- Может быть, и в "Пионерской правде" про наше село напечатают? - мечтал Витюшка.
- О чем писать-то? - уныло возражал Саша. - Вон о каких интересных пионерских делах там рассказывают, а у нас что?…
Мать ласково трепала Сашу по густым волосам.
- Будут и у вас интересные дела, - утешала она. Как-то Надежда Самойловна сказала сыновьям:
- Вспоминает про вас Калашников. Рассказывал мне намедни в райкоме, как вы нечистой силой его попрекали.
- Это не я, это Шурка, - оправдывался Витя.
- Ничего… - успокаивала мать. - Понравились вы ему. Хозяйственных людей он любит.
Поездка Надежды Самойловны в санаторий все откладывалась. Сельсовет включился в месячник борьбы за культурную хату, который проводился по всему району.
Теперь на селе только и разговоров было, что о месячнике. Крику и шуму на собрании по этому поводу было много. Но Надежда Самойловна радовалась, что удалось расшевелить народ, заинтересовать новым делом.
- Поговорят и затихнут… - сомневался Павел Николаевич. - Говорить легче, чем делать. Язык свой, не покупной…
Саша не соглашался с ним. Он сам ходил на сходку и видел - говорят о деле.
- Культуру приказано наводить, - разглагольствовал на сходке дед Пупырь. - Бирку с номером надо навесить на каждую избу, чтоб, как в городе, отличалась.
И Саше было непонятно: по своей обычной привычке ехидничал Пупырь или всей душой стоял за чистоту и порядок?
- У нас свой сбор будет, - тихо переговаривались ребята.
А на другой день состоялось комсомольское собрание, на которое пригласили и пионеров.
- Говорил я - без нас все равно не обойдутся, - горделиво заявлял Саша, ведя свое звено на собрание.
В избе-читальне озабоченный Ваня Колобков таинственно отозвал Сашу в сторону.
- Штаб выберем для содействия месячнику, - сказал он. - Тебя от пионеров в штаб введем… Как, согласен?
Смуглые щеки у Саши слегка покраснели.
- Ладно, поработаем, - по-взрослому солидно ответил он, восторженно глядя на секретаря комсомольской организации. - Я наших ребят в это дело втяну.
"Только бы пионеры не подкачали! Организовать их надо. Смелые на улице, а на дело робкие…" - думал он, сидя в президиуме собрания.
- Собственно говоря, надо начать с самих себя… - ораторствовал Ваня Колобков, размахивая длинными жилистыми руками и по привычке яростно ероша свои густые золотистые кудри. - У себя в доме навести чистоту и порядок. А потом и соседям помочь…
Саша, прищурив глаза, из-за стола президиума посматривал на ребят. Как они сейчас завидуют ему!
После собрания расходились с песней. В такт заливалась гармонь, отчетливо выговаривая слова на своем языке:
И любят песню деревни и села,
И любят песню большие города.
Весенний воздух приятно кружил голову. Мигали на иссиня-черном небе крупные яркие звезды…
- Ну, мои помощники, - говорила дома Надежда Самойловна сыновьям, - теперь на вас все село смотреть будет: навела Чекалина в своем хозяйстве чистоту и порядок или на словах только агитирует?
Сыновья понимали: подводить и мать и себя нельзя. Вернувшись из школы, они теперь усердно искали для себя работы. Переложили рассыпавшуюся поленницу дров около дома, починили ветхие ступеньки на крыльце, сгребли прошлогодний мусор с луговины.
- Может, тебе помочь? - наперебой предлагали они свои услуги матери, когда она скребла и мыла пол в сенях, обметала с потолка паутину.
Если дома помощи не требовалось, ребята направлялись к дедушке. Первыми жертвами месячника стали черные тараканы, которых у дедушки в избе развелось великое множество. Несмотря на возражения бабушки которая считала, что черные тараканы приносят дому счастье, ребята каждый вечер ставили ловушки. Скоро в избе не стало ни одного таракана. Возле дедушкиного дома Саша и Витюшка вырыли канавки, убрали с усадьбы давнишний хлам, подмели дорожки, под окнами прибили на застрехе доску, которую Николай Осипович давно собирался приладить на свое место.
Неделю спустя пионеры и комсомольцы группами ходили друг к другу в избы, проверяли, чисто ли. У Саши в специальной тетради появились разграфленные страницы, где он отмечал, какая проделана работа по месячнику, кто из пионеров его звена выполняет поручения.
Встречаясь с Ваней Колобковым, Саша докладывал о работе своего звена.
- Действуй, действуй… - скороговоркой отвечал секретарь, - на следующей неделе воскресник организуем.
Саша снова загорался: "Воскресник!.. Надо немедленно сообщить ребятам".
В один из апрельских дней к нерадивым хозяевам, которые не особенно утруждали себя наведением чистоты и порядка в доме, нагрянули комсомольцы и пионеры - кто с ведром, кто с лопатой, кто с мочалкой. Егорушка из Сашиного звена первым решительно шагнул в избу к деду Пупырю. Но сразу же вылетел обратно, пересчитав спиной крутые ступеньки крыльца. За ним с веником в руках выскочил разъяренный Пупырь.
- Под носом у себя чистоту наводи! - кричал он, вращая водянистыми глазами. - Тоже… уму-разуму учить пришел!
- Будьте свидетелями! Он меня веником огрел! - кричал Егорушка, с опаской поглядывая на деда.
Комсомольцы убеждали разгневанного Пупыря:
- Мы думали… у вас сын в армии… Мы к вам как к красноармейской семье помочь пришли…
Покричав, дед Пупырь, однако, пустил к себе ребят. Уговорила сноха, не любившая крику и шуму. А потом и сама была не рада. Соседки упрекали ее в лени, в нерадивости.
В соседних избах тоже закипела работа. Хозяева, боясь, чтобы к ним не нагрянули "буксирные бригады", сами спешили навести чистоту в своих избах и дворах.
Когда подвели итоги месячника, оказалось, что Песковатское вышло на первое место в районе. Наиболее отличившихся комсомольцев и пионеров райком комсомола премировал.
Спустя несколько дней мать пришла из сельсовета раньше обычного. Она села на лавку, сияющая, веселая, притянула к себе старшего сына:
- Ну, Шурик, значит, уезжаем. Ты в одну сторону, я в другую… За отличную учебу и активность в пионерских делах райком комсомола премировал Шурика путевкой в детский санаторий, - пояснила она мужу.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Санаторий находился на Оке, под Калугой, много ниже того места, где в Оку впадала Вырка. Узнав об этом, Саша предложил ребятам:
- Напишите мне письмо, запечатайте в бутылку и бросьте в воду. А я там поймаю. Или кораблики пускайте - обязательно с парусами. Может быть, доплывут.
Друзья обещали слать ему весточки.
Его увлекла эта затея. Если бы кто-нибудь из ребят уезжал, он непременно бы так поступил.
Саша никогда еще не был так озабочен, как в эти считанные дни перед отъездом. Неудержимо манила мечта побывать в неведомых краях. И в то же время без надежного догляда оставались крепость и обширное артельное хозяйство.
Комендантом крепости был выбран Степок. Все ребята единогласно проголосовали за него, а Саша, поднимая руку, тяжело вздыхал и хмурился: справится ли? Беспокоился Саша и за Тенора. Весной он дурил, как оглашенный носился по дороге, заглядывая во все дозволенные и недозволенные места, за что ему порой изрядно попадало.
Оставался на попечении горцев ястреб. Черно-палевые перья у него на спине лоснились от обильного корма, которым его снабжали ребята. Жил он теперь на дереве возле землянки и далеко не улетал. Болело сердце и за Галю. Уж очень озорно она в последнее время вела себя. Только на днях Саша ненадолго отлучился из избы, позабыв убрать со стола чернильницу. А когда вернулся, Галя сидела на столе и, макая клюв в чернильницу, долбила по новой белоснежной скатерти, оставляя расплывающиеся чернильные пятна. Теперь за Галей должен был следить Витюшка.
- Смотри за ними, - строго предупреждал Саша брата.
- Ладно… - бурчал тот.
Витюшка ходил расстроенный и во всем покорно соглашался с братом, хотя и пугала его столь большая ответственность.
Провожать Сашу пришли все друзья. Они, как грачи, уселись на изгороди около дома. Здесь же вертелись Тенор и Громила. Только легкомысленная Галя скрылась куда-то, так и не простившись с хозяином.
Наконец все последние распоряжения были отданы, и Саша с матерью отправились на станцию.
Оглядываясь, Саша видел - Тенор долго еще бегал на обрыве и звонко лаял, словно упрашивая вернуться.
Впервые Саша ехал на поезде. Он был одет в новый серый костюмчик и серую кепку. В руках крепко держал желтый фанерный баульчик. Вид у Саши был серьезный, независимый.
Мимо окна проплывали зеленые поля и пестрые от весенних цветов луга. Мелькали серые телеграфные столбы. Разбросанные вдали на пригорках селения казались маленькими, игрушечными.
Постукивали колеса, словно выговаривая: "А мы едем… А мы едем…"
На следующий день они были уже в санатории. Как очарованный глядел Саша на окружавшее его великолепие - огромный белый двухэтажный дом с мраморными колоннами, многочисленные лужайки с клумбами цветов, статуи и фонтаны в густом липовом парке. По сравнению с Песковатским это был совершенно другой, сказочный мир. Едва успев устроиться на новом месте, Саша уже бегал с ребятами, которых в санатории оказалось великое множество.
- Вижу я, тебе здесь не будет скучно, - сказала мать, когда они прощались. Она долго еще наказывала Саше, как вести себя, как возвращаться обратно, если отец не приедет за ним.
- Ты, мама, не беспокойся, - говорил Саша, провожая мать до дороги, - не маленький я.
Все же, когда мать уходила, у него защемило сердце.
Быстро летели дни, о которых Саше предстояло потом подробно и обстоятельно рассказывать своим друзьям в Песковатском.
Все было так ново, интересно, каждый день был наполнен такими увлекательными делами, что Саше казалось: прожить здесь всю жизнь - и все равно не успеешь перепробовать все занятия, наиграться и нагуляться досыта…
Особенно нравились Саше походы. Во главе каждого отряда шел барабанщик, заливисто рокотали горны, развевалось огромное алое шелковое знамя колонны. Самое же главное - Саша сам нес это знамя. Поглядели бы в эту минуту на Сашу ребята из Песковатского!
В первый же день к Саше подошел курносый веснушчатый паренек и предложил:
- Давай дружить!.. Меня зовут Димкой.
- Давай… - согласился Саша, протягивая своему новому другу руку.
Димка оказался хорошим товарищем, не заносчивым и не гордым, хотя и был на год старше Саши.
Димка приехал тоже из колхоза, с верховьев Волги. Саша удивлялся: он и сам любил купаться, но Димка мог сидеть в воде целый день и, наверное, если бы было можно, оставался там и на ночь. В искусных руках Димки каждая щепочка быстро превращалась в кораблик.
- Здорово у тебя получается, - восхищался Саша, наблюдая, как Димка орудует перочинным ножом.
Как ни весело было на новом месте, Саша все же не забывал Песковатское. Думал: как теперь его дружки? Охраняют ли крепость? Вовремя ли кормят Громилу и Тенора? Не обижают ли ястреба и Галю?
- Ты чего загрустил? - спрашивал проницательный Димка. - По дому, что ли, соскучился?
- Кто, я?.. - удивлялся Саша. - Да нет, ни чуточки…
В ненастные дни ребята собирались на обширных застекленных верандах, играли в настольные игры, читали.
- Что читаешь? - спросила как-то молоденькая румяная вожатая Сашу.
- "Школу" Гайдара.
- Нравится?
- Очень… - восторженно ответил Саша.
"Военная тайна" и "Дальние страны" тоже оказались близкими, родными. Было очень жаль Алика, так жаль, что сердце сжималось от боли. Очень нравилась Натка, смелая, решительная, волевая. Он сравнивал Натку с песковатскими комсомолками и не находил, кто бы был похож на нее. Близок был погибший от руки кулака Егор Михайлов. В Песковатском тоже погиб на боевом посту председатель сельсовета. Саша хорошо его помнил.
Быстро пролетело сорок дней. Может быть, из Песковатского и посылали по воде весточку Саше. Может быть, по реке и плыла бутылка с запечатанным горлышком. Но разве за рекой углядишь?
- Ждут меня… - объяснял Саша Димке. - Знаешь, какое у нас там артельное хозяйство?
У Димки захватывало дух. Он явно хотел увидеть все своими глазами.
- Поедем к нам на недельку… - предлагал Саша. - Жить будешь у нас… У меня мать хорошая. Она словечка не скажет…
Но у Димки и без того был дальний путь. Возвращаться Саше предстояло одному. Отцу он написал, чтобы тот не приезжал за ним.
На вокзал в Калугу Саша приехал с Димкой. Друзья в последнее время стали неразлучны, обменялись адресами. Димка подарил Саше на память свой любимый перочинный ножик, а Саша Димке - осоавиахимовский значок.
В ожидании поезда друзья долго ходили по станционным путям, смотрели, как деловито снуют взад-вперед маневровые паровозы, а когда вернулись в здание вокзала, Димка вдруг обнаружил, что потерял выданный в санатории проездной билет.
- В платке у меня был завязан в узелок, и записная книжка там, - жалобно бормотал Димка, шаря в карманах.
Обеспокоенные ребята отправились обратно на железнодорожные пути. Но сколько они ни искали, утерянный платок не попадался на глаза.
Наконец усталые, измученные, сели они на площади у вокзала и стали обсуждать, что же делать дальше. И хотя стоял солнечный день, на душе у обоих было пасмурно.
- Поеду зайцем, - мрачно заявил Димка. - В случае чего - под лавку в вагоне.
Саша хмурился:
- Не годится. Знаешь, какой нехороший разговор будет: пионер едет под лавкой.
- Я галстук сниму, - пробовал возражать Димка, но Саша не сдавался.
- Ну что же мне делать? - Пухлые губы у Димки дергались. - Не пешком же идти.
Димка совсем упал духом.
Саша задумался, искоса поглядывая на удрученное лицо друга. В душе Саши шла борьба.
- Знаешь что? - шепотом сказал он Димке, тяжело вздохнув. - У меня пять рублей есть. Купишь билет - и все.
- А ты как?.. - Димка заметно оживился.
- Я что?.. Мне деньги совсем не нужны, - уверял его Саша.
Подумав немного, Димка снова помрачнел.
- Билет стоит дороже, - прошептал он.
- А мы поговорим с начальником станции, объясним, какое дело. Он даст записку проводнику не трогать тебя на остальной путь. Пошли… - Саша, вскочив на ноги, схватил свой желтый баульчик.
Ребята отправились в кабинет дежурного по вокзалу. Тот внимательно выслушал, испытующе поглядел на них, а потом достал из ящика стола испачканный в мазуте носовой платок, скрученный узлом.
- Мой!.. - заликовал Димка, приплясывая на месте.
- Спасибо… - поблагодарил за друга Саша дежурного.
Димка уехал первым. Саша посадил его на поезд, крепко пожал на прощанье руку.
Поезд Саши уходил позднее. Свой капитал - пять рублей - он все же израсходовал: купил шахматы.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Вернувшись в Песковатское, Саша старался держаться солидно, в разговоре быть немногословным, как подобает человеку, много повидавшему. Узнав о приезде Саши, в землянку немедленно собрались горцы. Витюшка доложил брату обо всех событиях. В коммуне все обстояло благополучно. Крепость по-прежнему грозно возвышалась над Выркой, и гарнизон исправно выполнял свои обязанности.
- Вот… Ястреб курить научился… - жаловался Витюшка.
- Курить? - удивился Саша, глядя на провинившегося ястреба.
Тот сидел на нижней ветке березы возле землянки и деловито чистил своим крючковатым клювом отливавшие желтизной перышки.
- Бедовый… - подтвердили ребята озадаченному Саше. - Ума не приложим, что с ним делать… Тебя дожидались…
В этот же день все стало ясно.
Не успели горцы отойти от своего костра, как ястреб подлетел, схватил не потухшую еще головешку и метнулся с ней на вершину сосны. Что он там с ней делал - неизвестно, но, когда головешка минуту спустя свалилась на землю, она еще тлела, дымилась.
- Так он все село спалит, - испуганно говорили ребята.
Саша видел: пока взрослые еще не узнали, надо что-то предпринимать.
- Посадить его в клетку… - предлагал Витюшка.
- Застрелить… - советовал Степок.
Но Саша принял другое решение, с которым и жалостливый Витюшка согласился. С ястребом расстались - занесли его в лес, далеко от села. Обратно ястреб не вернулся ни в этот день, ни в следующие.
- Значит, прижился, - радовались горцы.
Саша снова принял командование гарнизоном. Но эти дела теперь мало волновали его. Появились другие заботы.
- Приехал? - удивился Ваня Колобков, увидев Сашу в избе-читальне.
Саша пришел вместе с другими звеньевыми, которых вызвал Ваня. По лицу Колобкова было видно, что он готовится сообщить ребятам что-то особенное.
- Ну вот что: объявляю всех пионеров мобилизованными, - не то шутя, не то серьезно заявил он.
- На войну в Испанию? - быстро спросил Филька Сыч.
У Саши тоже разгорелись глаза, невольно он оглянулся на стену, где висела карта военных действий в Испании. Красные флажки на булавочках обозначали линию фронта.
- Немного поближе… - вздохнул Ваня, тоже поглядев на карту. - Урожай в этом году обильный. Партия призывает нас, колхозников, чтобы ни одно зернышко не пропадало.
- Колоски собирать? - догадались ребята.
- Колоски. Из города хотели прислать нам на помощь школьников. Как, ребята, сами справимся?
- Справимся… - дружно загудели звеньевые, - нечего нам помогать… мы сами…
На следующий день пионеры вышли в поле. Подбирали колоски, ставили упавшие снопы. Звенья соревновались - кто больше соберет колосков. Мешки, набитые колосками, относили к овинам, на колхозный ток.
Сашино звено отставало. То ли ленились ребята, то ли полосы попадались неудачные, но звено Фильки Сыча шло и на этот раз впереди.
- Это вам не в войну играть, - подзуживал Филька Сыч.
- Посмотрим еще, кто больше соберет, - грозился Саша. - Мы не только соберем, а и обмолотим колоски.
- Хвастуны!.. - кричали завыркинцы. - До ваших колосков черед после покрова придет, когда снег ляжет!
И в самом деле, с молотьбой в колхозе была задержка. Молотилка, присланная из МТС, то и дело выходила из строя. День поработает - и снова встанет.
В то время как механик из МТС и колхозный кузнец - Сашин дедушка - чинили молотилку, у крыльца Чекалиных тоже шла работа. Горцы строили свой молотильный агрегат. Стучали молотки, звенели топоры, взвизгивала пила, скрежетали напильники, обтачивая зубья для барабана.
Бабушка Марья Петровна долго потом не могла дознаться, куда исчезло колесо от старой прялки, мирно доживавшей свой век в сенях под застрехой. А колесо оказалось у Саши.
Он озабоченно суетился:
- Вот сюда поставим бункер… Здесь будет проходить вал… Сюда наклепаем барабан… Вот загвоздка! Где шестеренки достать?..
Он морщил смуглый лоб. Задумывались и Серега, и Илюша, и Егорушка.
Скоро молотилка была готова. Это был длинный ящик, гладко обструганный, с бункером, с решетами. Внутри ящика находился деревянный барабан с набитыми зубьями-костылями. Барабан хотя и скрежетал, как немазаное колесо, но крутился, и костыли-зубья не задевали друг за друга.
Правда, нелегко было крутить колесо от прялки, насаженное на вал. Натертые руки саднило. Зато вниз, на разостланную мешковину, вместе с половой сыпалось зерно, добытое своим трудом!