Саша тоже дежурил. Только Витюшка безмятежно посапывал во сне. Он не видел, как отец принес в избу голенастого, белой масти, с крупными черными пятнами на бочках теленочка, как суетилась и охала мать, удрученная тем, что теленок появился на свет хилым, явно недоношенным, как возле них вертелся полуодетый Саша, больше мешая, чем помогая.
Утром, как только рассвело, Саша был уже на ногах. Первым делом он заглянул к теленочку, лежавшему на соломе возле печки. Долго гладил его по мягкой, как лен, белой шерстке, а тот, протянув широкую, лобастую, с черным пятном голову, усердно сосал у Саши край рубашки. От теленочка пахло парным молоком, и глаза его - синие, круглые - доверчиво глядели на Сашу.
- Как резать? - возмутился Саша, услышав в сенях разговор отца с матерью. - Ты же мне обещала, помнишь? - Саша подбежал к матери, стал тормошить ее, заливаясь слезами. Витюшка тоже заревел.
Отчаяние братьев было так велико, что матери пришлось согласиться.
- Выхаживайте, - махнула она рукой. - Бычок, а не телочка. Колхозу на племя он не нужен. Бычков не контрактуют. Ну, а там посмотрим…
- Выходим! Выходим! - закричали в один голос Саша и Витюшка и сразу же заспорили, как назвать бычка.
После долгого обсуждения и препирательств братья сошлись на том, что бычка следует назвать Мартиком. Почему? Да потому, что он появился на свет в марте.
В школе Саша немедленно сообщил ребятам, что он уже взял на воспитание теленка.
Зинка насмешливо фыркнула: подумаешь, быка выхаживают! И сразу же попыталась окрестить Сашу обидным прозвищем - "бычатник"!
- А бычок что, не животное? - сердился Саша. - Мы его на племя отдадим…
Восемь пионеров в селе уже шефствовали над молодняком. Каждый из них на сборе отряда должен был отчитаться, как он выполняет взятое обязательство.
Теперь из школы Саша спешил домой крайне озабоченный.
- Ну как?.. - спрашивал он младшего брата, испытующим взором оглядывая теленка.
Витюшка подробно докладывал, как вел себя в отсутствие Саши Мартик.
- Он уже лягается, - с восторгом сообщал Витюшка.
Вместе они ухаживали за Мартиком, меняли подстилку, поили. И Мартик, сперва неуклюже стоявший на тонких, словно палки, негнувшихся ногах, заметно начал расти, наливаться. Шерстка на нем стала лосниться, синеватые, как сливы, глаза глядели озорно.
Завидя Сашу, Мартик хрипло, по-ребячьи вскрикивал и лез, к большому удовольствию Саши, бодаться. У него уже прощупывались тупые бугорки будущих рогов.
- Дай-ка и я с ним пободаюсь, - нетерпеливо говорил Витюшка. - Ты сильный, ему несподручно с тобой бодаться.
Саша уступал брату. Из-за пустяков спорить он не любил.
Недели через две Мартика из избы переселили во двор. Ребята сами отгородили ему загончик, устроили кормушку. Весной, как только зазеленела луговина у дома, они стали выводить Мартика на волю.
В это время у Саши и Витюшки нежданно-негаданно появилась новая забота. В доме поселился очень прожорливый и крикливый жилец.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
От зоркого глаза Александры Степановны не ускользнуло, что школьники чем-то возбуждены. Все по-глядывали в сторону третьего ряда, где у окна сидел Саша. Оттуда доносился какой-то слабый писк.
Александра Степановна подошла ближе.
- Игру, что ли, затеяли? - укоризненно покачала она головой. - Малыши и те лучше себя ведут. - Она одобрительно посмотрела в сторону первоклассников.
В комнате одновременно занимались два класса: первый и третий. Школьники затихли. Головы всех ребят повернулись к Саше. Он густо покраснел, но молчал.
Не успела Александра Степановна отойти от парты, как снова послышался, теперь уже явственно, писк.
Александра Степановна заглянула в парту и извлекла оттуда гнездо из пакли, в котором сидел маленький, совсем еще голый галчонок с широко раскрытым огромным желтым ртом. В руках он запищал еще сильнее.
Саша стоял перед учительницей, опустив голову, и смущенно оправдывался:
- Я принес его из дому… Витюшка где-то подобрал на берегу… Я его выброшу.
- Выбрасывать не нужно, - смягчилась учительница, - снова в гнездо положите.
Она знала - у ребят постоянно в карманах что-нибудь звенело, гремело. С собой в класс они притаскивали все, что попадалось на пути. Как ни запрещала им это Александра Степановна, трудно было уследить за каждым.
Школьный день прошел неспокойно. Галчонок своим писком все время отвлекал внимание ребят. Едва кончились занятия, весь третий класс остался обсуждать, как поступить с галчонком.
- Определить его в какое-нибудь гнездо, - советовали Саше ребята.
- Чужака не примут, - авторитетно возражали девочки.
- Я могу ему и сам гнездо устроить… - говорил Саша.
Александра Степановна, собрав тетради, ушла. Уроки кончились и в других классах. В коридоре хлопали двери, шумно пробегали школьники, а возле Саши все еще толпились ребята.
Привлеченный шумом, в класс зашел Петр Иванович - преподаватель биологии и русского языка.
- Птичьими делами занимаетесь? - осведомился он, взглянув на голого, ощерившего рот галчонка, и легонько погладил птенца по головке: - Ого, какой шустрый!
- А выходить его можно? Саша воспитывать его собирается, - раздались голоса.
Учитель усмехнулся и, поглядев внимательно на Сашу, сказал:
- Заходи вечером ко мне домой. Есть у меня книжка, как разводить птиц.
Дома голодный галчонок так раскричался, что оглушил всех.
- Вот тоже… всякой пакости натаскали, - ворчала Надежда Самойловна, прибирая в избе.
- Что же, выбросить его? - оправдывался Саша. - Смотри, какой он хорошенький!
На самом же деле голый птенец с огромным желтым ртом и длинными, беспомощными лапками выглядел очень уродливо.
Отец тоже хмурился. Зато Витюшка сразу же помчался на огород рыть червей для галчонка. В этот же день из досок и проволоки братья соорудили клетку для нового жильца.
Витюшка устроил для галчонка уютное гнездышко из пакли и куриных перьев. Но Саша выбросил гнездо из клетки, объяснив, что галки вьют гнезда из прутьев и изнеживать их нельзя. Гнездо они устроили из прутиков, с мягкой подстилкой внутри.
С появлением в доме галчонка забот у братьев прибавилось. Рано утром, до начала уроков, они отправлялись на реку рыть червей. Прожорливый галчонок очень любил червей и уничтожал их, сколько бы ему ни приносили.
- Понимаешь? - говорил Саша, когда они еще но росе, ежась от утреннего холодка, шли на реку. - Черви - это мясные существа. Для галчонка они все равно что для нас щи с говядиной. Не будешь же ты его кормить картошкой или хлебом! С хлеба он и ноги протянет.
- Может быть, рыбок ему наловить? - услужливо предлагал Витюшка, вытирая нос рукавом.
- Рано. Рыбки костистые, подавится, - авторитетно возражал Саша.
Нового жильца тоже предстояло как-то назвать. Но на этот раз Саша согласился с Витюшкой, который окрестил галчонка Галей.
Галя росла не по дням, а по часам. У нее появились крылышки с глянцевыми перышками.
- Пора тебя уму-разуму учить, - говорил Саша, ласково поглаживая испачканными в чернилах пальцами свою воспитанницу.
Хозяйство у братьев разрасталось. Помимо Громилы, Тенора и кота Мурзика на попечении ребят теперь находились Мартик и Галя. Каждого необходимо было накормить, напоить, с каждым поговорить…
Наступили теплые дни. Мартика погнали в стадо. И вот здесь-то проявился его буйный, своенравный характер.
Когда рядом, находились ребята, он мирно бродил с другими телятами, щипал траву, и, казалось, ничто больше на свете не интересовало его.
Но стоило Саше увлечься разговором с приятелями, Мартик незаметно, боком, выбирался из стада и бодрой рысцой, весело помахивая хвостом, устремлялся обратно в село. Ребята с криком: "Держи!.. Держи его!.." - бросались вдогонку.
Мартик мчался легко, быстрыми прыжками, высоко вскидывая задние ноги. Догнать и вернуть его в стадо стоило даже для резвого Саши немало труда.
- Не стыдно тебе, Мартик? - корил Саша своего воспитанника, когда оба, тяжело дыша и порядочно измучившись, возвращались к стаду.
Весь вид Мартика - унылый, покорный - выражал полное раскаяние.
Но спустя час-другой Мартик снова пускался а бега.
- Вздуй его как следует, - советовал Серега. Он свою рыжую Зорьку так проучил кнутом, что она пугливо шарахалась в сторону, когда кто-нибудь проходил мимо.
- Образумится, - говорил Саша, не решаясь поднять кнут на Мартика.
Только на третий день Мартик действительно образумился, привыкнув к новой обстановке. Все подшефные телята теперь находились в стаде вместе.
На сборе пионерского отряда ребята докладывали, как выполнили свои обязательства. Дома Саша рассказывал:
- Сбор у нас был. Пионеры отчет держали.
- Какой отчет? - не понимал отец.
- Ну, те… кто над телятами шефствовал. Я тоже выступал. Мартик-то был записан за мной…
- А про Галю тоже будешь отчет давать? - допытывался Витюшка.
- Вот чудак! То общественное дело. Я слово давал. Раз пионер слово дал - выполни. А это мое личное. Что хочу, то и делаю.
Между тем на Галю у Саши уходило несравненно больше времени, чем на Мартика. Воспитанию она поддавалась с трудом.
Галя давно уже покинула клетку в сенях и поселилась в избе, бесцеремонно выбирая любое место для отдыха и ночевки. Она уже никого не боялась, ни своих, ни чужих, смело садилась на плечо или на голову каждому, кто бы ни приходил в избу.
- Здравствуй, Галя, - приветствовал Саша галку, подходя утром к ней.
- Га!., га!., га!.. - откликалась она, сидя на перегородке.
- Ну, живо за стол!.. - торопила Надежда Самойловна сыновей. - Позавтракали - и каждый за дело. Некогда прохлаждаться.
- Бац! - падает с тарелки хлеб, дребезжат стаканы. Это Галя камнем свалилась на стол и поспешно клюет все что ни попало.
Ребята сидят не шелохнувшись. Павел Николаевич посмеивается.
Рассерженная Надежда Самойловна быстро наводит порядок за столом. Схватив галку за хвост, она выбрасывает ее в раскрытое окно, приговаривая:
- Пошла… пошла, паршивая, прочь!.. Долго я буду эту пакость терпеть в избе?
Характер у матери отходчивый. Через минуту галка снова на подоконнике, а потом и на столе. Воровато косясь на Надежду Самойловну белесым зрачком, она потихоньку подвигается к плошке с картошкой.
- Опять… - с отчаянием вздыхает Надежда Самойловна. - Ну что я буду делать с ней? Хоть бы занесли её куда-нибудь!
Впрочем, это она говорит просто так, на самом же деле она любит Галю, как и все в доме.
С Тенором и Громилой у Гали сразу наладились дружеские отношения.
А вот с Мартиком Галя не дружила. Мартик не любил вольностей, особенно когда Галя садилась к нему на спину или еще хуже - на голову. Он заметно нервничал, если Саша подходил к нему вместе с галкой, начинал сердито сопеть, синеватые глаза у него темнели.
- Это потому, что Мартик меня любит, - объяснял Саша Витюшке. - Он сердится.
За лето Мартик вырос, располнел, ростом и дородностью выделялся среди других телят.
Возвращался он из стада домой охотно, зная, что Саша с Витюшкой что-нибудь уже приготовили для него: нарвали корзинку молочая или принесли картофельной ботвы.
- Вот только чем зимой мы будем Мартика кормить? - задумывается Витюша. - Пожалуй, сена он есть не будет.
Глядя на сыновей, отец смеялся.
- Придется клевером кормить. То-то вы старались!
Ребята горделиво переглядывались друг с другом, они помогали сушить и убирать в сарай.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Зима в этом году долго не приходила. Вокруг Песковатского поля стояли жухлые, чернея побуревшими былинками. Ветер гонял по дороге сухую листву, крутил штопором пыль.
- Неурожайный год будет, - тревожно толковали колхозники.
Бабушка, заходя к снохе, вздыхая, говорила:
- Холодно теперь землице. Вымерзает корешок.
- А под снегом разве тепло? - спрашивал Саша.
Бабушка объясняла:
- Землица-то под снегом, словно под перинкой, покоится.
- А если снегу совсем не будет, то как? - допытывался Саша.
- Вот какой дотошный! - усмехнулась мать. - Что да почему. Не по разуму еще знать. А ему выложь да подай.
Недели за три до Нового года сразу навалило столько снега, что трудно было не только проехать, но и пройти. Он придавил к земле пушистыми, необычайно яркой белизны шапками крыши построек. Изукрасил белой кружевной бахромой деревья. Одел пушистым пологом Вырку. Стало кругом бело, нарядно.
- Хорошо? - спрашивал Саша, видя, как Галя, вылетев на улицу, по шею купается в рыхлом, сверкающем на солнце снегу и потом, стремительно взлетев, носится вокруг дома, перепархивая с места на место.
Нагулявшись, Галя подлетала к дому, садилась на краешек рамы и начинала долбить клювом стекло до тех пор, пока кто-нибудь из домашних не выходил на улицу. Галя садилась ему на плечо и так возвращалась домой, оживленно вертя головой, словно проверяя, не произошло ли в избе каких перемен. Усевшись на свое любимое место, на железную спинку кровати, она неторопливо начинала отряхиваться, клювом приводила свои перышки в порядок, переступая с ноги на ногу.
- Вот какая чистоплотная! - с уважением говорила мать. - А вас иной раз руки не заставишь ополоснуть, все лень да недосуг.
- Ну, Галя, уроки мне делать не мешай… - просил Саша, предупредительно расстилая на скатерти газету и раскладывая на столе свои тетради, книги.
- Га-а!.. - отвечала Галя.
Она садилась напротив Саши на стол и делала то же самое, что и он. Он совал ручку в чернильницу - Галя тоже совала свой черный, с двумя дырочками клюв в чернила. Саша раскрывал книгу - Галя тоже стремилась клювом перевернуть страницу.
- Вот что… - потеряв терпение, говорил Саша, выпроваживая галку со стола. - Знай свой угол.
- Пиши как следует, не торопись… - советовал отец, видя, что Саша не очень-то задерживается на одной странице. - Пишешь, словно курица лапой водит, не разберешь.
- Почерк у меня такой, неважнецкий, - оправдывался Саша.
С кухни заглядывал Виткмпка, чем-то озабоченный.
- Галя, принеси спички! - просил он.
Галя начинала оглядываться, искала глазами спички и, найдя, приносила в клюве коробок.
- Молодчина! - хвалил Витюшка.
- Всякое живое существо ласку любит, - рассудительно замечал чернобородый лесник Березкин, частенько заходивший к отцу условиться об охоте. Каждый раз, когда приходил лесник, у Саши появлялась надежда: а что, если возьмут наконец и его на охоту? Он умоляюще смотрел на отца, но Павел Николаевич, невозмутимо затягиваясь крепким махорочным дымком, говорил:
- За своим зверьем лучше ухаживай. И так у нас полный зверинец.
К вечеру один за другим появлялись Сашины и Витюшкины приятели.
В избе становилось шумно, кто-нибудь из ребят вступал в разговор с Галей. Галка прислушивалась, наклонив пепельно-серую, с черным лбом голову и вертя хвостом, потом каркала.
- Переспрашивает! - улыбались ребята, поглядывая друг на друга.
Галя начинала быстро-быстро каркать.
- Возражает, спорит, - догадывались они.
Затем следовали звуки отрывистые, гортанные, но похожие на человеческие, вызывавшие шумный восторг у ребят.
Научить разговаривать галку казалось Саше вполне возможным делом.
- Кар… Кар… - передразнивал он Галю, - ты лучше скажи: Галя, Галя. Понимаешь: Галя.
- Галя, - отрывисто отвечала галка, выжидательно поглядывая на него своими белесыми, с черным зрачком глазами.
Вскоре в характере галки выявилась еще одна черта. Надежда Самойловна сидела за столом, что-то шила. Рядом на полу возился с катушкой Мурзик. Саша и Витюшка тоже занимались своими делами - один мастерил клетку для кроликов, другой помогал.
Все шло своим чередом, тихо, спокойно.
Но стоило Надежде Самойловне отлучиться в сени, а ребятам на кухню, как со стола исчезли наперсток, иголка и пуговицы.
Долго все вместе искали пропажу, а когда, измучившись, бросили поиски и разошлись, сердясь друг на друга, Галя неожиданно захлопала крыльями и подала голос.
До этого она мирно сидела на перегородке над дверью и с любопытством поворачивала голову то в одну, то в другую сторону.
- Галя, ты не брала? - спросил Витюшка. Он уже раньше заметил пристрастие галки к блестящим вещам.
- Га!.. Га!.. - закричала Галя, отчаянно тряся головой.
- Галя, отдай наперсток и пуговицы! - наперебой требовали Саша и Витюшка. - Слышишь, Галя, отдай!
Но Галя продолжала сидеть на перегородке и каркать, очевидно "ругаясь" с ребятами.
На другой день Витюшка все же уличил галку в нечестных поступках. Заглянув в темный угол за перегородку, обнаружил он среди разного тряпья склад похищенных галкой вещей. Лежали там пуговицы, наперсток, иголка с ниткой, несколько медных и серебряных монет, рыболовные крючки Саши и даже перышки, которые недавно таинственно исчезли из пенала Витюшки.
- Воровка!.. - корили ребята галку, но наказывать не стали.
Галя соглашалась, что она воровка, и сама гортанно повторяла:
- Вор-р… Вор-р… - Очевидно, это означало, что она раскаивается в содеянном и сама себя клеймит позорной кличкой.
Хлопнув дверью, в избу зашел Илюша. Он тщательно обил веником снег с валенок и вежливо осведомился, все ли Саша сделал уроки.
- У меня порядок, - похвастался он, - задачки сразу решил и рассказ переписал.
Саша с сомнением посмотрел на своего приятеля: что-то не верилось в расторопность лежебоки Илюши. Саша стал одеваться.
- Далеко ли? - поинтересовался отец, вытираясь полотенцем у рукомойника. Он только что вернулся из леса.
- Пионерский сбор сегодня… О дисциплине… - в один голос заговорили Саша и Илюша.
- Давно пора вразумить вас, - ворчливо говорил отец, провожая ребят до калитки.
На дворе, услышав голос Саши, сиплым баском отозвался Мартик. Заворковали куры на насесте.
"Не забижает ли Мартика корова?" - тревожно подумал Саша, но задерживаться было некогда.
Только что по железной дороге, пересекавшей село, прошел пассажирский поезд. Огоньки исчезли за поворотом. Клубы серого дыма медленно таяли в звездном и светлом от луны морозном небе. Грохот поезда был слышен далеко, хотя состав, наверно, уже миновал Курьяново.
- Веселее у нас стало, как железную дорогу провели, - говорил Илюша, еле поспевая за Сашей в своих больших, не по росту, валенках.
В классе за столом вместе с вожатой Варей сидел секретарь песковатской комсомольской организации Ваня Колобков. В стороне, у окна, - Петр Иванович. Немного попозже пришла Александра Степановна. Ребята расположились кто на партах, кто на подоконниках.
- Смотри, и учителя пришли, - встревоженно прошептал Серега.
Ваня Колобков предостерегающе застучал карандашом по столу.
- Предоставляю первое слово учителю Петру Ивановичу, - сказал он, окидывая взглядом комнату.
Петр Иванович начал не сразу - подождал, пока все затихли.
- Как, ребята, скучно учиться в школе? - спросил он, улыбаясь.
Все молчали.