде такой бумажки даже градоначальница зарделась:
- О! Спасибо! Огромное мерси! - и дала мне руку. Я ее поцеловал, поклонился и отошел.
Следующим ее клиентом оказался мой дед. Я слышу ее голос:
- Соломон Осипович! Купите у меня розу!
Дед подошел ближе. Градоначальница воткнула цветок в его петлицу и протянула тарелочку.
Мой старик полез в жилетный карман, достал оттуда золотую пятерку и положил на тарелку. Дама внимательно посмотрела на монетку, широко открыла глаза и, пожав плечами, пробормотала:
- Ничего не понимаю!..
- Чего ты не понимаешь, Марь Петровна? - спросил дед Прут.
- Вы видели, что вы дали?..
- Конечно. Мы положили пять рублей золотом! А что такое?
- То есть как "что такое"?! Ваш внук, совсем мальчик, дал мне сто, а вы - крупный негоциант - пять?!
- Ну и что? Все вполне нормально.
- Как это нормально? Совершенно не понимаю…
- Значит, ума у тебя маловато…
- Перестаньте дерзить! Ведите себя прилично и объясните!
Дед усмехнулся, поклонился и произнес:
- Пожалуйста, мадам!.. Положение у нас с ним разное.
- Это в каком смысле?
- Он может, а мы - не можем!
- Почему? Какие на то причины?
- Неужели не соображаешь?
- Нет. Никак!
- А ведь все очень просто: у нашего внука - дед богатый, а мы - круглая сирота!
Эколь Нувэль
Вернулся я в Швейцарию после Нового - 1914 года, не подозревая, что покидаю свой дом почта на целые шесть лет.
Весной 1914 года - по совету врачей - местом отдыха, после лечебного и учебного года в Швейцарии, был выбран немецкий город Кисинген.
Туда мы тронулись большим составом: моя бабушка Вера, моя мама, ее брат Лазарь (Ланя) со своей молодой женой и я. Кисинген - широко известный курорт, где наша пятерка и разместилась. Остановились мы в гостинице "Фир ярес цайтен" ("Четыре времени года"). Любезного хозяина этого гостеприимного заведения звали Фридолин Фасбинд. Сего сыном Гансом - моим однолеткой - я сразу подружился.
Курс лечения протекал нормально: ванны и целебные воды. И все было бы хорошо, если б не… огромные события, обрушившиеся на Европу. Они пресекли наш отдых.
1 августа 1914 года Вильгельм II объявил войну России, и началась Первая мировая…
В порядке отступления, должен заметить, что с Вильгельмом II у меня были свои счеты.
Как-то мама взяла меня на несколько дней в Берлин.
В районе городского парка я вдруг заметил на земле блестящую монетку: в моем сознании сразу же стали роиться планы, как и сколько солдатиков для своей коллекции я на эти деньги куплю…
Вдруг из-за угла аллеи показался Вильгельм II в сопровождении своих телохранителей. Все вокруг, и мы с мамой в том числе, замерли. Дамы склонились в почтительном поклоне, а мужчины, в их числе и я, вытянулись по стойке "смирно".
И тут я вижу, как радостно блеснули глаза прусского императора: он заметил мою (!) монету, наклонился, поднял ее и со счастливой улыбкой положил в свой карман!..
Итак, о Первой мировой… Сначала столкнулись две основные группировки: "Тройственный союз" и "Тройственное согласие" - Германия, Австро-Венгрия и Италия против России, Франции и Англии.
Все русскоподданные должны были срочно покинуть Германию.
Лично мы вернулись в Швейцарию - к тете Нюсе, которая без малого 13 лет (!) заменяла мне мать.
Поездом добрались до Баденского озера (оно имеет еще название Констанского), пересекли его и очутились в гостеприимной и такой близкой мне земле гельветических кантонов.
Приехав в Монтрё, где в ту пору жили тетя Нюся и ее муж - Леон Хельг, устроили семейный совет. Было принято решение: бабушка Вера и я остаемся в Швейцарии, где я продолжу лечение и учебу, а моя мама с братом Лазарем и его супругой направятся домой в Ростов-на-Дону.
Единственный возможный путь пролегал через Италию. Оттуда - пароходом - вокруг Балканского полуострова через Дарданеллы и Босфор в Черное море. Этот путь был возможен, так как ни Греция, ни Турция в войне еще не участвовали. А итальянцы пропускали русских на Родину. И моя родня добралась до Ростова благополучно.
Я же оказался в лучшем (не только по тем годам) училище Швейцарии: в Эколь Нувэль (Новая Школа) в Шаи над Лозанной.
Считаю эту школу самой лучшей на свете. Через год после моего 95-летия (1995-й) школа будет отмечать свои девять десятков лет существования.
В этой школе учились выдающиеся люди современности: вице-президент Международного Красного Креста; директор фирмы и компаньон Аристота Онассиса; высшее духовное лицо канадской епархии; шах Ирана; пэр Англии; руководитель американских банков в Швейцарии; дипломат и посол Болгарии в различных странах и так далее, и тому подобное.
Повторяю: считаю, что окончил самую лучшую школу в мире! Сегодня мне 95, но все, чему меня учили в этой школе, я помню по сей день. Окончил я ее в 1918 году. Можно задать мне любой вопрос из школьной программы (а школа выпускала бакалавров!) - по истории, географии, математике или языкам - немецкому, французскому, английскому. Непременно отвечу! Система преподавания была такой, что я - гражданин России - уверен: историю Швейцарии знаю не хуже швейцарца. Нас обучили всему.
Я познавал мир, великие искусства, литературу - все то прекрасное, что есть на Земле.
Ученики следовали негласному лозунгу: "Один за всех и все за одного!" Братские отношения между нами не были показухой. При школе уже тогда был интернат, в котором существовал обычай: старшие помогают младшим во всем: помогают одеваться, сопровождают в душевую, проверяют уроки, укладывают спать. В обязанность старшего входило также и занятие с подопечным физкультурой: гимнастикой, бегом, боксом… Именно здесь я научился верховой езде.
Сначала в этой школе учились только мальчики. Когда же я поступал, она была уже смешанная.
Ныне ее возглавляет молодой, энергичный директор господин Алан Босс.
Многих родителей, отправляющих теперь детей на учебу за рубеж, интересуют особенности той или иной школы. В Эколь Нувэль, если можно говорить об особенностях, учили так, что делали из ребенка Личность - физически и духовно развивали. Хотя школьное расписание вечно: в семь - подъем, душ, физические упражнения, завтрак, учение и так далее. В мое время в эту школу дети поступали с 12 лет. Теперь принимают почти малышей или даже двадцатилетних, давая им шанс и перспективу на будущее.
Я попал в эту школу еще довольно больным мальчиком с наследственным туберкулезом. Школа сделала из меня человека физически сильного и абсолютно грамотного. Человека, который мог совершенно уверенно вступать в жизнь.
Без преувеличения скажу: мы с наслаждением следовали школьным правилам и распорядку. Все было удобно для ребенка, не навязчиво.
Удовольствие доставляла и работа в великолепно оборудованных мастерских.