Частичная реабилитация Сталина уже началась, Пленум не состоялся, доклад Жукова не был ни произнесен, ни опубликован. На титульном листе появилась резолюция Хрущева: "Разослать тов. Булганину Н. А. и Шепилову Д. Т. Хранить в архиве Президиума (Политбюро) ЦК КПСС".
В книге Виктора Суворова "Тень Победы" последний уделяет много времени и места "преступлению" Жукова, не отдавшего приказа об ответных действиях против германских войск, совершенно игнорируя тот факт, что Начальник Генерального штаба на это права не имел. Это решает высшее руководство страны.
В упомянутом докладе Жуков пишет по этому поводу: "В 3 ч. 25 мин. Сталин был мною разбужен и ему было доложено о том, что немцы начали войну, бомбят наши аэродромы и города и открыли огонь по нашим войскам. Мы с тов. С. К. Тимошенко ПРОСИЛИ РАЗРЕШЕНИЯ дать войскам приказ об ответных действиях. Сталин, тяжело дыша в телефонную трубку в течение нескольких минут, ничего не мог сказать, а на повторные вопросы отвечал: "Это провокация немецких военных. ОГНЯ НЕ ОТКРЫВАТЬ, чтобы не развязать более широких действий. Передайте Поскребышеву, чтобы он к 5 часам вызвал Молотова, Берию и Маленкова на совещание. Прибыть вам и Тимошенко".
До 6 час. 30 мин. он не давал разрешения на ответные действия и на открытие огня".
Не лучшего мнения о Сталине, как о стратеге, был и Маршал Рокоссовский, писавший в конце жизни: "Этот недоучка (Сталин) только мешал воевать. Мы, Командующие, его обманывали - любому, самому несуразному его распоряжению поддакивали, а действовали по-своему".
Маршал Жуков наиболее крупный полководец не только Великой Отечественной, но и всей 2-й мировой войны. Череда блестящих побед, одержанных им - неоспорима. Некоторые из них приписывались полководцу незаслуженно средствами массовой информации и подхвачены народом. Жуков их не дезавуировал…
Так произошло с разгромом Сталинградской группировки противника. В действительности решающая роль здесь принадлежит Рокоссовскому, сказавшему прибывшему под Сталинград представителю ставки: "Разрешите мне самому командовать фронтом!" Жуков разрешил и вернулся в Москву.
Операцию эту разработали Жуков и Василевский. Они же разработали план активной обороны на Курской дуге, положивший начало окончательному разгрому врага. Непосредственными исполнителями плана были Командующие фронтами Конев, Рокоссовский и Ватутин. Жуков в этой операции не участвовал.
Узнав, что снимается фильм, Рокоссовский написал письма режиссеру Озерову и исполнителю роли Жукова артисту Ульянову, указав на эти и другие неточности в сценарии. Ответа Рокоссовский не получил. Сценарий остался без изменений…
Решение воздвигнуть в Москве памятник Жукову, поначалу вызвало противоречивые отклики. В печати появились статьи с возражениями. Вспоминали даже Халхин-Гол, где комкор Жуков в 1939 году переломил ситуацию и одержал свою первую блестящую победу. Уже тогда его любимым словом было - "Трибунал!".
Поздним летом 1941 года, когда Жуков командовал Резервным фронтом, участвовавший в этом походе секретарь Союза писателей СССР В. Ставский, писал Сталину: "За несколько месяцев в 24-й Армии расстреляно почти 600 человек, к наградам представлено около 80-ти". (Нашел кому жаловаться). А ведь речь шла о Ельнинской операции, считавшейся успешной. Были и другие возражения, связанные с Отечественной войной.
Любовь народа к Жукову велика и если ставить памятники, начинать и надо было с него.
Памятник Жукову - не только памятник ему лично, это памятник Великой Отечественной войне и всем нам, ее участникам.
Чинились Жукову препятствия и в написании "Воспоминаний и размышлений". Некие доброхоты настаивали на "отражении в книге роли Леонида Ильича Брежнева в Великой Отечественной войне". Полковник Брежнев был Начальником Политуправления 18-й Армии и можно с полной уверенностью сказать, что во время войны Жуков и фамилии такой не слыхал. Но книга задерживалась, и Георгий Константинович вынужден был вписать дикую фразу, что он "хотел заехать в 18-ю Армию посоветоваться с полковником Брежневым, но тот находился в войсках, и встреча не состоялась". И при этом сказал: "Умный поймет".
О чем хотел "посоветоваться" Заместитель Верховного Главнокомандующего, Маршал, с полковником Брежневым - мы не узнаем никогда…
В 1967 году Военное Издательство Министерства Обороны СССР выпустило книгу "Советский Союз в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов" тиражом 150 тысяч экземпляров.
Среди двадцати восьми членов редакционной комиссии, объявленных в начале книги, есть и знакомые фамилии: П. Н. Поспелов (председатель), Л. Ф. Ильичев - главные редакторы соответственно "Правды" и "Известий", Маршалы И. Х. Баграмян, А. А. Гречко, С. И. Руденко, В. Д. Соколовский, академик И. И. Минц, писатель Б. Н. Полевой.
На последней странице приводится список из более чем ста фамилий, о которых глухо сказано, что они "прислали свои отзывы и предложения".
Судя по тому, что анализ этих предложений или общая их характеристика отсутствуют, можно предположить, что, по крайней мере, часть из них были возражениями. И здесь встречаются знакомые имена: Маршалы А. М. Василевский и Р. Я. Малиновский, адмиралы В. А. Касатонов, Ф. С. Октябрьский, В. Ф. Трибуц.
Так вот. На 624 (шестистах двадцати четырех!) страницах этого фолианта ИМЯ МАРШАЛА ЖУКОВА НЕ ВСТРЕЧАЕТСЯ НИ РАЗУ! НЕТ И НИ ОДНОЙ ЕГО ФОТОГРАФИИ!
Остается гадать, чем руководствовалась столь авторитетная комиссия, вычеркнув одного из крупнейших полководцев Второй Мировой войны из ее истории. Великая Отечественная война без Маршала Жукова?! И обвинить в этом Н. С. Хрущева нельзя - к этому времени он уже три года был на пенсии и в опале.
Но каковы превратности судьбы: в Отечественной войне "не участвовал" - и памятник в сердце Москвы!
Суровые подробности войны
14 июня 1941 года, за неделю до войны, в "Правде" появилось сообщение ТАСС: "Советский Союз стал будто бы усиленно готовиться к войне с Германией и сосредотачивает войска у границ последней… Ответственные круги в Москве уполномочили ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой. Проводимые сейчас сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных"…
Это был обычный дипломатический ход. Но он сыграл демобилизующую и даже трагическую роль.
"В последнее время многие работники поддаются на наглые провокации и сеют панику. Секретных сотрудников за систематическую дезинформацию стереть в лагерную пыль как пособников международных провокаторов, желающих поссорить нас с Германией. Л. Берия, 21 июня 1941 года".
За 3 дня до войны - 18 июня, ночью, Военно-Медицинскую Академию подняли по тревоге и бросили к Витебскому вокзалу. На путях стоял санитарный поезд. Подъехали санитарные машины, погрузили раненых и перевезли в клиники Академии. Некоторых, на носилках перенесли на руках - было почти напротив. И это были только тяжелые. С легкими ранениями остались в Таллине и Риге. Часть раненых отвезли в военно-морской госпиталь на проспект Газа.
В ночь с 14 на 15 июня несколько германских транспортов, в сопровождении боевых кораблей вошли в советские территориальные воды. На предупреждения не ответили. Береговая артиллерия открыла огонь. Немецкий конвой ответил и под его прикрытием транспорты отошли, не высадив десанта на прибрежные острова и береговую полосу. Появились убитые и раненые.
20 июня два советских транспорта с красноармейцами подверглись атаке германской авиации в Балтийском море. В возникшей панике некоторые бойцы стали прыгать в море. Корабли не могли остановиться для их спасения, чтобы не стать неподвижной мишенью.
Пошли разговоры. В субботу вечером, 21 июня, за несколько часов до войны, полковник из Политуправления прочел лекцию о международном положении. Ссылаясь на Сообщение ТАСС, он сказал: "О войне и думать нечего!" - Один из курсантов спросил: "А как же эшелон с ранеными?" - Ночью за ним пришли…
22 июня, после завтрака, все Ленинградские военно-морские училища, в парадной форме, с оркестрами, прошли по Невскому, Дворцовой площади, набережной. Маршировали до 12 часов. До выступления Молотова.
Пока маршировали, уличные репродукторы уже передавали как себя вести при бомбежке… По-видимому что-то уже было известно - у многих были радиоприемники, вскоре у населения изъятые. Стоявшие на перекрестках старушки крестили курсантов в спину. Уже знали?
Александр Копанев.
22 июня, в 23 часа, в войска была направлена Директива Народного Комиссариата Обороны и Генерального Штаба: "Перейти в наступление против прорвавшегося на нашу территорию врага, отбросить его за госграницу и вести боевые действия на вражеской территории". Директива предусматривала "уничтожение наступающей группировки противника и к исходу дня 24 июня занятие города Люблина"… - Полное незнание и непонимание обстановки.
22 июня, в четыре часа утра, немцы бомбили Могилев-Подольский. Полк находился в летних лагерях. По тревоге разобрали винтовки, противогазы. Политрук бодро сказал: "Завтра в 8 часов утра будем пить чай в Берлине". Никто не задал никакого вопроса. Лишь один красноармеец усомнился: "Разве до Берлина так близко"?
Худойкул Мукумов.
В сентябре 1939 года в военном билете появилась запись: "Участвовал в походе по освобождению Западной Белоруссии от панского ига (так в документе) с 17.9 по 15.10.39 г. в составе 13 стрелкового полка в должности командира пулеметного взвода". Перед этим месяц ходили вдоль границы, брички закрывали брезентом, под которым при свете карманных фонариков набивали пулеметные ленты.
С немцами встретились дружелюбно. Спросил на идише об Эрнсте Тельмане. - Они и фамилии такой не слышали.
Марк Гольдштейн.
Решение пришло сразу - идти на фронт добровольцами. Товарищ сказал: "Завтра идем в военкомат!". - "Почему завтра? Я заканчиваю диплом. Давай послезавтра!". - "Послезавтра все кончится!".
Лев Свердлов.
В декабре 1939 года, в только что занятом Красной Армией городе Териоки (Зеленогорск), было создано так называемое Правительство Финляндской Демократической Республики во главе с секретарем Коминтерна О. Куусиненом (который, кстати, ниже всех ценил Сталина…). Были назначены и министры. Чтобы ввести общественное мнение в заблуждение, в сообщении ТАСС указывалось, что это радиоперехват с финского. "Радиоперехват" уже ушел на русском в печать и на радио, а "первоисточника" все не было. Оказалось, что единственный переводчик с финского в запое и его никак не могли найти… Впоследствии об этом "правительстве" никто не вспоминал. Но этой пощечины мировое сообщество не выдержало и СССР был исключен из Лиги Наций.
В сорок четвертом пришли в Прибалтику, старшее поколение еще помнило русский язык. Окружили:
- Такая огромная страна! Такая могучая Красная Армия! Как же так?
- Так ведь вероломно и внезапно!
- Как внезапно?! Мы говорили вашим командирам, что в воскресенье здесь БУДУТ немцы!.. - (22 июня 1941 года было воскресенье).
За два дня до войны, 19 июня, полк выдвинулся в район сосредоточения. В тот же день, хотя война еще не началась, всех жен комсостава эвакуировали вглубь страны. 22 июня командир дивизии генерал-майор Солянкин выдвинул полки в район Шауляя, и здесь через несколько дней дивизия вступила в бой. Казалось, с обеих сторон участвуют не десятки - сотни танков. То и дело вспыхивали машины. И наши, и немецкие.
Противнику удалось отрезать наши тылы. Дивизия осталась без горючего, подошли к концу и боеприпасы. Танкисты собрались в лесу, на небольшой поляне. Вышел Солянкин:
"Какой я генерал без войск!" - Сунул пистолет в рот… И застрелился!..
Лев Шмеркин.
На второй день войны, 23 июня, германская авиация бомбила мост через Днепр. Один из немецких летчиков приземлился и сдался в плен! Его привезли в лучшую гостиницу Киева на улице Карла Маркса. Слух об этом необычном происшествии мгновенно распространился по городу и возле гостиницы собралось много народа: "Немцы сдаются! Война скоро кончится!". - Летчик вышел на балкон и поднял руку со сжатым кулаком: "Рот фронт!". - Его бурно приветствовали.
За неделю до 22 июня из передач лондонского радио уже знали, что немцы вот-вот нападут на Советский Союз. Тем не менее ежедневно в Германию уходили эшелоны с продовольствием и сырьем. Последний эшелон проследовал через границу вечером 21 июня.
За неделю же в Прибалтику приехали немецкие офицеры, в форме, с погонами, организовали репатриацию местных немцев в Германию.
Айзик Айнбиндер.
Прибыл в часть в ночь на 22 июня и через два часа началась война. Еще успел сбить из зенитного пулемета "раму". Но на этом везение закончилось - окружение, плен, лагерь, тюрьма. Приговоренный к расстрелу бежал из поезда через слуховое окно. Попал к партизанам. С ними вместе воссоединился с Красной Армией. Но "недолго музыка играла". Вызвали в СМЕРШ, ничему не поверили. Отправили в лагерь НКВД. Не поверили и здесь: бросил оружие, перешел на сторону врага. К тому же еврей. И жив. Нашелся порядочный следователь - Соколов: запросил, допросил, поверил. Всех офицеров, кому удалось оправдаться, (в чем?!) отправляли в штурмовой батальон. В эти батальоны направлялись офицеры, вышедшие из окружения, бежавшие и освобожденные из плена наступающими частями Красной Армии. И срок был у всех один - шесть месяцев!
И здесь был командиром пулеметного взвода. Ребята были боевые. Горели желанием отомстить. И было за что!
…Солнышко пригрело, немцы успокоились, полуразделись, задремали. Батальон поднялся в атаку в полной тишине! Без криков "Ура!", без артподготовки! - От неожиданности немцы растерялись. Штрафники ворвались в первые траншеи! Во вторые! В третьи!! Противник бросил подкрепления, бронетехнику. Не помогло. Штрафники дрались, как львы. И это не метафора.
В живых, на ногах, осталось сто тридцать семь человек. Из восьмисот…
Лазарь Белкин.
В окружение попали под Харьковом. (По германским данным было окружено 240 тысяч человек). Вышло из окружения не более 20 тысяч. Повезло. Нащупали небольшой коридор. Проскочили удачно. Впереди группы, с минометной плитой на спине (21 кг.) шел политрук Царан. Навстречу полковник с пистолетом: Стой! Куда! - Стали ему говорить, что за ними уже никого нет. Не слушал. И застрелил политрука!
- Развернуть минометы! Огонь! - Но в это время немцы нажали и полковник побежал вместе со всеми…
Сохранилась маленькая заметка из фронтовой газеты об успешных действиях минометного расчета сержанта Кешеля. И подпись: политрук Царан. Все, что осталось от честного командира.
Владимир Кешель.
Под непрерывным огнем связь все время рвалась. Кинулся восстанавливать. Пехота стала отходить, стали менять позиции и батареи. В этот момент на виллисе подскочил командир 72-й дивизии генерал Лосев. Выскочив из машины с пистолетом в руках, крикнул:
- Стой! Все в цепь! Солдаты, офицеры - всем занять оборону и ни шагу назад! - Командир одной из батарей, капитан Шестаков, обратился к комдиву по имени-отчеству:
- Ведь я же артиллерист! - Генерал в упор выстрелил и убил наповал! А сам вскочил в машину и уехал. Хотя смерть кругом косила без разбора - это было страшно. За что убил боевого офицера…
Яков Нужный.
Накануне войны служил в 78-ом танковом полку 39-й танковой дивизии в Черновцах. Пока по тревоге бежали в парк по ним уже стреляли из окон… В дивизионном парке находилось 170 танков Т-26, которые участвовали в финской войне. Все они стояли на колодках… Только десять машин удалось поставить "на ноги", заправить снарядами и горючим. Снаряды и бензин вскоре кончились. Вынули замки из орудий и пулеметов и забросили подальше. Танки остались на дорогах…
Давид Розенблат.
В каком-то местечке, вблизи старой границы, в большом колхозном сарае, неизвестный советский генерал собрал командиров: "Разве вам неизвестно, что такая-то и такая-то дивизии (назвал номера) перешли германскую границу и громят врага на его территории! Что десять тысяч советских парашютистов высадились в Берлине! Что наши самолеты бомбят Берлин! А вы отступаете! В каком из наших уставов написано слово отступление? Приказываю немедленно вернуться туда, откуда пришли!"
В это время германские войска были уже далеко в глубине нашей территории. Никому и в голову не пришло, что это провокатор. Так хотелось верить. Но ход был неглупый. Несколько тысяч кадровых бойцов и командиров были бы серьезным пополнением отступающим частям Красной Армии. Все они попали в плен.
Лазарь Белкин.
Но что-то здесь было правдой. В ночь с 8 на 9 августа, через полтора месяца после начала войны, с военного аэродрома "Сокол" на острове Саарема в воздух поднялись одиннадцать дальних бомбардировщиков морской авиации и взяли курс на Берлин. Вел группу командир полка полковник Е. Н. Преображенский. Летели молча. Всякие переговоры в полете были запрещены. Лишь выйдя на цель Преображенский произнес историческую фразу: "Я над Берлином!".
Вернулось четыре экипажа. Через несколько дней еще три, севшие на запасные аэродромы. Четыре экипажа не вернулись… Дерзкий налет на ничего не подозревавшую столицу Германии немцы пытались представить, как вылазку англичан - настолько невероятным казался им этот рейд. Но те сразу заявили - в ту ночь ни один британский самолет не поднимался в воздух.
В два часа ночи, 22 июня, на заставу обрушился шквал артиллерийского и минометного огня, горели казармы, конюшни, появились первые убитые, раненые. "Не открывать огня, чтобы не спровоцировать немцев". Огонь открыли, когда они уже на лодках переправлялись через Буг на наш берег. Отбили. Прервалась связь. Начальник заставы убит, заместитель ранен. Продержались сутки. Наутро прислали две подводы с касками и три с рубашками для гранат. Касок хватало, а гранаты давно кончились… С этими подводами отправили в тыл раненых. Но довезли ли их и куда осталось неизвестно…
Перед наступлением выдали по пять-семь патронов и по триста грамм хлеба, похожего на торф. Форсировали Нарву и две недели держали плацдарм. После ожесточенных, круглосуточных непрерывных боев, уже на нашем берегу снял шапку - волосы, как парик, остались в шапке… И они были седые… А ординарец, с которым не расставался два года, стал белый, как голубь.
Роман Богомольник.
Командир батальона не спал трое суток. Уронил голову на стол и уснул. Вбежал офицер: "Товарищ капитан! Во дворе немцы!" - Но комбат не проснулся. Вдвоем с товарищем выбежали и дали по очереди из автоматов. Тени исчезли. Утром комбат вышел, сказал:
- Видишь ориентир! - и показал на отдельное дерево.
Рука упала. И упал комбат… Не ранен. Не контужен. Не убит. УМЕР! Сердце не выдержало нечеловеческого напряжения. Ему не было и сорока лет…
Евгений Зеликман.
Когда положили на стол, с изумлением увидел - у хирурга нет одной ноги! Приспособив культю на табурет этот героический врач делал операции!
Ефим Бурштейн.