- Откуда только эти разговоры берутся?.. - сердился Саша, передвигаясь на изгороди с одного места на другое. Он передвигался до тех пор, пока не свалился. Потерев ушибленную коленку, он не вытерпел и отправился матери навстречу. За ним поплелся было Витюшка, потянулись и собаки, но Саша моментально вернул всех обратно.
- Мешаетесь только… - упрекнул он.
- Записали, - успокоила его Надежда Самойловна. Ласково потрепав сына по голове, она с грустью добавила: - Кончились, Шурик, твои гулевые денечки. Теперь будешь трудиться…
Саша вихрем помчался к ребятам.
- Записали!.. Приняли!. - кричал он, оповещая весь белый свет о своей радости. - С вами я тоже буду в школе учиться!..
Саша стал заметно важничать. Будущему школьнику не к лицу теперь было гонять по пыльной дороге отпиленный от бревна кругляш или шлепать по дождевым лужам босыми ногами. Купаться идти на Вырку - другое дело. В жаркий августовский день на Вырке плещется вся песковатская ребятня. Там с утра и до вечера стоит такой гвалт и шум, словно на зеленых берегах Вырки обосновался табор цыган.
Покопавшись на строительной площадке своей железной дороги, друзья Саши тоже отправляются на Вырку, снимая на ходу майки.
- Я могу под водой, не вылезая, час проплыть… - хвастается заядлый водолаз Егорушка. Рыжеватый хохолок у него на голове похож на петушиный гребень. - А ты так сможешь?
- Эка-а!.. Хватил… Час? - удивляется Саша, но уступить Егорушке не хочет: - А я больше…
Саша тоже первоклассный пловец и неутомимый ныряльщик. Под водой, не вылезая, он может пробыть если не целую вечность, то немного поменьше. Не уступают спорщикам в ловкости нырять и плавать и остальные дружки Саши: Степок, Левушка, Серега. Жаркая баталия разгорается на широком мелководье Вырки. Пора уже вылезать из воды. Все посинели и похожи на утопленников, но ребята продолжают нырять и гоняться друг за другом.
- Ребята!.. - вдруг сообщает Илюша, взобравшись на заросший зеленым мохом камень. - Наши девчонки пришли купаться.
Глаза у Илюши зоркие. От него ничего не укроется. Неподалеку в заросшем кустами и камышом бочажке плещутся одногодки ребят - девочки во главе со своим атаманом Зинкой.
- Прогнать их! - немедленно предлагает озорноватый Егорушка. Хотя он и меньше всех ростом, щупленький, слабосильный, но всегда неустрашимый и отчаянный в подобных делах.
- Утопить в воде… - советует храбрый на слова черноглазый Серега.
- Да ну их!.. - отговаривает ребят миролюбиво настроенный Саша.
Он знает, как опасно связываться с девчонками, в особенности с задиристой и острой на язык Зинкой. Такого же мнения и Степок. Но воинственно настроенная сторона берет верх.
- Айда!.. - первым командует Егорушка, влезая в камыши и направляясь по мелководью в сторону девочек.
- Тише, тише… - шикают мальчишки друг на друга, давясь от смеха. - Во как они перепугаются!..
Через минуту у песчаного обрыва раздается многоголосый неистовый крик и визг. Похоже, что одновременно визжит десяток поросят, а в воде барахтается большое стадо неведомых земноводных существ.
Рассерженная, рослая не по годам Зинка уже кого-то дубасит, не то Серегу, не то Егорушку. Плавают и ныряют девчонки не хуже ребят. Тоня, увертываясь от Саши, плывет в воде как щука, гибкая и сильная, - ее не скоро потопишь.
Выдержав бой с девчонками, снова наглотавшись до тошноты мутной воды, ребята прежним путем, по воде, не торопясь возвращаются к тому месту, где они купались.
- Братцы!.. А где же наши майки?.. - спрашивает Степок, обозревая опустевший бугор.
- Вот так курочки-петушки!.. - удивляется и Левушка, употребляя свою любимую поговорку. Глаза у него широко раскрыты.
Ребята останавливаются в растерянности. Все исчезло, словно смыло водой.
- Наверно, девки стащили, - догадывается Егорушка, больше всех посиневший от озноба.
- Эй, ты!.. - грозно кричит Степок, заметив в кустах на откосе уже одетую, с мокрыми распущенными волосами Зинку. - Верни сейчас же, слышишь?..
- Не вернем!.. - доносится торжествующий голос Зинки.
"Что же делать?.. - думают ребята, столпившись в камышах. - Не идти же по селу голышами домой. Хорошо Саше, ему близко, а остальным…"
- Отдай, Зинка!.. - надрывается Степок.
В ответ девчонки только смеются. Зинка стоит на обрыве, широко расставив босые ноги и подперев руками бока. Большие синеватые глаза ее горят злорадством.
- А топить больше не будете?.. - спрашивает она.
- Не-ет… - звучат голоса.
- А на своем плоту покатаете?
Ребята соглашаются.
- А назад пятками будете ходите?.. - спрашивает чей-то насмешливый голос.
- Будем!.. - отвечает за всех наиболее догадливый Егорушка.
Минуты две еще продолжаются унизительные для мальчишек переговоры.
Потом вниз с обрыва летят рубашки, майки, трусы…
- Погоди… Мы еще им зададим… - продолжает злиться, одеваясь, Егорушка. - Я ни в жизнь им не прощу…
Саша молчит: сами виноваты.
…Железная дорога так и осталась недостроенной. Подошло 1 сентября - начало занятий в школе. Другие заботы появились у ребят, другие увлечения.
1 сентября 1932 года, как только пастух на утренней зорьке выгнал скотину и мать в избе загремела чугунами и ведрами, Саша был уже на ногах.
На траве густо лежала роса. Поднимаясь из-за леса, тускло желтело, как огромный подсолнечник, солнышко. По всему селу вились из труб дымки. Снизу, из-за кустов, просвечивала и манила к себе Вырка. Но теперь было не до нее.
Возле крыльца суетились Громила и Тенор. Саша объяснял им:
- Сегодня иду в школу…
Собаки, очевидно, тоже радовались. Тенор, повизгивая, терся о Сашины ноги. Громила слегка шевелил черным хвостом.
- Иди умываться, - позвала из избы мать. Витюшка проснулся и, лежа в постели, завистливо поглядывал на брата.
Саша усердно мылил шею, тер загорелые до черноты руки и думал… Что он думал - трудно выразить словами. Мысли текли, как широкая река, не возвращаясь обратно. Вспоминал, что говорил накануне отец: школьники - это вроде колхозники, организованный народ, у них порядок.
Провожать Сашу в школу отправились Тенор и Громила.
Тенор, по непостоянству своего нрава, сразу же застрял на чужих задворках. С громким лаем он стал гоняться за кошкой, позабыв про хозяина. Громила степенно проводил Сашу до крыльца бывшего поповского дома, где разместился первый класс школы, и потрусил обратно.
Большая светлая горница с широкими окнами, заставленная новенькими, блестевшими от краски партами, выглядела нарядно, празднично от развешанных лозунгов и свежевыбеленных стен. Притулившись за партами, ребята робко шептались друг с другом и боязливо поглядывали на черноволосую, строгую на вид учительницу Александру Степановну.
Один за другим подходили ребята, все озабоченные, серьезные.
Первоклассников собралось много - с трудом разместились по четверо, по пятеро за партами.
- Кто умеет читать? - спросила Александра Степановна, когда начался урок.
Ребята молчали, поглядывая друг на друга.
- Кто знает буквы?
Несмело поднялся десяток рук, в том числе и Сашина. Подняли руки и Тоня с Зиной, сидевшие в первом ряду.
Хотя Саша и Серега сели на самую заднюю парту, учительница добралась и до них, показала, как надо сидеть за партой, держать руки, отвечать. Саше это понравилось, а Серега боязливо ежился.
- Давай удерем?.. - предложил он Саше. - Надоело мне…
Серега было боком отправился к выходу. За товарищем поднялся и Саша, наивно полагая, что могут они уйти, когда захотят. Но тут же пришлось подчиниться учительнице и сесть на прежние места.
- Вы теперь школьники, - говорила Александра Степановна. - Вести себя не только в классе, но и на улице должны дисциплинированно.
Быстро прошел первый день в школе, а за ним и другие.
Немного спустя отец Саши Павел Николаевич, встретив учительницу на улице, поинтересовался:
- Все собираюсь вас спросить… ну как мой пострел?.. Дается ему наука?
- Способности у Саши хорошие… - похвалила Александра Степановна. - Мальчик развитый, сообразительный, любит поболтать, пошалить, но слушается.
- А вы построже с ним… - посоветовал Павел Николаевич.
Вернувшись домой, Павел Николаевич сообщил жене:
- Довольна учительша нашим Шуркой… Способности, говорит, у него хорошие…
Саша тоже был доволен учительницей. Он скоро привык к ней и не боялся теперь поднимать руку.
Читать он научился быстро. Но письмо давалось туго. Крючочки, палочки, закорючки, из которых строились буквы, расползались по тетради, прыгали то вверх, то вниз. Впрочем, так было у многих в классе.
- Как интересно, мама! - захлебываясь, рассказывал Саша дома. - Мы теперь задачки проходим. Сегодня Александра Степановна спросила: кто решил? Никто еще не решил, а я решил. Раньше всех!
Школьных новостей было много. Егорушка свалился с парты - за это его наказали. Степок во время перемены лаял собакой - тоже стоял у доски. А Зинка подралась с курьяновскими девчонками.
- Непорядок!.. - сердился Саша. - Ее помиловали, а Серегу столбом в угол поставили.
- Значит, за дело наказали, - отозвалась из чулана мать. - Такой же сорванец, как и ты.
- Нет, не за дело, - горячился Саша. - Серегу стукнул по голове курьяновский Витька. Серега пожаловался учительнице, и его поставили у доски…
- Серегу? - переспрашивает мать.
- Да нет, не Серегу, а курьяновского Витьку. Потом Серега донес, что Пузан подговаривает ребят бить Зинку. Его тоже поставили…
- Пузана поставили?
- Да нет же… - сердился Саша, удивляясь, почему взрослые так бестолковы. - Серегу поставили, чтобы не ябедничал. Александра Степановна так и сказала: "Ябедников и лгунов я не люблю. Тот, кто ябедничает и говорит неправду, тот пустой человек. Мужественным, сильным он никогда не будет". Правда, мам?..
- Правильно! - подтверждает мать. - Вот и вы с Витюшкой не ябедничайте друг на друга.
- Я и так никогда не ябедничаю, - замечает Саша.
Он порывается еще что-то рассказать. Но матери некогда слушать - спешит в сельсовет. Вот Витюшка - другое дело. Широко раскрыв круглые доверчивые глаза, он готов слушать старшего брата сколько угодно.
- Хочешь, я буду учить тебя? - предлагал Саша.
Посадив Витюшку на маленькую скамейку и положив букварь перед его носом на табуретку, Саша спрашивал:
- Видишь буквы?.. Ну, теперь разбирайся. Это какая буква?.. А это какая?
Витюшка, нахмурившись, смотрел на буквы, долго думал, шевеля губами, а потом решительно заявлял:
- Не хочу!
- Эх, ты! - укоризненно говорил старший брат. - А еще со мной в школу просишься.
В избу часто забегали Сашины приятели, готовили вместе уроки, играли.
Что вас так мало собралось?.. - серьезным тоном спрашивал отец, появляясь в избе. - Может быть ночевать останетесь?
Павел Николаевич любил порой поговорить с ребятами. Знал он много разных историй. Слушать его было интересно.
- Не спите? - спрашивал отец, забираясь к сыновьям на печку и с наслаждением вытягиваясь на подстилке.
- Расскажи про вчерашнее, - наперебой просят Саша и Витюшка.
Вчера отец рассказывал про свою молодость. Как при царе, в первую мировую войну, забрали его в армию, привезли на фронт. Как, раненный, попал он в плен к австрийцам, как удалось ему убежать.
- Сказочку… - просит Витюшка, забираясь на грудь к отцу и снова сползая на ватную подстилку.
- Про вчерашнее… - требует Саша. Витюшка замолкает.
- Ладно… про вчерашнее, - соглашается он.
- Отправили меня в санитарном поезде в Петроград, - рассказывает отец. - В самую революцию это дело было… - Голос у отца тихий, мягкий, льется спокойно, неторопливо… - Помню, улицы день и ночь кишмя кишат народом, знамена, флаги… Ходили и мы, солдаты, на демонстрацию. Несли кумачовый стяг, написано на нем: "Война - дворцам, мир - хижинам!" Бывало, друг друга спрашиваем: "Ты за кого? За какую партию? За народ или за буржуев?" Ну, ясное дело - солдаты за народ. За буржуев охотников нет… Все за большевиков стояли…
Интересно рассказывает отец, но глаза у ребят слипаются. Уже засыпая, Саша слышит, как за столом отец и мать снова ведут разговор о постройке в селе новой школы. В избе тепло и душно. Пахнет горьковатым дымком от незаглохшего самовара. Тускло горит, чуть потрескивая, подвешенная к брусу жестяная лампа. И снится Саше эта новая школа…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Еще давно, когда мать только выбрали председателем сельсовета, начался разговор о постройке новой школы. В старом здании с трудом помещались все ребята. Занятия приходилось проводить в две смены. Саша видел, что мать советовалась с учителями, писала какие-то заявления, часто ездила в город и, возвращаясь обратно сердитая, говорила:
- Обещают…
Всё обещают. А когда - неизвестно. Забот у Надежды Самойловны было много и помимо школы. К председателю сельсовета шли по всякому поводу, иногда просто посоветоваться по своим семейным делам.
Но Саша знал: если мать чего захочет, она не отступит, настоит на своем.
И вот однажды зимой она вернулась из города сияющая, веселая, краснощекая от мороза. Схватила, не раздеваясь, сыновей в охапку, завертела их, прижимая к себе, целуя и приговаривая:
- Ну, сынки… будем строить школу… Будем строить… Разрешили…
Вечером, как обычно, к Чекалиным собрался народ. За окнами свистел ветер. У потолка плавал дымок от махорки. Саша тоже сидел за столом, покрытым самотканой скатертью, и внимательно слушал.
- Разрешить-то разрешили… - сомневался учитель Петр Иванович, - с материалом задержка будет. Теперь такое строительство кругом развертывается. Каждый кирпич на вес золота…
- Если нужно, я сама в лес поеду за бревнами, - звенел голос учительницы Александры Степановны - воскресник можно провести… Разве у нас нет в селе своих плотников, печников?.. Все можно сделать если захотим.
"Все можно", - думал Саша, не сводя глаз с учительницы.
Опасения Петра Ивановича не оправдались. Весной, как только просохла дорога, по большаку потянулись в село подводы с лесом, кирпичом, тесом, у Саши и его приятелей прибавилось. Под их неусыпным наблюдением на пригорке в бывшем барском саду приехавшие из города каменщики выложили из красных кирпичей фундамент. Потом пришли плотники и дружно затюкали топорами, обтесывая слезившиеся янтарными потеками еловые бревна.
Прогнать непрошеных помощников невозможно. Ребята, как белки, карабкаются по стенам, роются в куче стружек, звонко верещат:
- Нам школу строят!..
Плотники хотя порой и покрикивают на них для острастки, но не очень сердито - им весело с ребятами. Безотказные помощники готовы услужить в любом деле, только скажи слово.
- Пойдем на речку. Чего ты здесь прилип? - зовут Сашу ребята, когда надоедает вертеться у стройки.
- Погоди ты!.. - отмахивается Саша. - Тут интереснее…
Топор, пила и рубанок знакомы ему давно. Но у мастеров-плотников эти инструменты играют и поют в руках. Как ловко, быстро и чисто все у них получается!
Когда плотники усаживаются на перекур, Саша завладевает рубанком.
- Дотошный ты парень, - говорит Саше рыжебородый пожилой плотник Петрович, старший в артели, и скороговоркой добавляет: - Учись, учись, сынок. В жизни все пригодится. А то, может, в артель к нам пойдешь работать?
- Пойду, - соглашается Саша. Глаза у него блестят от радости. Интереснее плотничьей работы, кажется Саше, нет ничего на свете.
Дома Саша с увлечением рассказывает:
- Меня в артель приглашают. Дюже, говорят, рубанком я строгаю чисто.
- Что ж, хорошо! - соглашается отец. - Отпустим, мать? - подмигивает он жене. - Свой добытчик будет.
Мать поддерживает:
- Скотный двор в колхозе скоро начнем строить, плотники нам ох как будут нужны.
Битюшка сидит вместе со всеми за столом - они ужинают - и сгорает от зависти к старшему брату: неужели его взаправду плотники в свою артель возьмут?
Вместе с Петровичем работает в артели его сын Алексей. Он похож на отца. Такой же высокий, рыжеволосый и сутуловатый. По вечерам Алексей выходит с гармошкой на бревна у сельсовета. Сразу же к нему собираются девушки и ребята со всего села. И до рассвета тилиликает гармошка.
Саша знает, что Алексей учится в Москве на рабфаке и на каникулы приехал помогать отцу.
- Мой Алешка ученым будет, - хвастается Петрович. - Иностранные языки хочет изучать.
К осени большой бревенчатый сруб школы оделся железной крышей, потом заблестел на солнце широкими, в три звена, стеклами окон.
Во второй класс Саша пошел уже в новое помещение школы. Ребята гурьбой ходили из класса в класс, радовались - везде светло, просторно, приятно пахнет смолой и краской. На стенах девочки уже успели развесить хвойные гирлянды. На окна поставили банки с цветами.
- Как хорошо у нас теперь! - радовался Саша, рассказывая дома.
Может быть, по этой причине учился Саша во втором классе лучше, чем в первом. А если случалась плохая отметка, мать тут же узнавала о ней и говорила, сдвинув густые брови и наморщив крутой смуглый лоб:
- Позоришь, Шурка, ты меня на все село. Что теперь скажут про меня люди? Воспитать сына, скажут, не можешь, какая же ты коммунистка! А я-то хвалилась: "У меня Шурка передовой ударник". Вот и передовой - двойкой наградил.
- Это случайно, мама, - уверял Саша, - вот увидишь…
Он и сам тяжело переживал неудачу.
- Сходи к дедушке. Покажи ему свои труды, - предлагал отец.
Саша угрюмо молчал. Дома знали: с плохой отметкой Саша к дедушке не пойдет. Выждет, пока все наладится.
Дедушка очень интересовался учебой внука.
- Учительницу слушайся. Уму-разуму вас учит, - говорил он Саше.
Сам он относился к учителям с большим уважением. В молодости дедушке удалось окончить только один класс приходской школы.
Как-то Саша сообщил дедушке:
- В пионеры нас с третьего класса принимать будут, - и вздохнул: - Скорее бы…
- Мы всю жизнь прожили, - вмешалась в разговор бабушка, - понятия не имели: пионеры, комсомольцы. - Она удивленно покачала головой. - Только и отличались, кто побогаче жил, а кто победнее…
- Другая жизнь теперь, - гудел густым басом дедушка, - разве можно сравнить прежнее житье с теперешним?.. Вот она, новая жизнь-то. - Дедушка указал рукой на окно, за которым по большаку тяжело тарахтели машины, груженные то кирпичом, то лесом, то мешками с зерном.
Глаза дедушки довольно поблескивали под черными кучковатыми бровями. Он питал к технике большое уважение, особенно к автомашинам и тракторам.
Саша любил заглядывать к дедушке в кузницу. Смотрел, как пыхтели мехи под черным, в жирных сгустках сажи горном, рассыпая вокруг множество белых искр. Равномерно и гулко бил тяжелый молот по наковальне. В заросших курчавым волосом жилистых, словно тоже выкованных из железа руках деда огненный брусок, сердито шипя, бледнел, вытягиваясь в синеватый от окалины лемех для плуга или шкворень для телеги. Дед разрешал Саше брать молот в руки.
- А ну, ударь! - предлагал он.
Лицо у него краснело от жары, а сузившиеся, слезящиеся глаза добродушно и заботливо следили за Сашей.