Коммунисты! Я твердо верю, что все отнесутся с должным сознанием к уходу т. Чапаева, ибо рабоче - крестьянская власть заинтересована в скорейшем создании кадра своего, красного командного состава. От имени политического отдела выражаю горячую благодарность т. Чапаеву за его труд и геройскую работу. До свидания, дорогой товарищ!
Командировочное удостоверение В. И. Чапаеву подписал 16 ноября член Реввоенсовета 4-й армии Р. И. Берзин (Берзиньш). Он так же, как и Василий Иванович, был участником Первой мировой войны. В звании поручика после Октябрьского переворота перешел на сторону Советской власти, командовал отрядом, 2-й революционной армией, был главнокомандующим Западного революционного фронта по борьбе с контрреволюцией. В июне 1918 г. Рейнгольд Иосифович назначается председателем Высшей военной инспекции в Сибири, затем командовал Северо - Урало - Сибирским фронтом, 3-й армией, был членом РВС ряда фронтов. После Гражданской войны Берзин работал в военной промышленности, позже в Наркомате земледелия РСФСР. В 1939 г. был репрессирован.
В командировочном удостоверении, которое подписал Берзин, говорилось:
"Дано сие т. Чапаеву в том, что он действительно делегируется в Академию Генерального штаба от 4 армии Восточного фронта по постановлению Военного революционного совета таковой, что подписью с приложением печати удостоверяется".
Наряду с этим В. И. Чапаев получил еще один документ - удостоверение, подписанное председателем РВС 4-й армии Г. Д. Линдовым (Линдов - Лейтейзен):
"Предъявитель сего т. Чапаев Василий Иванович работал в революционных рядах со времени Октябрьского переворота. Он был послан на фронт в качестве агитатора в Заамурские полки. По выполнении этой задачи Николаевским исполнительным комитетом он был делегирован на окружной Казанский съезд Советов, откуда был вызван для принятия должности командира 138 запасного полка. Затем он был назначен уездным Николаевским исполнительным комитетом военным комиссаром Николаевского уезда. В бытность свою в этой должности т. Чапаев сформировал отряд Красной Армии в 300 человек. Когда на юго - востоке казаки объявили войну пролетарской революции, т. Чапаев организовал под своим руководством три отряда революционных войск, командиром которых он и был назначен уездным исполкомом. Сдавши командование своему помощнику, т. Чапаев принялся за формирование 2 полка и был назначен командиром бригады.
В июле месяце им был сформирован 4 Николаевский и 1 кавалерийский полки, зимой - Балашовский полк, в сентябре сего года председателем Реввоенсовета Республики он был назначен начальником 2 Николаевской советской дивизии, им самим сформированной. Военно - революционный совет 4 армии знает т. Чапаева как отважного солдата революции и для пополнения его военных знаний делегирует его как представителя 4 армии в Академию Генерального штаба".
Но и на этом командование 4-й армии не успокоилось, снабдив В. И. Чапаева еще и характеристикой, подписанной временно исполняющим обязанности командующего армией А. Л. Балтийским:
"Начальник Николаевской пехотной дивизии Василий Иванович Чапаев, ныне командируемый в Академию Генерального штаба, известен мне как военный вождь революционных войск, обладающий следующими свойствами:
Умение в боевой обстановке владеть современной массой, личным обаянием героя, подвигами беззаветной храбрости, твердостью воли и решительностью заставить исполнить приказание.
Умение ориентироваться в боевой обстановке. Ясное понимание необходимости для победы координировать действия боевых единиц. Понимание маневра и удара. Смелость в принятии решений. Военный здравый смысл.
Все изложенное усвоено т. Чапаевым исключительно в боевой практике войны - дореволюционной и современной революционной с ее исключительными особенностями. Отсутствие общего военного образования сказывается в технике управления войсками и отсутствии широты охватить военное дело. Полный инициативы, но пользуется ею неуравновешенно, вследствие отсутствия военного образования. Однако ясно обозначаются у т. Чапаева все данные, на почве которых, при соответствующем военном образовании, несомненно явится и техника, и обоснованный военный размах.
Стремление получить военное образование, дабы выйти из состояния" военной темноты", а затем вновь стать в ряды боевого фронта. Можно быть уверенным, что природные дарования т. Чапаева в сочетании с военным образованием дадут яркие итоги".
В. И. Чапаева провожали на учебу торжественно, напутствуя добрыми словами и пожеланиями. На собрании представителей эскадронов, рот и команд Гарибальдийского кавалерийского полка 12 ноября было принято следующее постановление:
"Мы, представители эскадронов, рот и команд 2-го кавалерийского имени Гарибальди полка, собравшись сего числа, обсуждали вопрос об отъезде от нас начальника дивизии товарища Чапаева, постановили: приветствовать его, одного из передовых борцов Рабоче - Крестьянской Красной Армии, как успешного организатора деревенской бедноты. Не считаясь с тем, что в нашем забитом степном уголке царила полудикая темнота, он успешно сумел создать боеспособные полки, которые сдержали натиск чехословаков, с одной стороны, и казаков - белогвардейцев - с другой. Геройски третий раз подходим к Уральску. Выгоняли из Николаевска и всего Николаевского уезда несколько раз контрреволюционные банды, что послужило великой поддержкой всей рабоче - крестьянской революции. А посему и приветствуем дорогого ВОЖДЯ ТОВАРИЩА ЧАПАЕВА за его храбрость, доблесть и отвагу, выражаем доверие и поддержку. Вместе с тем просим рабоче - крестьянскую власть в дальнейшем тов. Чапаева иметь в виду как одного из ПЕРЕДОВЫХ БОЙЦОВ КРАСНОЙ АРМИИ".
Над зданием, где проходил митинг, висел транспарант: "Да здравствуют НАШИ ВОЖДИ - ЛЕНИН И ЧАПАЕВ!"
В. И. Чапаев, сдав должность начальника дивизии А. А. Дементьеву, выехал 18 ноября в Москву, где находилась Академия Генерального штаба. 29 ноября Чапаев прибыл в академию и написал следующее заявление:
"Желая получить высшее военное образование, прошу зачислить меня слушателем Академии Генерального штаба Рабоче - Крестьянской Красной Армии.
При сем прилагаю заполненный мною анкетный лист и документы".
Просьба Василия Ивановича была удовлетворена 6 декабря:
"Из приказа по Академии Генерального штаба о зачислении В. И. Чапаева в число слушателей.
№ 44, г. Москва 6 декабря 1918 г.
§ 2. Зачисляются в число слушателей Академии Генерального штаба, как удовлетворяющие всем условиям поступления.
… 100 - Чапаев Василий Иванович.
Тов. Чапаев зачислен с обязательством через два месяца от начала курсов в академии сдать экзамен по программе командных пехотных советских курсов.
Начальник академии Климович
Академия Генерального штаба РККА была создана приказом РВСР от 7 октября 1918 г. для подготовки старшего и высшего комсостава из числа рабочих и крестьян. Срок обучения основного курса - 3 года. Слушатели изучали, кроме общеобразовательных, специальные дисциплины: стратегию, тактику, историю военного искусства, службу Генерального штаба, военную географию, военную психологию и др. В академии преподавали опытные специалисты, бывшие генералы К. И. Величко, В. Ф. Новицкий, А. А. Свечин, М. С. Свечником, подполковник А. К. Коленковский и др.
Организационная комиссия академии 26 октября телеграфировала командованию фронтов и военных округов о предстоящем приеме в академию: "Командированию подлежат лица, исключительно выдающиеся активным участием в боевой и политической жизни Красной Армии, способные в будущем занять должности в Генштабе. Дабы значительно не ослаблять фронты, первое время в академию будет принято около двухсот человек, почему на выбор таковых следует обратить самое серьезное внимание". В декабре 1918 г. на основной курс было зачислено 183 человека, главным образом, выходцы из рабочих и крестьян.
Открытие академии состоялось 8 декабря с участием председателя ВЦИК Я. М. Свердлова и председателя РВСР Л. Д. Троцкого. В просторном актовом зале негде было яблоку упасть, здесь собрались преподаватели и слушатели академии, представители военного ведомства. После краткого вступительного слова Свердлова на трибуну поднялся Троцкий. Он поздравил присутствующих с открытием академии, а затем стал излагать свои взгляды на вопросы, связанные с военной наукой и военным искусством.
"- Прежде всего я хотел бы устранить одно недоразумение, которое часто связывается с вопросом об армии и о военном искусстве. Есть такой предрассудок или, по крайней мере, такая внешняя форма предрассудка, не всегда искренняя, будто армия, наука войны, искусство войны и учреждения войны могут стоять вне политики. Это неверно. Этого не было никогда. Этого нет нигде, и этого никогда нигде не будет. Один из самых больших теоретиков военного дела, немец Клаузевиц, писал, что" война есть продолжение политики только другими средствами". Другими словами, и война есть политика, осуществляемая при помощи суровых средств железа и крови. И это верно. Война есть политика, армия есть орудие этой политики. Академия есть необходимое учреждение для армии, стало быть, для политики. Мы пережили глубочайший переворот, один из самых могущественных переворотов, какой когда-либо знала человеческая история. И если до недавнего времени у кое - кого могла быть мысль, или надежда, или опасения, что этот переворот явился случайностью или результатом нашего отечественного варварства (нам бросали этот упрек с Запада), то теперь, после переворота в Германии (речь идет о ноябрьской революции 1918 г. в Германии. - Авт.), где колесо судьбы еще не остановилось, и где оно вращается в том же направлении, в каком вращалось колесо русской истории, после переворота в Австро - Венгрии и после тех первых явлений революции, какие мы наблюдаем в странах более западных, для каждого мыслящего человека, хотя бы он в своем прошлом не принадлежал к революционной партии, ясно, что мы вступили в новую полосу мировой истории, где все события движутся по однородным законам в разной национальной среде".
Далее Троцкий отметил, что в такой период армия должна перестроиться, отбросить внешний академизм, очистить от скорлупы и шелухи самое ядро военного познания. В этих условиях необходимо учиться, чтобы немедленно же учить других и применять все на деле.
- Теперь мы создаем новый командный состав из среды рабочих и крестьян, - подчеркнул Лев Давидович. - Этот новый командный состав пока еще крайне недостаточен количественно и крайне недостаточен качественно, ибо у нас нет из этой новой среды командиров, красных офицеров с высшим образованием. За полнить этот пробел и является задачею настоящей академии. Если задача создания и сформирования солдат и командиров имеет двусторонний характер - характер воспитания солдат и командиров и характер обучения, то мы должны сказать, что и здесь исторический переворот, весь этот социальный сдвиг на работу социального воспитания в высшей степени облегчит и работу военного воспитания в том числе, ибо не нужно быть коммунистом и старым революционером, чтобы понять теперь, во всяком случае, то, что старая система воспитания, та, которая нашла свое классическое выражение в Германии и там же потерпела классический крах, сводилась к тому, чтобы из рядов угнетенных классов, трудящихся классов, извлечь миллионы и воспитать их так, чтобы они поддерживали государственный строй, закрепляющий их собственное угнетение. Задача академии - заставить тот офицерский состав, который пройдет через ряды этой академии, понять характер новых условий, природы новых классов и той новой армии, которая им служит. И для этих новых классов, для этой новой армии учесть и применить все те выводы военной науки и техники, которые можно извлечь из современной войны. Специалисты очистили и освободили программу академии от чисто "академического" старья, хлама. Нам незачем изучать теперь, в эти небольшие периоды, какие нам дает история, решение вопросов войны греков и римлян и Средних веков. Мы имеем теперь такую эпоху четырехлетней войны, в которой все, что было во всех странах, во всех эпохах, у всех наций, нашло свое применение; где люди летали над облаками, с одной стороны, и где они, как кроты, как троглодиты, забирались в пещеры, грязные подземелья траншей. Все полюсы, все противоречия взаимоистребления народов нашли здесь свое выражение и применение, и если академия захочет - а она захочет, - сможет и сумеет - а она сможет и сумеет - мобилизовать этот материал последней войны и вооружить практическими выводами наш командный состав, то этим сослужит величайшую практическую службу. Это будет академия, освобожденная от педантизма, рутины и мандаринства, так как она зарождалась не в звездных пространствах, а под влиянием непосредственного толчка, практики и внутренней потребности. Такая потребность есть. Она неотразима".
Речь Троцкого, которого в далеком 18-м году почитали как одного из основателей и вождей Красной Армии, несомненно, оказала сильное воздействие на будущих академиков. Правда, в последующем, когда Льва Давидовича стараниями Сталина низвергли с пьедестала, об этом было опасно вспоминать.
Учебные занятия в академии проходили в здании бывшего Охотничьего клуба на Воздвиженке. В. И. Чапаев жил в расположенном неподалеку общежитии. Если верить авторам некоторых работ, посвященных Василию Ивановичу, то он относился к учебе серьезно и старательно. "Чапаев оказался на редкость старательным учеником, - писал И. Нефтерев в статье" Народный герой В. И. Чапаев". - Он усердно и аккуратно выполнял все задания, проявляя большой интерес к истории и географии, и очень внимательно слушал лекций, особенно по истории военного искусства. За короткий срок Чапаев сделал заметные успехи в учебе. Но его все время тянуло на фронт, и он, не закончив учебы, через три месяца добился разрешения вернуться в 4-ю армию".
Ф. Ф. Новицкий вспоминал:
"Многие склонны были считать, что Чапаев не любил науки и пренебрежительно относился вообще к учению и изучению всего того, что практически необходимо боевому начальнику; многие думали, что он склонен был действовать исключительно по наитию. Это глубоко неверно. Чапаев, как редко кто, отличался необычайной усидчивостью и упорством в деле познания всего того, что от него потребуется и за что он должен будет понести ответ перед начальством, а главное, перед своими подчиненными. Надо было удивляться его терпению, казалось, совершенно не гармонировавшему с его живым характером, когда он просиживал целые ночи за изучением обстановки, определяя и обдумывая все возможные варианты действий как своих, так и противника. Результаты этой своей кропотливой работы Чапаев не хранил у себя, а старался приобщить к ним всех своих подчиненных и всегда ставил себе целью добиваться ясного понимания ими того, что предстояло делать".
Иного мнения был Д. А. Фурманов, который в романе "Чапаев" привел следующий диалог между комиссаром Ф. Клычковым и В. И. Чапаевым, показывающий отношение Василия Ивановича к учебе и к бывшим генералам русской армии.
"- Центры наши - вот што… - бросил неопределенно Чапаев еще одну заманчивую темную фразу.
- Какие центры?
- Да вот, напихали там всякую сволочь, - бормотал Чапаев будто только для себя, но так бормотал, чтобы Федор все и ясно слышал. - Он меня прежде под ружьем, сукин сын, да на морозе целыми сутками держал, а тут пожалуйте… Вот вам мягкое кресло, господин генерал, садитесь, командуйте, как вам захочется: дескать, можете дать, а можете и не давать патроны то, пускай палками дерутся…
Это Чапаев напал на самый свой острый вопрос - о штабах, о генералах, о приказах и репрессиях за неисполнение, - вопрос, в те времена стоявший поперек глотки не одному Чапаеву и не только Чапаевым.
- Без генералов не обойдешься, - буркнул ему успокоительно Клычков, - без генералов что же за война?
- Как есть обойдемся… Чапаев крепко смял повода.
- Не обойдемся, товарищ Чапаев… Удалью одной большого дела не сделаешь - знания нужны, а где они у нас? Кто их, знания-то, кроме генералов, даст? Они же этому учились, они и нас должны учить… Будет время - свои у нас учителя будут, но пока же нет их… Нет или есть?. То-то! А раз нет, у других учиться надо!
- Учиться? Д - да! А чему они-то научат? Чему? - горячо возразил Чапаев. - Вы думаете, скажут, что делать надо?.. Поди-ка, сказали!.. Был я и сам в академии у них, два месяца болтался, как хрен во щах, а потом плюнул да опять сюда. Делать нечего там нашему брату… Один - Печкин вот, профессор есть, гладкий, как колено, - на экзамене:
- Знаешь, - говорит, - Рейн - реку?
А я всю германскую воевал, как же мне не знать-то? Только подумал: да што, мол, я ему отвечать стану?
- Нет, дескать, не знаю. А сам-то ты, - говорю, - знаешь Солянку - реку?
Он вытаращил глаза - не ждал этого, да:
- Нет, - говорит, - не знаю. А што?
- Значит, и спрашивать нечего… А я на этой Солянке поранен был, пять раз ее взад и вперед переходил… Што мне твой-то Рейн, на кой он черт? А на Солянке я тут должен каждую кочку знать, потому что с казаками мы воюем тут!
Федор рассмеялся, посмотрел на Чапаева изумленно и подумал: "Это у народного-то героя, у Чапаева, какие же младенческие мысли! Знать, всякому свое: кому наука, а кому и не дается она. Два месяца вот побыл в академии человек и ничего-то не нашел там хорошего, ничего не понял. А и человек-то ведь умный, только сыр, знать, больно… долго обсушиваться надо…"
- Мало побыли в академии-то, - сказал Федор. - В два месяца всего не усвоишь… Трудно это…
- Хоть бы и совсем там не бывать, - махнул рукой Чапаев. - Меня учить нечему, я и сам все знаю…
- Нет, оно как же не учиться, - возразил Федор. - Учиться всегда есть чему.
- Да, есть, только не там, - подхватил возбужденный Чапай. - Я знаю, што есть… И буду учиться… Я скажу вам… Как фамилия-то ваша?
- Клычков.
- Скажу вам, товарищ Клычков, што почти неграмотный я вовсе. Только четыре года как я писать-то научился, а мне ведь тридцать пять годов! Всю жизнь, можно сказать, в темноте ходил…"